Валерий Иванович проснулся у себя на даче, вернее, в своем деревенском доме, за пять минут до звонка будильника, потянулся и аккуратно, чтобы не потревожить тихо посапывающую рядом жену, вылез из-под одеяла и сел на кровати. Тут же, легкой тенью, почти бесшумно к нему приблизился пёс и уткнулся лбом в колени.
Что может быть приятней раннего летнего утра? Особенно когда лето уже катится к концу, и начинаешь вспоминать о дождливых осенних днях, а там и…. Но нет, лето пока в разгаре – август. Ночи еще теплые и перед рассветом стихает легкий ветерок, природа замирает в ожидании ежедневного чуда – рождения нового дня, прихода Солнца.
Но лень, как известно, появляется на свет гораздо раньше нас, и в этот прекрасный час мало кто наслаждается предчувствием нарождающегося дня. Всё спит. И даже ночные птицы смолкают. Даже кузнечиков не слышно. Тишина и нега. Что может выгнать человека из уютной теплой постели в такой час? Дела? Наверное, дела… но это должны быть очень важные дела, потому что очень не хочется…. Нет, конечно, если с вечера не ложиться, то легко можно дождаться рассвета (летние ночи коротки) и посмотреть на выныривающий из-за горизонта оранжевый диск, но эффект не тот… это получается как бы продолжением вчерашнего… остроты не хватает. Для того, чтобы почувствовать остроту, радость нового дня, нужно обязательно ночью заснуть и потом проснуться, встать перед рассветом, через себя, через «не могу»… и конечно, не в городе, где дома загораживают горизонт и даже утро не приносит свежести и чистоты. Впрочем, в городе в наше время чаще встают спозаранок, но вся эта божественная красота остается втуне – кроме домов, в большинстве случаев, её заслоняет еще и корыстный интерес. За деньгами не видно золота поднимающегося Солнца.
Пёс, который бодал сейчас лбом колени Валерия Ивановича, прекрасно знал, какая нужда подняла хозяина ни свет, ни заря. Он еще с вечера устроился в ногах кровати, положил морду на лапы и приготовился ждать. Всю ночь его мучили сомнения: позиция в ногах кровати была безусловно удобной, но если заснуть глубоко, то можно, чего доброго, и прозевать… Надежней, конечно, сбоку, но опытному псу не очень хотелось, чтобы на него наступили спросонок. После длительных умозаключений пёс пришел к выводу, что самое надежное место – возле кресла, над которым висело ружьё и ягдташ с патронами, и на котором непосредственно лежала камуфляжная куртка со штанами. Пёс перебрался под кресло, но пробыл там недолго: запах пороха и дичи от сумки со стены и сильный запах хозяина от одежды на кресле слишком волновали его и не давали уснуть, а день предстоял трудный. Пришлось вернуться на исходную позицию.
Там он пару раз еще фыркнул в сторону одежды: по молодости пёс осуждал людей за их глупую привычку надевать на себя всякое тряпьё, но сейчас он стал мудрее – видимо, так устроен мир, и не нам его менять. Развалившись на боку, он закрыл глаза и почти сразу заснул.
Сначала ему снились городские мотивы: он гордо бродил по двору вдоль забора детского сада. К нему по одной собрались все местные суки. Здесь была и игривая бульдожка и овчарка, которая всё время огрызается и не дает себя понюхать, две зазнайки болонки и лайка из соседнего подъезда. Новенькая (молодая ирландка) пришла в ослепительно красивом ошейнике, но с отвратительным противоблошным духом. И главное: появилась элегантная догиня, которую пёс знал только по запаху, потому что она всегда гуляла в другое время. Конечно, в жизни не бывает, чтобы всё сразу, так хорошо, но… сон есть сон. Хозяева и хозяйки совсем не мешали своим собакам: отойдя в сторонку, они, задрав ноги, спокойно писали на деревья, иногда перенюхиваясь.
Пёс, забыв обо всех остальных, конечно, увлекся догиней. Она была немного выше ростом, но это только дополнительно возбуждало. Кроме того, что догиня была красива, она была явно умна и тактична. Именно благодаря её стараниям, они так легко отделались от всех остальных и остались вдвоем. Погуляв по лесочку вдоль железной дороги, они оказались за городом, на замечательном поле, слегка отдающем болотом. Бежать по траве было легко, хотя эта трава и была достаточно высокой, чтобы в ней могли скрываться птицы. Одним словом, поле было прекрасным.
Как-то само собой, как бывает только во сне, пёс встал на задние лапы. Он гордо шел рядом с догиней почему-то в камуфляжной куртке и с ружьем на плече. Догиня явно гордилась своим спутником. Через некоторое время она, выбрав себе место на бугорке, села там, опершись на передние лапы: ну, дескать, покажи, каков ты охотник.
Пёс, как только почуял запах дичи, забыл про свою важность и, опустившись на все четыре лапы, пошел в поиск. Ветерок был устойчивым и скоро, скоро он уже был рядом с птицей. Привычный нервный шок уже почти сковал его движения, но он вспомнил про догиню, наблюдавшую за ним со своего бугорка. Он оглянулся – да, она была совсем рядом. Преодолев привычку, пёс опять поднялся на задние лапы и медленно поднял ружьё. И тут – о, ужас! Он не знал, что дальше делать с этой железной палкой. Он хорошо видел пестренькую длинноносую птицу, напряженно глядевшую на него стеклянным черным глазом, а что делать дальше не знал. Догиня сзади начинала хихикать. И тут пёс решился на крайнее средство: он громко гавкнул. При этом, действительно, из ствола вырвался дым и что-то серое вывалилось и упало рядом с птицей. Птица очень медленно, как бывает во сне или в замедленном кино, начала взлетать. Схватить её было легко и просто. Пёс, бросив ненужное больше ружьё и опустившись на четыре точки, сделал рывок, но не тут-то было – его движения стали такими же медленными, как и у птицы, как будто воздух превратился в густой кисель, жидкую, тягучую овсянку, которой его иногда кормили. Несмотря на все титанические усилия, расстояние между ним и птицей не сокращалось. Погоня тянулась нестерпимо долго. Перед самым его носом болтался птичий хвост и равномерно мелькали крылья. Должна же эта тварь когда-нибудь устать? Но вот… что это? У неё стали скрипеть крылья?
Нет, это кровать скрипит.
Хозяин проснулся!
Пес быстро вскочил и, стряхнув остатки сна, подбежал к хозяину уже свесившему ноги с кровати и, сдерживая еще быстро бьющееся после погони сердце, уткнулся мордой ему в колени. Валерий Иванович ласково потрепал его за ушами и встал. Чтобы не шуметь, он не стал одеваться в комнате, а сгрёб всё, приготовленное с вечера, включая ружьё и сумку, в охапку и вышел на веранду. Включил свет. Пёс, чуть не сбивший его с ног в дверях, уселся посредине, высунув язык, часто дыша, и внимательно смотрел прямо в глаза. Валерий Иванович открыл наружную дверь: гуляй, мол, пока. Но пёс не сдвинулся с места.
- Буди тогда гостя.
Пёс даже не пошевелился.
- Рустам, вставай…
Рустам спал, запрокинув голову и выставив вверх свою черную азиатскую бородку. Он приехал с женой вчера, уже по темному. Выпив по рюмке водки и по чашке чаю, улеглись отдыхать. Правда, Рустам, решив идти утром на охоту, постелил себе отдельно. Он взял раскладушку и ушел на веранду. Он вообще придерживался аскетически-спартанских убеждений, но, несмотря на это или благодаря этому, спал крепко и с удовольствием. Будить его пришлось механическим воздействием.
- Что ты меня трясешь? Я не сплю.
- Тогда вставай, поехали.
- Куда?
- Как куда? На охоту.
- Щас… - после этого слова Рустам, коротко всхрапнув, вздрогнул и резко поднялся, - ну, на охоту, так на охоту. Поехали!
- Завтракать будешь?
- Какой завтрак? Нельзя быть рабом желудка…
* * *
Ехать пришлось минут двадцать по проселочной дороге до моста через реку. Потом свернули налево и поехали берегом реки. Джип мягко шел по мокрой траве. За рулем был Рустам.
- Держи по колее…
- Вижу.
- Роса не сбита – мы первые, - Валерий Иванович сидел спереди, справа, - Да гаси ты свет… видно уже.
Псу постелили попонку на заднем сидении. Он сидел прямо за хозяином, глядя в окно и жадно ловя воздух из приоткрытого переднего стекла. Машину болтало из стороны в сторону и держаться на трех точках было не легко, лапы всё время норовили соскочить с мягкого края сиденья, но лечь совсем было выше сил – ничего не увидишь. Пёс вообще не понимал, зачем ехать тут на машине. Бежать бы сейчас по берегу… Струя воздуха из окна приносила сладкий запах травы, перемешанный с горьким духом прибрежных кустов и пропахший рыбьей слизью пар от реки. Пёс втягивал воздух мокрыми ноздрями и периодически фыркал.
Съехали на луг и остановились возле кустов. Пёс знал это место. Несколько лет назад, поздней осенью они подняли тут утиную стаю. Валерий Иванович вышел из машины.
- Я быстро… сейчас вернусь.
Пёс бросился было выпрыгнуть из машины, но хозяин не пустил.
- Сидеть! Место!
«Ну и хрен с тобой, - подумал пёс, - всё равно тут ничего нет, - он потянул воздух из окна и длинно фыркнул, - нет, пусто».
Валерий Иванович, продравшись по еле заметной тропке через кусты, взял ружьё наизготовку и осторожно выглянул: старый пруд был пуст, но удивительно красив. Пылавший через кусты, краешек восходящего солнца подсвечивал золотом таинственный утренний туман над водой. Кусты и камыш, пока еще закрывавшие солнце на той стороне пруда, казались причудливым черным орнаментом вокруг гладкого зеркала воды. Ряска по берегам была прорезана чьими-то следами, но уток не было и Валерий Иванович нехотя стал пробираться обратно к машине.
- Пусто.
- Кто бы мог подумать…
- Поехали дальше. Главное нам – луга.
- А в лугах что?
- Дупель, бекас, коростель… ну, что попадется. Честно говоря, на утку то еще закрыта охота, это я так… посмотреть лазил.
- Вот это ты врешь! Стрельнул бы… наверняка бы стрельнул…
- Ну… Бог не дал… и вообще, путевку дали не мне, а вон ему. Эту охоту открывают на две недели раньше… не каждый год, правда… только для дипломированных легавых собак – луговые птицы рано отлетают. Со следующей субботы знаешь тут сколько народу будет? Плюнуть будет негде, - и плюнул в окно, как бы в подтверждение своих слов.
В этот момент прямо из-под капота машины вылетела птица.
- А сейчас… плюнул и в птицу попал. Стой!
- Кто это? – Рустам заглушил мотор.
- Я сам не понял. То ли коростель, то ли дупель. Ноги, вроде, длинные, но и нос тоже не маленький.
Птица села метрах в тридцати от машины, совсем рядом с колеёй. Валерий Иванович осторожно вышел из машины.
- Пёс, вылезай.
Пёс привык, что на охоте хозяин никогда не называет его по имени, и не обижался. Примета, наверно, такая. Он устал держать равновесие на колдобинах и лег, поэтому птицу таки прозевал – не видел. Выпрыгнув из машины и пробежав немного вперед, он встал… и задрал лапу. Желтая струйка сбивала росу с травы и, падая на землю, создавала паровое облачко под хвостом. Пёс блаженно зажмурился. Рустам в машине захохотал.
- Тсс… спугнешь, - Валерий Иванович всунул голову в салон, - посмотришь сейчас. Самое красивое на охоте – это стойка сеттера… блеск! Собака стоит рядом с птицей и смотрит на неё, птица сидит и взлететь не может. Вот так вот хоть час простоят, пока не подойдешь и не пошлешь собаку вперед. Он делает шаг, птица взлетает, а тут ты… с ружьём… и птица твоя. Прелесть… сейчас увидишь.
Пёс наконец опростался. Птица тем временем вышла на открытое место и остановилась, удивленно глядя на машину. Теперь хорошо было видно, что это длинноносый пёстренький дупель. Пёс весело побежал в его сторону, щурясь от встречного солнца. Когда дупель с шумом вылетел с дорожки, пёс аж присел от неожиданности. Валерий Иванович выстрелил с расстройства в белый свет… верней, в золотисто-оранжевый. Выстрел раскатился по лугу и отдался эхом в только еще проснувшемся лесу. Дупель отлетел на этот раз гораздо дальше, но где он сел, выдав замысловатый пируэт, было хорошо видно.
Рустам опять засмеялся.
- Ну, всё было, прям, как ты рассказал….
- Бывает… пойдешь со мной?
- Куда?
- Да, вот так по лугу. Сейчас этого поднимем… глядишь, еще чего…
- Не… иди. Я на машине догонять буду.
- Как знаешь.
Валерий Иванович, кинув ружьё на плечо, пошел в сторону уже поднявшегося над лесом солнца. Пёс тронулся следом.
- Ну что, барбос, проссал птичку? Соберись… что с тобой?
Пёс обогнал хозяина и зарысил петлями. «Мастерится, - подумал Валерий Иванович, - ветра нет». Уже подходили к тому месту, где должен быть дупель, и как раз тут пёс вдруг резко остановился. Валерий Иванович быстро вскинул ружьё. Пёс, покрутившись на одном месте, сел по большим делам.
- Тьфу на тебя!
Рустам откинул спинку и, развалясь, смотрел на удаляющиеся в солнечный свет черные силуэты собаки и хозяина. Ему было не до этой красоты. Между ним и Валерой, как Рустам называл его и в глаза и заглаза, не смотря на значительную разницу в возрасте, давно уже созрел один серьезный разговор. Даже не разговор… Просто нужно было решать, как быть дальше. Их совместный бизнес дал большую трещину. Это было как нарыв, который нужно вскрывать, чем быстрей, тем лучше, но там, в городе, он никак не мог решиться на разговор. Не получалось. Всё время кто-то мешал. Даже когда они оставались в офисе вдвоем. Не складывалось. Но внутренне, в голове Рустама этот разговор шел уже давно. Он, как истинно образованный человек, за стеной неопровержимых аргументов оставил для себя тот факт, что совсем недавно купил новую квартиру и сейчас затеял евроремонт, а денег катастрофически не хватает. Он искренне думал, что не в этом дело… «В справедливости дело, вот в чем, говорил себе Рустам, - клиентов привожу я… пашу там, как папа Карло, а этот сибарит ценные указания выдает… Валерь-иваныч, сними штаны на ночь, а как день, так опять одень… на голове пакля нос картошкой – Олег Попов да и только… и почему деньги мы должны делить поровну? Клиенты мои… Ну, это я уже говорил… Конечно, если быть честным, бизнес придумал он… но это же не дает ему право всю дальнейшую жизнь наслаждаться этим за мой счет. Всё… сегодня же поговорим и нужно решать…»
Рустам, в принципе, уже всё для себя решил: последний контракт он сдал бухгалтеру в урезанном виде. Разницу он взял черным налом. И пока компаньон в отпуске, он всё подготовил для того, чтобы уйти и открыть свою контору отдельно. Это будет справедливо и честно. Что в этом нечестного? «А то… - сказал внутри него кто-то другой, - что ты забираешь с собой клиентов, двух лучших менеджеров и бросаешь друга в трудную минуту». «А вот и не правда. С такой головой, как у него выкрутиться – пара пустяков. Ему только нужно пошустрить, как следует… а то он заснул последнее время: дача, охота…».
Рустам поднял спинку сиденья, завел мотор и резко рванул вперед.
Валерий Иванович в это время подходил к узкой горловине из деревьев, за которой виднелся другой луг. Он был зол на своего пса. Севшую здесь птицу так и не нашли и вообще ничего не нашли. Пёс, который резво пошел в поиск в начале луга, постепенно потерял всякий интерес к этому делу и теперь плелся сзади у самых ног и при любой попытке его расшевелить лишь пригибал голову к земле и смотрел исподлобья, кося под дурака.
Пёс тоже был недоволен хозяином. Зачем, спрашивается, бегать по этому дурацкому лугу, где птицей и не пахнет? «Пока ехали было три места замечательных… такой запах, что любо-дорого, а здесь?… ерунда какая-то…».
Рустам догнал их и, высунувшись из машины, изрёк:
- Я понял, что такое охота!
- Ну и что же?
- Скука зеленая… если нету водки и девок.
- Да? Ну, ладно… выезжай на тот лужок и доставай сумку из багажника – завтракать будем.
* * *
Солнце поднималось всё выше. Охотники расположились возле машины: люди сидели на складных стульчиках, нашедшихся в багажнике джипа, а пёс катался по траве рядом. В сумке приготовленной с вечера женой Валерия Ивановича Ольгой, оказались очень вкусные блинчики с мясом, копченая колбаса, сыр, нарезанный хлеб, свежие огурцы и яблоки. Здесь же был китайский термос с чаем. Рустам разочарованно копался в сумке. Валерий Иванович уже подошел и смотрел на него сверху вниз.
- В сапоге своем посмотри.
- В каком сапоге?
- В машине у тебя сапоги лежат…
Рустам быстро смотался в багажник.
- С этого надо было начинать! Холодная…
- Из морозилки брал.
Налили по стаканчику. Тяпнули. Начали есть.
- Вкусно…
- Здесь всё вкусно. Состояние души другое…
- Не знаю, по-моему, везде одинаково – была бы водка, - Рустам отрезал кусок колбасы и позвал собаку, - Эй, охотник, спаниель несчастный. Иди, съешь!
- Он не будет.
- Почему?
- Бегать тяжело. Как в поле выходим, он десять раз присядет, чтобы облегчиться. Вчера, как узнал, что на охоту идем, есть не стал… так, сверху мясо пособирал…
- А откуда он узнал?
- Я ему сказал.
- А он понял… ага…
- Собаки всё понимают.
- Ерунда это всё – антропоморфизм.
- Это не антропоморфизм, а плод многолетних наблюдений. Павлов, наверное, великий человек был, но его эта теория условных рефлексов – чушь собачья.
- Во всяком случае, «собачья» – это точно, а на счет чуши – не знаю.
- Вот ты понаблюдай за спящей собакой, - Валерий Иванович взял было очередной блинчик, но, махнув рукой, налил еще по одной, - бери… Собака во сне взвизгивает, вздрагивает, шевелит лапами… собака видит сны – это ясно, как божий день. А что это значит? Значит, она обладает образным… и не исключено, что и абстрактным мышлением. У тебя была собака когда-нибудь?
- Не-а…
- Хрена ли тебе тогда рассказывать. А вот у Павлова их было много… и почему он делал такие странные выводы? Не ясно. Собаки явно понимают, что им говорят… только психика у них другая.
- Ну… за собак! Эй, охотник… за тебя! Ну, иди закуси… ну иди сюда… иди.
«Достали», - подумал пёс и нехотя поднялся. Он брезгливо понюхал кусок колбасы в протянутой руке Рустама и отошел к хозяину. Пёс не понимал такого отношения к делу: приехали охотиться – надо идти искать, а не рассиживаться тут. Какая может быть еда…
В это время подул ветерок. Лужок, на котором они сейчас расположились, имел форму бутылки длиной приблизительно с километр и шириной – метров триста. Сидели они сейчас в горлышке, возле самой пробки. Деревья, обрамлявшие мягкий даже на взгляд ковер травы, делали это место похожим на лесную поляну, но это был заливной луг: слева, сразу за деревьями, скрывалась речка, а справа – озера, питающиеся в основном её весенними разливами. Место могло быть идеальным, если бы не очень густой, почти непроходимый кустарник на подходах к воде.
Ветер подул со стороны донышка и пёс сразу насторожился. Ветер принес еще еле уловимый, но тот самый, удивительный, ни с чем не сравнимый запах, который волновал и даже потрясал всё его существо. Сколько радостных воспоминаний связано с этим запахом? Когда он узнал его первый раз? Давно. Он тогда был молодым, глупым… Но как было хорошо… Лучше может пахнуть… если только от течной суки, да и то… это еще вопрос спорный…
Ветер подул сильнее – запах превратился из неясной мечты в реальность, ясную и близкую. Пёс завертелся на месте, поддал носом хозяина под локоть.
- Ну, что тебе, барбосыч, посиди немного, сейчас пойдем.
Пахло где-то совсем рядом и, отчаявшись растормошить хозяина, пёс двинулся за его спиной в ту сторону. Он шел, как сомнамбула, даже не понимая, что движется, пока, действительно, не встал. Встал так, что казалось теперь ничто больше не сдвинет его с места. Он впал в нирвану.
Рустаму были видны эти флуктуации пса и, хоть он первый раз попал на охоту и никогда не видел настоящей стойки сеттера, он догадался:
- Эй, эй… Валерик, что это с собакой?
Валерий Иванович оглянулся.
- Ёш твою… он же в стойке!
Схватив ружьё, через несколько секунд Валерий Иванович был уже возле пса, который по-прежнему стоял, уставившись в одну точку. Он не видел там ничего особенного, но абсолютно точно знал: «оно» там. Как из-под слоя ваты до него дошел голос хозяина: «Пиль! Вперед!»
- Пиль, мать твою!…
Медленно, как тогда во сне, он сделал осторожный шаг вперед. И сразу, как пелена упала с глаз… и вата из ушей. Трава в том месте вроде бы взорвалась и с оглушительным хлопотом крыльев вырвалась из травы птица… Выстрел не показался таким уж громким. Просто птица, вдруг, как бы устала лететь дальше, сложила крылышки и заснула на лету. Пёс провожал её взглядом до самой земли и лишь тогда, когда её не стало видно совсем, бросился её искать. Вот она. Он сунул нос в самые перья. Нет. Не тот уже запах. Пёс лег, пропустив хозяина. Тот взял птицу и вернулся к машине.
- Вот, видал?
- Душегуб ты… кто это?
- Дупель… если полностью, то – дупельшнеп.
- «Шнеп», по-немецки – нос?
- Да… кулик… с длинным носом.
- А почему дупель? Что, у него два носа?
- Наверное, потому что в два раза больше бекаса… а там, кто его знает. Красавец, правда?
- Душегуб ты – я же сказал.
- Вставай, пошли охотиться.
- Не… я поваляюсь тут, на травке. Ты иди… я всё соберу, - Рустам повалился вместе со стульчиком на бок. Потом перевернулся на спину.
На траве еще оставалась роса, но после плотного завтрака с водкой это было приятно. Над ним плыли облака еще утреннего вида. «Красота, - подумал он лениво, - жизнь! Жизнь прекрасна и удивительна. Всё в этой жизни просто. Хлоп и всё. Была птичка – нет птички. А небо как было синим, так и остается. Почему я его должен жалеть? А он птичку пожалел? Глупости какие-то лезут в голову. А действительно, если собаки видят сны, думают, то, наверное, и птицы тоже… Жила себе птичка, ела червячков… или корешки? Что они тут едят своими длинными клювами? И вдруг раз… страшная собачья морда, выстрел… и всё», - он представил себя птичкой. Вот она и трава торчит выше головы. Перевернулся на живот: - «клюв, клюв носом… нет… не интересно».
Он несколько раз чуть было не заснул, но каждый раз просыпался от выстрела. «А что если он всё знает? Придет сейчас и бах… из своего ружья?… Чушь… совсем я дураком становлюсь». Он сел. Охотники были уже далеко, но видно было хорошо. Вот пёс опять встал. Ружьё дергается - дымок из ствола. Птицы не видно. Бах. Звук выстрела только что докатился. Рустам встал и начал собирать вещи
Валерий Иванович физически ощущал радость. Первый выстрел получился как в кино, тютелька в тютельку (о промахе на первом лугу он уже забыл). У него была примета, отчасти своя, отчасти почерпнутая откуда-то – какой первый выстрел, такая и всё охота. И действительно, самый первый выстрел можно было забыть, он стрелял сегодня хорошо. Что не стойка, то попадание.
Пёс работал безукоризненно. Не успели они отойти от машины и пятидесяти шагов, как пес опять прихватил и повел. Стойка, правда, вышла какая-то беспокойная. После посыла стало понятно, в чем дело – птиц оказалось две. Дуплет положил обеих. Второй дупель оказался очень крупным, это было заметно еще в полете. Он грохнулся о землю с особым звуком и, подойдя к птице, Валерий Иванович увидел то, о чем когда-то читал: дупель лопнул от жира, как у свадебного шафера полотенце, через плечо у него проходила белая полоса.
Дупелей поднималось очень много и поэтому, случайных, шумовых он не стрелял – только из-под стойки. Сейчас редко бывают такие охоты.
Когда подъехал Рустам, Валерий Иванович сидел на траве и курил. Пёс валялся рядом.
- Что, всё? Отохотились?
- Патроны кончились.
- Совсем? А мне стрельнуть?
- В сумке, в карманчике, целая пачка семерки. Сейчас постреляешь.
Валерий Иванович освободил ягдташ от лежавших там дупелей и набил патронов в свободные гнезда патронташа, достал из багажника короткоствольный винчестер для Рустама. Еще горсть патронов он отсыпал ему в карманы и, оставив машину, дальше они двинулись вместе.
Рустам шел, неся в руках винчестер, как это делают артисты в вестернах. Он видел свою тень и представлял, как круто это должно выглядеть со стороны. Оружие, оказавшись в руках мужчины, вообще, здорово меняет его отношение к жизни и даже характер меняется на какое-то время. Оружие пьянит и кружит голову. Рустам тоже вдруг ощутил себя другим человеком. Он видел часть луга, по которой галсами носился возбужденный пёс и это возбуждение передалось и ему. Он не знал, что сейчас произойдет, он только догадывался, потому что с ним такого еще не было ни разу. Раньше он только наблюдал со стороны и тогда это казалось ему чем-то обыденным и малозначительным, а сейчас оно приобретало какой-то особый смысл и даже величие, в некоторой степени.
Когда пёс, вдруг резко повернувшись, замер, глядя в одну точку, и потом, сделав еще несколько осторожных шагов вперед, совсем окаменел на месте, тогда и для Рустама тоже все остальное прекратило существование.
- Не спеши, не спеши… успеешь…
Это Валерий Иванович что-то ему говорит, но он не слушает и почти бежит к собаке. Пиль! Вперед! Вот она! Руки сами бросают ружьё вверх. Удар в плечо. И птица, перевернувшись в воздухе, падает в траву.
Рустам не сразу понял, как всё произошло. Руки и ноги еще как ватные от пережитого волнения, а он стоит возле сбитой птицы и беспричинно смеётся. Да… произошло нечто такое, чего раньше никогда не было. Непонятно, почему он ощутил такое потрясение, какое, казалось, было раньше… если только от близости с женщиной? Да и то… если только в первый раз. Подсознательно он понял, что теперь будет жить с постоянным желанием пережить это еще и еще раз. Он уже не мог остановиться, да и не хотел…
Они долго еще бродили по лугу. Рустам чаще мазал, чем попадал, но зародившаяся в нем страсть от этого не проходила, а может быть, даже становилась сильнее. Но ничто в этом мире не длится вечно, и пришло время возвращаться. Они оба, оттягивая этот момент, еще искупались в речке, допили водку и, получив теперь предлог (отсутствие водки в России является неоспоримым предлогом куда-то ехать, бежать и т. п.) погрузились в машину и тронулись в сторону дома.
-------------------------------------------------
Только уж дома, выскочив из машины, пёс почувствовал умиротворение и усталость. Против обыкновения, даже не забежав в дом, чтобы проверить свою миску, он отправился сразу к раскрытой двери сарая и лег там, в теньке на прохладный песок.
Женщины только еще встали. Верней, они уже успели навести марафет, но день для них только еще начинался. Бог знает, из каких темных веков сохранилась и живет в женщинах эта традиция – встречать мужей с охоты. Они могут поахать, повизжать, могут и поворчать, что, мол, возись теперь с этим… чисть, перья ощипывай, но во всех их телодвижениях и даже в ворчании всегда присутствует скрытое кокетство и, сохранившееся с древнейших времен подсознательное восхищение своим добытчиком. Пусть даже дом сейчас – полная чаша, холодильник ломится от продуктов, и вся эта добыча кажется совершенно излишней, но, хотя бы на миг, в женщине просыпается её пра, пра, пра… бабушка.
Всё так и было. Дичи оказалось очень много. Ольга тихо ворчала, а Оксана, жена Рустама, взвизгивала, прикасаясь к птице. Рустам хвастался, что вот эта птица его… и вот эта тоже. Валерий Иванович делал вид, что всё это его не касается, что ему нужно чистить и прибирать оружие, да и вообще, дел полно, но и для него и для остальных эта минута была полна неизъяснимой прелести.
* * *
Летний день длинный, но проходит почему-то на удивление быстро. Когда дошло дело до приготовления дичи, уже вечерело. Рустам, весь день после охоты щеголявший в одних ярких и видимо очень модных трусах, оделся и обулся, потому что уже стал донимать комар, и трава уже стала мокрой и холодной. Он соорудил в мангале террикон из мелко наколотых дров, поджег его с двух сторон и наслаждался эффектом.
Валерий Иванович сидел рядом, за большим летним столом и насаживал на шампуры лежавших перед ним в большой посудине дупелей. Ольга, хоть и ворчала по этому поводу весь день, но давно уже ощипала дичь. Оксана тоже принимала участие, она быстро привыкла и прикосновение к битой птице уже не вызывало желания повизжать. Отрезанные головы по какому-то эскимосскому или чьему-то там еще обычаю с почестями похоронили за огородом. И вот теперь Валерий Иванович сидел за летним столом около мангала и священнодействовал: натирал тушки дупелей солью и каким-то красным составом, после чего попарно распинал их на шампурах.
Однако и Валерий Иванович и Рустам всё это делали как-то блёкло, без энтузиазма. Чувствовалось между ними некоторое напряжение.
Подошла Оксана.
- Мальчики, вы скоро? Слюнки уже текут.
- Все вопросы к твоему мужу – как только дрова прогорят…
Появилась и Ольга.
- Солнышко, салатик мы сделали, что еще нужно? Может картошечки отварить или рису?
- Вы что? На запах слетаетесь? – недовольно проворчал Рустам, - Вроде рано еще.
Он вообще не любил, когда его ставили крайним, тем более что скорость горения дров от него не зависела. Оксана мгновенно отреагировала:
- Что ты сегодня целый день всё бурчишь и бурчишь…
- Не нужно ничего варить, поздно уже. Сходите, пока совсем не стемнело, нарвите свежих овощей, зелени… салат обязательно…
- Я же сказала – салат уже готов!
- Она на Киевской, а она на Киевской…
- Салат - это трава такая… зелень, - Валерий Иванович говорил, не отрываясь от своего занятия и не поднимая головы, - только помойте всё потщательней. Ветер был – на зубах будет скрипеть. Несите сразу сюда, что у вас там готово, а сами идите…
Сразу, как только ушли женщины, Валерий Иванович обратился к Рустаму:
- У нас есть минут десять… с учетом того, что Ольга не удержится рассказать о своих агротехнических успехах, то и все двадцать. Давай, рассказывай… ты хотел срочно поговорить… больше времени не будет.
Валерий Иванович знал, о чем будет говорить Рустам. За два дня до того у него побывал их старший менеджер и доложил обстановку, то есть накляузничал… иными словами, выдал Рустама с головой. Валерий Иванович был в бешенстве, хотя внешне это почти никак не проявлялось. Он был старше и опытнее Рустама и он знал, что делать. Он чувствовал себя тигром, затаившимся в кустах: «Ну, иди сюда… иди. Всё можно простить, но предательство… никогда! Ни-ког-да… Ну, рассказывай, давай… сегодня я тебя послушаю, а завтра… а может и сегодня…».
- Ну… это… как это говорится? – Рустам подошел к столу, - давай выпьем сначала!
- Давай. В горле пересохло? – Валерий Иванович достал из травы и поставил на стол тронутую росой бутылку.
Выпили.
- Ну… что ты тянешь кота за хвост…
- Понимаешь… если б мы начали говорить вчера… или хотя бы сегодня утром, то… - Рустам никак не мог собраться с мыслями, - а сегодня что-то такое со мной произошло… сдвиг по фазе…
------------------------------------------
Ольга действительно показала Оксане все свои новинки и похвасталась всем, чем могла. Оксана слушала, открыв рот, и поддакивала, хотя совершенно непонятно, зачем это ей… она была сугубо городской жительницей и из всей флоры за свою жизнь она попыталась вырастить только кактус и какой-то замысловатый горшечный цветок. Цветок быстро завял, а кактус держался, не смотря на то, что его постоянно роняли с подоконника и поливали от случая к случаю. Были, правда, еще цветы: в букетах по праздникам и петрушка с укропом по выходным.
Между трепом они набрали в огороде, что было нужно, промыли всё под проточной водой и примерно через полчаса уже возвращались к мужчинам, когда вдруг одновременно замерли на месте. Силуэты мужчин в сумерках были очень странными.
- Подрались они что ли?
- Нет… целуются… эй! Вы что? Лесбияны что ли?
- А? Девочки? Идите сюда. Давайте выпьем. Вот… давайте выпьем за то… нет… Рустамчик, дай я тебя всё-таки расцелую!
- И я тебя!
- Эй, эй… у вас для этого женщины есть.
- А денег то откуда здесь столько? Вы за что друг другу платите?
- Рустам, убери деньги… пора выпивать-закусывать.
Включили яркий свет. Искреннее веселье мужчин быстро передалось и женщинам. Через несколько минут стол был готов и украшен. На мангале зашипели дупеля, превращаясь из бледных, общипанных трупиков в красивейшую еду, покрытую аппетитной красно-коричневой корочкой.
Почувствовав запах жаренного, в доме проснулся пёс. Тут было темно и подозрительно тихо. Потянувшись сначала передними, потом задними лапами, пёс вышел на крыльцо. С возвышения ему было хорошо видно, как в пятне света мило веселились хозяева со своими гостями. «Вот они где все. Ерундой опять занимаются».
Пёс, наскоро обежав участок и убедившись, что все в порядке, пришел к общему столу. Он не обижался, что на него никто не обращает внимания. Он скромно прилег рядом, послушать общий разговор. Пёс поморщился от резкого голоса Оксаны:
- Рустамчик, хватит жрать… ты уже пятого дупеля ешь.
- А ты считаешь?
- Считаю… тебе же плохо будет…
- Пусть ест… аскетам так положено…
- Вот именно! Я не какой-нибудь раб желудка…
- Это точно… ты его властелин.
«Помирились, - подумал пёс, ну слава тебе… а то уж я волноваться начал. И то сказать, охота – святое дело… кого хочешь помирит. Оно и понятно - как он сегодня забегал… до хозяина ему, конечно, далеко, но… поработает годок другой, а там глядишь… Я то уж, наверное, не доживу…» – пёс глубоко вздохнул и положил голову на лапы.
- Ксюша, зайка моя, я решил – покупаю ружьё.
- Сначала участок. Оля сказала – у них в деревне дом продается.
- Где? – Валерийй Иванович оторвался от обсасывания косточки.
- На том конце деревни…
- Ну… за это надо обязательно выпить. За новых соседей!
- А на охоту завтра идем?
- Пойдем… только ты учти… такого как сегодня, скорей всего не будет. Это редко можно застать… «дупелиная высыпка» называется – пролётные дупеля…
- Всё равно поедем!
- Поедем, поедем…
«Болтуны! – пёс встал и, еще раз потянувшись, направился к дому, - мечтатели, тоже мне… ружьё, дом в деревне… ложились бы спать лучше – завтра же на охоту». Проходя мимо миски, он одним движением смёл два больших куска мяса, лежавших сверху. Полакал воды и вернулся было к миске, но подумал: «нет, не буду. Дело есть дело. На охоту завтра».
Пёс прошел в комнату и занял своё коронное место у кровати хозяина.
2001 год