Ходишь рослый, неловкий, огромный, и виноватый.
Я слушаю, как ты стараешься быть неслышным. Поднимаешься на цыпочки, крадешься на кухню, чтоб налить кофе. И обязательно зацепишься. Загремит, покатится, отдастся в голове гулко. Медведи не умеют ходить на цыпочках.
Поднесешь к губам кофе:
- Не обожгись.
- Он холодный...
Ты поставишь на огонь турку.
Устроишься рядом с кроватью и будешь нести чушь, рассказывать старые анекдоты и хохотать. А глаза, глаза у тебя - тревожные, такие больные, в красны прожилках. Я по ним знаю, что не спал.
Большая рука опустится на одеяло, осторожно пройдется по телу и остановится на животе.
-Болит?
-Нет.
-Врешь?
Вру! Но... пусть болит.
Мне тридцать шесть. Я любила, теряла, работала, рожала, но никогда не болела, я кричала себе:
- Встать!
Пила обезболивающее и шла работать, любить, терять, рожать...
И вот впервые я наслаждаюсь тем, что так ненавидела:вязкой беспомощностью, зябкой вялостью, необходимостью лежать... Мне странно хорошо, потому что стоит открыть глаза и я увижу как в комнату входит медведь на цыпочках с чашкой горячего кофе.
Счастливый бред о любви...