Иной раз бывает – вдруг возьмёт да взбредёт в голову: а ведь я, может быть, глуп! И встану перед зеркалом – сам собой огорошенный! – нутром почерневший, снаружи бледный…
Но тут же и сомнения одолеют – как проверить? Ведь если я глуп, то нипочём не догадаюсь! И холодный пот по спине… Ладно ещё сумасшедший – тут хоть оттенок благородства есть, но глупость… Нет, глупости себе простить никак невозможно!
А если так: вчера был умён, сегодня глуп, а завтра – опять поумнею? Тут уж совсем кошмар, да и запутаться немудрено! Допустим, по понедельникам, средам и в пятницу до обеда я буду умным, а всё остальное время - болваном. Но, только представьте, в понедельник утром проснусь я – да не вспомню, какой нынче день. А раз уж не вспомню – так ведь явный болван, и какой же это тогда понедельник?
Впрочем, что это я всё про глупость-то? Глупо же, право - лучше уж об уме! Об уме - оно как-то умнее… Есть ведь на свете умные люди – и все вокруг точно знают, что они умны, и сами они это тоже знают – имеют официальный на то документ с печатью! Диплом о высшем образовании, например – ведь никак, ну совершенно никак не получить его, будучи полным кретином! Стало быть, есть на кого равняться!
Но всё же, но всё же – это просто сводит с ума! – то, что глупость себя никогда – никогда, ни за что и ни в чём! – не осознАет! Неспособна. И глупость-то эта – моя! Вот, в чём ужас весь! Можно, конечно, цепляться за формальности – диплом, общее мнение окружающих, жизненный успех… Но ведь непременно однажды, почти уж уверившись в собственной умственной полноценности… встретишь дурака не то что с дипломом – с учёной степенью! И при деньгах, при успехе, при всём уважении и авторитете в научных кругах. Вот где отчаяние! Ведь получается, что формальности – чепуха, и раз уж этот со степенью глуп, так я-то, может быть, в десять раз глупее?
Да и что это я всё про ум да про ум! Ум – тюрьма, это каждый знает. Для кого тюрьма? Для ума, конечно – эдакая, понимаешь, тюрьма для тюрьмы. Лучше уж опять о глупости – что, в общем-то, одно и то же, но глупость всё-таки освежает.
Так о чём бишь я хотел? Ага, вспомнил. Даже странно, что сразу-то не сообразил – есть же специальный тест для умников, «наайкъю» называется! Вот он, выход! Меч Александра, впившийся жалом в гордиев узел!
Иду, значит, в поликлинику, сдаю анализы:
- Ну, сколько? – спрашиваю.
- Сто восемьдесят три, - говорят.
- А это как, много?
- Ровно как у Шарон Стоун! – отвечают.
- А это кто?
- Да блондинка из «Основного инстинкта»… Не знаешь, что ли?
Вот тебе и на… Это что же, я – как блондинка с одним сплошным инстинктом? Заругался я матом, и долго ругался, забористо, творчески! Виртуозно, можно сказать! И вдруг осенило: йоп-перный-жоперный, сто восемьдесят три – это ж мой рост! Они вообще не то мерили! Хотел уж бежать обратно – ругаться, требовать возмещения, независимой экспертизы – да вдруг подумал: а ну как независимая-то покажет и вовсе – двадцать два?.. Может, лучше уж как та блондинка – всё же звезда, её любят, наверное, восхищаются…
Кстати, что ж это я всё о пустяках! О любви и надо было сразу! Она-то уж точно всех уравнивает. Как смерть сама… Глупый, умный – всё едино.
Вот, любила меня одна – молодого любила, красивого, умного, а потом взяла да полюбила другого - старого, страшного, как атомная война, глупого да убогого… Скажете, не бывает? Ха-ха! Только так и бывает – у нас, у неглупых по пятницам до обеда! А кто не согласен, тот жизни просто не знает.
Но мне-то – мне-то как быть после этого! Знающему такому… Ведь меня уравняли с этаким редким ничтожеством! Ну, как это можно понять!
Тут хошь не хошь, а возьмёт да взбредёт в голову: а ведь я, может быть, глуп…