Рассказ.
Колоски.
.
Недавно я разбирала на полке в чулане старые вещи и нашла
коробку из-под обуви. Это была необыкновенная коробка!
В ней я хранила в сороковые годы свои детские сокровища:
фантики, открытки с фото любимых артистов: Целиковской,
Ладыниной, Жарова…
В руках у меня оказалась записная книжка, а в ней …
Я вспомнила её. В ней лежали три засушенные колоска.
Я подобрала их в 42 году, когда находилась в лагере, в деревне
Шанка. Мама отправила меня в лагерь, так как отец был на фронте,
она работала сутками в госпитале санитаркой. Я, семилетняя,
оставалась одна и во время бомбёжек ходила в бомбоубежище
с тётей Агашей, старенькой соседкой по квартире.
В Шанке мы жили в старой земской школе. В одном классе - мальчики, а в другом – девочки. Кроватей не было. Вдоль стен - настил из четырёх широких досок, на них – матрасы и наволочки, набитые соломой.
Спали рядом все 10 девчонок от 7 до 12 лет.
Укрывались старыми больничными покрывалами. Через несколько дней
спать было почти невозможно: одолевали вши, особенно бельевые.
Они пировали всю ночь. Мы расчёсывали тело до крови даже во
сне. Дома у многих были и вши , и блохи , и тараканы: мыла в магазинах не было. Однажды меня чуть не придавили за дверью в магазин. Стояла я в очереди за жидким мылом 4 часа. Рабочий день кончался, очередь заволновалась . Задние надавили – меня запихнули за дверь, и толпа на неё
с силой навалилась. Я посинела., побелела. Женщина, стоящая за мной, завопила : « Караул!!! Девчонку убили!» - толпа отхлынула.
Мама постригла меня под мальчика, оставив маленькую чёлку.
Я каждый день чесала голову гребнем, но вши в волосах быстро прижились.
У Тамары были косички, она подняла их и связала на голове лентой.
Вычёсывать вшей стеснялась. Не знаю почему, но нас не мыли в бане 2 недели.
Волосы у Тамары свалялись. Вши ходили по голове пешком даже днём.
Бельевые вши сидели в швах, устраивая гнёзда гнид. Мы боролись с ними:
на камень клали вещь вверх швом и молотком простукивали весь шов.
Но они были очень живучи, а мы уставали на работе.
Август стоял жаркий, солнечный. Мы шли за жаткой и собирали колоски в котомку, привязанную к поясу. После завтрака до обеда, иногда и после
послеобеденного отдыха. Все понимали: хлеб нужен на фронте и в тылу.
Однажды я так устала, так перегрелась на солнце, что не заметила, как
упала: солнечный удар свалил меня с ног. Очнулась - надо мной склонилась
воспитательница. Меня положили на траву и брызгали на лицо воду.
Осока касалась моего лица, рядом журчал ручей. Голова
болела, подташнивало. Я попыталась встать и опять упала, кружилось поле, небо.
Меня положили на телегу и повезли в школу.
Ездовым был Петька, брат Анечки, с которой я дружила в детском саду.
Она была моложе меня на 3 года. Петька приводил её в садик и забирал домой. Их отец погиб под Москвой в июле, а мама - в цеху от бомбы. Дети переехали в деревню к бабушке, и мальчик работал в колхозе на лошади, подвозил на поле колхозникам воду или обед.
Обычно, если я засыпала в лагере, мне снился кинотеатр и оркестр, исполняющий « Сказки венского леса». Эта музыка так контрастировала
с сегодняшним днём, так успокаивала, снимала стрессы, что я оживала.
А после солнечного удара я провалилась в другой сон.
В детском саду в нашей старшей группе был один мальчик, который нравился всем девочкам.
Звали его График. Не знаю, что это было имя или фамилия.
Белокурый, голубоглазый, умный, он сразу завоевал наши симпатии.
Симка Козлова любила, взяв горсть снега у крыльца, полакомиться им.
График, ни слова не говоря, сходил в столовую за тарелкой, зачерпнулв неё снега, дал ему
растаять и показал нам: в воде плавал клок кошачьей шерсти, рыжий Симкин волос, пепел от сигарет, которые курил на крыльце сторож.
Мальчик был сыном немца,отличного инженера, работавшего на заводе с самого
первого дня. А прадед его был из немцев, приехавших в Россию ещё при Петре 1.
Жил инженер с семьёй в нашем доме в соседнем подъезде.
Однажды, в июне я услышала, как ночью подъехала грузовая машина, остановилась на несколько минут, уехала тихо. Утром шёпотом соседка сказала маме: «Увезли». Больше никто не видел эту семью.
Во сне я присела у забора детского сада в высокой траве: мы играли в прятки. Пригибаясь, с другой стороны ко мне приближался График. Он тоже решил здесь спрятаться. Светило солнце. Первые числа июня, мир. Мы лежали на спине, касаясь затылками, чтобы с разных сторон наблюдать за Симой , искавшей нас, смотрели на лёгкие, белые облака и скоро про неё забыли. Было чудесное ощущение тишины, покоя. «Где сейчас График, что с ним,- подумала я.
Вечером Петя принёс мне кружку козьего молока и куриное яйцо.
Я знала, что он хороший, что нравлюсь ему. Но я не могла забыть Графика. Я ругала себя, мысленно обзывала его фашистом, но умные, добрые
голубые глаза смотрели на меня из прошлого по-прежнему ласково и доверчиво.
Через 2 дня Петя уехал в Горький учиться в ФЗО на слесаря. А через неделю пришло известие, что он сорвался с дома, когда во время бомбежки пытался сбросить с мокрой крыши зажигалку: все ученики по очереди дежурили на крышах во время воздушной тревоги.
Бабушка слегла от горя. Пятилетнюю Анечку взяли в лагерь. Она собирала цветы на лужайке, чтобы угостить Петину лошадку.
Фашистский самолёт-разведчик пролетал над полем, разворачивался на Горький, лётчик увидел ребенка, Аня помахала ему рукой, не понимая, кто он. Мы лежали на жнивье, затаив дыхание. Самолёт пошёл на снижение, послышалась пулемётная очередь. Аня упала.
Я накануне отъезда из лагеря заметила на обочине поля три зеленоватых , несозревших колоска, сорвала их, засушила…
Прошло 67 лет. Вот они, колоски, память о друзьях.