Из-под контроля

Игорь Борский
                Ликвидаторам аварий на атомных объектах посвящается



- Гуд бай, мой мальчик, гуд бай, мой миленький, - негромко мурлыкало «Авторадио» голосом Анжелики Варум.

В тёплом салоне старенького Пассата с таксистскими шашечками на крыше, ждущего клиентов неподалёку от стеклянных дверей круглосуточного гипермаркета, дремал Саня, Александр Чижов, двадцатишестилетний слесарь четвёртого разряда турбинного цеха Ленинградской атомной электростанции.
Сегодня Сане не удалось хотя бы полчасика покемарить перед ночной сменой. Неожиданно затемпературила младшая дочка и после работы пришлось её везти в поликлинику, высиживать с хнычущим ребёнком в длиннющей очереди перед унылой дверью участкового педиатра, потом мотаться по аптекам за лекарствами, покупать молоко, мёд, клюкву для морса…
И в спокойные вечера не очень-то поспишь в семнадцатиметровой комнате общаги, когда у тебя двое маленьких детей и жена, которая не в восторге от мужниной зарплаты в двадцать тысяч полновесных российских рублей, а тут…

На мгновение очнулась рация:

- Хлебозавод. Остановка. Заказ с трубки. Двадцать седьмой, берешь?

- Далеко. Отдаю.

- Шестьдесят третий?

- Поехал.

При такой активности клиентуры Сашкина очередь должна была подойти нескоро. Пока вся надежда на заработок «от борта», на «недобравших», на вольную дичь.

Ожил и загудел шмелём вставленный в держатель торпедо мобильник.

«Кто ж это ночью-то?», - подумал Саня, стирая ладонью с лица остатки дрёмы и выдёргивая трубку из зажима, - «Только бы не с дочкой чего…»

Это был Петрович, мастер:

- Саня, приезжай на работу. Срочно. Да, авария. Всех наших собираем. Тут уже пожарные и вообще... Короче, дело серьёзное. Ну да, вроде фонит. Не знаю, не знаю я. Похоже, сильно. Пластикатовые костюмы выдают, а хватит или нет... Приезжай, короче говоря.

Дорога до станции заняла чуть больше десяти минут. На прямых участках загородного шоссе Саня выжимал из пожилого немца около полутора сотен, благо почти ничего движущегося поблизости не наблюдалось.
Лишь однажды вдалеке мелькнула в свете фар перебегающая дорогу собака, и Саня чуть сбросил скорость.

Вооружённый автоматом прапорщик внимательно изучил Сашкин пропуск, несколько раз переводя взгляд с фотографии на оригинал и обратно:

- Мобильный телефон есть? Сдайте. Да, приказ. При выходе возьмёте. Вот жетон.

Бригада слушала мастера. Работа предстояла нелёгкая и довольно грязная. Приказом руководства ликвидаторам разрешалось превысить норму облучения в сто раз.
Кто-то смачно выматерился, кто-то плюнул на пол, большинство же принялось неторопливо облачаться в пластикатовые доспехи и подгонять респираторы.

Саня глубоко вздохнул, как перед прыжком с обрыва в воду, и, глядя мастеру в глаза, сказал:

- А я туда не полезу, Петрович! Разгребать радиоактивное дерьмо я не нанимался. У меня в должностной инструкции указано, на каком оборудовании я должен работать, а куда ты нас посылаешь? Да, есть там что-то про аварии, про чрезвычайные ситуации. Помню, читал. Ну и что? Наплевать, понимаешь? Если я не пойду, что мне будет? Расстреляете? Нет. Слава Богу, не при Сталине живём. А если пойду, то на какие деньги мне потом лечиться? Кому нужен тридцатилетний инвалид? На семнадцати-то метрах с двумя детьми? Ты их кормить будешь? Директор? Или Путин?
Только вот этого не надо, Петрович, брось… У меня что, знакомых чернобыльцев нет? Ну вот, видишь… Чего ж тогда…
Дадут медальку, заплатят тысяч тридцать сразу, а потом кинут на пенсион пяток косых, и ку-ку, Саня, подыхай не спеша со счастливой улыбкой на роже и с осознанием выполненного долга в перекошенных мозгах, так? Так, Петрович, так и будет! Было уже. Знаем. Короче, мужики, дело ваше, а я ухожу.

Дожидаться ответа Саня не стал.

С территории станции никого не выпускали. Точнее, выпускали только тех, у кого на руках имелись справки от начальников цехов, о том, что данный работник не задействован на устранении последствий аварии.
Возле проходных скопились людские толпы, с трудом сдерживаемые охраной. Слышались крики:

- Ребята, пожалуйста… Пожалуйста! Ребята, а? Ну… Ну пожалуйста!

- Эй, вы ведь тоже люди! У меня дети дома одни… Дети!

- А ты, прапор, пушечку-то подальше спрячь, а то как бы её тебе в зад сгоряча не запихнули, урод!

- Ломай, мужики, ломай турникеты! Хрен они нам чего сделают! В куски порвём!

Сашка понял, что сюда лучше не соваться – либо затопчут, либо подстрелят.
«Забор длинный, - подумал Саня. – Хороший забор – высокий, с сигнализацией, с колючкой… Был хороший. Был. А как сейчас? Вот и поглядим, ага, вот и поглядим…»

Шаланда далеко не уехала. Запуталась в колючей спирали, увязла в рыхлом песке КСП. Но задачу машина выполнила – периметр был прорван.
Из разодранного радиатора струйкой вытекал антифриз, что-то потрескивало под капотом.

«Недавно» - подумал Саня – «Пока не набежали чекисты, можно успеть».

Пригибаясь и осторожно разводя руками зазубренные обрывки металлической ленты, Сашка пробрался на свободу. Перевёл дух. Вытер рукавом вспотевший лоб, процедил сквозь зубы: «Отлично. Теперь поехали дальше» - и побежал в сторону ближайших кустов.

- Стой! Эй, ты, твою мать, стой! Стрелять буду! – услышал Сашка за спиной надсадный крик.
И в ту же секунду со стороны ближайшей проходной раздались сухой треск выстрелов и рёв озверевшей толпы.

Саня не оглянулся. Он продолжал бежать в сторону города. К жене, к детям.
Он пока ещё не знал, что делать дальше.
Там видно будет.

Лесная тропинка в середине апреля, да ещё и ночью – не самая подходящая беговая дорожка.
Сашка несколько раз споткнулся, чуть не переломав ноги, едва не выколол ветками глаза, взмок, устал, и подумал, что не мешало бы выбраться на шоссе. По нему и идти удобнее, да и на попутке можно попытаться подъехать.

До четырёхполосной бетонки, рассчитанной на тяжёлые грузовики и на «миксеры» с раствором, по прямой было не так уж и далеко – всего-то метров сто, сто пятьдесят. Правда, предстояло ещё преодолеть полосу придорожной болотины, не высыхающей иногда до середины лета, но Саня не считал это препятствие серьёзным – подумаешь, проблема, ножки промочить…
Фонари вдоль шоссе не горели. Машин было на удивление мало, да и шли они в основном в сторону станции.

«Перекрыли, что ли?», - подумал Саня. – «Опять террористов ищут…» - и тут же замер посреди ледяной лужи от вспыхнувшей в мозгу страшной мысли – это же он, он и есть – террорист!
Сашка представил себе, как выглядела картина его побега со стороны: авария, штурм проходной, грузовик, протаранивший периметр, и - тёмная фигура человека в кожаной куртке, вязаной шапке и в омоновских («о, чёрт!») берцах, исчезающая в серой предутренней мгле.

«Часовой вдогонку не кинулся – это понятно, ему нельзя, он на посту», - лихорадочно соображал Сашка, - «Дорога перекрыта, наверняка где-то рядом заслон. А дальше что – лай собак, цепь солдат, приказ стрелять на поражение?»

Саня понял, что на попутку рассчитывать не приходится, что придётся переть пешедралом, и уж конечно не по шоссе.
И ещё он решил, что нужно как можно быстрее перебраться на другую сторону дороги, потому что на узкой прибрежной полосе между бетонкой и заливом поймать его легче, чем прихлопнуть таракана на общаговской кухне.

Выдрав ноги из плотоядно чавкнувшей грязи, Сашка рванул в сторону шоссе, споткнулся, чуть не нырнув в шипастый кустарник, и, поминутно поскальзываясь, выскочил на влажный от тумана асфальт.

***

- А кому сейчас легко? – внушительно произнёс Леонид Борисович. Он сделал паузу и, глядя сверху вниз в притихший зал, многозначительно шевельнул бровями:– В связи с известными событиями на Фукусиме противники атомной энергетики подняли очередную волну – Леонид Борисович слегка усмехнулся, обращая внимание слушателей на заранее заготовленный каламбур – яростных нападок на нашу отрасль. И вот теперь, хотя после Чернобыля российские станции стали гораздо, да, да, гораздо надёжнее японских, зарубежные советчики пытаются в очередной раз совершенно необоснованно навязать нам многочисленные и, заметьте, дорогостоящие! мероприятия в области повышения безопасности.
Мы, атомщики, члены одной команды и прекрасно понимаем, что стране необходима энергия. Особенно это важно сейчас, в период масштабной модернизации экономики и промышленности, курс на которую провозгласил наш Президент и поддержал - Леонид Борисович снова слегка усмехнулся – наш уважаемый Премьер. Поэтому ставить в настоящее время вопросы о сколько-нибудь существенном увеличении заработной платы, о расширении социальных гарантий, да и о других затратных вещах, на мой взгляд, несколько несвоевременно. И, честно говоря, как-то даже неприлично…
Конечно, атомщики должны жить достойно и обеспеченно, с этим никто не спорит, однако всем нам нужно именно сейчас проявить терпение и социальную зрелость.
И – работать, работать, работать.
Трудиться с полной отдачей на благо страны, на благо нашей великой и свободной Родины!
Спасибо! Желаю вам успехов и процветания!

В последнее время встречи с простыми людьми стали утомлять Леонида Борисовича. В молодости, в бытность комсомольским, а потом и партийным лидером, ему нравилось выступать с трибун, нравилось говорить долго и весомо, любуясь мягкими раскатами своего баритона.
С возрастом куража стало меньше, а раздражительности – больше.
Леонид Борисович уже привык, что работяги всё время спрашивают о деньгах. Вот ведь какая ограниченность – деньги, деньги, деньги…
И хочется иногда, ох как хочется, сказать честно, глядя прямо в бледные, плохо выбритые лица:

- Мужики! Да не нужно вам на самом деле много денег-то! Ведь всё равно пропьёте вы их, или, в лучшем случае, накупите китайского барахла и ржавых японских железяк. На большее-то фантазии не хватит… И не надо вам детей обучать на магистров и бакалавров! Не надо! В стране грузчиков не хватает, землекопов, дворников, грязища везде, а они в университеты прутся… В трёхэтажных коттеджах все хотят жить, а как вкалывать, так и нет никого - или бухают, или на магистров учатся… Вот поэтому и бардак в стране, вот потому и не получается у нас никакой демократии. Какому народу власть-то давать? Вам? Эх, мужики, мужики…

Хочется сказать, да нельзя. Правда – она горькая. Вот и приходится дипломатию разводить.
Работа такая, время такое…
А кому сейчас легко?

Прогулка по берегу озера, несколько партий в бильярд, сауна, и лёгкий вкусный ужин с парой рюмок водочки вернули Леониду Борисовичу душевное равновесие и философское отношение к жизни.
Инспекционная поездка заканчивалась. Заканчивалась без неприятных сюрпризов и при полном удовлетворении заинтересованных сторон.
Отъезд из профилактория станции, в VIP-номере которого всё это время проживал высокий московский гость, был намечен на следующее утро.
А ночью случилась авария.

Леонида Борисовича разбудил осторожный стук в дверь. Это был Юрий Иванович, Юра, водитель, здоровенный сорокапятилетний мужик, неофициально выполнявший функции охранника, секретаря, и бог знает кого ещё. «Мой ординарец» - так называл его Леонид Борисович.

- Хозяин, извините, тут такое дело… - голос Юры звучал встревоженно – Директор… Здешний директор… Вас…

- Слушаю – строгим голосом сказал Леонид Борисович в поданную «ординарцем» трубку. – Да. Ах, вот как… Насколько серьёзно? Сам справишься? Ну смотри. Тебе видней, ты же знаешь, я больше по части… Да, конечно, это уж само собой. Звони сразу мне, напрямую. Да. И только так! Давай, занимайся.
И вот ещё что, имей в виду, – я уехал вчера вечером. Понял меня? Вчера вечером! Молодец! Я в тебя верю. Звони.

Чёрный тонированный Мерседес, сдержанно урча могучим двигателем, не спеша выбрался на асфальт автострады, полыхнул синими наспинными огнями и, оттолкнув когтистыми лапами земной шар, прыгнул в предрассветный туман.

Посты возле станции проскочили без остановки. Юрий Иванович лишь сбросил скорость, лавируя между сгрудившимися перед бетонными блоками легковушками и объезжая стоящий поперёк дороги БТР.

«Остановись, Юра, я выйду», – собрался было приказать шофёру Леонид Борисович, но представил, как будет с важным озабоченным лицом путаться под ногами аварийщиков и оперативников, как будет тщательно подбирать выражения, отвечая на телефонные звонки руководства, как будет…, как… Леонид Борисович закрыл глаза и провёл ладонью по лицу, стирая неуместные мысли.

Дорога впереди была свободна.
Рассекая туман галогеном и мягко покачиваясь на плавных асфальтовых волнах, машина бесшумно неслась в сторону города.

Сашка не успел отпрыгнуть.
Резкий голубоватый свет хлестнул по глазам, косо метнулись через дорогу синие тени деревьев, скрывавших поворот шоссе, жёсткий кулак ударил в плечо, сбросил на обочину в липкую, довольно хлюпнувшую грязь.

Юра водил машину мастерски.
Избежать столкновения было практически невозможно, но ему каким-то чудом удалось это сделать. Поворот руля был именно таким, чтобы не поймать на капот неожиданно вынырнувшего из тумана пешехода, и не дать автомобилю сорваться в последнее смертельное пике.

«Правым зеркалом», - подумал Юрий Иванович. И, стиснув зубы, чтобы не выругаться вслух (хозяин не любил мата): – «Проклятый алкаш! Гнида! Быдло безмозглое! Какого х… ему тут ночью понадобилось, козлу?»

- В чём дело, Юра? – раздался с заднего сиденья недовольный встревоженный голос шефа. – Что там ещё стряслось?

- Собаку сбили, Леонид Борисович. Здоровенная псина. Расплодились, заразы, так под колёса и прыгают… Еле увернулся. Хорошо, что машину вроде бы особенно-то не повредил.

Что-то тут было не так, чего-то «ординарец» недоговаривал, но Леонид Борисович не стал отвлекаться на досадные пустяки.
Ему и без того нужно было о многом подумать.
И подумать всерьёз, основательно.

С дороги не было видно обломка бетонной плиты, торчащего зазубренным краем из липкой грязи канавы.
Не было видно и Сани, лежащего рядом с плитой.
Струйка чёрной крови лениво сползала с его виска на щёку, на шею, а потом пряталась под заляпанный бурой жижей воротник.

Саня лежал неподвижно. С низким рёвом проносились по шоссе машины, где-то надсадно выла сирена, свежий ветерок рвал на части серую пелену тумана…

А когда одинокий солнечный луч, чудом пробившийся сквозь наползающие с залива тучи, на мгновение скользнул по Сашкиному лицу, он поднял веки.

***
26.04.2011г.  СБ