Тогда этот вид в нашем спорте ещё не очень продвинулся, хотя намётки были. Трасс для тренировок не было, а может энтузиастов. Так вот, я об одном из первых. Из истории, так сказать. А уж вы настройте эмоции на неожиданность, и весёлую, и грустную, в одном стакане.
После часа пик в Киевском метро дышать стало легче. Не неслись вечно опаздывающие, а пассажиры на эскалаторе дисциплинированно ехали вниз, вытянувшись вдоль пробегавших фонарей в редкую гребёночку. Верхом организованности выглядел бравый полковник в фуражке, в орденских планках и с большим тяжелым портфелем в правой по ходу руке. Ехал себе, спокойный и очень ответственный.
Через ступеньку выше, на эскалатор заскочила проворная, не такая уж чтоб и старушка, но уж и не Бальзаковская. Где-то между, но уж больно подвижная – ну просто егоза. Может, если бы просто одна ехала, оно и ничего. Только вот приспичило ей срочно транспортировать детское корыто. Может внук чего съел – опростоволосился, а в корыте стирка. Чего не бывает. Нужно, срочно и всё тут. Вот и торопится бабушка, или тёща чья, а может и вообще, себе корыто из магазина тащит. Кому дело какое?
Может и обошлось бы, если б не такая шебутная. И так она его, корыто это, и так – никак пристроить не может, а оно у неё прямо таки из рук выскользает. И не так уж чтоб и большое – так, на дошкольника средней упитанности. Но красивое. Уже появлялся заграничный ширпотреб. Ярко-красное, с ручками, всё гладкое из пластика или капрона какого, в очереди по записи. Ну не чета нашим цинковым.
Крутит она впереди себя тем корытом и полковника, то под коленки, а то и выше задевает ненароком, с извинениями, конечно. Полковник – Ничего, ничего. – Извиняю, дескать, и на ступеньку ниже сошел, спокойней чтоб. Едут себе.
Только вот отвлеклась вдруг гражданка от своего корыта, может в сумке чего поискать, а может задумалась. Вот корыто-то и скользнуло под полковника, да прямо ему под коленки. От неожиданности коленки полковничьи подогнулись, и втиснулся он, бедный, с размаху в то корыто для дошкольника средней упитанности. Сам, видно, ещё не успел ничего осознать, а уж едет, набирает скорость. И ему бы, конечно, притормозить, а чем, если ноги вперёд двумя оглоблями торчат, в правой руке портфель возднят, чтоб не потерять, а слева гладкая стена шебуршит от скорости. Чем тормозить-то?
Первые пострадавшие по пути следования кувыркнулись поверх полковника, да и едут верхом. А ему там каково? И сами они виноваты – могли бы посторониться. Правда, сигнал он ещё не подал – не успел, видно, разобраться в ситуации. Так что втроём скорость набирают. Верхние придавили служивого. От него только рука с портфелем в сторону торчит, а поверх он двумя женщинами прикрыт. Ну те, конечно, вмиг сигналы вомкнули – напрягли обстановку снизу доверху. Те, что пешеходы пока, начали распрыгиваться в разные стороны. А вот двое зазевались. Уложил их полковник на ступеньки портфелем своим. Лежат молча, соображают – кто и за что это их. Так лёжа и едут. На всякий случай. Спокойнее так.
Тётки две верхние с полковника отпали быстро, не удержались на скорости. А ему теперь обзор открылся – вся трасса. Картина-а-а. Пешеходы на стенки лезут, спасаются под Боб не угодить. А он, полковник, объехать не может – не предусмотрены у Бобов рули. Вот и давит, кто не успел увернуться. Сожалеет конечно, а что ему делать? Полулёжа так и отдался судьбе, только портфель к себе в транспорт втащил, прикрылся от потерпевших.
Оператор, которая внизу движением управляет заметила на линии странное положение, заудивлялась. Крепкая такая, дунула в свисток прекратить безобразие и милицию призвать. Глядит, а уж клубок человеческий книзу подкатывает. Ну она по тормозам, по инструкции, да и застыла от удивления.
Корыто с полковником как на гладкий пол вылетело, так ещё скорости добавило – вроде как на финише. Пассажиры, что здесь замешкались не в теме ещё, под него колосьями – накрыли полковника совсем, гомонят, не стесняясь в выражениях. Так вот и доехали скопом до финиша. А потом? Что потом – преступление и наказание.
Сверху эскалатора-то потерпевшие поступают. Одни, так на четвереньках спешат, другие просто матерятся – добраться бы до гонщика. Кто наполовину босой, а кто-то вообще удивляется – в чём он был. В руках чей-то зонтик – видать по дороге прихватил.
Тут сверху и хозяйка корыта поспешает. Теперь и не узнать её. Тихо так протестует – Угнал корыто, окаянный, с ночи в очереди стояла. А ещё полковник. – И как не понять её, если каблук ещё там впопыхах отломился. Шкутыльгает она хромой уточкой, и все лицо в волосах от бывшей причёски. Вот и сгрудились вокруг корыта с полковником. Сам-то он еще от гонки не отошёл – сидит молча с портфелем. Может смущается, а может страшно. Рожи пострадавших представить можете? То-то.
Вокруг уж милиция. Вникают в ситуацию. Заодно и от мародёрства спасают. Вон какая куча обмундировки всякой да вещей личного пользования. Роются, а докажи чьё моё – тут и до мордобоя недалеко. Вынимают полковника. А он и не стоит сам-то. Валится набок, и всё тут. Не привык ещё пешком-то. Глядеть жалко.
Рука с портфелем как-то назад завёрнута, одна нога совсем босая – и носок упёрли, а может тормозил так. Фуражки и вовсе нет – так и держат лысого совсем, да ещё и фингал на глазу дозревает. Таким вот диверсантом и передали полковника в милицию – разобраться за хулиганство. Так и повели полуживого.
Публика тем временем шмотки перебирала. На себя примеряют, стараются, чтоб больше подошло. Один интеллигент штук пять очков насобирал – примерит и в карман. Хозяйка с корытом на полу обессиленная, всё общупывает – не пошкодил ли, гонщик окаянный.
Ну а тебе как со стороны, читатель? А ты побудь-побудь слегка тем полковником. Или поройся кряхтя в куче шмоток, да с подбитым глазом, да посреди Киева. Усекаешь?
Ну а Бобслеем мы увлеклись позже. Появились и трассы-желоба и энтузиасты. А там был полковник – одна киевлянка рассказывала.