В Доме Африки. Гл. 35

Вадим Розов
Глава тридцать пятая

В ДОМЕ АФРИКИ

    Есть у эфиопов пословица: самый быстрый шаг не мула, а человека. И особенно (это уже моё добавление) человека, сбросившего с себя кандалы и цепи рабства, рабства, конечно же, современного – колониального. А потому вполне уместно сказать: народы Африки, завоевавшие независимость, неустанно ускоряют своё движение по пути к прогрессу и процветанию. Однако путь этот не усыпан розами. Пока на континенте остаются южно-африканские, родезийские и португальские расисты, под гнётом которых всё ещё страдает около 30 миллионов человек, Африке угрожает опасность нового порабощения. В борьбе против этой опасности, в борьбе за окончательное освобождение африканских народов и родилась Организация африканского единства (ОАЕ) со штаб-квартирой в Аддис-Абебе.

    Создание этой организации было провозглашено ровно 10 лет назад, 25 мая 1963 года, на встрече глав африканских государств и правительств, проходившей в знаменитом Доме Африки (так называют здесь здание, построенное в 1961 в качестве штаб-квартиры ЭКА -  Экономической комиссии ООН для Африки). В этом здании проходила и юбилейная сессия ОАЕ, накануне которой мне, единственному из иностранных корреспондентов, удалось, не без особых усилий, взять эксклюзивное  интервью у генерального секретаря ОАЕ камерунца Нзо Экангаки.
    Он наотрез отказывался встречаться с кем-либо из журналистов, ссылаясь на чрезмерную занятость. Тогда-то я и пошёл, по совету Ирины, на «хитрость»: преподнёс его секретарше-соотечественнице столовый набор из Хохломы, как будто специально присланный в Бюро накануне. Эти расписные лакированные деревяшки (надо признать, потрясающей красоты!) подействовали безотказно. Интервью недосягаемого дотоле генсека было получено на следующий же день. Вскоре оно было опубликовано на русском языке в одном из номеров известного советского еженедельника «За рубежом» и, конечно же, в майской «Радуге», на английском.
    Это интервью Нзо Экангаки (суммирую с некоторыми сокращениями) даёт возможность почувствовать, в каком политическом климате пёкся африканский континент в начале 70-х годов 20-го века.   
     «Свою десятую годовщину Организация африканского единства отмечает значительными успехами. Со времени её создания еще 9 стран, завоевав независимость, вступили в ее ряды. В результате число членов ОАЕ возросло до 41. Дух африканского единства и солидарности позволил нам успешно решать весьма деликатные политические проблемы, например, такие, как пограничные споры.   
    В соответствии с 3-ей статьей  своего устава ОАЕ успешно проводит политику неприсоединения; имея почти треть голосов в ООН, оказывает позитивное влияние на важные решения в интересах мира, сотрудничества и развития.   
     Значительные успехи достигнуты в области деколонизации африканского континента. В результате вооруженной борьбы освобождено уже более двух третей территории Гвинеи (Бисау), треть Анголы и более четвертой части Мозамбика. В освобожденных районах Африканская партия независимости Гвинеи и островов Зеленого Мыса (IIAИГK), Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА) и Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО) успешно выполняют программы восстановления. Создаются сотни школ и медицинских центров, набирают силу хозяйства в сельской местности, главным образом кооперативные. И на других территориях, все еще находящихся под иностранным господством, таких, как Намибия, ЮАР, Зимбабве, борьба за освобождение принимает формы, соответствующие местным условиям.   
     Что касается трудностей и проблем, с какими сталкивается ОАЕ, они остаются прежними. Помимо поддержки усиливающейся вооруженной борьбы против колониальных и расистских режимов, ОАЕ серьезно занимается выработкой новой стратегии, имеющей целью деколонизацию континента в экономической, социальной и культурной областях. Ведь до тех пор, пока Африка не подкрепит свою политическую самостоятельность экономической независимостью и не будет уверена в своих силах, она останется сферой империалистических и неоколониалистских интересов.   
    ОАЕ высоко ценит неизменную помощь, какую оказывают Африке прогрессивные и в особенности социалистические страны во главе с Советским Союзом. У меня нет никаких сомнений в том, что они будут и впредь поддерживать в различных формах законную борьбу миллионов африканцев против колониализма и расового угнетения, пока не будет достигнута окончательная победа, которая, по моему убеждению, не так уж далека».

    Утром, перед началом работы ассамблеи, мы с  моим секретарём завезли в Дом Африки с полсотни номеров «Радуги» с посвящёнными юбилейной дате материалами и разложили их на столах в вестибюле. Представители национальных движений тоже  не  бездействовали:  они, подобно нам, распространяли свои публикации, предлагали гостям (иногда за деньги) значки своих организаций, зазывали журналистов, дипломатов и прочую публику в выставочный зал со стендами, «рекламирующими» борьбу африканских патриотов.
    
    В парадном фойе с его знаменитым витражным триптихом Афеворка Текле было многолюдно. Все глазели на входящих и фланирующих делегатов, одетых  преимущественно в свои национальные костюмы или в военные мундиры при всех регалиях; старались угадать, кто – из какой страны, узнать в лицо того или иного президента, премьер-министра или лидера какой-либо африканской организации; все ожидали прибытия императора. И вот он появился в фойе…   
    Я и оказавшаяся рядом Катрин (тоже увешанная аудио- и фотоаппаратурой) присели за журнальный столик, на котором среди разных буклетов и листовок лежала, к моему удовольствию, и моя «Радуга». Катрин, стройная симпатичная китаянка, дочь владельца популярного в Аддисе китайского ресторанчика, помимо участия в отцовском бизнесе, занималась нештатной журналистикой.
    - Только что возле мозамбикского стенда какой-то африканец давал интервью русскому репортёру, наверно, приезжему. Я нечаянно подслушала… Африканец жаловался, что боевикам в Замбии, нет-нет, конечно, в Зимбабве, ОАЕ не оказывает никакой помощи. Кто эти несчастные изгои?..
    - Видите ли, - авторитетно заметил я, - не все африканские организации заслуживают доверия. В одной и той же стране под вывеской борцов-патриотов могут действовать несколько организаций с разными, иногда даже противоположными целями. Некоторые из них явно не вписываются в программу общенациональной освободительной борьбы, потому что они трайбалистского или, того хуже, проимпериалистического толка. Они вроде «курицы на улице», как сказал бы Ваш папаша, любящий блеснуть своим знанием русского языка. Взять, например, Анголу…
    Далее я хотел было просветить любознательную Катрин по поводу того, как против МПЛА действуют его конкуренты из ФНЛА и УНИТА (МПЛА – Народное движение за освобождение Анголы, ФНЛА – Национальный фронт за освобождение Анголы, УНИТА – Национальный союз за полную независимость Анголы), но в этот момент к нам подошли два подозрительно ухмыляющихся европейца, мне не знакомых. Оба – стандартной наружности, в одинаковых чёрных костюмах, и похожи друг на друга, как двойняшки. (Вряд ли – журналисты, скорее – дипломаты). Один из них, бесцеремонно бросив на стол майский номер моего журнала, спросил на английском:
    - Кажется, это Ваша продукция?..
    - Моя! – гордо ответил я. Тут Катрин неожиданно встала и, не проронив ни слова, удалилась (кажется, это тоже по-английски). Впрочем, правильно сделала! – иначе ей пришлось бы стать свидетельницей явно не джентльменского разговора.
    - Лучше бы Вы вместо этой стряпни разложили на столах русскую икру! А то нам с приятелем как раз нечем было закусить.
    - Я сделаю это, но только на одном условии: если Вы тоже бесплатно распространите здесь свою продукцию…
    - Что Вы имеете в виду?
    - Кондомы.
    Приятели, уже будучи навеселе, ещё больше повеселели.
    - Приезжайте к нам, мы Вам с удовольствием презентуем небольшую партию из личных запасов. Причём без всяких условий.
    - Я согласен принять Ваш подарок, если, конечно, они, то есть Ваши кондомы, такого же отличного качества, как русская икра.
    - Кстати, а почему Вы решили, что это - наша продукция?
    - Разве не англичанин по имени Кондом изобрел презервативы… в восемнадцатом веке?
    - Может быть, и англичанин. Но мы-то из Бельгии… Всё равно приезжайте, но только с икрой!
    - Бельгийцы! Тогда всё ясно… Может быть, вы знаете, куда девался мсье Шрамм?..
    - Pardon?.. O, la, la!.. Je ne sais pas ou il est…  Une chose negligeable! (Как Вы сказали?.. Ну и ну!.. Я не знаю, где он… Мелочь!)
– будто припоминая что-то, проговорил один из них на сей раз по-французски и добавил уже более уверенно:
    - Cela ne vaut pas un trognon de chou! (Он не стоит и гроша… Буквально: …и кочерыжки от капусты).
    - Mieux vaut connaitre ou est notre Catherinette, – подхватил его напарник. – Elle est bien jolie!.. Baste! Nous partissons… Au revoir! Adieu! (Лучше выяснить, где наша Катринетт.  Она очень хорошенькая… Хватит! Мы уходим… До свидания! Прощайте!)
   (Catherinette - девушка, отмечающая день Святой Катарины, традиционный праздник незамужних 25-летних дев).   
    Да, видимо, моя «конфронтация» с «Бельгией» ещё не закончилась. А всё началось с публикации в «Эфиопиэн геральд» статьи АПН под названием «Шрамм вернулся в Африку».
    Бельгиец Жан Шрамм, главарь белых наёмников, в своё время помогал ярому сепаратисту и противнику Патриса Лумумбы Моизу Чомбе: сначала - в создании «независимого государства» в провинции Катанга, затем - в подавлении повстанческой Народной Республики Конго со столицей в Стэнливиле. И наконец - в расправе над Лумумбой, арестованным и вывезенным в Катангу. (Это произошло, как известно, при попустительстве войск ООН, которые были призваны противостоять агрессии Бельгии, осуществлённой против своей бывшей колонии. В эти войска, кстати сказать, было включено и воинское подразделение из Эфиопии).
    И вот, в конце 1969 года, «белый дикарь» появился в португальской Анголе, где приступил к  обучению бывших катангских жандармов и европейских наёмников совершать набеги на территорию Демократической Республики Конго со столицей в Киншасе (бывший Леопольдвиль).
    Ссылаясь на бельгийскую прессу, АПН подчеркнуло, что «обосноваться за границей», а именно в Анголе, колонизатору-фанатику, обагрившему  свои руки кровью невинных африканцев, помогло само правительство Бельгии. Оно выдало этому военному преступнику, ранее выдворенному из Конго, разрешение на выезд из метрополии.
    Статья АПН «Шрамм вернулся в Африку», как ни странно, задела за живое посла Бельгии в Эфиопии – графа Филиппа де Лидекерке. В своём письме в «Эфиопиэн геральд» он назвал эту статью «ярко раскрашенной новостью», а её заголовок – «вводящим в заблуждение».
    «Я верю, - обратился граф к редактору, - что Вы проявите доброту и опубликуете моё письмо почти под тем же заголовком, но лишь с добавлением частицы «не»: «Шрамм не вернулся в Африку».
    Редактор так и сделал, но попросил АПН привести дополнительные аргументы против мнения высокопоставленного оппонента.
    Я немедленно связался с Москвой. Вскоре мой телетайп отстучал ответ на вызов «Его Превосходительства».
    Бельгийская «Газет ван Антверпен» подтвердила, что, несмотря на обещания МИДа Бельгии лишить белых наёмников возможности выезда в Африку, Шрамм отбыл-таки в Анголу. Военные вторжения из этой португальской колонии в Катангу «явно связаны с пребыванием в Букаву сил под командованием бельгийского полковника Жана Шрамма, - свидетельствовала также «Нью Йорк Таймс». - Лиссабон всё более превращается в центр, откуда ведёт начало трафик оружия и наёмников». О том, что пресловутый предводитель «солдат удачи» - в Анголе, сообщил нашему корреспонденту и председатель МПЛА Агостиньо Нето, находившийся с визитом в советской столице.
    В своей книге «Откровение» Шрам цинично поведал читателям о своих похождениях и зверствах в Конго. Но бельгийское правосудие вменило в вину этому бывшему землевладельцу  лишь один эпизод из его  колониального прошлого: убийство своего конкурента – европейского поселенца по имени Quintin.
    У Шрамма были покровители из числа «денежных мешков», которые могли щедро оплачивать все его кровавые авантюры в Африке. Были они и среди… бельгийских журналистов. Газета «Libre Belgique», например, выражая свои симпатии Шрамму, назвала  этого «рыцаря» неоколониализма «личностью, обретшей великую веру в свою страну, которую он любит и… за которую готов пожертвовать даже своей жизнью».
    Нужно отдать должное бельгийскому послу в Эфиопии: в своём очередном письме редактору «Эфиопиен геральд» он признался, что «не имеет сведений насчёт секретных деяний Шрамма», поскольку, как утверждает граф, «в Бельгии не финансируются секретные службы», и потому он «не в состоянии опровергать сообщения о нём», то бишь о своём преступном соотечественнике.
    «Я обязан опираться лишь на то, что известно моему правительству о делах и обязательствах Шрамма», - писал посол, настырно заботящийся о реноме своего королевского отечества. «Не будете ли Вы столь любезны, чтобы опубликовать мой ответ под заголовком «Бельгийские власти заявляют: Шрамм не вернулся в Африку». Далее шла подпись – «Count Philips de Liedekerke». (Эфиопские газетчики, наверно, нечаянно исказили графское имя: вместо «Philippe» они дали название небезызвестной фирмы). И снова редактор сделал приписку: «Так где же всё-таки Шрамм???»
    (Не случайно, в дни работы сессии ОАЕ на экранах столичных кинотеатров шёл американский фильм «Наёмники»). 
   
    Вопросы, связанные с использованием «солдат удачи» (причём, не только белых) в борьбе против африканских национально-овободительных движений до сих пор остаются актуальными.
    - Кто, как не наймиты неоколонизаторов, убили нашего лидера Амилкара Кабрала! – возмущался представитель Африканской партии независимости Гвинеи и островов Зелёного мыса  (ПАИГК) Жиль Фернандес. – Это преступление было совершено, можно сказать, накануне юбилея ОАЕ!.. (А. Кабрал убит 20 января 1973 года в Конакри, столице независимой Гвинейской Республики, где находится штаб-квартира ПАИГК).

    Мы стояли в выставочном зале возле стенда, посвящённого памяти Амилкара Кабрала, имя которого, вслед за Патрисом Лумумбой и Эдуардом Монблане, пополнило список вероломно убиенных героев Африки. (Э. Мондлане, лидер ФРЕЛИМО, убит в 1969 г. в Дар-эс-Саламе, столице независимой Танзании). А сколько менее прославленных африканских патриотов пали от рук карателей, выпестованных расистами Португалии, Южной Родезии, ЮАР!.. В борьбе с африканскими национально-освободительными движениями колонизаторы и их пособники идут на любые преступления.

     Один из лидеров МПЛА Н. Спенсер рассказывал мне об использовании португальцами отравляющих веществ против жителей освобождённых районов в Анголе: «Вражеские самолёты низко кружили над берегами реки Луэна, рассеивая ядохимикаты. Время от времени сбрасывались и зажигательные бомбы на сады и скрытые в зелени дома… Действуют эти химические вещества чрезвычайно быстро: через два дня поля кассавы выглядели как после страшной засухи. Плоды этого растения стали непригодными для пищи».
    В своих преступлениях португальцы не одиноки. Их примеру следуют и южно-родезийские расисты,  которые стали отравлять водоёмы в местах, где действуют партизаны.

    …Огромное фойе первого этажа в Доме Африки оккупировали журналисты, съехавшиеся сюда со всех концов земли. С утра до позднего вечера здесь царит сутолока, тарахтят телексы и пишущие машинки. Передав очередные сообщения и наскоро обменявшись новостями, репортёры вновь спешат на второй этаж – в фойе главного зала заседаний, чтобы выудить у встречного делегата или наблюдателя то, чего не услышишь на официальных пресс-конференциях.
    Все интервьюируемые, как правило, отмечают, что нынешние заседания в Доме Африки проходят в атмосфере дружбы и сотрудничества, с верой в добрую волю всех африканских государств, заинтересованных в том, чтобы навсегда изжить междоусобицы и раздоры, порой приводящие даже к кровопролитиям. Вспомнился недавний алжиро-марокканский пограничный конфликт… А на эфиопо-сомалийской границе разве прекратились провокации?.. А эритрейские сепаратисты?..

    Русский журналист, о котором говорила Катрин, действительно был из числа приезжих: это он -  собкор «Комсомольской правды» в Каире Анатолий Агарышев – брал интервью у делегата  Народной организации Юго-Западной Африки.
    Мы познакомились. Я сразу же почувствовал расположение к своему коллеге. Видимо, взаимное. Слово за слово - и мы тут же договорились передать в Москву по телексу совместный итоговый материал о работе юбилейной сессии ОАЕ, которая продолжалась три дня и в которой приняли участие представители 32 стран.
    (Анатолий переехал из отеля к нам на виллу и гостил 5 дней).

4 июня 1973 г.
    Проводили Агарышева - и снова рутина, затишье на всех «фронтах», пустота… Совсем не осталось друзей!.. Среди своих есть, конечно, те, к которым я испытываю симпатию (надеюсь, взаимно), но считать их своими друзьями можно лишь с определённой натяжкой. Дружба, с моей точки зрения, предполагает, прежде всего, наличие искренности. А это качество человеческой души в условиях заграницы не котируется.
    С некоторых пор среди своих соотечественников я стал считаться эфиопским старожилом. Внимание ко мне со стороны посольского начальства, можно сказать, притупилось. Со своей стороны и я, набравшись опыта зарубежной жизни и, в результате, обретший ещё большую независимость в выработке решений, свёл свои контакты с посольством до минимума. Линию пропаганды, в том числе со страниц посольского информационного бюллетеня, определяю самостийно. Строго придерживаюсь правила - не вызывать раздражения: ни у императорской цензуры, ни у своей собственной совести (например, в связи с диссидентством в СССР или фрондой в странах «народной демократии»).
    Работа Бюро - на хорошем счету; она идёт своим ходом, давно опробованным, испытанным и для всех инстанций приемлемым. У меня появилось больше свободного, личного времени, увы, на лишние раздумья, в принципе, никому не нужные: всё чаще стала нападать хандра.

    Однажды я всерьёз решил, что во всех «припадках» плохого настроения виноват… так называемый канделябровый молочай, древовидное растение, довольно распространённое в Эфиопии. Когда мы въехали в наш нынешний дом, оно было совсем маленьким. И вот, с годами, дотянулось до второго этажа виллы и стало заглядывать в окно спальни.
    Я велел Ефрему, нашему шофёру, сменившему уволенного мной Габре, спилить это колючее ядовитое чудовище. Не зря же эфиопы считают, что оно приносит несчастье. Удивляюсь, как долго я его терпел!.. И всё-таки память о нём осталась в стихах:

Под окном, словно кактус гигантский,
Канделябровый ствол — молочай.
В наш бессонный пейзаж африканский
Он вписался, как зло, невзначай.

Мы с тобой от Земли так далёки,
Убегаем по звёздным лучам...
Молочай ядовитые соки
Испаряет вблизи по ночам.

Благовонны, как ладан, объятья.
Одурманил тропический чад.
Но как будто шипами проклятья
За окном эти ветви торчат.

Обними меня, милая, крепче!
Это страх? Или просто в бреду?..
Мне исчадие тропиков шепчет:
«Я тебя и в России найду...».

    Вероятно, у всех, кто вхож в наш дом, сложилось впечатление, будто отношения между мной и Ириной всегда безоблачные. Не тут-то было! Погода не бывает постоянной, она изменчива, как и настроение у каждого из нас, а оное зависит от многого, в том числе и от погоды.
    Когда Ирина, уставшая от дневных хлопот  и моих придирок, поднимается в спальню одна, я, часто заполночь, остаюсь у камина. Рядом, на журнальном столике, непременно стоит бутылка спиртного. У ног, вздрагивая как бы в унисон вспышкам поленьев, обычно лежит Стрелка.
    Последнее время она стала чаще проситься в дом, скулит, если не пускают. Ей хочется быть рядом  со своим хозяином, хочется вместе с ним смотреть сквозь стеклянную стену холла, смотреть в ночь, которая, кажется, всегда готова разделить одиночество с кем угодно.
    Я включаю настольную лампу…

Там, где зори, что крылья фламинго,
И холодная горная синь,
С монотонной струною масинко
Ты меня не оставь, не покинь.

Под высоким седым эвкалиптом,
Гнущим спину на окрик ветров,
Ни к чему вызывать нам (постскриптум)
Слёз от едких житейских костров.

И в ночи грозовой канонады
С водопадом тяжёлых небес
Не сердись на меня, и не надо
Подливать себе в рюмку… чудес.

Хватит нам одного забулдыги!..
Я чужой средь эбеновых лиц.
Опостыли ференджи-сквалыги,
Тороватость посольских светлиц.

Не хочу ни киношных эротик,
Ни шальных заграничных рублей.
Я отдам все богатства экзотик
За былинку родимых полей.

    Как отвлечься от всех этих настроений, расслабляющих волю?.. Может, махнуть в «Гион», в казино?.. О-о-о! Когда-нибудь это заведение сыграет со мной злую шутку!..
    И я решаю… бежать от предчувствий: завтра же лечу в Аксум! Пора, наконец, встретиться со своими авантюрными героями -  «под сенью аксумских обелисков»…

(Продолжение – «В «домах» Лалибэлы». Гл. 36)