"Как пал ты с неба, денница, сын зари"
Уриил Исаев
(18 020 знаков с пробелами)
Он
– Как же здесь прекрасно! Посмотри, какие звезды!
Я нехотя открыл глаза и перевернулся на спину. Надо мной медленно, еле заметно кружило темно-синее небо с лиловым отливом. По нему янтарем рассыпались звезды. Что-то было в этом чуждое мне, противное. Они светят, мерцают, укрываются пылевыми облачками, а я здесь, на тверди, лежу, и смотрю на них.
Далекие звезды, неизвестные мне, незнакомые. Они меня пугали. Я хотел спать. Хотел отвернуться от них, укрыться шкурой и уснуть.
Меня предало сердце. Он забилось чаще, в такт миганию одного красной подвижной звезды. Она кружила вокруг планеты, совершенно непонятно, абсолютно хаотично. Эта звезда будто наблюдала за мной. Она не подчинялась космосу. Была самобытной, тревожной.
– Вон! Смотри!
Я взглянул на женщину. Она указывала рукой на вершину холма, темнеющего над горизонтом. В свете кострового пламени ее внешность меня испугала. Оранжевый отблеск волновался на седых пятнах ее иссиня-черных волос, желтоватое лицо и черные, черные тени искажали острые черты. Я возненавидел ее с первого дня, весь ее облик, подтянутый, гибкий, но вместе с тем крепкий и упругий. Она была не из этого мира.
– Не успел! – засмеялась она.
Было в ее журчащем голосе что-то ужасное, грубое. Женщина повернула ко мне радостные и восхищенные светло-сиреневые глаза. Огонек выплясывал в них буйство чувств, каких-то недобрых чувств. Мне было сложно разобраться в том, что твориться в ее голове. Она могла знать намного больше, чем хотела рассказывать.
– Не успел! А я успела загадать желание! Вот так-то!
– Бред, – хрипло протянул я и отвернулся.
Закрыл глаза, но мысли уже отодвинули свинцовый купол сна, копошились, и рисовали странные образы, выстраивали непонятные предположения.
– Хочешь узнать, что я загадала? – спросила она.
Подумал, если отвечу, она мне расскажет и собьет весь сон, захочет, чтобы я дождался своего метеорита. Нет, такое расписание ночного бдения меня не устраивало.
Я натянул край шкуры на голову, прячась от нее, от ее голоса и от звезд. Мне хотелось мгновенно уснуть. Она так может, я – нет, вечно мне мешают мысли.
– У-у, – заскулила женщина, слышался упрек. – Ты совсем не романтичный!
Будь я зверем, наверное бы, грозно зарычал, предупреждая жертву. А потом вцепился бы руками в горло и придушил.
– Мне утром на охоту, – недовольно пробурчал я, ерзая и устраиваясь поудобнее.
Она громко вздохнула, печально простонав на выдохе.
«Ясно», – угрюмо предрекал себе бессонную ночь.
Она с шорохом перебралась ко мне и легла рядом, за спиной, стянула с головы шкуру. Уткнула нос мне в шею и жалобно засопела. Пальцами она шевелила мои волосы, призывая начать игру. «Нет. Завтра на охоту».
– Ну, повернись на спину! – попросила она, затем ее тон стал дерзким и провокационным: – Иначе я буду мешать тебе всю ночь.
Я повернулся на спину. Зря. На грудь мне легла голова. Ее волосы пахли вытяжкой лиловок, мелких цветков, заполнивших луговину у ручья. Терпеть не могу этот запах. Он слишком резкий для моих рецепторов. Да и цвет меня бесил.
Она обняла меня. Грудью чувствовал ее глубокое дыхание и ощущал бешенный ритм ее сердца. Ей было хорошо, прелестно, радостно. Костер, ночь, звезды, мужчина – чертова романтика!
– Ты стал сильнее, – сказала она, ощупав грудь и плечи. – Мне это нравится.
Я упорно молчал, изображая спящего.
– Давай ты завтра не пойдешь на охоту, и мы вместе дождемся архангела, вместе послушаем, что скажет Голос.
Я открыл глаза. Небосвод пересекала мерцающая звезда. «Сколько раз за ночь, она пролетает над нами?» Я задумался. Дыхание мое изменилось, сбился ритм сердца. Женщина это услышала или почувствовала, приподнялась и взглянула мне в глаза.
– Над чем ты размышляешь? – тихо поинтересовалась она.
– Что ты помнишь?
– Тоже, что и ты. Мы уже обсуждали это.
Она присела, подтянув колени и обняв их. Ее голова запрокинулась, и угловатое лицо вытянулось к звездам. Я повернулся и приподнялся на локте.
– Что ты хочешь услышать? – резко спросила она.
– Мы же не всегда были взрослыми, так ведь? Где мы были до того, как попали сюда? Где-то мы должны были быть, к чему-то стремиться, что-то делать. Готовишь ты отвратительно. Я в первый месяц убить никого не мог. Будто это то, чего мы никогда не делали. Тебе не кажется?
– Что ты от меня хочешь? – поднялась она.
– Что говорит Голос? Он что-нибудь говорит о том, кем мы были? Почему мы здесь? И как мы здесь оказались?
– Я ничего не знаю!
Я ухватил ее за лодыжку.
– Ответь, что говорит Голос?!
– Я не знаю! – закричала она.
Вырвавшись, она отошла к раскидистому дереву с гибкими ветвями, что свисали до земли. Женщина устроилась под кроной, сжалась. Сквозь треск поленьев слышались ее всхлипы.
– Я не знаю, – жалобно донеслось с ее стороны. – Не знаю. Не знаю и не помню! Я, как ты, тоже хочу вспомнить! Я думала, ты знаешь, оберегаешь меня от этого. Но… теперь я понимаю, ты тоже ничего не знаешь. И это грустно! Я бы хотела узнать свое прошлое. Узнать, кто я такая, кем была, кем мечтала стать? Я смотрю на звезды, на это чудесное небо лилового оттенка, оно мне близко, я чувствую. Это мой цвет, он близок мне. Но я не могу, будто что-то мешает, вспомнить, почему я люблю этот цвет, почему я хочу окружить себя им. Звезды… мне кажется, что я должна их знать. Я чувствую, что там есть другие люди, с кем-то даже общалась, но я не знаю этого, просто чувствую. Другие должны существовать, будто мы – неправильные, обреченные.
Я оставил ее. Поднялся и собрал в сумку несколько плодов. Прихватив с собою лук и стрелы, направился к пойме ручья.
– Ты куда? – окликнула меня женщина
– На охоту.
Мне нужно было подумать, в одиночестве.
Я шел вверх по течению, натоптанной тропой. Даже ночью ручей не переставал играть и веселиться, разбиваясь о камни, брызгаясь. Темное редколесье по правую руку скрывало источники шорохов, лишь оранжевыми мордашками светились насекомые. Они насмехались надо мной. Ветер, спускавшийся с холмов, шуршал в кронах деревьев.
С первого дня я считал их невообразимыми и незнакомыми. Я до них никогда прежде не дотрагивался. Не ощущал на ладонях шершавые поверхности листьев, не пробовал плодов и соков. Незнакомые травы, разящие словно стрелы, или мягкие, будто перья. Я чувствовал, что в этом мире чего-то недостает. Подолгу всматривался в небо, дневное и ночное, вслушивался, но так и не смог понять, чего в природных звуках не хватает. У меня было слово, но не к чему было его применить. Осознание от меня ускользало.
И в тот момент, когда приближался к своим охотничьим угодьям, я ощущал природный недостаток. Сам мир представал чуждым. Я привык к тому, что солнце от восхода забирает к правой стороне и садиться где-то слева, но здесь, светило поднималось на западе, однако, чтобы определить время, я все равно обращаюсь к юго-восточной стороне.
Это меня дезориентирует. Тревожит.
Прошло три месяца с тех пор, как мы очнулись. Мы добились какой-то стабильности. Сначала архангел следил за каждым нашим движением, Голос наставлял и помогал обустроить дом, небольшое хозяйство. Рассказывал о местной флоре. Вскоре я познакомился с фауной. И что-то в ней меня смущало.
Здесь нет птиц!
Не знаю, сколько я шел к холмам, но угодья остались позади. Я вошел в незнакомую местность. Все было то же: те же деревья, те же кустарники и травы. Однако сюда я никогда не приходил. В отдалении сквозь стволы просматривалось темно-зеленое озеро. Большая рыба, заглотнув воздуха, хлопнула хвостом по воде (небольшим фонтаном поднялись белые брызги) и скрылась в глубинах. Затем на песчано-каменистый берег выполз щупалец, усыпанный яркими присосками, светились они не отлично от насекомых с веселыми мордашками на спинах. Я приблизился, чтобы рассмотреть охоту головоногого, но ничего не происходило. Щупалец плавно скатился под воду.
Раздосадованный, двинулся дальше к холмам. Сначала, я не знал, зачем я туда иду, но потом решил, что если поднимусь, вдруг я увижу другие поселения, других людей. Приду к ним и спрошу их о чем-нибудь. Неважно о чем. Мне просто хотелось поговорить с кем-то, кто, возможно, знает больше меня.
У подножия старые высохшие реки образовали пустые русла с сухими травами по берегам. Илистое дно покрылось крепкой сероватой коркой. Она трескалась, и края загибались кверху, как вялого листа.
Чуть правее я заметил овраг. В нем кто-то смастерил ступеньки и укрепив их жердями и клиньями. По обе стороны лестницы шли поручни. Они казались хлюпкими, шатались и раскачивались. Сверху овраг накрывала арка из переплетенных тонких стеблей. Растения были живыми. Наверное, поэтому я раньше этого не замечал.
Я, наложив стрелу на тетиву, стал медленно подниматься, придирчиво вслушиваясь в странные звуки: сверху до меня доносился металлический стрекот и вибрирующее гудение.
– Стоять! – крикнули сзади.
Я резко обернулся, но прежде чем натянуть и выпустить стрелу, увидел, как из устройства в руке человека вылетела яркая вспышка. Не знаю точно, что я почувствовал первым: слепоту или сильное жжение в плече. Это произошло мгновенно и, казалось, одновременно.
Взвыв от боли, я упал и скатился по ступеням.
Меня усадили и привели в чувство. Перед собой я видел сердитое лицо с глубоко посаженными глазами. С верхней губы свисали до подбородка черные усы. Одет он был в коричневый комбинезон с зелеными и черными пятнами.
– Лучезар, он открыл глаза, – сказал усач, обернувшись.
Из-за его спины мне в глаза ударил яркий свет фонаря. Я сощурился и прикрыл лицо ладонью.
– Убери руку, – приказал хриплый голос. – Нам нужно просканировать твое лицо.
Я повиновался. Свет тусклее не стал, и от боли я корчил рожи. Усач провел перед лицом штуковиной, испускающей ядовито-зеленые лучики. Прибор запищал и что-то показал на экране, голубым отсветом легли на лицо человека перевернутые белые надписи.
– Колонист, – зачитал он результат сканирования. – Идентификационный номер один-б-двадцать-шесть. Тразибул Трикупис. Тридцать лет. Океанолог. Родная планета: Эта Корви-5, созвездие Ворона… Он безвреден, Лучезар, и бесполезен.
– Каждый человек полезен. Выдай ему фрукты, и пусть выматывается. Через час вернется «Возничий».
Она
После той ночи он практически перестал со мной общаться, словно я – вещь или немой зверек. Придет хмурый, ворчливый, скинет с плеча винторогого оленя, положит рядом тот фрукт, что он недавно обнаружил, и уйдет, оставив меня одну. Неужели он не понимает, что нам нужно держаться вместе, нужно говорить, тогда, быть может, мы что-то вспомним о нашем прошлом? Теперь он даже спать уходит куда-то в лес или пещеру, только бы подальше быть от меня.
В его поведении я винила себя. Зачем я только попросила его отказаться от охоты? Не так сильно-то он и нравится мне. Но ведь всегда приятно, когда ты с кем-то вместе, когда есть кому тебя обнять. И Голос говорит, что нам нужно всегда быть вместе.
Странно. Рядом с ним, нынешним, меня берет злость. Я хочу его ударить, а иногда и убить из-за того, что он вообще перестал обращать на меня внимание; и охотится, приносит еду только лишь потому, что заботится о ком-то недееспособном. Противно! Я хочу быть ему полезной!
Однако без него, когда я собираю фиолетовые ягоды, мне становится прохладно. Я одна, без него. И если нападет зверь, никто меня не защитит. Но страшит не сам зверь, я боюсь остаться одной. Я хочу, чтобы он просто был рядом, чтобы я его видела. Пусть на отдалении, но пусть будет рядом. Мне так спокойнее.
Меня не покидает надежда, что кто-нибудь из нас, наконец-таки, все вспомнит, и тогда я пойму, почему это странное, яркое и жгучее солнце противно мне до дрожи. Нет, когда подолгу смотрю на желтый диск, появляются фиолетовые круги, и тогда я понимаю, что это солнце как солнце, и даже цвета приятного. А потом, когда отворачиваюсь, лиловые пятна еще кружат перед глазами. Теплые, милые пятнышки. Фиолетовые ягоды, ночное небо и лиловки – вот что я люблю на этой планете. На Виовита системы Альтаира ничего подобного не было. Фиолетовый Гигант давал столь мало света, что флора пестрела красно-рыжими цветами с белыми пятнами…
Осознав то, что о чем сейчас подумала, я выпустила корзинку с ягодами из рук. Плетенка упала и опрокинулась, плоды рассыпались и скрылись в траве.
«Альтаир! Мой мир, мое солнце, моя родина! Я вспомнила!»
Я ликовала. Прыгала и танцевала па поляне, расставив руки в стороны. Забыв про корзинку и ягоды, подчиняясь только взорвавшейся во мне бомбе радости, я бежала к дому.
Костер догорал, и мужчины рядом не было.
Я стала его звать. Несколько раз оббежала наше небольшое хозяйство. Кричала ему, но он не отвечал. Тогда, вернувшись к костру, села и нахмурив лоб и брови, тужилась вспомнить что-нибудь еще, что-нибудь такое же важное, как Фиолетовый Гигант Альтаира, как Виовита – название родной планеты!
Из кустов, со стороны ручья медленно шел мужчина. Он что-то с гулким шорохом тащил на сплетенной мной веревке.
– Где ты был? – спросила я, встав и ожидая его.
– На охоте, – холодно ответил он, даже взглянув мне в глаза.
Он оставил тушу козлорога и, не спрашивая, повернулся и начал уходить.
– Уже уходишь?
– Да.
– Куда?
– Проверить манки.
С грустью, я отпустила его. Но внутри меня все горело от желания наброситься на него, связать его, приставить нож к его горлу и добиться от него правды! Это жажда сжигала меня. Я хотела правды! Он врал, я это чувствовала. Не может человек взять и измениться за одну ночь! Не может! Такого не бывает. Он что-то скрывал.
Вечером я надеялась его расспросить. А если он не придет, то утром, когда принесет добычу. Или я пойду и подкараулю его. Ненавижу, когда меня предают, когда меня не замечают, когда того хочу я. Вся моя жизнь была посвящена мести. Маленькая девочка с мстила своему отцу, который продал ее на планету с лиловым солнцем. Представляла, как будет медленно надрезать ему кожу, позволяя ранам заживать, будет мучить его и спрашивать, пока не добьется правды. Почему он так с ней поступил? Что она натворила, раз ее продали с пеленок? За что ее предал собственный отец, и где мать?
«Мстила отцу?» – присела я на камень. Смотрела в спину уходящему мужчине.
Значит, его я никогда не знала. От ужаса, переполнявшего меня, я взмокла. Я начала бегло осматривать окрестности, чтобы за что-то зацепиться, на чем-то задержать внимание.
Сверху, пылающей звездой, спускался архангел. Звук грозных труб сопровождал рев посадочных двигателей. Капсула беспилотника, пролетев над лесом и разметав верхушки деревьев, приземлилась недалеко от меня, оставив в земле небольшую воронку с оплавленным бруствером.
Архангел подлетел ко мне и, уменьшил угол размаха металлических крыльев. Дрон повернулся и провел стандартную процедуру сканирования. Я сидела молча, опасаясь, не забуду ли я всего того, что вспомнила. Зеленые лучи, видные из-за частиц пыли, прошли по мне и исчезли. Было в этом что-то обычное, но неприятное, что-то всплывало в памяти, необъяснимое пока, туманное…
– Почему ты забоялась благословения? – раздался цифровой Голос, шедший, казалось, из глубины аппарата.
– Ветерок холодный подул, – соврала я.
– Где твой муж?
– Манки проверяет.
– Послушай, дитя мое. Завтра утром я расскажу вам историю этого мира. Поэтому я прошу тебя, найди мужа и заставь его остаться с тобой.
– Я передам ему… вестник.
– Почему, – запищал дрон, – ты назвала архангела вестником?
– Я вспомнила, что на поляне забыла корзинку с ягодами. Вспомнила и забылась.
– Впредь будь бдительней.
«Обязательно буду, и впредь, и сейчас!» – решила я.
Беспилотник отлетел подальше, выбираясь на ровную луговую поверхность и, выпустив крылья, взмыл в небеса.
Вернулся мужчина.
– Что сказал Голос? – как бы непринужденно спросил он.
Но я-то видела, что ему интересно, иначе бы он не пришел. В руках не было ни манка, ни тушки. И вернулся он слишком быстро. Я сделала вид, что занимаюсь работой. Подтянула к себе козлорога и ножом надреза шкуру около ануса.
– Ничего особенного. Спрашивал, где ты. Я сказала, что манки проверяешь, – я осторожно продлила разрез, помогая себе пальцами, чтобы случайно не проткнуть желудок копытного. – Еще он сказал быть бдительней.
– И все?
– Нет, еще он сказал, что завтра расскажет историю мира. Еще он сказал, чтобы ты был рядом.
– И что ты ответила?
– Я передам тебе, – подняла я глаза на мужчину.
– Хорошо. Я послушаю, что он скажет.
– Ответь, сперва, тебе известны такие слова, как Альтаир, – я увидела на его лице испуг, страх, и это придало мне сил и злости, – сканирование, дрон, двигатель?
– Нет, – отвернулся он, и зашагал обратно.
Я подбросила нож, которым разделывала тушу, проверяя баланс, и швырнула в ближайшее к нему дерево.
– Стой! – сердито крикнула я.
Он шагал дальше. Тогда я, вскипев от злости, бросилась вдогонку. И нагнав, прыгнула, ухватив за лодыжки. Он запнулся и повалился. Я забралась на него сверху, сжав бока бедрами, схватила за волосы и приподняла его голову. Во мне кончились чувства. Я знала, что делала.
– А теперь ты мне скажешь, что знаешь, иначе ощутишь, как прелестной планете Виовита системы Альтаира добиваются правды от молчаливых заключенных! Говори, кто я, как сюда попала?
– Лилит, – через боль отвечал он.
– Как сюда попала? Ну! – дернула его за волосы.
– Мы – колонисты.
Я еще раз его дернула.
– Мне продолжать из тебя вытаскивать ответы или сам все расскажешь?
– Ладно, ладно…
Я отпустила его и позволила перевернуться, однако, по-прежнему, сидела сверху, прижимая тело к земле.
– На востоке есть люди. Главным у них Лучезар, он – повстанец. Он бывший капитан «Возничего», крейсера, что стоит на орбите.
– Ближе к делу. Мне плевать на них. Кто я такая, они же тебе сказали?
– Лилит Блэквуд. Убийца с Альтаира. Не убивай меня, я простой океанолог…
– Простой да непростой, раз ты извивался как рыба на крючке. Почему, – я ударила его в грудь, – ты ничего мне раньше сказал? Почему? Тогда я была добра к тебе. Сейчас уже не буду.
– Мне сказали, ничего не говорить. Много погибло людей от того, что женщина передала сведения от Лучезара Голосу. Я не хотел. Я просто дал плоды, которые…
– Ясно. На востоке говоришь? Значит, мы воюем. Отлично. Как тебя зовут?
– Трабулис Трикапис с Эта Корви-5, колонист, океанолог.
– Больше нет. Теперь ты солдат. Мой солдат. Идем к твоим друзьям, поговорим о том, как выбраться с этой планеты. Кстати, где она?
– Солар-2, в созвездии Дракона. Двести световых лет от Солнца.
– Далековато-то нас закинуло. Ничего, выберемся.