Олеська спасла её. Сколько Соня себя помнит, Олеся, подружка бесценная, всегда рядом.
А началась дружба с родильного дома: их мамы надумали рожать одновременно.
Потом в семьях шутили: « Родились близняшки, но от разных мам и отцов».
Олеська опередила Соню всего на несколько минут, эти мгновения и определили их дальнейшие отношения - она всегда верховодила.
Играли в одной песочнице. Сидели за одной партой. Ездили вместе на всё лето в лагеря, влюблялись в одних и тех же мальчиков, но не спорили из-за них, а уступали друг другу.
Олеся русая, Соня рыжеволосая. Купят матери им одного и того же фасона и цвета платья, подберут одинаковую обувь, и давай девчата одноклассников потешать: « Близняшки мы!» Баловались, шутили, пока и сами в это не поверили. Иная дружба сильнее и прочнее кровных уз. И лишь однажды между ними пробежала чёрная кошка, вернее «кот» по имени Сергей, Сергуня, как они его называли. Парень учился в танковом училище, никого из них не выбрал. Они и успокоились, а потом ещё и посмеялись над своей глупостью: из-за каких-то там любовных страстей потерять крепкую сестринскую дружбу.
Олеся жила с дедом. Они обе называли его Дедом. Алексей Иванович был известным на всю страну нейрохирургом, его на консультации вызывали и в Киев, и в Москву. И за границу он ездил. Отца Олесиного Соня не знала, а её мама умерла от редкого и неизлечимого заболевания крови в тот год, когда дочка окончила семилетку.
Дед заменил внучке родителей. Жили они в центре города в большой квартире с высокими лепными потолками. Алексей Иванович в помощницы по хозяйству из села под Полтавой привёз дальнюю родственницу, незамужнюю, набожную Василину. Так делали многие состоятельные горожане.
Василина робела и перед учёным родственником, и перед его внучкой- выдумщицей и проказницей. Когда приходили гости, пряталась. У неё была маленькая комнатка, сообщавшаяся с кухней. Квартира много раз перестраивалась, и однажды из чулана сделали комнату. Сколько женщину ни уговаривали перейти в другую комнату, она не соглашалась. В этой чувствовала себя уютно в окружении лампадок и икон. Доктора при посторонних называла « наш дохтор»
«Дохтор» пытался отучить её от привычки задавать к месту и не к месту один и тот же вопрос: « та шо з цым робыты?" И прекратил, поняв: это всего лишь её присказка, сама же Василина лучше всех знала, что и как нужно делать, чтоб ему и внучке комфортно жилось. Со временем они не мыслили своего бытия без этой покладистой, тихой, преданной женщины.
Когда бы Соня ни приходила к подруге, Деда она всегда заставала за большим дубовым столом, заваленным книгами. Казалось, он и ел, и спал за этим столом. Да так оно и было. Еду ему приносили или Олеся, или Василина. На их нарекания отвечал: «Отдыхать, расслабляться некогда - мало времени, всего чуть-чуть осталось его до смерти».
Алексей Иванович по этой же причине брил наголо голову: терять драгоценные мгновения на причёсывание не в его было правилах.
Потомственный врач – его прадед, его дед и отец врачевали - не делил нездоровых людей на женщин, мужчин, детей, не различал по цвету кожи, разрезу глаз и вероисповеданию. Больной от слова "болит". А если болит, то надо лечить! Есть те, кто страдает и те, кто должен оказывать страждущим помощь. Всё остальное выдумки и глупости.
Жена Алексея Ивановича ещё в средине 20-х годов уехала "на воды" во Францию, потом переехала в Швейцарию, назад в Страну Советов так и не вернулась. Он не возражал. Занятие медициной всегда стояло на первом месте. Лишь рождение внучки изменило приоритеты: медицина и Олеська не конкурировали.
В те трагические Сонины дни, когда рухнуло прочное семейное здание, Алексей Иванович со своей любимой девчонкой, так он называл Олесю, отдыхал в санатории в Ялте. Вернувшись, Олеся сразу же направилась к Соне. Искала её и в коммуналке, нашла в каморке. Очнулась Соня в квартире Деда. Он смотрел на неё печально, покачивал головой и приговаривал: «Ох, девчонки, девчонки…» Потом Соня узнала: проглотила она много таблеток, да доза у каждой была минимальной, это её и спасло.
Весной 1939года года Олеся и Дед съездили в Женеву навестить бабку Олесину, Елизавету Александровну. Алексей Иванович к тому времени имел мировое имя. Его научные труды изданы были на многих языках. Отъезду власти не воспрепятствовали. В Швейцарии задержались надолго. Деду предложили прочесть лекции по медицине в местном университете. Он согласился. Окольными путями (в Европе шла война) едва сумели вернуться домой в мае 1941года.
Олеська навестила Соню. А та рассказала ей последние новости: год назад случайно встретилась в парке с их общим знакомым Серёжей. Стали видеться часто. Пришло серьёзное чувство. Собирались пожениться, да не заладилось. Когда с парнем рассталась, не знала, что ждёт ребёнка. О юношеской своей любви Олеська и не вспоминала, за это время она много раз влюблялась, разочаровывалась в избранниках и опять влюблялась. И вообще не в её характере было злиться, ревновать, интриговать: улыбаться, радоваться, смеяться, дружить куда приятнее. Олеся взяла с подруги слово - перед родами Соня переедет жить к ним. Дед будет рад, а она и ещё больше. От них-то Соня и ушла с папиным баульчиком и минимумом вещей: не захотела навлечь беду на дорогих ей людей.
…Соня задремала, проснулась, ощутив чьё-то присутствие. Рядом с ней сидела Олеся. Соня подумала, что грезит и закрыла глаза. Полежала. Открыла. И замерла от ужаса: дорогая её подружка, украинка, человек, никакого отношения к еврейству не имеющий, находился сейчас здесь, в этом безнадёжно гиблом месте. Этого не может быть потому, что никак не должно. Соня, почувствовав тошноту, потеряла сознание. Очнулась от прикосновения тёплых рук. Радостно стало: мама тут! Но увидела подругу и содрогнулась. Зачем? Для чего и кому нужна ещё одна жертва?!
- Вот и хорошо, наконец-то пришла в себя, - услыхала знакомый голос. Поешь хлеба, запей молоком. У охранника, да ты его знаешь, это Катеринин ухажёр, в вашем доме она проживала, у Кольки- полицая выменяла. Глаз положил на дворянский перстень, во каков, подлец! Бабушка несколько семейных украшений передала мне, единственной наследнице, при расставании. Я не ношу, а сегодня прихватила.
Теперь-то Соня поняла, кого увидала в толпе зевак – Катерину, Катьку. Но выглядела она иначе, чем в той, прошлой жизни: в длинной юбке, фуфайке, на голове чёрный платок, пол-лица закрывающий. А раньше - голова в кудряшках, лицо раскрашено, как у матрёшки, кокетка с ужимками и повадками избалованной девочки. А сейчас - взгляд угрюмый, суровый.
- И зачем, Сонька, ты ушла? Дед бы спрятал. А я за тобой погналась: дворничиха указала, в какую сторону ты пошла. Тебя не отыскала, а назад повернуть не получилось: попала в толпу. Ох, надо было уехать из города вовремя, да дед никак статью свою научную не мог дописать. Ты ж его знаешь, если работает, всё остальное неважно, ничего не видит, не слышит. И ты тоже не спешила, Дору Матвеевну который год ищешь. Мне б себя и вас за шкирку или под ручки - и в последний эшелон. Знаешь, меня моя бабка-дворянка упрашивала остаться у неё, навсегда: «Олесенька, - говорила она, - не возвращайтесь назад, живите в этом большом доме, в спокойной стране. Куда вы торопитесь, к кому? Посмотри на свою родню, на кузенов, тёток и дядьёв - все живы, здоровы, прекрасно устроены. Будешь здесь продолжать изучать медицину…»
- Сонька, а род-то наш по бабке - знаменитый, да и у Деда не лыком родня шита, а я и не знала. Мы не остались, не понимала новоиспечённая бабушка - я же домой торопилась. Может, зря?! Сказав это, Олеся вдруг подумала: действительно, кто ждал её здесь?
- Убили бы всех вас за укрывательство, - не прислушиваясь к подруге, сказала Соня.- Обязательно кто-нибудь бы донёс новой власти за награждение или просто в отместку. Ты читала объявления, расклеенные повсюду? А получилось хуже некуда - ты здесь…
- Дед выручит. Продержаться бы…
- Олеська, упроси Кольку выпустить тебя, отдай ему все драгоценности, уговори его и беги, спасайся, он же знает, что ты к евреям не имеешь никакого отношения, прошу тебя, умоляю! Мне не поможешь - себя погубишь…
- Подружка, выкрутимся, вот увидишь, ещё и на свадьбе твоего сына или дочки погуляем. И мне бы замуж выйти не помешало. Помнишь Павла – дипломата? Я думала, серьёзный парень, влюбилась, а он исчез, как сквозь землю провалился. А ты о Сергее что-нибудь знаешь?
Павел Соне понравился с первого взгляда: приветливый, интеллигентный, умный, компанейский, начитанный парень. И как показалось тогда девушке, был он страстно влюблён в подругу. И она отвечала взаимностью. Соня, человек от природы доброжелательный, искренне радовалась за них обоих. Найти друг друга – удача. Исчез. Странно…
О Сергее Соня ничего не слышала. Случайная встреча, для них обоих неожиданная, оказалась началом любовных отношений. Решили пожениться и уехать вместе к новому месту службы Сергея. А в день регистрации брака из-за чепухи поспорили и разошлись.
Олеся помогла Соне встать, заставила умыться, пригладить волосы. Соне стыдно было себе признаться, что с появлением подруги захотелось жить, надеяться. Она прижалась к своей «близняшке» и заплакала слезами лёгкими, освобождающими, успокоительными. Облегчив душу, уткнулась головой в Олесины колени и безмятежно уснула.
Две подружки. Обычные девчонки. Они верили в справедливость. На демонстрациях в колоннах нарядно одетых людей вместе со всеми выкрикивали на русском и украинском языках лозунги: приветствовали товарища Сталина, Коммунистическую партию Советского Союза, свой народ.
Жили, как и их сверстницы, в преддверии большой и чистой любви. И были уверены: когда-нибудь в мире победят светлые силы. Сейчас они находились в промозглом бараке, и их вера в победу добра над злом таяла с каждым мгновением пребывания в этом страшном месте. Теперь вся надежда на Деда...
Продолжение http://www.proza.ru/2011/05/28/590