И в этом году удалось на четыре дня забежать в Париж (приезд-отъезд не в счёт). С невесткой Наташей. Кто меня осуждает — тому желаю самому ощутить необъяснимую притягательную силу небольшого города на реке Сене — в старом Париже всего 2 миллиона жителей. Первый раз мы с женой попали в Париж из Берлина — после безликой германской столицы так хотелось увидеть город-сказку! И мы терпеливо мучились в автобусе 17 часов, чтобы один день побывать в Париже. И получили жданное. Но это кстати…
Правда, есть и конкретная причина третьей поездки: во второй раз от усталости не дошли с женой до музея Родена, но в этот раз всё сошлось. Чудный, гениальный, неповторимый скульптор — Рене-Франсуа-Огюст Роден (1840—1917)! И хотя его работы разошлись по лучшим музеям мира, даже в Эрмитаже есть его «Вечная любовь», я получил истинное наслаждение от выставленных работ. Правда, само название «работа» по отношению к Родену звучит кощунственно. Вглядитесь в изящные мраморные руки, прикрывающие свечу, — это действительно роденовская «Тайна». Можно часами смотреть только на это произведение искусства. И приобрёл в магазине музея небольшую, но тяжёлую скульптуру знаменитого «Мыслителя». Вернувшись, я сделал фотографию «Тайны» и повесил на стену: пусть Роден и Париж сольются воедино, напоминая о чудесном городе.
А если по правде, очень хотелось встретиться с Татьяной Михайловной Горичевой, с которой всю зиму переписывались, договорившись, что она-то и покажет настоящий православный Париж, познакомит с кем-нибудь. Она была сильно больна, и всё обошлось длинным телефонным разговором. Но назад летели в одном самолёте, и я наговорился всласть и с ней, и с её подругой Ольгой Борисовной Сокуровой, автором предисловий к «былинкам».
Париж с лёту не возьмёшь, хотя притягивает он к себе, тянет, но открывается далеко не сразу. И не всем. И четыре туристических дня для Парижа лишь миг. …Плещет Сена в предутренней рани, и то в этой, то в той стороне проступают великие грани городов, полюбившихся мне. Но при этом, хранимый судьбою, ты своими огнями горишь. Остаёшься, как прежде, собою, и за это спасибо, Париж! Вячеслав Кузнецов
Смешно, но мы с невесткой ставили на углах улиц крестики, чтобы дорогу назад к отелю найти. Что до меня, то не мог нагядеться на узорные решётки балконов — ни одной одинаковой, и каждая — произведение искусства. И ещё: Париж чудно красив своими крышами даже с высоты шестого этажа отеля — поэма! (Питер же сверху — нелепое нагромождение труб, безформенного железа и дворов-колодцев). Рвался, но не смог побывать на одном из «блошиных» парижских рынков. Да что там, вообще цельного впечатления не осталось, только чугунная копия роденовского «Мыслителя» теперь угрожающе нависает, когда ей свалиться с полки на ноутбук, если начну фантазировать.
Поэтому в этой «былинке» я ограничусь хожеными-перехожеными туристическими местами, куда обычно туристов водят экскурсоводы. Но к серьёзному разговору о том, что есть Париж и Франция в русском менталитете, надеюсь вернуться — Горичева обещала.
Эйфелева башня видна отовсюду и притягивает сильнее магнита.
Иглою башни Эйфелевой в небо
Вонзается эпоха новых бед,
Где будет много радости и хлеба,
Но много даст всеядный Интернет.
Внизу Парижа белые кварталы,
Застыли Елисейские поля.
Монмартра мощь, но этого мне мало,
И — в новый лифт и снова — вензеля.
Георгий Зайцев, р. 1946, Тамбов
Конечно, до станции метро «Трокадеро» — и перед вами открывается неповторимый вид на Марсово поле с сооружением, которое я бы назвал символическим изображением женщины, хотя архитектор Александр Эйфель высчитал её вид математически. Для меня нет на свете ничего прекраснее Эйфелевой башни. Поэт Николай Година шутливо признался: «Пусть ветер в голове, зато — железная фигура!». Пока мы с Наташей стояли в быстро ползущей очереди, я расскажу вам то, что узнал из разных путеводителей по Парижу.
Эйфелева башня была сооружена к Всемирной выставке 1889 года и стала по тем временам самым высоким зданием в мире — 320 метров. На её возведение потребовалось 15 000 металлических конструкций, соединённых 2 500 000 заклёпок, а вес — 7000 тонн. Колебание верхушки при самом сильном ветре — 12 см. Башню оценили не сразу. Писатель Ги де Мопассан назвал её «скелетом» и, не желая смотреть на это «чудовище», обедал в ресторане самой башни — единственном месте, откуда она не видна.
ПАРИЖСКАЯ ЛЕГЕНДА
Эйфель умер в Эйфелевой башне средь железных балок и стропил, был в той башне дом его всегдашний, он в своей безсмертной башне жил. Скромная железная квартира, пышному Парижу не в пример, но её на все квартиры в мире не сменял бы старый инженер. Оттого, что яростней влюблённых был неукротимо он влюблён в эти десять тысяч устремлённых им в зенит тугих железных тонн. Лёжа ночью в старческой постели, слушал башню, детище своё, — как болты в её скрещеньях пели, в грубых сочленениях её… Так он жил, одной подвластен теме, строгий свой благословляя кров, как поэт во вздыбленной поэме, средь навеки выкованных строф. Был внизу Париж — столпы и крыши, но в зенит вонзалася мечта. Дел земных и радостей превыше стариком владела высота… Повернись ко мне лицом весенним, синий город… Что же ты молчишь?.. Вдоль уснувшей набережной Сены я иду и слушаю Париж. Спят сады. Спит Лувр. Спят франки в сейфе… Но у всей планеты на виду в светлый лоб целует старый Эйфель юную вечернюю звезду. Яков Белинский, +1988
Башня имеет три этажа: нижний — 57 м, средний — 115 м, верхний — 274 м.Там же находится и кабинет-витрина Александра Эйфеля. В ясную погоду с верхней площадки радиус видимости — 70 км. Если вы хотите сэкономить несколько евро, можете приобести билет и подниматься на нижнюю смотровую площадку, пройдя всего 1652 ступени. Косметический ремонт башни делается каждые 7 лет и требует 60 тонн краски трёх оттенков. Одновременно на башне могут находиться 10 400 посетителей. Обслуживающий персонал — 350 человек. Среднее количество посетителей в год — 6 000 000. Цена за билет для взрослого составляет 12 евро. Да, в лифте, который возносит вас на высоту, ярко светит табло: «BEWARE OF THE PICKPOCKETS» — «ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ КАРМАННИКОВ». Скажу вам, предупреждение не зряшное…
И последнее: 2000 год красавица встретила в ожерелье из 20 000 лампочек, и теперь в течение 10 минут в начале каждого часа ажурная стрела переливается лучами электрического света, а с вершины движется синий, если не ошибаюсь, лазерный луч (потом я узнал: это маяк, видный с расстояния 90 км). И ещё: в 2004 году на Эйфелевой башне открылся каток. Он был смонтирован на 57-метровой высоте первого этажа. На площади в 200 квадратных метров сможет одновременно кататься 80 гостей. Остальное увидите сами.
НОЧНОЙ ПАРИЖ
Шаги, шаги… Ночной Париж. Ни оторваться, ни проснуться. Лишь стоит только прикоснуться — и в невесомости паришь. Свет из кафе — как солнце в розах. Бульваров жёлтая река. И жизнь как будто далека от всех сомнений и вопросов. В ней слиты краткое «люблю», и запах устриц и каштанов, и ты находишь сам нежданно подарок нищих королю. Да, ты король, ты бросил старость. Жги эту ночь, безпечно-юн. Твой город, клоун и колдун спит под мостами сном клошаров. И закоулкам тёмным рад, пришёл в дома покой короткий… Но как желток на сковородке — Париж безсонных эспланад. Он в них бренчит гитарой хиппи и лаской женщины безстыж. Он всюду, в шорохе и скрипе, ночной Париж. Георгий Трифонов, +1984, Ленинград
И конечно, пройти мимо самого красивого «русского» моста в столице — моста Александра III — невозможно. Заложенный императором Николаем II в честь его отца императора Александра III, он был открыт накануне Всемирной выставки 1900 года. Считается самым изящным в Париже. Его брат-«близнец» в Санкт-Петербурге — спроектированный французами Троицкий мост через Неву, который строился одновременно с парижским. Парижские клошары любят проводить время под мостом потому, что и в зимние холода под его арками всё равно тепло.
ПРОЗА ПАРИЖА
Сфотографировался у Лувра.
И наконец погулял по Монмартру —
Мечта из юности не обманула.
Но не восполнить её утрату…
Пил кофе на башне конструктора Эйфеля.
Да, верхотура так уж верхотура.
Но мост царя Александра Третьего —
Роскошный, русский, сказалась натура!
Париж уже от каштанов рыжий.
Хожу и влюбляюсь в Париж понемножку.
Смешно, но вспомнил: вернусь из Парижа —
И надо будет копать картошку.
Сергей Донбай, р. 1942, Кемерово
Дорогой читатель! Сдаюсь: я взялся за непосильную задачу — Париж даёт такое количество впечатлений, что даже четырёхдневная поездка никак не может уместиться в «былинку». Хотелось обо всём понемножку — о Монмартре, где зародился город и рядом с которым жили, о базилике Сакре-Кёр, где побывали на мессе, о том, как молодёжь зарабатывает себе на учёбу, о пробежке по Лувру мимо Моны Лизы и Венеры Милосской, (35 тысяч экспонатов!), о площадях Парижа, о его знаменитом метро, о музее духов, об аромате кофеен и многом-многом другом, но вовремя остановился — вы всё увидите сами. А в том, что увидите, сомнений у меня нет. Но несколько стихотворений я всё же приведу: поэты лучше меня передадут неповторимый дух города на Сене, посетить который мечтают все жители планеты. Да и недорого сейчас стало это незабываемое удовольствие…
МОНМАРТР
Без удивленья и восторга
Монмартра воздухом дышу.
Беру в долг кисть и очень долго
Пейзаж с натуры я пишу.
Дневной Париж — совсем иная
Страна с роскошными авто.
Теперь я этот город — знаю
И понимаю, как никто.
Другие города Европы
Взнесутся, гордые, над ним,
Но все проторенные тропы —
Весь путь его — неповторим.
Георгий Зайцев, р. 1946
ДВОЙНАЯ РАДУГА ПАРИЖА
Я доживу ещё до завтра,
До послезавтра, но уже
Двойная радуга Монмартра
Покоя не даёт душе.
И пусть уже не станет ближе
Душе — ни та, ни эта жизнь…
Двойная радуга Парижа —
Горящей птицей рвётся ввысь.
Молчит тревожный холм Монмартра,
Поёт серебряная нить…
И надобно дожить до завтра,
И послезавтра пережить.
И с каждым вздохом сердцу ближе
Весна безсрочная моя, —
Двойная радуга Парижа —
Залог иного бытия.
Лев Котюков, р.1947
ПРОЩАНИЕ С ПАРИЖЕМ
Париж ещё в утренней дымке,
Как свёрнутый на ночь цветок.
А мы здесь уже невидимки,
Сейчас мы летим на восток.
Оставь кальвадос для Ремарка,
Бургундским других угощай,
Прощай, Триумфальная арка,
Бульвар Капуцинок, прощай!
Светя паутинками башни,
Блестя черепицами крыш,
Был всюду вчерашний, вчерашний,
Знакомый нам с детства Париж.
Направо глядим и налево —
Следы открывает нам март,
Твои, Орлеанская дева,
Твои, пчеловод-Бонапарт.
Вот здесь Дюбуа обвенчали,
А здесь… Узнаёшь ли, малыш?
Ты так почему-то печален,
Весёлый, безпечный Париж.
Когда-то столица планеты,
Где камешек каждый воспет,
Ты грустной улыбкой Жанетты
Сегодня глядишь нам вослед.
Оставь кальвадос для Ремарка,
Бургундским других угощай,
Прощай, Триумфальная арка,
Бульвар Капуцинок, прощай!
Лев Ошанин, +1996
КАМЕННЫЙ КУМИР
Прощай, Париж, тебя я не забуду — противоречий город и толпы! А если точно — каменное чудо французы сотворили для судьбы. Вот африканец с красными глазами, а вот японец с камешком в носу, арабы с смоляными волосами, плетёт китаец жгучую косу. Артак* сказал: «Парижская обслуга!» И даже проститутки на Пигаль, расталкивая бёдрами друг друга, — славянки наши. Жаль девчонок, жаль… На перепутьях яростного века, когда бомбит Америка весь мир, Париж-таки открыт для человека, хотя он всё же — каменный кумир. Водою мутной омывает Сена слои веков с кипением страстей. Прощай, Париж, пять дней прошли мгновенно… Хочу к тебе вернуться непременно и стану ждать хороших новостей. Георгий Зайцев, р. 1946
СУЕВЕРИЕ
Обмирающее, тонкокостное,
Сохраняемое в музеях…
Тонет город на перекрёстках
В ароматах своих кофеен.
Клёнов хрупкая позолота…
Своды арок да шпаги шпилей…
Полно, милая, брось, ну что ты,
хлопни дверцей автомобиля,
руку дай и идём по набережной
маловодной, короткой Сены,
я сегодня какой-то набожный —
в этом день виноват осенний.
Брось кругляш золотого евро
В эту воду в знак суеверия —
Мы вернёмся сюда, наверное,
И опять побредём по скверам.
Мы обнимемся под платаном
В пожелтевшей листвы настое,
Осень рухнет на нас пластами
Всех сбывающихся историй.
Сергей Плышевский, р. 1956, Канада
P. S. Но если вы ни в какую не хотите покидать любимую Родину, а поглядеть на Эйфелеву башню всё же хотелось бы, поезжайте в село Париж Челябинской области — это в 100 км от Магнитогорска и в 300 от Челябинска. Там вы сумеете насладиться видом знаменитой башни в масштабе 1:5. Название села происходит от столицы Франции, Парижа; впрочем, как и оно, другие сёла Южного Урала носят имена европейских городов — Кассель, Арси, Берлин и Фершампенуаз. Они возникли в честь побед русских войск в Италии, Германии и Франции в 1799 и 1813—1814 годах. В селе проживают нагайбаки — этногруппа крещёных татар, примерно 10 000 человек. Солдаты-нагайбаки составляли в Русской армии отдельный полк.
24 июня 2005 года в селе Париж была торжественно открыта вышка сотовой связи в виде уменьшённой копии Эйфелевой башни. Посмотрите на снимок: внешне наша башня ни в чём не уступает парижской.
ПАРИЖ
Стою у пряслица в Париже,
Веду сравнительный обзор:
Столбы пониже, грязь пожиже,
Не разберёшь, где сюр, где сор.
Увидел сено — вспомнил Сену.
Вон башня слева от полей.
Всё по уму и всё под сенью
Небес, навесов, тополей.
Развесил май пейзажи марта
Не столько ярко, сколь свежо.
Конечно, плохо без Монмартра,
Зато с конюшней хорошо.
Ржут кони, триумфально арка
Вкось над воротами парит.
А нагайбакская татарка,
Как по-французски, говорит.
Крылами дружно машут крыши
И тихо шифером шуршат…
Пока. С приветом из Парижа.
Почти как тридцать лет тому назад.
Николай Година, р. 1935, Челябинск
* * *
Маленькое отступление. За свою жизнь я побывал в Вене, Берлине, Варшаве, Будапеште, Лондоне, Софии, Афинах, Стамбуле, Барселоне, Эдинбурге, Ливерпуле, Кембридже, Тель-Авиве, Бургасе, Ираклионе, Люксембурге, Порт-Саиде, Ларнаке, Андорре и где-то ещё, теперь уже и не вспомнить. В России — от Владивостока до Пскова и Закарпатья. Не так много, но повидал. Но Париж есть Париж — он само вдохновение, полёт души, поэзия и любовь. Древний город каждый раз открывается с новой стороны.
Когда мне впервые довелось побывать в Афинах, на Акрополе, я долго не мог прийти в себя от того, что рисунок из учебника истории для 7-го класса оказался так похож на реальность. Никогда не приходила в голову мысль, что доведётся увидеть картинку собственными глазами, коснуться Истории собственной рукой. Так и с Парижем. Загоритесь желанием побывать — непременно побываете.
Мы с Наташей бросили по монетке в Сену… Оснований для паники не вижу. Не люблю, когда играют в города. Просто нет такого города — Парижа, потому что я там не был никогда. Евгений Бунимович, р. 1954, Москва