Стук-стук-стук.
Это в окно, между прочим. А то, что у меня тринадцатый этаж, и даже раздвижная лестница с пожарного автомобиля просто никак не достанет до моего окна - это как? Нет, они тут совсем с ума посходили. Невозможно постучать мне в окно. Ясно? Не-воз-мож-но!
Лёха Первак (фамилией своей он гордился и всегда при знакомстве разъяснял ее значение) сходил на кухню, задернул там шторы - ну, какие шторы, какие шторы, если просто занавески! - достал из холодильника две банки пива... Он бы и больше достал, но тащить было бы неудобно. Надо же еще и сыра построгать на блюдце. Два разных сыра. Вот этот, помягче, простой российский с мелкими дырочками, соленый и упругий. А еще есть этот вот импортный, как его, черт... Да все равно. Он режется с трудом, с хрустом внутренним, с сопротивлением, и все равно не отрезается, а отламывается неаккуратно. Этот вот сыр - он не чтобы жевать, а чтобы посасывать его между глотками. Вот так вот глоток холодного пива, потом кусочек сыра, потом опять пиво.
Стук-стук-стук.
Прямо хоть в милицию из-за этого звонить, что ли. А ведь позвоню! Раз мешают делом заниматься. То есть, понятно, что не делом, потому что рабочий день давно закончился, а впереди как раз подряд два выходных. И завтра, между прочим, надо с обеда начинать готовить - обещал показать, как правильный жареный гусь выглядит. Варька придет, Варвара, это значит, Дмитриевна. С пушистыми светлыми волосами, закручивающимися на кончиках в кольцо, с глазами этими, широко распахнутыми и смотрящими на тебя, как на бога - ну, если правильно сделать того обещанного гуся. А ведь гуся-то не съедим. Вдвоем - никак не получится, Значит, либо останется на следующий день в качестве ужина. Ну, или, в самом крайнем случае, гостей можно позвать.
Стук-стук-стук.
Вот же… Окно-то закрыто, стеклопакет, а все равно слышно. Прямо ведь в самое стекло стучится, падаль! Ну, чего надо, а? Ведь невозможно ко мне постучать в окно. Тринадцатый этаж. Это тебе без всяких там... Нет, и шторы плотные, хорошие. Вот здесь, в комнате - именно шторы. А там, на кухне – все равно занавески. Хоть Варька и говорит, что шторы.
Стук-стук-стук.
Ага. Так я и поверю. Ты еще "пифагоровы штаны" мне лазером на стекле изобрази. А я, значит, сразу размякну и кинусь впускать. "Впусти меня" - это кино или книга такая? Вроде, Варвара рассказывала - что-то про вампиров. Они, кровопийцы эти, войти ни к кому не могут, пока сам не впустишь. Ну, разве это не сказка? На дурачков все рассчитано. Мол, впустишь - войдет. А не впустишь - не войдет, значит. Ага, ты это менту скажи. Мол, не впущу.
Стук-стук-стук.
Показалось, что ли, или слабее, но вроде как чаще?
Стук-стук-стук.
Точно, слабеет. А что вы себе думали? Тринадцатый этаж. Не хухры-мухры. Это вам не первый, над цоколем приподнятый.
Стук-стук-стук.
Мне, между прочим, курсовик писать надо. А тут стучат, мешают, мысль сбивают. Варька сразу спросила, где, мол, учишься. А я как раз на «заочку» поступил. Ну, все наши поступали, от конторы, и я поступил. Она была довольна: говорит, что человек просто обязан стремиться к знаниям. И вообще - вперед и вверх.
Стук-стук-стук.
Лёха внимательно осмотрел свои шторы, поправил, прикрыл виднеющуюся щель, включил телевизор. Скоро должны были показывать футбол. Финал Лиги чемпионов. По традиции там опять "Барселона" и "МЮ". В прошлом году выиграла "Барса". Значит, в этом «манкунианцы» должны постараться и отбить трофей. Футбол ожидается очень хорошим. Потому и пива - полный холодильник. Кстати, разного. И есть еще колбаса копченая, и сыры разные, и эта, бастурма - очень она Лёхе нравится.
Стук-стук-стук.
И вообще - что, окон других нет в этом доме? Дом – как парус. В высоту – во! В ширину – глазом не окинуть! Даже если просто посчитать статистически и прикинуть вероятность - ну, никак же не получится, чтобы именно сегодня и именно к Лёхе. Не бывает так! Невозможно!
Стук-стук-стук...
Ну, все. Достали, гады. Никаких нервов на них не хватит. Лёха рывком раздернул шторы и закричал темному окну:
- Достали, гады! Ну, кто тут еще долбится? Кому не спится в ночь глухую? Ну?
За окном никого не было. Только ночь и тишина, и огни разноцветные в доме напротив, да еще машины внизу воют, перекликаются своей сигнализацией. Ну, еще бы не выть - такой удар, аж дом вздрогнул от подвала до чердака. Хотя, чердака, вроде здесь не было.
Хорошо бы, если никого не зацепило. Но самое главное - никто больше не стучит.
Лёха снова задернул шторы, глухо матерясь, включил телевизор, нашел футбол.
Ну, вот, ну, хорошо. Ну, пусть себе...
Оле-оле-оле-оле! И - это, как его, мен юнайтед! Ай, какой футбол!
...
Утром он вышел на крыльцо, вдохнул свежего прохладного воздуха, закашлялся - копоть какая-то ощущается. Горечь. Посмотрел налево. Там под самой стеной возились фигуры в сплошной защите ярко желтого цвета с прозрачными колпаками на головах. Прямо инопланетяне какие-то. Чего они тут делают?
- Упало что-то,- объяснила из-за спины консьержка.- Вчера ночью откуда-то упало. То ли инопланетное что, то ли космическое тело какое. Астероид, что ли, или как.
- Астероид... Скажешь тоже,- сплюнул Лёха.- Метеорит, если уже упал-то. Астероиды - они там летают. В космосе.
Ну, и пошел, натурально, на местный рынок. Потому что надо торговаться с хитрыми мужиками за свежего гуся. Вот что интересно – фрукты и овощи, картоху грязную разную продают на этом рынке женщины. А вот гусей-кроликов и печенку говяжью, и окорок и все такое – мужики. Или просто кажется так, потому что с одним и тем же регулярно торгуется Лёха. Они уже с ним здороваются при встрече, как давно знакомые.
А вечером придет Варька. Варвара Дмитриевна. И пора уже решать что-то, наверное. У них там есть квартира. У него - квартира. Чего в гости друг к другу ходить? Можно же поселиться у них, а эту сдавать. Или наоборот как-то придумать. Вот и деньги на всякое про всякое. Ну, и мало ли что еще... Дети там, и прочее... Ведь бывает! Опять же, если семьей жить, так никакого стука в окно уже не услышишь. Всякая фантастика сразу уйдет – реальная жизнь начнется.
Лёха поднырнул под цветную полосатую ленту, окружающую дом, отмахнулся от подскочившего медика в халате и марлевой маске, показал паспорт милиционеру, и, насвистывая, двинулся на рынок.