Тиша

    
                Иллюстрация Дарьи Смирновой          

    Тиша родился в клетке.
    Хотя тогда он еще  не был Тишей. Он был  крохотным птенчиком, сыном двух волнистых попугайчиков: голубой Маши и зеленого Васи. Детство Тиши ничем не омрачалось, потому что  еды и питья в клетке было вдоволь. И каждый день хозяин, большой тяжелый мужчина с маленькими глазами, чистил и убирал клетку.
   Так Тиша рос вместе с братьями и сестрами в достатке и тепле, пока не подрос настолько, что стал  похож  на своего красивого  папу цвета весенней листвы, только поменьше ростом.
Тогда хозяин посадил весь молодняк в маленькую клетку и пошел продавать.
Дорого ценятся волнистые попугайчики, но  все равно их  постепенно раскупили.
И через некоторое время Тиша снова оказался в просторной клетке с едой и питьем. Вокруг сновали люди.  Иногда кто-нибудь из них просовывал  в клетку палец,  и  тогда Тиша с удовольствием на него садился.
Вот тогда-то Тиша и стал Тишей.
Каждый день клетку ставили на стол, с трех сторон накрывали платком, так что птичке видна была только   девочка  Даша, которая начинала бесконечно  твердить
     - Ти-ша, Ти-ша.
    И вскоре попугайчик понял, что  Тиша  - это он.
Ему даже  захотелось повторить это слово, но он не успел, потому что произошло вот что.
    Однажды поздним вечером дверцу в клетке открыли, да так и оставили. Тиша долго не обращал на это внимания: открыта, ну и пусть открыта. Но потом из любопытства сел в проеме дверцы и стал оглядывать комнату. Оглядывал себе и оглядывал, что еще ему было делать: и сыт он был, и пить не хотел.
   - Ну вылезай же, чудак, - говорили ему люди, Вылезай, полетай немножко.
    Но Тиша не знал, что такое «летать». Он никогда этого не делал, и ему даже и не хотелось. Ведь о чем не знаешь, того и не хочется.
Но люди очень хотели, чтобы Тиша полетал. Они  расселись вокруг клетки и ждали, как это он запорхает у них над головами. А хозяйка квартиры, Дашина мама,   подставила ему палец, и он, помедлив, просто так, от нечего делать,  пересел на него.
   Тогда женщина взяла птичку в руку и подкинула вверх, как подкидывают голубей у голубятни. Тиша  охнул, испугался и… полетел.
Правда, летал он недолго, крылышки его быстро устали. Но каким бы ни был этот полет, у Тиши все равно захватило дух от восторга, и его крохотное сердце  сильно-сильно забилось под зелеными перышками.
   Он присел отдохнуть на карниз для штор. Это было так здорово! Вид  сверху открывался захватывающий. Люди теперь не склоняли над Тишей свои большие лица, а ходили  где-то там, внизу и от этого казались  очень смешными. Они задирали вверх головы, смотрели на Тишу и что-то чирикали, размахивая  голыми крыльями. Прямо под его лапками волнистой стеной уходили вниз тяжелые шторы, и впечатления маленького попугайчика можно было вполне сравнить с вашими, если вы когда-нибудь стояли на краю отвесной скалы  и смотрели вниз.
   Там Тишу и поймала хозяйка. И водворила назад в клетку. Хватит, полетал.
И тут Тиша обнаружил, что клетка у него совсем маленькая,  тесная, крыльями помахать как следует, и то негде; не то, что полетать. Кинулся он к дверце. Но та была уже  закрыта. Тиша вцепился в нее коготками,  клювом; тянул, грыз, тряс, но все было бесполезно.

   С тех пор Тиша резко изменился. Сколько ему Даша ни повторяла «Тиша, Тиша», он ее не слушал. Все его занятия  теперь заключались в поисках выхода из клетки. Целыми днями он грыз проволоку, из которой была сделана клетка,  щеколду, на которую закрывалась дверца, и вообще всячески рвался на свободу. 
   А кто ищет, тот всегда найдет. И однажды Тиша обнаружил, что в одном месте зазор между прутьями чуть больше, чем в других местах. И  стал он в этот зазор протискиваться.
   С каждой попыткой щель незаметно расширялась. У попугайчика болели  грудка и спинка, выдергивались перышки, но он не прекращал своих попыток.  Наконец наступил момент, когда, вытянувшись в макаронину, наш герой протиснулся между прутьями. И – ура! - полетел. Полетел к  синему небу и яркому солнцу.
И тут же ударился в стекло.  Затрепыхался,  соскользнул вниз. Очнулся на подоконнике: голова кружилась, в груди болело. Было трудно дышать. Но Тиша посидел, посидел и опять полетел. В другую сторону. Но как-то трудно ему стало это делать. И он полетел не вверх, как собирался, а вниз. Слетел на пол и стал по нему расхаживать.
Хозяйка чуть на него не наступила. Заохала, подобрала и опять посадила в клетку.
   Тиша отдохнул, перекусил немножко просом да семечками и опять стал протискиваться между прутьев. И снова оказался на свободе, и снова полетел, и опять ударился о невидимую преграду – стекло.
Так повторялось еще несколько раз, пока он наконец не догадался, что этого барьера, холодного и прозрачного, ему не преодолеть. К тому же как-то холодно стало, и слабость непонятная появилась…
Поэтому, в следующий раз, оказавшись на свободе, он полетел не к окну, а к хозяйке  и сел ей на юбку в теплые колени.
   - Маленький мой, что ж  ты так нахохлился? Не заболел ли? – запричитала женщина и стала осторожно гладить птичку пальцем. И Тиша подумал, что теперь  всегда будет летать только сюда, в теплую ямку, которая так напоминает родное гнездо. И пусть его всегда так гладят по спинке чем-то  ласковым, это очень приятно, и он долго будет здесь сидеть, может быть даже – всег…
   - Голубчик, Тишенька, мне  некогда с тобой тут сидеть, сейчас все домой вернутся. Надо  ужин готовить.
И женщина пересадила птичку на ладонь и засунула ладонь в клетку.
    - Ну, слезай.
Но Тиша не хотел в клетку. Он хотел на ладошке. Или между колен. Где тепло и уютно. Потому что ему становилось  все холоднее и холоднее.
    - Ну, слезай же, маленький, - уговаривала хозяйка, а  девочка Даша, все повторяла:
    - Ти-ша, Ти-ша. Ну-ка повтори: «Ти-ша».
 Наконец хозяйка стряхнула все-таки птичку с ладоней. Тиша заметался, затрепыхал крылышками, он  хотел объяснить людям, что он не хочет в клетку, он хочет…
    - Не могу, Тишенька. Ты же по полу начнешь ходить, на тебя наступит кто-нибудь спросонок. Уже поздно. Завтра выпустим, так и быть уж, на свободу.
Тиша пытался еще что-то прочирикать, но клетку накрыли платком, и стало совсем темно.
     Тиша хотел вспорхнуть на жердочку, и не смог. Хотел залезть на нее, и тоже почему-то не получилось. Он сел в угол. Ему захотелось прижаться к чему-то теплому, но прутья клетки были  холодные и неуютные. И Тише становилось все холоднее, и все труднее дышалось. Он даже приоткрыл клюв, чтобы побольше вдохнуть, но тут клетка покосилась  в сторону, потом качнулась в другую, потом вообще свалилась куда-то, и под лапками не оказалось опоры.      
    Тиша хотел чирикнуть, чтобы его выпустили, или хотя бы шевельнуть крыльями, но не мог вспомнить, где они. Он их не чувствовал.
    Становилось все холоднее и холоднее, как-то легче и легче, и вдруг Тиша почувствовал, как и в полете, что вокруг нет никакой опоры, и клетки тоже нет, потому что прутья заколыхались и растаяли, и у него опять захватило дух, как там, высоко под потолком… И Тиша почувствовал как будто  прозрачная преграда на груди перестала давить, разорвалась и пропустила его в простор. И Тиша летел, летел, летел…

    Утром женщина сняла с клетки платок и обнаружила маленький птичий трупик. Она ничего не сказала дочери, для которой и был куплен попугайчик. А та, спеша в школу, и не вспомнила про него. В школе было много интересного. Поэтому там тоже было не до попугайчика.
А тем временем мама девочки вытащила мертвого Тишу из клетки. Он был такой крохотный, нарядно зеленый, лежал тихо на спинке, и глаза у него были полуприкрыты.
   Женщине  было очень жаль Тишу. Она вспомнила о том, как он не хотел слезать с ее ладони, такой теплый, доверчивый комочек. Но еще больше она боялась рассказать дочке о смерти птички. Она боялась, что та будет сильно плакать, и не хотела причинять ей боль.
Поэтому Мама завернула птичку в фольгу. Получилась такая большая блестящая конфета. Она положила эту конфету в мусорное ведро и выбросила вместе с мусором  в помойные бачки во дворе.
Потом она спрятала подальше клетку и корм и решила сказать дочке, что отдала попугайчика на время. Она предупредила других людей, чтобы не спрашивали о Тише.
    А девочка пришла из школы, полная впечатлений. Она взахлеб рассказывала о новых друзьях, потом делала уроки, потом ходила в изостудию, потом…   
В общем, в тот день она так и не вспомнила о маленьком Тише,  которого подарили ей по случаю ее поступления в первый класс, который прожил у нее неделю, и который так и не успел заговорить, потому что очень хотел летать.
               
                1986г.


Опубликовано в газете "Вечерний Красноярск" от 25 мая 2001г.и в книге " Ключи от моря", г. Красноярск 2018. Иллюстрация Дарьи Смирновой. Редактор книги Галина Дмитриева

________________________