Ледоруб криминальный роман книга первая крестовая

               
                "Топчи их рай, Аттила".
                Вяч. Иванов 

               
                « Я вам ешшо исполню фантазию
                бля-минор для валыны с падъездом"    
               
                В. Пелевин
               
                Глава  1


     По взлетной полосе французского аэропорта Орли преодолевая сильный        порывистый встречный ветер, бросавший в лицо редкие тяжелые капли дождя  шли пять человек. Четверо наглухо закутанных в темно-синие, под цвет неба над портом, дождевики полицейских с нашивками французского «спецназа» - «Brigade Anti-gang» сопровождали неспешно идущего невысокого коротко стриженого парня в вытертых джинсах, разбитых кроссовках и клетчатой рубашке с коротким рукавом. Руки парень держал перед собой, на них была наброшена джинсовка скрывавшая от любопытных глаз наручники.

     «Флики»* с нетерпением посматривали на мерно гудевшую мощными двигателями махину «Ила» готового к взлету и сердито косились на ровно шагающего парня. Но никто из них его не торопил, лишь молодой сержант не удержавшись, прошипел сквозь зубы: «Merde!»**. Наконец молчаливая процессия дошла до самолета и поднялась по трапу внутрь. Старший полицейский сразу прошел к командиру корабля, а парень сел в ближайшее свободное кресло. Трое оставшихся фликов зависли над ним.

        Шумный гомон переговаривающихся в салоне пассажиров стих, они заозирались, закрутили головами, с недоумением и тревогой глядя на полицейских невозмутимо стоящих в проходе. Через пять минут старший группы «спецназа» вышел из кабины пилотов, дошел до кресла с сидевшим прикрыв глаза парнем – нагнулся, быстро и ловко снял наручники, весело

* «Флики» - (фр. жаргон) – тоже, что и наши менты.
** «Merde»  - самое обыденное фр. ругательство; буквально – «дерьмо». Здесь в значении – « Черт возьми!».

оскалясь шепнул на ухо: «Бон вояж, Александр!» и флики шурша дождевиками, мгновенно исчезли из салона. Но Александр знал, что они будут, невзирая на непогоду маячить на полосе дожидаясь взлета, и потом ещё несколько минут будут пялить глаза в небо, до тех пор, пока хвост самолета не скроют низко висящие тучи.

     Он вытер полой джинсовой куртки мокрое лицо и осторожно стал массировать ноющие от боли затёкшие и распухшие запястья. В «манжетах»* он пробыл более шести часов. Продолжая растирать руки, он поднял глаза – из дальнего конца салона на него раскрыв рот смотрела стюардесса, совсем ещё юная смазливая девчонка. Он улыбнулся ей, затем внезапно сделал зверскую рожу и показал «козу». Девушку как ветром сдуло.

     Она подлетела к командиру и нервно спросила:
      - Игорь Петрович, кто это?!

     Игорь Петрович листая бумаги, вручённые ему полицейским пожал плечами:
     - Это милая Даша и есть наш «долгожданный» пассажир, из-за которого вылет задержался на полчаса. Обыкновенный профессиональный киллер. Александр Варяжцев, 30 лет, рост 176, вес 80 кг. Кличка «Ледоруб». Прямиком из французской тюрьмы «Френез» возвращается на родину…э-ээ… дабы принять посильное участие в строительстве бандитского капитализма.

     Командир посмотрел на остолбеневшую девушку и успокаивающе погладил её по руке:
    - Да не волнуйся ты. Нормальный, вполне транспортабельный пассажир.

    Второй пилот заглянул через плечо командира в бумаги и будто бы разбирая французский текст протянул:
    - А ещё, Дашка, тут написано – склонен к побегу и особо опасен для незамужних стюардесс международных линий! – пилот заржал, а командир отпустил ему звонкий щелбан в лоб.

* «манжеты» - (блат. жаргон) – наручники.

    - Говорю тебе, Даша, успокойся. К побегу он и вправду склонен, но куда ему бежать с нашей подводной лодки?! Короче, на родину едет бандит… Как это в песне поётся?..
     Второй пилот тут же высунулся и заорал прямо в ухо командиру:
      - В небе жгут корабли! Аа-аа! Мне бы прочь…
     На этот раз он получил от командира довольно болезненный удар в грудь.
      - Типун тебе на язык! Какие ещё корабли жгут в небе?! Смотри, накаркаешь! Я же ясно сказал – песня про родину!.. Ну!
     Пилот морщась и потирая грудь захрипел:
      - Родина-аа… Еду я на родину-уу… говорят – уродина-аа…Come back, батяня, Come back!



     Проходя по салону во время полета – разнося напитки и выполняя различные просьбы пассажиров, Даша с любопытством посматривала на неподвижно сидящего в кресле бандита. Наконец, толкая перед собой тележку уставленную бутылочками с вином, виски, шампанским, она нарочно замедлила шаг возле его кресла и легко тронув бандитскую руку предложила:
      - Хотите чего-нибудь?

    Александр повернул голову, посмотрел на застывшую в ожидании с дежурной улыбкой стюардессу и кивнув, полез в карман джинсовой куртки. То, что он достал из кармана и на раскрытой ладони протянул Даше было презервативом в ярко-красной упаковке.
- Хочу использовать по назначению вот это, - сказал он самым серьёзным тоном. – Надеюсь, вы мне поможете?!
     В одну секунду став того же цвета, что и упаковка французского кондома – Даша рванула со своей тележкой по салону. В дальнейшем, в салон выходил только стюард.
 
     А Ледоруб откинулся в кресле и задремал. И лишь когда до Москвы оставалось лететь час – он негромко спросил соседа:
      - Сколько будет стоить такси от Шереметьево до Казанского?
        Сосед – то ли бизнесмен, то ли мелкий чиновник – важно, раздумчиво пожевал губами:
      - Затрудняюсь сказать. Давно не езжу на такси. Да и вообще, я не был в Москве целых три месяца!
     Александр сочувственно вздохнул и отвернулся. Он не был в России шесть лет.




     Ровно сутки назад закончился его пятилетний срок пребывания во французской тюрьме «Френез». Ледоруб просунул правую руку под рубашку и дотронулся до ещё как следует не зажившего шрама под левой грудью. Диас Кастро – пахан тюрьмы «Френез», Папа колумбийского наркокартеля с неизменной вежливой кокаиновой улыбкой на сухом морщинистом коричневом лице добивавший свою подходящую к концу двадцатку – устроил «русскому» запомнившиеся проводы.

           Ближе к полуночи в камеру к Александру пришел маленький суровый усатый пакистанец Карм и позвал его к Папе. В камере у Диаса было жарко. Решетку плотно закрывало одеяло, на полу горело десятка три больших красных свечей, сквозь неподвижный воздух были продернуты крученые белесые нити сигарного дыма. Сам Папа сидел на верхней шконке, лицо его было окутано дымом от двух огромных сигар, которые он держал в правой и левой руке.

     Александр встал посреди камеры и церемонно поклонился Диасу, поприветствовал пахана. Кроме него белых людей в камере не было. Вокруг сидели полуголые иссиня-черные блестящие от пота и пахнувшие как свеженачищенный кирзовый сапог – «рубероиды»: конголезцы, сенегальцы, бразильцы…
 
     Пакистанец торжественно объявил на ломаном французском языке всем собравшимся в камере: « Сегодня мы провожаем из родного и уютного дома в злой и враждебный мир нашего камрада – русского воина. Папа Диас высоко ценит русского и специально для него проведёт сейчас – Ритуал. Попросит у Владык Перекрёстков, у Богов открывающих и закрывающих пути – защиты и милосердия. Попросит совета, как вести себя в том, низшем, необузданном мире, что находится за пределами тюрьмы».

     Александр с первых же своих дней заключения во «Френез» услышал о ритуалах «вуду» регулярно проводимых в тюрьме. О них говорили только днем, при свете солнца; говорили тихим боязливым шёпотом, обязательно сделав при этом пальцами левой руки защищающий знак – фигу. Верховным жрецом – «бокором» был сам кокаиновый барон Папа Диас. С помощью «вуду» он насылал порчу на провинившихся заключенных; прорицал будущее и заглядывал в прошлое арестантов. Что - либо скрыть от него было невозможно. И никогда на Ритуале – это Александр знал точно, не присутствовал белый человек. Возможно, когда-то и присутствовал, но лишь в качестве жертвоприношения. Так что сейчас русскому действительно оказывалась великая неслыханная честь.

     Диас соскочил со шконки – пустил свои недокуренные нещадно дымившие сигары по кругу. Несмотря на возраст, где-то под шестьдесят, - Папа был физически очень силён и ловок, а в рукопашном бою просто страшен, ибо владел смертоносным тайным боевым искусством жрецов – «пенчак силат»

     Негры вдыхая дым негромко запели что-то заунывно ритмичное с часто повторяющимися словами: «Огун, Огун, Руанда, Умбанда, Луанда…». Пакистанец Карм уже держал в руках стеклянную банку с огромной черной крысой свирепо метавшейся по дну банки словно бы в погоне за своим длинным хвостом. В углу камеры в кастрюле стоящей на спиртовке – кипела вода.
 
     Быстрым движением пакистанец опрокинул банку и крыса полетела в кипяток. От последних отчаянных судорог заживо сваренной твари кастрюля перевернулась и вода потушила огонь. Негры запели чуть громче и ритмичней. Александр понял – Ритуал начался.

     Папа Диас взял крысу за хвост и одним движением – взмахом ножа отсёк ей голову. Бунтовавшая внутри сваренной крысы кровь – нашла выход и густо полилась в подставленную банку. Жестом Папа позвал к себе Александра и снял с него рубашку. Лезвие ножа с каплями крысиной крови качнулось несколько раз перед лицом Александра как маятник, а затем Папа Диас поймал взгляд русского и улыбаясь резко воткнул ему нож под левый сосок.

     Нож вошёл на сантиметр и Александр огромным усилием воли еле подавил сильнейшее инстинктивное желание отпрянуть назад. Он смотрел на Диаса и пот заливал его лицо. Папа одобрительно кивнул и сказав: «Кровь не лжет» - повёл надрез под грудью к подмышке. Пакистанец был рядом и собирал кровь русского в банку, тряским движением руки смешивая её с кровью крысиного самца.

     Набрав нужное количество крови, он передал банку Диасу, а сам – приговаривая: «Баланжо, баланжо» стал втирать в обильно кровоточившую рану какой-то серый порошок. Александр стоически терпел жёсткую руку пакистанца, а Карм видимо желая приободрить русского – показал на порошок и сказал: «Порошок Зомби! Сделан из огурца Зомби! Русский будет как Зомби!» - и покосившись на Папу сам рассмеялся своей шутке.

     Папа Диас тем временем увлеченно чертил на цементном полу камеры большой круг. Чертил он его макая указательный палец в банку с кровью. Когда круг был готов, он разделил его на четыре части – крестом. Кровью же стал рисовать в углах креста какие-то значки и символы, а в правом нижнем  просто написал: «Самеди».* Негры запели ещё громче, они курили и

*«Самеди» - бук. «суббота», но здесь имеется ввиду зловещий Барон Самеди – Владыка кладбищ, один из главных духов в «вуду».
 
покачивались в такт своим бесконечно повторяющимся словам: «Огун, Агоа, Аганжу, ком Замби, Уганда, Луанда, Румбанда…»; пламя свечей мерцало, по стенам камеры метались странные тени…

     Папа Диас выхватил у ближайшего негра сигарный окурок пару раз глубоко затянулся и протянул окурок русскому. Александр медленно вдохнул крепкий сладковатый дым и опустился на колени. Голова кружилась и ноги уже не держали.

     В центр нарисованного кровью круга – на перекрёсток – Папа Диас поставил маленькую с ладонь величиной фигурку человечка слепленную из белого хлебного мякиша. На макушке головы у человечка была впадинка, туда Диас стал лить кровь из банки. Вскоре хлебный мякиш впитал всю кровь. Хлебная фигурка стояла в кровавой лужице и выглядела зловеще-грозно. Папа вынул из дрожащих пальцев русского дымящийся сигарный окурок и воткнул его в то место, где по его мнению был рот хлебного человечка. Свой нож он вставил с правой стороны фигурки, так чтобы остриё было направлено на дверь камеры. Пакистанец подал ему зелёный флакон дорогого парфюма и Диас щедро побрызгал фигурку.

     Пакистанец Карм зашептал в ухо Александра: «Это Бог Огун*, твой покровитель».
     Негры дружно взревели: «Огун, Ньё!» и один из них повалился на пол камеры и забился, корчась – еле сдерживаемый руками сидящих рядом. Папа Диас протянул измазанную кровью руку и коснулся ею лба бесновавшегося. Африканец вытянулся в струнку и успокоился.
     Пакистанец прошептал: « Бог Огун избрал своим временным домом голову этого чёрного коня… И сейчас через него передаст тебе своё слово».
     В камере повисла тишина, оплывая, потрескивали свечи, и лежащий что-то глухо забормотал на диком языке нигерийского племени.

     Когда он замолчал Папа Диас повернулся к русскому. Все в камере

* «Бог Огун»: Бог – воин в «вуду». Его присутствие ощущается в напряжённые минуты жизни.
 
прикрыли уши руками и закрыли глаза.

     И Диас заговорил: « Бог Огун доволен жертвой и угощениями. И вот, что он сказал русскому воину – Долгий и трудный путь предстоит тебе. На перекрёстках твоих дорог – плоть людская и кости превращаются в пыль. Пыль перекрёстка. Эта пыль лезет в глаза полные слёз и забивается в рты кричащие от боли и ярости. Но Бог Огун сказал – если ты попадёшь в трудное положение – позови его. Он окажется рядом, где бы ты ни был. Ибо он ни у кого не спрашивает разрешения, и ходит там, где ему нравится. Огун поддержит тебя и поможет. Дорогу твою преграждает густой и колючий кажущийся непроходимым человечий кустарник. Не впадай в отчаянье. Огун вложит в твои руки свой знаменитый тесак которым и прорубишь себе дорогу».

     Папа Диас показал пальцем на центр кровавого круга: стоявшая там хлебная фигурка видимо размякла от горячей крови и развалилась на кусочки. Остриё ножа показывало в правый нижний угол круга, тот, где было написано слово «Самеди». Папа Диас покачал головой: «Плохие вести Огун оставил напоследок. Там, в том низшем мире, где каждый делает то, что ему вздумается, тебя ждёт война».

     Пакистанец Карм собрал в кучку весь хлебный мякиш, отжал лишнюю кровь и положил сильно пахнувшую «Мажи Нуар» кровавую массу в мешочек из чёрной ткани. «Возьми это, - сказал Папа Диас, - и ешь. Ешь по маленькому кусочку. Ешь тогда, когда будет трудно, когда будет что-то непонятно. Ешь и думай…».

     Александр убрал руку со шрама и открыл глаза – судя по оживлению пассажиров самолет прибыл в Москву.
     Салон опустел быстро. А вскоре Александр и вовсе остался один. Он не спешил вставать, знал, за ним придут. Сидел он в пустом салоне один ещё минут десять, а потом они пришли. Мужчину в штатском сопровождали два солдата-погранца. Александр поднялся и пошёл навстречу. Они сошлись ровно посредине салона – пронзительные глубоко посаженные глаза офицера ФСБ не моргая напряженно всматривались в лицо Варяжцева. Затем офицер резко повернулся и отрывисто бросил через плечо: «За мной». Походя он    забрал из рук командира корабля сопроводительные бумаги. Конвой повёл Александра сквозь густую толпу суетившихся и не обращавших на них никакого внимания людей. Внезапно Варяжцев почувствовал на себе внимательный пристальный взгляд из толпы. Он незаметно бросил косяка по сторонам, но боковому обзору мешали  мерно шагающие по бокам бойцы. Тогда он быстро обернулся и увидел смотревшую ему вслед симпатичную мордашку стюардессы. Смотрела она так, словно хотела сказать что-то срочное и важное; они на мгновение встретились глазами, но солдаперный тычок в спину – сбил понимание, а стюардесса тут же сделала шаг назад и закрылась кем-то из пассажиров. Александр оценил заинтересованность девочки, но тяжёлый давящий взгляд давеча был явно не её. Это был мужской взгляд.

     Его привели в кабинет без какой-либо таблички на входной двери. Эфэсбэшник представился:
      - Капитан Дёмин. В начале, господин Варяжцев, выкладывайте все из карманов на стол. Ничего, если солдатики у нас за понятых сойдут?

         Александр полез в джинсовку вынул три презерватива и цветную листовку на всех языках предупреждавшую об опасности спида, три мятые пятидесятидолларовые купюры, небольшой черный мешочек, из которого просыпал на стол хлебные крошки… Доставая всё это он давал попутный комментарий:
     - Гондоны выдают всем освобождающимся, видно уверены, первое, что сделает бывший «призонер» - это рванёт прямиком на пляс Пигаль, к путанам…Сто пятьдесят долларов – всё, что заработал в тюрьме, фокусами в основном… Хлеб в мешочке – тюремная пайка, можете угощаться, не побрезгуйте…
 
      Офицер повертел в руках памятку о спиде, зачерпнул из мешочка хлебных крошек и понюхав их – отвратно сморщился. Доллары посмотрел на свет и с издёвкой в голосе сказал:
      - Тюремный заработок, говоришь? За пять лет, говоришь? Не смешно. Фокусы показывал?! Какие фокусы?!
      - Ну, в основном, - «Индийский канат»… - не удержался Александр и перебил гневный монолог офицера.

     Эфэсбэшник дернул головой и продолжил:
      - А вот если бы ты сказал, что это остаток от гонорара за убийство Сержа Магарова, то мы бы посмеялись вместе и сели бы оформлять чистосердечное признание. Ты понимаешь, куда вернулся? Брат тобой убитого Сержа – если сам не стоит в толпе встречающих, время всё-таки позднее, то, уверен, захочет увидеть тебя в самые ближайшие часы. Но нам, всего лишь нужно знать, кто заказчик убийства. Расскажи, и мы тебе поможем. Выведем из-под стволов Якута – даю слово офицера ФСБ, а это не слово мусорской суки! Решайся! Вот тебе бумага, вот ручка. Напиши только фамилию заказчика.

     Александр взял ручку и начал что-то писать. Писал он секунд двадцать и потом подвинул листок капитану.
     Капитан Дёмин бесстрастно прочёл следующие каракули: «Я нечиво неделал и нечиво я незнаю. Я вопче нечиво незнаю».
      - Вижу ты совсем забыл язык родных осин, - покачал укоризненно головой капитан. – Ничего не знаешь и сказать-то тебе нечего?! И уж совсем нечего сказать про три трупа в тюрьме «Френез» во время твоей ударной пятилетки там?! Да какие трупаки! Генералы международного криминала и мешавшие всем маньяки-беспредельщики! Португальский бандит Гонзалез Брага убитый в своей камере с особой жестокостью! Поляк Лешек «Курва» Кожень в одиночку взявший французский банк и до самой, неожиданной, впрочем, смерти, не сказавший никому, куда он спрятал деньги! Без малого три миллиона долларов! Ну тебе-то он сказал?! Ты же у нас мастер таких отмороженных на жопу раскрутить!.. А Шотган Петерсон – свихнувшийся маньяк-киллер, которого до дрожи в коленках боялась даже тюремная охрана – умер во сне со «счастливой» улыбкой на лице от уха до уха, после того, как в камеру к нему подселили «русского». А дружба с Папой Диасом? Ты, единственный белый, кого его семья признала за равного в тюрьме и отметила знаком – татуировкой на левом предплечье. Мне не надо даже просить тебя снять рубашку, я и так знаю , какая у тебя там татуировка: крыса сидящая на улыбающемся черепе. Единственная, кстати сказать, татуировка на твоём теле, а ведь ты достаточно чалился и на наших российских зонах... Ну, что скажешь, Варяжцев?

     Александр кивком показал на листок бумаги.
     - Ладно, - капитан Дёмин ядовито улыбнулся. - Забирай доллары, забирай презервативы, можешь в последний раз съездить на Тверскую, наши девки получше будут, чем французские. Не забудь свою вонючую тюремную пайку. Иди, свободен. Хотел бы я знать, сколько ты проживёшь – день, два?!
     - Должна же у вас быть своя эфэсбэшная букмекерская контора. Вот и сделайте ставку. - Александр поднялся и рассовал вещички по карманам. Капитан Дёмин не удержался и сказал вслед уходившему:
     - А лучше было бы для всех, если бы ты прибыл в горизонтальном положении. Как груз 200...
     Когда солдаты увели Варяжцева капитан набрал номер и дождавшись ответа сказал в трубку: «Ледоруб прибыл. Заряжай проска , пусть порыбачит рядом»*.

          Солдаты вывели его в зал ожидания, отдали загранпаспорт, который он не видел пять лет, и оставили. Александр посмотрел на электронные часы – было около трёх ночи. По залу бродили таксёры отлавливая последних «безлошадных» пассажиров. Один из проходивших драйверов с сомнением оглядел неказистый прикид стоявшего посреди зала парня, но всё же рискнул подойти к нему.

          * - Проф. Жаргон ФСБ - ( просок – соглядатай; рыбачить рядом – вести
плотное наблюдение за объектом).

     - Едем, командир?
     - Едем, - согласился парень даже не спросивший цену.
     За ходку из Шереметьево до Казанского лихой московский таксист запросил сорок баксов, Парень пристально смотрел на водилу и молчал. Таксист заёрзал, заканючил: «Ну где ты счас дешевше тачку словишь? Все уже разъехались... А мы мигом домчимся, с песней! Музон поставим какой хочешь, заказывай! Есть все последние сборники шансона: хочешь «Зелёненький огурчик»? или «Еду я небритый, полупьяный»?, а может «Хороши весной в саду цветочки»?!».
     Александр уже улыбался:
     - Ладно кидать заманухи. Новиков есть? Ставь - «Вези меня, извозчик» и сорок баксов твои.
     Таксист радостно выруливал на дорогу:
     - Есть, есть Новиков. И шутку твою я понял. Я сообразительный.
     Трасса была пуста, поэтому ехали быстро. По обочине мелькали огни светофоров слившиеся в один сплошной зелёный, да осенние сбросившие листья деревья. От нечего делать Александр разглядывал огромные ярко освещённые рекламные плакаты понатыканные вдоль трассы. Ему запомнился один стенд на котором из-за берёзок выглядывала красивая обнажённая девушка с лукавым взглядом, а крупная надпись призывала: «Помоги российскому производителю. Купи отечественное порно!».

     Подрулив к Казанскому водила принял полтинник долларей и десятку сдачи – мыча и закатывая глаза вверх рассчитал в рублях по какому-то своему таксистско-обманному курсу.
     Первым делом Александр прошёл в кассовый зал и взял один плацкарт до городка Ржавец. Поезд уходил сегодня, поздно вечером и времени было – как раз успеть сделать в Москве одно важное дельце. От касс он пошёл в буфет – есть хотелось сильно. Можно конечно было пожевать Огуна, но если он правильно понял Папу Диаса – хлебное тело Бога следовало жевать лишь попав конкретно в трудную ситуацию.

     А сейчас он просто хотел есть. В буфете взял салат, два копченых окорочка, разных бутербродов, чекушку водки, минеральной воды и бутылку пива. Прибытие на родину следовало отметить. К тому же, водку он не пил – пять лет. В тюрьме, впрочем, всегда было пиво, спирт для спиртовок, разный одеколон...

     Александр ел посматривая по сторонам – вокруг, как заведено на всех московских вокзалах, крутилось ночное шулерское колесо: приезжих разводили, кидали, впаривали им туфту, просто обворовывали...
     Паренёк за соседним столом тонким просящим голосом уговаривал хорошо одетого «солидола» купить у него задёшево свадебное золотое кольцо. Их с женой ограбили в Москве, надо ехать домой, жена беременна... «Всего за тысячу рублей отдам порядочному человеку золотое кольцо, а когда разбогатею, выкуплю назад, за тройную цену!». «Солидол» меланхолично жевал бутерброд с красной рыбой, запивал пивом «Сибирская корона», на паренька даже и не смотрел. А у того между тем пошла ломка: начался мелкий тремор лица, голос стал ещё более писклявым, и цена «золотого» кольца покатилась стремительно вниз – семьсот рублей, пятьсот рублей, триста... «Солидол» допил пиво и ушёл, а паренёк по инерции всё продолжал что-то бубнить... Шустрая бабка возникла из ниоткуда и одним взмахом руки сняла со стола пустую пивную бутылку...

     Александр увидел, как из-за одного дальнего столика встала и посмотрела на него молодая девчонка. Что ж видно пришла и его очередь прокатиться на шулерском колесе. Только вряд ли он купит билет, скорее сломает аттракцион хозяевам...
     Девушке было лет двадцать; короткая кожаная юбка, курточка из кожзаменителя, в чёрную нитку выщипанные брови, умело косметированные глаза, пухлая розовая треуголка губ.

     - Здравствуй. Угости пивом, - и, не дожидаясь ответа, смелым движением девушка взяла бутылку. Александр поглядывал на неё с ласковым прищуром, так Сталин на известной фотографии смотрит на вшивую Мамлакат... Девушка сделала глоток, обмахнула горлышко бутылки узким проворным язычком: - Хочешь, пососу? - и молодая вокзальная дрючка замерла в ожидании ответа.
     - Пей пиво, - сказал Александр и пододвинул к девице окорочок: - Грызи.
     Девица резво начала есть и попутно с набитым ртом, торопливо сглатывая, пыталась развести его на свои услуги.
     - Не боиссь... я не заразная... Да и прошу немного. Деньги домой высылаю, у меня мама под Рязанью, в вымирающей деревеньке живёт... Нет ни света там, ни связи, почта не работает давно...
     Она что-то несла про своё профессиональное мастерство... Александр доброжелательно кивал ей – пой, птичка, пой, - и думал: «Вот и пришло время обратиться к Огуну». Ему нужно было успеть до отхода поезда приобрести в Москве ствол. В поезд он должен сесть со стволом. Он загривком чувствовал уже влепившуюся ему в след – свору. Александр достал из чёрного похожего на кисет мешочка щепотку хлебных крошек и закинул их в рот. Разжевал и запил минералкой.
     Соска вытаращив глаза смотрела на эти манипуляции. Пиво она добила и с сожалением смотрела на пустую водочную тару.
     - Взял бы мне водки, а? - развязно спросила она этого странного парня с загадочным видом жевавшего какие-то пахнувшие духами сухари.
     - Подожди, - кивнул ей Александр и отошёл к буфетной стойке, что-то там купил и подойдя к девице протянул ей чупа-чупс: - Держи! Ты же пососать хотела?!

      Вокзальная дрючка злобно окрысилась и мат вот-вот сорвался бы с её полных губок...
     - Ладно, - примиряюще сказал Александр, - давай сделаем так. - Он достал две свои купюры по пятьдесят долларов, отслоил одну и завернул в неё чупа-чупс. - Так тебя устроит? Попробуй хоть раз, что-то и вправду отправить маме! - и сразу забыв про дешевку, он пошёл к выходу из буфета.
     Остановился у газетно-книжного лотка. Продавец выкладывал новый товар, привычно скороговоркой его нахваливая:
     - Книги в дорогу покупаем. Разное чтиво – дёшево по цене и обложка красива! Вот совсем свежий любовный роман «Все девушки любят горбатых», простите, оговорился, конечно же, книга называется «Все девушки любят богатых», каких же ещё могут любить девушки! Всем увлекающимся нетрадиционной медициной – брошюра «Как пробудить и заставить работать на себя энергетику прямой кишки»! Да,друзья мои,оказывается, наша прямая кишка - просто неиссякаемый источник энергии! В ту же жилу, или, точнее, в то же место, пожалуй, и новейший бестселлер «Хорошую жопу найти нелегко!». Вся голубая кровь московского шоу-бизнеса, все театрально-богемные плюшевые задницы шутя и играючи порванные главным  героем, который к тому же  певец-транссексуал! Для любителей интеллектуального чтенья – новая ЖЗЛ-ка - биография  знаменитого молдавского поэта Виктора Пеленягрэ написанная маститым Дмитрием Зыковым!..Для серьёзных мужчин есть роман «Затерянный в штанах», - триппер с жутким финалом! Ой, извиняюсь, триллер, конечно же триллер!

     Рядом с Александром вот уже с минуту тёрся какой-то мутный тип, явно пытаясь приблизиться к карману, куда Ледоруб положил последние пятьдесят долларов. Александр с интересом посмотрел на мужика, а тот встречно ощерился гнилозубым хохотальником:
     - Слышь, земеля, закурить не найдётся?!
     Александр взял его под локоть, оттянул от книжного лотка и внятно, на ухо, сказал:
     - Братан, я сам ищу, кого бы грабануть!
     В стеклянных с серой взвесью глазках мужика чуть прояснилось:
     - Аа-аа... Понял, братан, понял! Работай, братан, работай! Я не мешаю... Но, прости, поинтересуюсь, что ж ты тогда соске-то деньги-то отстегнул?!
     Александр знал, что приблатнённого вокзального щипача устроит только понятное, простое, как зассаный матрас, объяснение.

     - Для смеха, братан, для смеха. Баксы палёные. Фальшак...- Александр отпихнул карманника от себя и вернулся к лотку. Купил несколько газет и пошёл по залу выбирая местечко потише. Но Казанский вокзал в пять часов утра это далеко не читальный зал какой-нибудь провинциальной библиотеки: хлёсткий удар по плечу заставил Варяжцева мгновенно развернуться.

      Перед ним стояли трое парней. Двое мощных прокаченных быков сделали по шагу в сторону обложив Ледоруба с боков, а стоявший в центре бритоголовый парень сплюнул на кроссовки Александра жвачку и презрительно процедил:
     - Ты фраерок залётный – засадил фуфло. Ты тёлочкой нашей попользовался? Наверное попользовался, раз заплатил. А заплатил ты ей левыми баксами. Ввёл в блудную меня. А я – Храп. При делах тут. Короче, я тебя штрафую, понял?!
      Александр развёл руками:
     - Так это твоя скотинка-то была? И ты здесь главный пастух?! Денег хочешь? Тогда пойдём со мной.
     Александр резко оттолкнул одного быка, швырнул в рожу другого на секунду закрывшие обзор газеты, выскользнул из кольца и ускоряя шаг почти побежал к выходу на перрон. Ближайшей от выхода была первая платформа, Он бежал вдоль стоявшего на путях тёмного состава. Быки тяжело сопели разгоняясь и рычали:
     - Лучше стой, сука, по-хорошему, а то порвём!

       Внезапно, словно подчиняясь рыку быков Александр остановился и принял первого набегающего бойца, когда тот ещё был в движении, делал последний широкий шаг. Нога Ледоруба взорвала ему промежность, Второго он встретил жёстким ударом пальцев руки в кадык. Парень упал на колени, схватился руками за горло, захрипел, давясь воздухом – высунул язык, откашливаясь. И тут, Александр прислал ему сверху, сведёнными в замок руками – точно по темечку. Клацнули челюсти и кончик языка вместе со сгустком кровавой слюны бык выхаркнул на перрон, прямо под ноги прибежавшего последним Храпа. Храп нерешительно застыл.
     - Что, пёс зассатый, теперь ты не при делах?! - удивился Ледоруб. - Баксы мои самые настоящие, трудовые. Так что косяк с тебя, за гнилой заход! И это я тебя штрафую, понял?!
     Вокзальный сутенёр заглядывал с надеждой через плечо Александра, но помощи ждать не приходилось, у парней его были свои, неотложные проблемы...
     Храп пятился от этого быстро подходившего к нему беспредельщика, и тщетно грузил его базаром пытаясь остановить:
     - Да ты знаешь, кто за мной стоит?! Ты! Знаешь! Кто! За мной! Стоит! - отчаянно выкрикивал он позорно пятясь, отступая назад.
     Александр тихо сказал:
     - Оглянись.
     - А? Чего?! - не понял сутенёр.
     - Оглянись. Посмотри, кто за тобой стоит. За тобой никого нет. За тобой пустота. - Ударом ноги в лоб, ударом такой силы каким он обычно на спор разбивал в тюрьме подброшенные вверх кокосовые орехи – Ледоруб завалил вокзального авторитета. Нагнулся над бесчувственным телом и сделал пробежку по карманам: так, сотовый, лопатник, - нормально. Храпа, видно уже надевшего смертную рубашку, он кантанул пинками под состав, потом, спрыгнул сам, пролез под вагоном  и вылез на следующую платформу. Спустился в переход и не спеша направился к входу в метро.



                Глава  2.


     Требовательный телефонный звонок вытащил Мирали из хорошего, утреннего сна – настоянного на ночной обкурке изрядной порцией «чарса» вперемешку с многочасовым сексом. Ночью, он буквально в мыло загнал кобылку лежавшую сейчас в постели рядом с ним... Туркмен покачал головой и кряхтя встал, побрёл к телефону, мимоходом посмотрел на часы – половина шестого! И недовольно забормотал: «Вай, бай, шакал, кто звонит в такой сранья!». Нещадно ругая себя за то, что забыл отключить телефон на ночь – Мирали поднял трубку и сердито спросил:
- Кто надо?!
- Салям, Мирали! - В трубке раздался доброжелательный приятный голос. - Узнал бродягу, старый гашекур?! - Мирали сглотнул сухой комок внезапно появившийся в горле, прокашлялся, и осторожно прошептал в трубку: - Саша, ты?! Не может быть... Но откуда звонишь? - Мимо туркмена намеренно задев его тугим полным бедром, потягиваясь и позевывая, прошла в туалет невысокая грудастая девушка – утренний звонок разбудил и её. Отмахнувшись от неуместных заигрываний проститутки, Мирали выяснял у невидимого собеседника: - Так ты в Москве, Саша? - И выслушав ответ, короткой рублёной фразой закончил разговор: - Да. Понял. Да. Найду. Да. Жду.

Положив трубку Мирали с минуту бессмысленно глядел в пространство, думая о чём-то; потом встряхнул головой и решительно зашагал на кухню. Там он открыл дверцу холодильника, достал бутылку «Абсолюта» налил всклинь стоявшую на столе большую чайную пиалу. Сосредоточился и взяв пиалу двумя руками залпом выпил водку. Выдохнул, пробормотал: «Бисмиллах» и сплюнул на пол всплывшие со дна пиалы чайные нифеля. Мирали расслабленно опустился на табуретку и вздрогнул от вопроса в спину:
     - Кто звонил? - проститутка назвавшаяся ночью Кристиной стояла рядом и требовательно смотрела на туркмена.
- Один знакомый душегуб, - сухо сказал Мирали и потянулся к бутылке.
- Ха-ха. Смешно... - скорчила рожицу девушка. - Ты чего с утра накачиваешься водярой? Ты мне обещал и сегодняшний день проплатить!
- Молчи, мясо! - рявкнул Мирали. - Видишь, человек позвонил! Не до тебя стало! Бери жопу в горсть и вали отсюда побыстрее! Вчера тебе денег дал, думаешь, покурил – забыл?! Ночью ты конкретный кайф ловила? Чего ещё хочешь? Крови моей бедняцкой хочешь, да?! - раздражённо наступал на притихшую проститутку разогретый ударной дозой первоклассной водки туркмен.
-Но-но, - предостерегающе выставила руки перед собой Кристина, и чуть помедлив вызывающе ткнула пальцем в «червонного» золота цепь на толстой шее Мирали. - Это ты-то бедняк? Другим девочкам будешь вату катать, а я кручёная-верчёная. Ты мне, гад, лучше по-хорошему заплати за сегодняшний день, или я Антипу позвоню!
- Да-да, - неожиданно оскалился в кривой улыбке туркмен. - Ты, это, иди, оденься, иди, типа позвони и... катись побыстрее отсюда профура покупная!
Кристина возмущённо качнула крупным уже слегка тронутым целлюлитом задом и ушла в спальню.
«- Вай, гюрза! Ух и пилять! Где мой глаз вчера смотрели?!» - посокрушался Мирали и плеснул в пиалу ещё водки. Водку он медленно глоток за глотком выхлебал прислушиваясь к невнятному телефонному разговору доносившемуся из спальни. - «Э-э, ладно, пусть типа позвонит», - решил он и полез в холодильник думая, чем будет угощать гостя. Посмотрев на запасы – прикинул стол: похлёбка из баранины, сейчас жаркое на скорую руку сделает, зелень есть, водка есть, шала тоже есть...

      Утренний звонок человека однажды спасшего его от позора, был как гром среди ясного неба. Лет шесть о Ледорубе Мирали ничего не слышал, кроме того, что во Франции он завалил Сержа Магарова, крупного законника, и самого пожалуй жестокого русско-киргизских кровей вора, известного в людях под погонялом «Манкурт». Манкурт контролировал среднеазиатский поток наркоты: весь гашиш и опий приходивший из Ирана и Афгана в Азербайджан, Туркменистан, Ичкерию -вор лично расписывал – распределял по городам России. Только он решал, сколько килограмм наркоты уйдёт на неделе в Питер и Москву, а сколько примет Челяба и Сибирь. За наркоту Манкурт расплачивался с азиатами - «живым товаром»: российскими военнопленными из Ичкерии, молодыми секс-рабынями из русской провинции. За год до внезапной смерти Манкурт выехал во Францию, где стал активно налаживать связи в среде международных торговцев оружием. Мирали о Манкурте знал немало, информация годами, как просеянная сквозь косынку конопля – скапливалась в его голове... После смерти Манкурта, хозяйство принял брат покойного авторитета – Стас Магаров, - коронованный вор «Якут». На сходняке воровских авторитетов – принимая дела брата Якут поклялся словом вора отомстить убийце и при всех признал Ледоруба своим кровником. Мирали вытер пот со лба рукавом халата, поворочал лопаткой мясо на сковородке, высыпал ложку коричневого сахара, добавил грибов, бросил курдючного жира, побрызгал готовое жаркое соком лимона. Порезал пару стручков красного жгучего перца и не выдержав налил себе ещё водки. Выпив водку одним большим глотком, он закусил кусочком перца, довольно крякнул и втянул ноздрями аппетитный духан поднимавшийся со сковородки. Да, в одном эта проститутка права, никогда он не пил водку с самого утра; обычно его день начинался с того, что туркмен неторопливо посасывал кальян и думал свои думки, которые после нескольких долгих затяжек становились похожими на бесконечные лениво бредущие по жарким пескам в разные стороны караваны верблюдов... Но сейчас он пил водку и ждал в гости Ледоруба. Мирали поёжился, запахнул халат, ему вдруг стало зябко, будто подул холодный ветер беды - «хазан».

     Если Якут узнает, что он угощал хлебом-солью его кровника , всё – Мирали больше не жилец на этом свете. Туркмен это понимал, но отказать в помощи человеку спасшему его жизнь – просто не мог. Его умерший отец встреча с которым видимо предстоит в самое ближайшее время, его поймёт...Цена жизни – это звонок Якуту. И Мирали будет жить дальше... Его умерший отец в такие минуты трудного выбора советовал: отвергни соблазны и выбери скорбь. Слишком многим он был объязан Саше. Сколько лет прошло, а стоит прикрыть глаза и всё сразу вспоминается, как будто было вчера, и шикарная кухня с вкусным запахом пережаривающегося мяса – превращается в набитую под завязку голодными и злыми зэка тюремную камеру...

     В колонию в Нижнем Тагиле Мирали перевели после трёх лет строгого режима в Свияжске. Нижнетагильскую колонию заключённые называли «комбинатом смерти». Зэка почти доходили питаясь одной перловкой. Ларёк начальство открывало по своей прихоти – раз в два месяца, поэтому даже имея деньги зэка ничего не могли купить. Злоба была на всех лицах, старый колымский закон: «Умри ты сегодня, а я – завтра», стал основным правилом выживания для потерявшей всякую надежду, задыхающейся от ненависти – синей стаи. Драки возникали по поводу и без повода, в них с удовольствием влезали ражие контролёры и расписывали спины без разбора всем подряд резиновыми демократизаторами. «Гуляш по коридору, отбивные по рёбрам» - вот было основное блюдо в колонии. Голод быстро заставил самых слабых потерять человеческий облик и количество «петухов» просто росло по чёрному. «Туз» стоил ровно шлёмку жира собранного кашеваром в столовой. Самые отмороженные и борзые долгосрочники-тяжеловесы не прячась и не боясь ШИЗО – сначала съели всех кошек зоны, а потом добрались и до зоновской голубятни – единственной отдушины двухтысячной угрюмой толпы. Видеть, как высоко в небе парят, кувыркаются, играют – свободные белоснежные птицы - «ох, мама, в рот ты меня целовала!», - это значит хоть на миг забыть лагерь, забыть, что всем не выжить...

      Вот и в камере, где уже два дня торчал Мирали, кто-то ночью съел беременную кошку. Сейчас её хозяин пожилой хохол пять лет назад задушивший из ревности жену ходил по камере с красными от слёз глазами и бормотал вслух: « Я её ещё маленьким котёнком подобрал... Четыре года вместе... С Кыськой едой своей делился! Она ж беременная была! И хто это сделал? Это ж разве люди? Это людьё-б.лядьё последнее!».Хохол дошёл до шконки смотрящего хаты – молодого лет двадцати пяти блатного по кликухе «Шнопак». Шнопак сидел на «пальме»*- отсюда ему было удобно наблюдать всю движуху в хате – свесив длинные жилистые с пятнами псориаза ноги и слушал жалобу хохла на беспредел в камере. Его ноги мерно покачивались у самого лица терпилы и тот буровил их красными глазами глядя на две наколки: на одной ноге было - «Вы куда?», на другой - «В пивницу». Наконец блатной двумя ногами слегка толкнул хохла в грудь - «свободен». Смотрящий задумчиво чесал большой нос и внимательно оглядывал камеру. Никто особо не старался встретиться с ним взглядом, напротив, все отводили глаза делая вид , что занимаются своими насущными делами: кто-то старательно давил вшей, кто-то трогал руками огромный свежий синяк на лице и удивлённо качал головой – дескать, откуда?! (как будто не ему вчера Шнопак зарядил в рожу шлёмкой с кашей, когда этот олень с криком: «Нутряк болит!» - бросился к отхожему месту. - «Ты же видишь, паскуда, я за столом сижу!», - прохрипел в ярости смотрящий и метнул горячую кашу в харю баклана); кто-то в очередной раз закатывал рукава давно не стиранной ветхой робы и тоскливо смотрел на свои руки густо покрытые белыми поперечными шрамами: не пора ли в очередной раз рвать канаты, да уходить на «крест»**?! Кто-то в углу прикрывшись грязным тряпьём непрерывно давился кашлем сплёвывая в тряпки мокроту и с сипом втягивая в себя вонючий воздух камеры. Одни землеройки -розеточники,*** презрительно подумал Шнопак, подозвал шныря и ткнув ногой в тёмный кашляющий угол – дал указание:
- Этого тубика, сегодня же поставить на лыжи, и чтобы к вечеру его не было в камере!
Шнырь с готовностью кивнул, позвал себе в подмогу двух «бандерлогов»**** и разворошив в углу кучу тряпья они достали оттуда и подняли на ноги бледного измождённого парня с голой впалой грудью сплошь покрытой кровоточащими язвами. Парень самостоятельно стоять не мог и бандерлоги прислонили его


        * «пальма» - (блат. Жарг.) - верхние нары.
       ** «крест» -  (блат. Жарг.) - больница.
      *** «розеточники» - ( жаргон ) – колхозники, крадущие поросят, свиней.
       ****«бандерлоги» -(блат. Жарг.) – бесполезные в хате, ленивые, много спящие зэка.
 
к стене, а сами быстро покидали в рваный майдан – сумку зэка – грязное тряпьё, собрали всё и предупредили доходягу:
- В обед, - выламываешься из хаты любым способом, или завтра твой нос будет где-то внутри черепа плавать! - Доходяга покорно свесил голову и медленно сполз по стенке на цементный пол.

«Этот не потянет на ответчика», - думал Шнопак. - « Не поверит хата, как её не убеждай... Но кто же в самом деле съел эту грёбаную кошку?!» - разгонял мысли Шнопак. - « Вообще-то любая из этих рож сожрёт не задумываясь. Это ж гнусьё, перхоть, для них день кантовки – месяц жизни. Но кого-то всё же надо выбрать...». - Он скосил взгляд на нижний ярус, где лежали двое новеньких, два дня назад водворённых в его камеру. Парень примерно его возраста – бритая голова которого была вся в свежих кровоподтёках и шрамах; конвоиры приволокли его в бессознательном состоянии и только здесь, в камере, сняли наручники. Поначалу Шнопак принял парня за козырного бойца-отрицалу, но сейчас, глядя на голый торс спящего он не находил ни одной знаковой наколки. Никаких регалок! Парень вообще был чист! «Первоход, видимо...», - подумал блатной, - «первоход залупнувшийся на вологодский конвой и огрёбший свою долю ****юлей. Может, когда очнётся, прописать его в хате? Позабавимся, поприкалываемся...». Шнопак вспомнил малолетку, вспомнил, как его прописывали, через какие унижения пришлось пройти... Блатной зыркнул на азиата лежавшего рядом с парнем. Азиат не спал, он настороженно смотрел на смотрящего. - «Боится, суконка!» - удовлетворённо подумал смотрящий. - «На него и переведём стрелки. Ему и порвём очко. К тому же сидор у «азии» пухлый, под это дело и раздербаним!».

- Эй, армяш, подь сюды! - громко, на всю камеру сказал Шнопак. - Я тебя, олень, прокусил! Ведь вы, чуркотня, всякую хреновину жрёте! А уж кошару схавать запросто мог! За это пойдёшь к параше! Краб! Сбрось его со шконки и неси сидор сюда, посмотрим... А ты, хохол-терпила, готовь елду, первый будешь! Может и забеременеет чурка от тебя?! Была у нас в хате кошка беременная, будет чурбан беременный!
 
      Шнырь Краб плотоядно осклабился и мелко шевеля пальцами пошёл на Мирали. Мирали схватил сидор и собрался сам швырнуть его: «Нате, берите! Там, кроме трёх старых свитеров, да пары трусов, ничего нет!», но вряд ли бы он этим остановил захотевшего поглумиться блатаря. Но в это время, лежавший рядом с ним парень встал и чуть покачиваясь сделал шаг навстречу Крабу. Быстрым движением поймал его за указательные пальцы на руках и слегка повернул. Раздались два громких сухих щелчка и Краб завыл-зашипел от боли тряся неестественно торчащими кверху сломанными грабками. - «Не суй пальцы в косяки!» - сказал ему парень и подойдя к Шнопаку представился:
- За вора. Погоняло Ледоруб. Переведён из чистопольской крытки. Смотрю у тебя бескормица в хате... Бескормица и беспредельщина, да, блатной?! И ***м ты наказываешь сразу, не разобравшись?! А если тебе за это вопрос нарисовать? В каком бродяжьем стосе ты был, что за понятия у тебя?! Кто зону держит? Какой вор?!
     Шнопак растерянно протянул:
   - Ну, Саид... А ты...
     Но Ледоруб его перебил:
   - Джагу Саида знаю. А ты, рогалик, слезай с пальмы и пойдём, я тебе кое-что покажу. - Он за ногу сдёрнул смотрящего на пол и крепко прихватив за шею – согнул и повёл в угол камеры. Там он согнал с нижней, возвышавшейся всего на полметра от пола шконки двух мужиков и ткнул Шнопака в темноту под шконкой: - Лезь туда. - Шнопак посмотрел с ужасом на грязный цементный пол и еле слышно выдавил из себя: - Лучше убей... - Ледоруб нехорошо улыбнулся, кивнул и сам полез под шконку. Через мгновение он уже выволок на свет трёх обросших, неимоверно грязных шахтёров *. Рожи поросшие пепельной щетиной у всех трёх были в кошачьей шерсти и крови.

- Вот они, сыроеды, - презрительно бросил Ледоруб Шнопаку. - Выходит, ты не знаешь, что у тебя в хате происходит? Так какой же ты смотрящий? Отныне спать будешь здесь! - показал он на шконарь шныря Краба. - А там, пусть Саид решает, как с тебя спрашивать, как с понимающего, или как с оленя большерогого?!

  * «шахтёр» - зэка-чухан, живущий под шконками.
 
     Короткий звонок в дверь перенёс Мирали из нижнетагильской зоны снова на московскую кухню. Мирали поспешил открыть и в коридоре столкнулся с проституткой тоже резво бежавшей к двери.

- Ты кто? - остолбенело смотрел на неё слегка окосевший от водки и воспоминаний туркмен. - Как ты сюда приходило? Как попадало?
Проститутка не реагируя на удивленно-возмущённые возгласы Мирали возилась с замками. Но вот дверь открылась и Мирали увидел Сашу.
- Ещё раз салям, ака! - бодро сказал Саша. - А это что же, жена твоя? Отчего не сказал, я бы цветы купил!
Мирали обнимая Сашу махнул рукой на проститутку.
- Какой жена! Вчера взгрустнулось что-то, ну, взял её, денег дал, нормально дал...Но вот не уходит почему-то... Уже два часа как всё – а типа, а типа... Как выгнать? Наверное бить, рэзать надо?!
-Настоящий басмач! - доброжелательно сказал Саша девушке злобно смотревшей на Мирали.
- Проходи, проходи за стол! Всё стынет! - засмущался от похвалы туркмен и повёл Сашу на кухню.
Минут через десять после первой, за встречу, рюмки, - Саша поднял вторую и после неё – оценил жаркое:
- Слушай, ака, какое мясо! Отлично приготовлено!
- Э-э, Саша, не хвали , разве это стол! Вот если бы ты раньше позвонил и у меня время был! Эх, какое мясо я бы сделал! Свой рецепт тебе скажу: заливаешь мясо крепким чифирём и ставишь в холод. Потом зелень мелко рубишь: кинза, хмели-сунели, петрушка там, укроп, лук... Натираешь мясо зеленью и заливаешь всё свежей пивной пеной! Потом жаришь! Вот это мясо!
- Да, жалко времени нет, - покачал головой Ледоруб. - Но может как-нибудь ещё посидим, поедим с тобой мяса, да, - он подмигнул Мирали, - повтыкаем мясо в мясо?! Какие наши года?! А как моя просьба, есть что-то?!

     - Вот, тоже самое, - Мирали развёл руками и показал на стол. - И тут я не готов был... Тебе ведь хорошая машинка нужна: глок там, варяг... или вот недавно был пистолет Кочкина, ах, какая машинка! - зацокал языком захмелевший раскрасневшийся туркмен.
- Ладно, не до жиру, Мирали, показывай, что есть.
Мирали с готовностью вскочил и бросился к холодильнику.
- Жира нет, Саша, масло есть! - Из морозилки он достал большой, килограмм на десять брикет топлёного масла, и положил на стол. - Вот пришла три дня назад из Махачкалы партия «макаровых».
Мирали взял нож и вырезав два, величиной с ладонь куска масла, - один бросил на горячую сковородку с мясом, а со второго начал осторожно сострагивать жёлтые пластины.
Тут во входную дверь грубо заколотили ногами. Ледоруб приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Мирали. Туркмен пожал плечами и отдав Саше тяжёлый кусок масла и нож – начал вставать с табуретки: - Кто бьёт так?! Звонок же есть! - Из спальни в коридор прошмыгнула девица, разом щёлкнули замки и раздался радостный вопль проститутки: - Антип, наконец-то! А то я уже затрахалась ждать!
- Трахаться, это твоя работа! - забасил Антип по-хозяйски проходя на кухню. - Но не бесплатно! Так кто же тебя тут трахает, а денег не платит? Этот чурка что ли? - толстый палец Антипа с массивной золотой гайкой угрожающе завис перед лицом туркмена.
- Дал ей денег, дал, - сказал Мирали.
- Что? - Антип развернул плечи и начал орать на туркмена: - Значит мало дал! Мля, понаехали в столицу кишлачники! Давай, бабай, мошной тряси, деньги плати!
Мирали с отчаяньем в глазах умоляюще взглянул на Сашу.
Ледоруб невозмутимо продолжал срезать пластины масла и накладывал их горкой на кусок хлеба. На здорового двухметрового быка он не обращал никакого внимания.

     - И что за день сегодня! - доверительно сказал он Мирали. – Ну, везёт мне на встречи с командирами мочалок! Вот ты, - обратился он к Антипу, - ты, случайно, Храпа с Казанского не знал?
- Храпа? - нахмурился Антип. - Знаю Храпа... Уважаемый пацан.
- Был...- сочувственно уточнил Ледоруб. - Так давайте помянем, что ли... Мирали, налей-ка ему стопарик, а закусь я уже почти приготовил. Ну, что, шмаровоз, закусишь водчонку-то маслицем?
Антип открыв рот смотрел, как из куска масла в руке парня появился чёрный лоснящийся «макаров». Ледоруб протёр волыну кухонной тряпкой и заглянув в дуло довольно кивнул:
- Вон тот кусочек масла твой! Если ты ещё только откроешь рот, - предупредил он сутенёра, - то я немедля закуску эту заброшу тебе в пасть! Причём без разницы мне – ешь ты масло из Махачкалы или предпочитаешь вологодское солёное! Знаю одно – это будет точно последний кусок масла в твоей дурной жизни!
Антип сразу весь как-то сдулся, стал заметно уже в плечах, глядя на маленький округлый жёлтый кусочек масла в стволе пистолета он послушно молчал, лишь часто и громко сглатывал слюну... Ледоруб встал и большой двузубой вилкой поворошив мясо на сковородке – зубчиком подцепил второй «макаров».
- А вот этим я вышибу мозги всей твоей бычьей бригаде, если вы вздумаете придти сюда ещё раз! Ну, пош-шёл на выход!
Ледоруб с неподдельным сожалением посмотрел на стол и досадуя развёл руками в каждой из которых было по пистолету.
- Извини, Мирали, но мне пора... Гостя я провожу, это та ещё порода, за ними глаз да глаз нужен! Кстати, быстро черкани мне номерок твой… Ну, Бог даст, свидимся! Благодарю за помощь, рахмат и рахим тебе, ака! Ещё поедим мяса, уверен! - Ледоруб ощутимо подталкивая в спины Антипа и проститутку вывел их на лестничную площадку. Здесь он в последний  раз крепко прижал к себе туркмена и мечтательно прошептал тому на ухо: - А ведь мы даже и соломы твоей не попробовали!.. - Обернувшись, Александр взглядом подтянул к себе Антипа и девицу, ловко приобнял их: Антипа за талию, проститутку чуть ниже и примирительно сказав: - Вместе весело шагать... - повёл по ступенькам вниз.
Мирали закрыл дверь и поспешил на балкон. Впритирку к ступенькам его подъезда стояла «бээмвуха», её скучающий водила приоткрыл дверцу и дымил раздражённо – когда же там Антип закончит доить очередного лоха?!

     Бригадир был лёгок на помине: не прошло и минуты, как подъездная дверь широко, словно от удара ногой, распахнулась и Антип в обнимку с каким-то парнем цепко державшим за зад «проблемную» проститутку появились на крыльце.
- Ну и чего ты так долго тёр с чуркой? Снял с него лавьё за вызов? - сердито спросил водила Антипа. Но бригадир лишь отмахнулся и повинуясь незаметному, но сильному пинку Александра шумно и неуклюже плюхнулся на переднее сиденье. Ледоруб галантно открыв дверцу сначала пропустил даму, а потом сам устроился рядом. - Ну ты чё онемел?! И чё ты крыльями машешь?! Э-ээ, да ты не обкурился ли укропа на халяву у азиата?! - доставал водитель Антипа. Бригадир злобно сопел выразительно посматривая на Александра. И тот пришёл ему на помощь.
- Ты тоже, давай, дуло залепи и жми на газ! - приказал он водиле с заднего сиденья. Водила повернулся выяснить, кто там такой наглый, но, повернувшись, почти уткнулся рожей в ствол пистолета. Парень он был битый, не раз бывал в переделках, поэтому всё понял в секунду. Скрипнул зубами, покосился на сидевшего рядом бригадира и захлопнув дверцу – резко взял с места. Машина взревела и ходко скрылась за углом дома.
Мирали прошаркал с балкона на кухню. На столе под хрустальной стопкой увидел доллары. Взял, пересчитал, - ровно тысяча. Это, конечно, Саша заплатил ему за стволы, но когда же он успел оставить деньги? Ведь Мирали денег с него никогда бы не взял, и похоже Ледоруб это прекрасно понимал. Ах, Саша... Мирали глядел на недопитую водку и мысленно делал выбор... Всё -таки – кальян. Он взял нож и вырезал из брикета масла ещё один кусок. Злобные нукеры Якута могут появиться в любой момент и встретить их надо будет как и подобает мужчине – с оружием в руках.

 
                Глава 3.

     Стас Магаров сидел в своём кабинете и маленькими глотками с видимым удовольствием отпивал из фарфоровой чашечки вязкий душистый горячий щербет. В последний раз, когда был в Иерусалиме, он пристрастился к этому напитку. Взгляд его не отрывался от экрана включённого телевизора. Смотрел он если судить по мелькающим кадрам порнуху в жёстком стиле «хардкор». В кабинете находился ещё один человек – мужчина лет сорока пяти в отличном костюме сидел закинув ногу на ногу и со снисходительной улыбкой тоже поглядывал на экран; ладонями рук он поглаживал пузатую шаровидную рюмку с коньяком. Несмотря на кажущуюся раскованность и вальяжность в мужчине угадывалась скрытая агрессия, а умные и холодные глаза выдавали отставника государственной спецслужбы.

Действие на экране разворачивалось вовсю: пожилой животастый мужик закончил облизывать измазанную шоколадным суффле золотистую смуглую девушку и она с негромким смешком выскользнула из его потных объятий. Лукаво посмотрела и погладив по лысине гибкой длинной лапкой – многообещающе подмигнула. Мужик тотчас со стоном протянул руки но красавица ускользнула куда-то в бок. Видеокамера была неподвижна, и порой на экране был только богатый интерьер комнаты, а возбуждённое сопение и томные вздохи слышались из какого-то не попадавшего в объектив угла.

     - Кто она? - спросил Якут мужчину полчаса назад привёзшего ему эту видеокассету.
     - Гурия, - завистливо вздохнул мужчина, - говорят, за большие деньги, можно и из мусульманского рая – девочку заказать! - Якут криво дёрнул губами и мужчина поставив рюмку лаконично и чётко отрапортовал: - Арабка, зовут попросту - Халила, студентка, учится на юридическом, подрабатывает танцовщицей в частном клубе «Красное и чёрное». Клуб этот закрытый – несколько депутатов скинулись и открыли его для себя, то есть для любителей нетрадиционных сексуальных удовольствий... Для очень богатых секс-гурманов что ли... Клуб, короче говоря, знатоков, понимающих толк вот в такой с позволения сказать нестандартной эротике, - мужчина кивнул на экран. Арабка на экране похотливо изогнувшись широко раздвинула золотистые булочки своих маленьких ягодиц и капнув из флакончика каплю маслянистой розовой жидкости себе на палец – начала втирать круговыми движениями размягчая тугое коричневое кольцо ануса. Затем она подошла к столу покрытому белоснежной льняной, правда, кое-где уже в винных пятнах скатертью, и поблуждав рукой среди многочисленных разномастных бутылок стоявших на столе – выбрала одну; и специально схулиганничала в камеру: развернула бутылку, так чтобы можно было прочесть на этикетке элитную марку «Шато- Латур» и уморительно гримасничая показала язык! Отлично знала, сучка, что на неё сейчас внимательно смотрят уважаемые люди, и всё же позволяла себе развязные путаньи выходки! Якут поморщился, пробормотал какое-то резкое словцо и вдруг коротко хохотнул:
- Слушай, Львович, что вспомнилось: мне лет семнадцать было – пидарасил одну целку, так она всё просила – смажь, смажь, больно! А дело было у неё дома... Так я в темноте схватил со стола её письменного первый попавшийся под руку тюбик и щедро смазал подружке – очко, себе – аппарат. Утром взглянул на тюбик и вижу, что это клей канцелярский!

     Мужчина в кресле лишь сочувственно поднял брови, а девица на экране засмеялась, словно бы услышала рассказ вора. Арабка налила в большой бокал вина и жадно выпила. Подошедший сзади мужчина прижался к её спине. Халила пригубила вино прямо из горлышка бутылки и повернув голову в поцелуе перелила в рот мужчины этот глоток. По его круглому мясистому подбородку медленно поползли вниз к шее две розовые змейки. Халила взяла со стола плитку дорогого шоколада с орехами и громко хрустнув фольгой вскрыла её. Поставила одну ногу на стол и отламывая по маленькому кусочку шоколада стала эти кусочки заталкивать себе в попку. Лысый толстый мужчина смотрел на это дрожа от возбуждения. Минут через пять арабка запихала себе в анус всю плитку шоколада. Сняла ногу со стола и взяв под руку мужчину повела его к кровати. Уложила на спину и слегка поласкала язычком вялый неподвижный отросток в паху... Мужчина засучил, задёргал бледными ногами и совсем закатил глаза от наслаждения. Внезапно арабка быстрым изящным движением золотистой ящерицы вскочила на кровать и села своим маленьким горячим задиком на лицо мужчины. Он страстно зачмокал. Халила приподнялась над лицом лежавшего и Якут увидел, как из её попы медленно полезла в широко раскрытый рот мужика толстая слегка дымящаяся темно-коричневая колбаска со светлыми вкраплениями орехов!

      Воровской авторитет не смог сдержать эмоций и хлопнул в восторге по своим коленям:
- Ну даёт банкир! Теперь и я начинаю понимать, что такое – нестандартная эротика! Ай, да, Виталий Сергеевич, ай, да сукин сын! Уважил ты меня, Львович! Сработал чисто, теперь недоступный господин Родакин у нас в руках. И сейчас мы не будем уговаривать его дать нам беспроцентный кредит, нет, мы его банк – этот «Имперский кредит» - будем ставить под себя! Я же с него просто шерсть сдеру, с дерьмоеда! Ладно, Львович, ещё раз благодарю за работу. С банковского дела получишь премию, скажем, пятьдесят штук, лады?
Виктор Львович Мельников – бывший  подполковник КГБ, имеющий где-то в провинции, то ли Пензе, то ли Саранске – пять лизинговых компаний ; сейчас  - шеф группы оперативно-технической разведки работающий на вора в законе – Якута, - улыбнулся краешком рта:
- Премного благодарен, хозяин.

     Якуту в этом ответе бывшего кагэбэшника послышалась тень насмешки. Его благодушное настроение в миг исчезло. Он включил кассету на ускоренную перемотку и глядя на голую парочку мультяшно задиравшую ноги на экране – ткнул указательным пальцем в арабку.
- Надеюсь, её уже нет? Любая её неосторожная обмолвка, а я сам видел, что язык у этой игрушки во рту не держится, выведет на нас. Так что с ней?!
- Я уже в самом начале разговора пошутил, что это была гурия. Приглашена из мусульманского рая за большие деньги. Теперь снова там. Лично купил билет. Что касается аванса – то зачем им в раю деньги? К тому же, грязные деньги «большого сатаны» - доллары? Так что свой аванс, она оставила здесь, на грешной земле.
Якут выслушал начальника оперразведки и самым дружеским тоном мягко сказал:
- Видишь, Львович, время проведённое с девой рая обошлось нашему банкиру в копеечку. Поэтому, если вечером захочешь отдохнуть, а отдых ты заслужил, позвони Антипу, Пусть тебе наших, проверенных медициной, грешниц подгонит! Они у нас ничем не хуже райских, а по последствиям выходит даже лучше!
Львович проигнорировал ироническую реплику Якута о девочках и дождавшись паузы, вытащил туз из рукава, - самым обыденным тоном заметил:
- Есть одно важное сообщение. Ледоруб в Москве. Мы зафиксировали его возвращение. Будут ли конкретные распоряжения в его адрес?

      Якут даже привстал в гневном порыве:
- Ледоруб в Москве?! И ты ждёшь распоряжений?! Ты же в курсах, что это мой кровник! Во французской крытке мы не могли его достать, но здесь, здесь он наш!
- Тогда я снаряжаю киллера?
- Одного? Да ты что? Собери крепкую бригаду из четырёх лучших наших профессионалов. И скажи, по возможности, пусть не убивают сразу, он мне на время нужен живым! Я хочу, что бы ты, Львович, лично всё проконтролировал. Теперь для тебя нет дела важнее!
- Хорошо, хозяин. Я возьму бригаду Апостола и сам приму участие в группе захвата.
- Тогда всё, действуй!
Львович повернулся и неслышно ступая, пошёл по огромному керманскому ковру к дверям, там он на несколько секунд замешкался, краем глаза наблюдая, как Якут достал из барчика тёмную бутылку и налил полную рюмку. Львович чуть заметно усмехнулся: часом раньше ему вор налил «Севана» десятилетней выдержки, а себе только что – тридцатилетнего «Царя Тиграна»... И Львович стоя в дверях, словно бы размышляя вслух, произнёс:
- Да, работа – работой, но и отдыхать нужно. Я, наверное, и вправду, позвоню Антипу и закажу на  вечер -  поляну с ромашками!
Якут от неожиданности чуть не пролил коньяк и в досаде повысил голос:
- Да иди же!.. Вечером делай что хочешь, но не забывай о своём главном деле!

      Оставшись один он разом словно безвкусную воду проглотил рюмку дорогого
 коньяка, прошёл к креслу и грузно опустился. Вытянул руки перед собой и с минуту смотрел на противно дрожащие пальцы. Нервы... Причина для дрожи была существенная – Ледоруб. Чтобы собраться, он злобно, крепко сжал кулаки и впился взглядом в большое золотое кольцо на безымянном пальце левой руки. Кольцо было украшено крупным рубином искусно вправленным в свастику. Кольцо это он снял, впрочем, нет, - Якут усмехнулся, - в том-то и дело было, что оно никак не хотело покидать распухший чёрный палец своего мёртвого хозяина. И тогда он просто отрезал палец вместе с кольцом. Манкурт часто повторял , что похожее кольцо носил Чингисхан, а потом оно перешло по праву достойному наследнику – Кублайхану... - «А моё?» , - презрительно глядя на младшего брата спрашивал старший: - «Кому перейдёт моё?!»...

     Да, когда Ледоруб убил брата, и не просто убил, а в наглую, будто глумясь, начисто отделил голову от тела – пинком отшвырнув её в дальний угол комнаты на авеню Марсо – воровская империя Манкурта зашаталась и затрещала по швам. Всё в ней, как выяснилось, держалось только на одном страхе перед Манкуртом. А как этого страшного человека не стало, всё в ней пошло вразнос... Так вот: империю удержал от распада он – Якут. Четырнадцать долгих лет бывший в тени старшего брата... Один Аллах знает, сколько крови пришлось пролить, чтобы остановить бег людского песка так и норовившего утечь сквозь мёртвые пальцы старшего брата... Якут пятнал людей брата на верность себе – новой кровью, кровью предателей, беглецов, стукачей... Все, без исключения, прошли кровавую купель, приняли кровавое причастие... Всё было по правилам. Как сказал их бог: кровь – истинно есть питие... Значит всё, что без крови, и не на крови – некрепко, ненадёжно, неистинно... Все люди Манкурта целовали перстень на пальце Якута. Но и после этого, он не был до конца уверен в некоторых, даже самых приближенных – вот, Львович, к примеру... И до сих пор ещё многое ему было неизвестно. Неизвестно было, где спрятаны основные деньги Манкурта... Но, тем не менее, кольцо на пальце Якута, а сам Манкурт, некогда могущественный, не знавший жалости ни к кому, самый жестокий вор России, - Якут соболезнующее покачал головой: хмм... гниёт на древнем еврейском кладбище в Иерусалиме, на Масличной горе, лежит там в окружении давно рассыпавшихся в прах раввинов и рабби, - учёных толкователей Талмуда... Лежит в ожидании Судного дня, и Суд – начнётся именно с этого кладбища! И судить его придёт неподкупный еврейский мессия, и по всей строгости закона спросит с него за бесчисленных, выпотрошенных до кишок – еврейских банкиров! Сколько, - спросит мессия Манкурта, - на твоей совести мошонок еврейских банкиров прибитых гвоздями к офисным столам?! И брат вряд ли сможет быстро сосчитать...
 
     Якут правильно сделал, что послушал сходняк предложивший купить место для авторитетнейшего вора на самом дорогом кладбище мира. Семьсот тысяч долларов вынули воры из общака на достойные похороны Манкурта в Иерусалиме. А триста тысяч они выделили Якуту, после того, как он принял империю старшего брата и словом вора поклялся отомстить убийце. Сходняк принял решение нанять киллера для Ледоруба почти единогласно. Велико и праведно было возмущение воров – ведь Ледоруб был одним из самых сильных, стремительно шедших вверх в воровской иерархии молодых положенцев-положняков. Потомственный блатной, с десяти лет бегавший с паханом – сын легендарного каторжанина, сибирского законника Слона! Ледоруб пользовавшийся заслуженным авторитетом в лагерной сусовской, суоновской* ли отрицаловке за аскетизм и справедливость, за полное безразличие к деньгам, - вдруг упорол такой косяк! За сто тысяч долларов перекинулся в киллеры и попирая все понятия завалил вора в законе! И какого вора! - «Смерть беспредельщику!» - в один голос сказали все воры. Все?

     Якут вспомнил тот далёкий день, когда он впервые встретился с молодым беспредельщиком.
     Большой сходняк 93 года проходил в Екатеринбурге. В тамошнем казино «Золотой подсолнух» была накрыта поляна, и к девяти вечера в зале собрались многие уважаемые законники России: представители грузинского клана – князья Тристан и Важа, чеченец джага- Саид, местные авторитеты: Вага, Парамон, Петя Могила, Ян Гапон, Дорофей... Много кого ещё можно было назвать из сидевших за тем праздничным столом., да бедовое время не пощадило их, - большинства уже нет в живых... На почётном месте сидел старый шлиппер Рокло. Семидесятилетний вор доживал свой волчий век в Питере; в мутных, беспощадно-кровавых разборках новоявленных бандитов в северной столице не участвовал – брезгал...Но тем, кто обращался к нему за

 * СУС, СУОН – строгие условия содержания (отбытия наказания) заключённых внутри зоны. Блатное отрицалово бывает годами сидит под крышей, не видя лагеря.

праведным, в старых воровских традициях, словом, - тем всегда помогал...

     Праздничную поляну готовили местные и надо сказать постарались на славу, - столы ломились от еды, чего только не было в меню! От зайцев жареных до заливного мозга в томате! («Мозги нашего местного упрямого банкира!»), - бодро пошутил Вага, рекомендуя всем попробовать это блюдо. За щедро накрытым столом старый вор Рокло сидел с непроницаемой физиономией, к ужину почти и не притронулся, так, вяло ковырнул лососину по-царски, хлебнул пару ложек супа из трюфелей... На очередную смену тарелок лишь удивлённо поднял брови, а когда услышал от халдея ответ, что блюдо стоящее перед ним называется «фаршированные жулики» - отодвинул его и неприятно засмеялся тонкогубым ртом. Местные, ревностно следившие за реакцией уважаемых гостей, - озабоченно переглянулись, и Вага осторожно, с должным почтением в голосе поинтересовался, - что, мол, не так, Рокло?
Старый вор встал с места, достал из кармана колоду карт и благожелательно кивнув Ваге, сказал:
- Всё правильно. Вот, положа руку на библию, - он взмахнул зажатой в руке колодой, - свидетельствую, что угощение достойное. Постарались бродяги, благодарю. Я много чего кушал за жизнь, а за таким столом сижу впервые, и «фаршированных жуликов» никогда не едал, но вот телятину* в тайге есть приходилось... Грешен... А главное, всё же помнить, что важно не что ты кушаешь, а с кем... Тех, с кем я кушал давно нет на этой земле, от них осталось одно имя... Но это и есть для вора самое главное. Имя, в котором живёт дух воровской. Вор живёт не потому что он во что-то верит, на что-то надеется... Нет, вор готов к смерти всегда! Он и жив только потому, что наполовину мёртв! Те, легендарные варнаки из сибирских урманов, которых я знал , были совсем не похожи на вас. У них было в сущности одно богатство – дух воровской. Он хранил их в тюрьме, он делал их волю законом для всех бушлатников: на Сахалине, на «колесухе», или на ванинской пересылке. Но


   * «телятина» - (блат. Жаргон) – человечина.

времена те, и люди, - прошли безвозвратно. Сегодня вы, молодые, всё делаете на свой салтык. Не подумайте, что я берусь толковать вам воровские понятия, берусь править вас. Нет у меня такой цели. Да и не по плечу она мне. Я всего лишь одинокий бродяга бредущий по миру с дырявым карманом и колодой карт. Да, среди нас были те, кто мог бы вам сегодняшним, - сильно помочь... Вспоминаю своего кореша лучшего – Слона... Многие воры в Сибири знают это имя как святое. Вот, имя осталось! А что ещё нужно?! Но после Слона остался ещё и сын. Он сегодня среди нас и слово моё к нему – береги, Саша, воровскую честь! Помни всегда, кто был твой отец! Слово моё и к вам, молодые: богатство как пришло, так может и уйти, а имя ваше – всегда при вас, вот это и есть ваше настоящее богатство! Только этим и дорожите! Всё остальное – гиль!* - Рокло принял из рук Ваги стакан, сильно прищурившись отыскал взглядом Александра и резко запрокинув голову – выпил.
Халдей во время речи повинуясь знаку Ваги незаметно поменял блюдо стоявшее перед старым вором – убрал «фаршированных жуликов» и принёс битки по-скобелевски.
Сидевшие за столом авторитеты тоже выпили и закусывая оживлённо обменивались впечатлениями:
- Рокло хорошо сказал...
- Да, век вора и вправду короток – во мне уже три дырки. Весь ливер пробит!
- ... и вот старики нас берутся учить!
- По сравнению с ними, мы – огарки!
- У старых карман дырявый, а у нас денежки водяться. Так что, они нам за это будут предъявлять?! Но я в общак плачу...
- Да все старые понятия уже рухнули! Время пришло другое! «Законников» на воле отстреливают одного за другим – глядишь, только в зонах и останутся!
- Делёж в стране в полный рост по «схеме Чубайса» шёл, а мы всё в стиры** катали, да мороженщиц с минетчицами данью обкладывали! И ни один с т а р ы й -  выбор цели нам не указал! Сейчас  и нефть наша была бы, и газ, и никель с алюминием!
- Карман у них дырявый! А мне вот в нефтяной бизнес надо влиться! Знакомый депутат денег просит! Где-то по-шурику надо сорок миллионов долларов взять... Попробовать что-ли у Япончика занять...

  * «гиль» - (старый блат. Жарг.) - чепуха, ерунда.
  ** «стиры» - (блат. Жарг.) - карты.

     Один из самарских авторитетов Костя Ястреб прилетевший на сходняк к уральцам на вертолёте “Ми – 8” и взявший с собой около двадцати человек обслуги-охраны – повернулся в сторону Рокло и громко заявил:
- Всё, Рокло, ты говорил по делу. Я проникся. Но насчёт денег ты просто не в теме. Я тебе по-свойски скажу: деньги все идут на наше, на общее... Теперь мы обустроим Россию! Мы построим на местах, где по всей земле наши братишки догнивают – роскошные бордели, могучие наркофабрики! Для себя теперь строим! А для себя – великолепно сделаем, по грандиозному!..
Вот что я ещё хочу спросить... Я, как и все здесь присутствующие, конечно, за Слона слышал. Да, жаль, твоего кореша с нами нет... Но ты, Рокло, сказал, что за нашим столом – сын его... Прости, но я его не знаю. Пусть покажется уважаемым людям!
Сосед Ястреба – худощавый вор Босява вздохнул и покачал головой – он видел, как Костя за пару минут до того, как начать в дёсна долбиться, - скоренько прошёлся по кокаиновой дороге. Да тут же залакировал это дело водочкой! Кокаин мешать с водкой! Немудрено, что в его поливе резко обозначились могучие наркофабрики! А дальше совсем самарцу башню снесло, если захотел вот так, развязно, с Сашей Ледорубом познакомиться! Босява недавно вернулся из командировки в нижнетагильскую тройку; перед ним её прошёл Ледоруб... За него первая пятёрка* сказала всего две фразы: “истовый вор”, и “единственный человек, который в этой тюрьме смеялся!”. Хорошо сказали... Хотелось бы Босяве, чтобы люди и о нём так говорили – на продоле и в хатах...

     Сидевший рядом с грузином Тристаном парень в чёрной джинсовой куртке встал и негромко сказал:
- Я – Ледоруб. Коронован Варягом во Владимирском централе. Этим я сказал всё, что хотел сказать о себе. Рокло, благодарю за память об отце. Но хочу заметить, что я никогда и никому не представлялся, как сын Слона. Что же до наших не встреч с тобой – Ястреб... Да, мы не встречались ни в одном, из кажется – трёх твоих особняков в Автограде. Вот сосед твой, Босява, да едва не застал меня на пересылке. Там, кстати сказать, я оставлял тебе, Босява, подгон -

     * «первая пятёрка» - (блат. жарг.) - группа авторитетов.

продуктового кабанчика, надеюсь, получил... Ты, Ястреб, доишь более ста дилерских фирм Автограда и получаешь с них – хорошо... Уверен, что и в общак даёшь весомый кусок, но знаешь ли ты, что на зонах – братва, мужики, голодают?! Не знаешь?! Так это только потому, что ты вор, который никогда не был на зоне! Вот это и есть уважаемый Ястреб – главная причина наших с тобой не встреч.
Я обращаюсь ко всем присутствующим здесь авторитетным бродягам – на зонах и тюрьмах – голод. Разве не в наших силах его снять? Джага Саид, ты здесь? Да, вижу... Тогда скажу при тебе и поправь меня, если что не так скажу: было пролито немало крови, но чабан нижнетагильской зоны – открыл продуктовые ларьки, а после малявы по ворам – на зону пошёл грев. Первым откликнулся Тристан, за ним другие... К Ястребу была мулька, но видно не дошла. Не получили мы никакого ответа и от держателя воровского общака – уважаемого Манкурта. Вот о чём надо говорить за нашим столом. Есть и другие важные вопросы к Манкурту. Вот только два: чеченские воры при его содействии торгуют русскими солдатами – военнопленными, захваченными в Чечне, так ли это? В Турцию идёт поток секс рабынь – русских малолетних девочек... Чей это бизнес? Кто подпишется? Твой, Манкурт?!
Вот вопросы, которые я бы хотел обсудить на нашем сходняке. Важно ли это, решайте сами. Пока я сказал всё. - Ледоруб сел и тотчас тишина за столом – взорвалась.
Нестройная разноголосица хриплых прокуренных голосов, среди которых выделялся яростный весь на блатной разгазовке клёкот чеченских воров кричавших на родном языке – вся была адресована Ледорубу.

     Ледоруб молчал и выжидательно смотрел прямо перед собой. А напротив его сидел Манкурт. Голоса чуть стихли, и Манкурт не вставая, заговорил:
- Уважаемые! Буду краток и скажу действительно важное, что сейчас надо сказать. Давайте не будем огорчать тех, кто старался и готовил этот стол. Вино разлито. Надо пить.
Все поняли, что Манкурт не счёл нужным отвечать на вопросы заданные ему Ледорубом. Чеченские воры громко зааплодировали и за разными столами одновременно были подняты тосты в честь Манкурта Мудрого. Воровской сходняк быстро превратился в шумную попойку, угомонившуюся лишь к утру.

     В пять часов утра Манкурт и Якут сидели в своём номере. От них только что ушли чечены. А на кровати остался бакшиш – дипломат набитый баксами. Несмотря на это, Манкурт был мрачен. Он посмотрел на брата глазами, какими ядовитый паук смотрит на жертву, за мгновение до смертельного укуса и спросил: “Ты знаешь, или хотя бы догадываешься, почему я не стал ему отвечать? Знаешь? Почему? Не счёл нужным? Нет, никто из вас не знает. А ответ прост – он тот, для которого у меня нет нужных слов! Со всеми остальными я могу договориться... - Манкурт кивнул на дипломат. - Но только не с ним. Он – непреклонный. Как отец. Я, в далёкой молодости, встречался с его отцом. Специально ездил на Печору, с поклоном и водярой за здоровье... Приковаться* к Слону хотел. Он гремел тогда... Золото у старателей вытряхивал... Но Слон посмотрел на меня, так, секунду, скользом, и отказал... Но взгляд его я помню до сих пор... И вот, сын его с теми же глазами... Его надо остановить, остановить любым способом, иначе однажды я столкнусь с ним лоб в лоб. И кто-то один из нас пойдёт дальше... Он -   единственный, кого я...” - Манкурт так и не смог закончить фразу, и Якут тогда подумал, что это усталость и невесёлые думы о прошлом – внезапно закрыли ему рот. Но эти слова, сказанные братом в минуты столь редкой для него откровенности – Стас запомнил навсегда. Запомнил и думал над ними серьёзно и долго. Было над чем подумать, что-то важное ему открылось. Проговорился, проговорился могущественный брат... И сейчас, вспоминая те, давние события, Якут понял, какое слово не договорил его брат. Невозможно было в это поверить, но тогда, холодным морозным утром девяносто третьего года могущественный вор Манкурт – боялся!

    * “приковаться” - (блат.  жарг.) - присоединиться.


     Полковник ФСБ Бедяшев Борис Иванович листал досье на Варяжцева Александра Николаевича. На некоторых страницах он задерживался и внимательно вчитывался в текст. То, что он читал, его явно не устраивало. Своё раздражение
Он высказывал вслух находившемуся рядом офицеру.
- На него из Интерпола «зелёный угол»* пришёл, а у вас в досье только одни милицейские сопроводиловки! Ты послушай, что они пишут! Вот, в графе «особые приметы»: «Разведён. Любит выпить  сухого шампанского». Это что, всё броские, яркие детали?! 
- Борис Иванович, собирали всё, до последних мелочей, Сами же приказали – всё, для детальной разработки. Но там есть и серьёзные данные.
- Где, где они, эти данные? Вот это что ли: “Склонен к побегу. Склонен к нападению”? Эти важные данные годятся для кума зоны, а не для разработки в ФСБ. Ты у ментов интересовался, чего это его из тюрьмы в тюрьму гоняли как железнодорожный порожняк со станции на станцию?
- Интересовался. Он же для хозяина зоны – как шило в заднице. Терпят-терпят, потом пытаются сломать, крепят по СУОНу, ЕПКТ,**  потом стараются побыстрее избавиться, переводят, куда подальше...
-То-то я гляжу, за период с 87 по 92 – Пермь, Нижний Тагил, Марий Эл, снова Нижний Тагил... Кадровый вор, да? Сын Слона? Кто такой Слон, проясни...
- Легенда в ихнем, блатном, мире. Лишился в сучьей войне обеих рук, не совсем, конечно, кисти пообрубали ему суки, но не предал воровские понятия. У них тогда с этим строго было. Сегодня, конечно, всё уже по-другому. Потом Слон пропал где-то в тайге. Слухи долго разные ходили: будто схиму монашескую принял и обет молчания дал... А ещё говорили, совсем уж бредовое, но может и правда, будто видели его в Корее, и зовут его теперь – Слон Док Хун... Но, впрочем, это всё блатные, за кружкой чифиря, в зонах – трут, это всё их досужие разговоры, а в суровой действительности мы имеем могилу Слона, на западном кладбище городка Ржавец. В семьдесят восьмом, привезли под вечер двое – закрытый гроб, - отсыпали золота кладбищенскому начальству, и без лишнего шума – похоронили. Но опять же, слух прошёл, что похорони...


   * «зелёный угол» - так называются документы Интерпола о передвижении наиболее опасных международных преступников.
  ** «ЕПКТ» - единое помещение камерного типа – мини-тюрьма в лагере.

      - Да погоди ты, с блатными легендами! Ты так долго можешь, я знаю! Ясно одно, ничего толкового в этом досье нет. Хорошо хоть словесный портрет сделали. Ну-ка... Так... «Лицо овальное, лоб высокий, брови прямые, густые, глаза зелёные, ресницы густые, плечи широкие, руки средней длины, ноги средней длины...». М-да... Выходит самая важная бумажка в досье на Варяжцева – это «зелёный угол» Интерпола?! Три убийства во французской тюрьме! Три чётких мокрухи и ни одну не смогли повесить на него! Хотя он – главный подозреваемый! А тут ещё под завершение срока принят в клан колумбийского кокаинового короля! Такое ощущение, будто кто-то готовит его куда-то... Побывал во многих российских тюрьмах – ну чем не инспекции? Побывал в западной тюрьме – вышел на международную преступность... А ну-ка, Смакотин, ответь мне, кто у нас сейчас – Смотрящий по России?
- Им был – вор Варяг. Но другой авторитетнейший вор Манкурт всегда оспаривал это и втайне готовился раскачать* Варяга на сходняке авторитетов. Якобы не тот давно стал Варяг, - и барыга он, и пилоточник.** Настолько он Варяга ненавидел, что даже заказал одному из самых дорогих сегодня художников работающих в жанре бандитского реализма  - Сергею Деревянко картину с таким сюжетом: «Коптевские быки демонстрируют тамбовцам отрезанную голову Варяга». И повесил её в своей спальне... Впрочем, Манкурта, и так многие бандиты признавали за «последнюю инстанцию» на правилках. Но Манкурта прибрал Ледоруб... В последние годы большой вес имеет слово – Стаса Магарова, - вора Якута по-ихнему.
- А мог Ледоруб сам занять это место? Убрал Манкурта и занял его должность?!
- Нет, Борис Иванович, у воров такое не проканает. У политиков наших, да, запросто, а у воров так не принято. В разрез с понятиями. Так что, убивая Манкурта, Варяжцев вовсе не место себе готовил. Более того, убив Магарова, он в одночасье попал в беспредельщики, попал в масть отверженных, развенчанных, лишился короны, говоря их языком. Стал порчаком и потерял весь былой авторитет. На него объявлена охота, и жить ему осталось недолго. Ему суд воровской чести вынес смертный приговор, а воры своё слово держат; опять же, в отличие от политиков наших... Возьмите вон Горбача, или Ельцина, сколько пустых обещаний ими роздано! А всё потому, что не привыкли за базар отвечать! А у воров – у них поставлено всё с умом, дал слово – держи! Они всегда спро...
- Да остановись ты, Смакотин! Скажи тогда, почему же Ледоруб убил Манкурта? Раз понимал, что этим рушит всю свою воровскую карьеру? И даже жизнь заканчивает?!
 
  * «раскачать» - (блат. Жарг.) – обсудить поступки вора, уличить, обвинить в чём-то, идущем в разрез с воровскими понятиями. 
** «пилоточник» - (блат. Жарг.) – мужчина занимающийся с женщиной куннилингусом. По блатным понятиям – позорное, недостойное дело. При серьёзной доказательной базе можно раскачать вплоть до изменения масти – из «пиковой» воровской в петушиную…

- Трудно сказать... Может личная неприязнь, возможно, борьба за влияние в воровских группировках... Амбиции молодого и дерзкого... Сказать что-то более определённое мы пока не можем. Давайте надеяться, что в процессе агентурной разработки Ледоруба, что-то выяснится.
-Верно подметил. В процессе агентурной разработки многое может проясниться. Итак, сегодня же отдай досье Варяжцева – Ангелу. Передай, что задача – быстрое и полное погружение в блатной мир и выход в считанные дни на тесный рабочий контакт с Ледорубом. Кстати. Где он сейчас? Его ведут?
- Утром отметился на Казанском вокзале. Купил билет на поезд, купил газет, убил вокзального сутенёра...
- Да, начало в традиции... Ладно, вокзального сутенёра оставим тамошним ментам. А мне давай-ка агентурные дневники на Сержа Магарова.
 Офицер вынул из портфеля толстую папку и протянул полковнику.
- За Манкурта, Борис Иванович, много чего интересного мог бы рассказать вор в законе Чингиз... Они начинали вместе в восьмидесятые... Тогда ещё Серж Магаров звался Сереком и крышевал крупнейший казахстанский банк БТА… А Чингиз ставил трафик наркоты по России. Но Чингиз давно как у них говорят « не при делах». Поэтому, наверное, и жив до сих пор. Живёт он где-то в Люксембурге, по слухам пишет на досуге мемуары о героях-подельниках.
- Ну, почитаем, почитаем. Воровские мемуары, это не «Записки президента», - это всегда любопытно. А я признаться тебе, Смакотин, про воров только «Записки следователя» Шейнина читал, и то в детстве, когда скарлатиной болел.
Ого! Ты смотри, какая фигура был Магаров! Отмечены связи с «жёлтой» мафией, полный контроль над маршрутами поставки наркотиков в страну... А вот и дела торговые: зафиксированы многочисленные контакты с одноглазым афганцем Моххамадом Омаром в Кандагаре... Встреча с лидерами «Вооружённой исламской группы»... А торговал он отнюдь не пряниками тульскими! Силами ФСБ перехвачена партия винтовок СВ-99 предназначавшихся для «Армии освобождения Косово». Да этот твой Варяжцев получается в наших интересах сработал, когда убил Магарова! Говоришь, на хозяйстве убитого теперь Якут? И очко у него наверняка жим-жим сейчас?! Ну, посмотрим, что Ледоруб ещё сможет для нас сделать, прежде чем его воры убьют. Самого лучшего своего агента-глубинщика на него вывожу! Думаю, Ангел, будет ему верным товарищем, - до срока, конечно... Я досье на Магарова ещё посмотрю, а ты, Смакотин, не мешкая – свяжись с Ангелом. Пусть начинает. Сочиняйте легенду и в работу. Докладывать будешь лично мне. Всё, действуй!

                ***

     Александр похлопал по плечу водилу и сказал:
- Тормози, Я выйду здесь, Вас тоже не задерживаю, катитесь дальше по своим делам. Антип, язык прикуси! Надумаешь сделать мне наебалово – кровью захлебнёшься! Лучше нырни куда-нибудь на месячишко, глядишь, я и забуду про тебя!
Он вышел и пошёл в сторону Кузнецкого моста. Антип с ненавистью смотрел ему вслед, не решаясь что-либо предпринять. А делать что-то надо было! Незнакомый фраер поглумился над ним достаточно! На прощанье сукотина, ещё и пригрозил! Ему, бригадиру самого Якута! Проститутка Кристина с писком: «Мальчики, я только за сигаретами сбегаю!» - бочком выползла из машины и одёргивая задравшуюся аж до ажурных чёрных трусиков короткую юбочку поспешно зацокала  подламываясь на высоких каблуках к самому дальнему табачному киоску. « Сегодня же вечером, - тоскливо подумал Антип, - дешёвка эта растрындит всем своим товаркам на точке, что мол, ссыкло полное бригадир наш, - залётного фраера испугался!». Да и сидящему за рулём Лобану Антип не доверял; тот уже с едва заметной ухмылочкой посматривал на притихшего бригадира. Придётся возвращаться к туркмену и как следует отмудохать его, попутно узнав, где искать его мутного дружбана! А сейчас, хочешь, не хочешь, а нужно Львовичу доложить...Антип набрал на ручнике номер своего непосредственного шефа.
- Львович, здорово, это Антип. Тут такое дело: туркмен один отказался платить нашей подстилке... Ну я подъехал лично, чтобы снять проблему, а там, на хате, какой-то вафел резкий с волынами... Кричит – завалю всех, как Храпа с Казанского! Чё, про Храпа правда?! Ну, говорю, обдолбанный психарь, Львович! Туркмен этот всегда с укропом в квартире, давно надо было ставить его под себя! Но, он  оказывается, ещё и оружием подторговывал! В общем, чушпан этот с волынами рамсы нам конкретно попутал... Что? Вернуться к туркмену и узнать, кого он принимал? Бля буду, Львович, я из него всё вытрясу! Тоже приедешь? Ну, я на хате буду ждать – пиши адрес...

               
                * * *

     После ухода Саши – Мирали стал готовится к смерти. Он знал, что Антип вернётся. И вернётся не один, скоро здесь будет стоять целый караван-сарай на колёсах набитый под крышу злобными отморозками. А он на зоне досыта натерпелся от этого шакалья особенно любившего поиздеваться над тихими терявшимися в русской тюрьме азиатами.
Мирали побрился наголо, переоделся в чистый халат, помолился. Открыл входную дверь, заварил себе крепкого тонизирующего отвара - «хакшира» и сел на кухне перед дымящейся пиалой. Ствол он положил на колено и прикрыл полой халата.
Ждать долго не пришлось. Тишина с треском лопнула, будто гнилая тряпка, под окнами взвыл и заглох форсированный движок, а ещё через минуту у входных дверей послышался злобно-радостный, предвкушающий наглое, в полную масть, веселье, - ор Антипа:
- Эй, урюк! Открывай! Ничего не сделаю! - пинком ноги Антип отпахнул дверь и удовлетворённо отметил входя: - Ага! Ждёшь, паскудина! Ну, вот он, я! Ты, мышь серогорбая! Ответь мне для начала на один вопрос – ты кому уважение оказывал?! И где теперь мне искать твоего дружка?!
- Смерть зачем искать? - меланхолично заметил туркмен. - Придёт срок и она нас всех сама найдёт, где бы ты ни прятался, в какую бы щель не забился, хоть в Дамаск уедь... Твоя вон уже положила руку на левое плечо. Чуешь, тяжесть? Это она давит. Ничего, скоро станет легко...
- А? Чё? Чё ты гонишь-то, торчок старый! - Антип всё же невольно скосил глаза на левое плечо и в этот момент Мирали с колена через полу халата выстрелил в лицо бригадира. Рожу Антипа мгновенно перекосило, он взмахнул руками, издал утробный рык, дёрнулся назад и начал заваливаться на шедшего сзади Лобана. Лобан резко упал на колени, принял бригадира на грудь и закрылся им как бронежилетом большого размера. Он выхватил свой ствол и выстрелил в туркмена несколько раз. Мирали немилосердно ударило в бок, раз, другой, третий... Его сбросило с табуретки, но ствол он не выронил. Лёжа на полу он вытянул руку и шмальнул сквозь широко разъехавшиеся ноги уже мёртвого, но всё ещё стоявшего благодаря живой подпорке сзади, - Антипа. Метил он в пах второму бандиту. Дикий рёв быка чьи яйца попали в мясорубку – откровенно порадовал Мирали. В его глазах потемнело. - «Что, уже вечер?» - удивился он и попробовал встать. Но руки лишь скользили по крови. Встать он не мог. Внезапно внимание его привлёк громкий ритмичный стук где-то рядом. «Всё, - подумал он, - я слышу стук копыт Её коня по такыру... Или же это моё сердце так стучит?!». Измазанную в крови ладонь он приложил к левой груди. Сердце он услышал сразу – одинокие усталые удары. Мирали вспомнил, как в свияжской колонии к нему подошёл пожилой русский мужик с седыми нечёсанными волосами и растерянным взглядом выцветших бледно-голубых глаз. Мужик получил семерик за убийство: застал жену с молодым любовником – попытался кончить обоих, но сил хватило лишь на бабу. На зоне он ощутимо поехал крышей от душевных своих переживаний, часто вслух беседовал с мёртвой женой, всё что-то выяснял... Мирали на зоне ко всем относился с уважением, поэтому на вопрос пожилого отца: «Ты можешь точно показать, где моё сердце?» - ответил движением – взял руку седого и положил под левую грудь. - «Разве оно тут?» - недоверчиво спросил зэка. - «Но ты ведь чувствуешь, как оно бъётся? Иногда болит? Так вот это оно, твоё сердце!» - улыбнулся Мирали. Мужик склонил голову на левую сторону, прислушался и сказал: «Болит». Весь вечер до отбоя он ходил и шептал: «болит... оно болит...». А на следующее утро его нашли остывшим – заточку он вогнал прямо сквозь ладонь руки крепко прижатой к сердцу...
Мирали знал где его сердце. Он знал это точно – Азраил уже пришёл за ним. Мирали подтянул пистолет, прижал ствол к нужному месту, дождался паузы между редкими ударами и спустил курок.
Этот выстрел остановил Львовича уже собравшегося перешагнуть порог квартиры Мирали. Львович сделал знак сопровождавшим его двоим боевикам и те, - нырнули в квартиру. Спустя полминуты они позвали шефа. Львович прошёлся по комнатам – живых не было. Последним застрелился раненый туркмен. Антип с истёкшим кровью Лобаном вповалку лежали друг на друге.

      Носком ботинка Львович приподнял голову Антипа. Он был убит выстрелом в рот – пуля выбила все передние зубы, вырвала язык и вышла по кривой, вскрыв затылок. «Классический сквозняк. Вот и доблякался, Антип!» - сказал Львович и убрал ногу. Лысый раскоцанный шар бригадира с костяным стуком ударился об пол. Львович повернулся к бойцам. «Наших убрать, ключи найти, квартиру поджечь, входную дверь закрыть!». Спускаясь по лестнице Виктор Львович размышлял – почему же туркмен выбрал смерть? Предпочёл погибнуть, но не сказать, кто же был у него в гостях... Кого он мог бояться больше чем Якута? Того, кого боиться сам Якут! Но такого человека просто не было в преступном мире столицы! Не было, пока не появился Ледоруб. Ну что же, значит пришло время его, Виктора Львовича... Время сыграть по-крупному... А пока как было обещано Якуту – будем готовить команду ликвидаторов.


                Глава 4.


     В тамбур вагона Александр вошёл за минуту до отправления. Люди уже раскидали по рундукам вещи, сняли верхнюю одежду; кто-то знакомился с соседями, кто-то задумчиво смотрел на поплывший прочь вокзал. Изнемождённый чурка сидел на боковом плацкарте и обхватив голову руками потрясённо шептал: «Прощай, говорю! Прощай, курва!.. Курва-Москва!». Александр нашёл свою верхнюю полку на которую и сбросил чёрное пальто. Прибарахлился он на Кузнецком мосту. Зашёл в молодёжную лавку – выгреб остатки денег из бумажника Храпа – их как раз хватило на пальто, джинсы, свитер, да ещё чуток осталось. - «Найди мне колёса подходящие на ноги, - попросил Александр молодого пропирсингованного продавца. - Чтоб покрепче были!». Паренёк понимающе ухмыльнулся и принёс грубые на мощной подошве ботинки. - «Каторжные?» - сразу выкупил Ледоруб. - «Отличные гриндерсы, - согласился продавец, - конкретные говнодавы. Ну, в смысле, давить всякое говно!». Здесь же, в лавке, Саша и переоделся. Два ствола глубоко вдвинул за пояс джинсов и прикрыл свитером.
     Александр присел на нижнее место, поздоровался с его хозяином – крепким чернявым мичманом. Моряк был заметно под хмельком, видно начал поддавать ещё на вокзале. На столике была разложена нехитрая, вся из вокзального буфета, снедь: варёные яйца, пожухлые бутерброды с колбасой и сыром, беляши, консервы «Щупальца кальмара». Тут же стояли три бутылки с пивом и уже початый батл водки «Флагман». Мореман поздоровался ответно: «Держи краба!», - и сделал приглашающий к столу жест рукой.
- Слушай, братан, лицо твоё мне знакомо! - сразу сообщил мичман изучающе глядя на Ледоруба. - Где-то встречались, верно? Молчи, молчи, сам вспомню... В прошлом году, в Советской Гавани, на плавбазе, ты шкерил рыбу? - он взял со стола пивную бутылку и протянул Александру. Ледоруб пиво взял, щелчком большого пальца правой руки снял пробку, попутно признавшись, что с плавбазой вышла осечка, и корабль его стоял на рейде – тут он усмехнулся, совсем в другой гавани.
- Но лицо твоё, ух, как мне знакомо! - загорячился моряк. - У меня, ведь знаешь – память! Сейчас, водяры выпьем и я вспомню! Точняк, где-то встречались! А может ты в ленинградской мореходке учился? А?! Вспомни ленинградскую мореходку! Песню нашу: «Мальчики и девочки, с крыльями и без, выбирайте море изо всех чудес, и вы не пожалеете, уверяю вас!». До сих пор капитанскую формулу твёрдо помню! И поперечную высоту корабля запросто смогу вычислить! А ты, сможешь?..
Александр и в этот раз вынужден был разочаровать моремана, а тот уже уверенной рукой лил водку в стаканы. И тут Саша произнёс две фразы в конец убившие флотского.
- Я, честно сказать, из сухопутных. За водку благодарю, но пить не буду.
- Из сухопутных? Не будешь пить водку?! - вылупил глаза «гидросолдат». - не будешь водку?! - неверяще повторил он, надеясь, что парень одумается и заберёт назад свои неосторожно сказанные слова. Но Ледоруб лишь пожал плечами.
 - Да, теперь, верю, ты и вправду из сухопутных. И на эсминце «Беспокойный» - ты не служил, - заметно мрачнея лицом сделал горький вывод мичман и разом, один за другим, закинул в себя оба стакана с водкой. Зажмурился, замотал головой, зашлёпал рукой с крупно набитой полукругом восходящего солнца - синей наколкой: «Alles ist Ufer, ewig ruft das Meer»* по столу в поисках закуски. Александр пожелал моряку приятного аппетита, но сделал это почему-то по-французски – машинально вылетело; и пошёл по вагону, двигаясь к дальняку.
* «Всё – берег, но вечно зовёт море».
   Вагон ощутимо поматывало: поезд набрал ход и уверенно чесал через Подмосковье. В Ржавец он прибывал ранним утром, стоял пять минут и следовал дальше. Многие уже легли спать – то тут, то там, в проходе торчали пятки самых длинных пассажиров, да слегка пошатываясь по ходу движения свешивались безвольные руки лежавших на боковых верхних. Кое-где ещё вечеряли – обстоятельно закусывая водочку духовитой сырокопчёной «московской» колбасой, но в основном, - пили без закуси, под разговоры за жизнь и политику: «Я знаю одно – газ, нефть, у нас под ногами. Это недра русские. Так как же это вышло, что эти недра стали уже не русского Ивана, а абрамовичей и кохов? И я соображаю, как это получилось! Покуда я бегал по деревне ища то пускатель для бульдозера, то стакан самогона и солёный огурец – опохмелиться-то перед работой надо? Они – времени зря не теряли! Сели всем кагалом – взяли бумагу, взяли у дочки Ельцина из школьного портфеля фломастеры и расписали как пульку, народное добро! Всё туда вписали: и «Беломор-канал», и Волго-Дон, и «Второе Баку», и завод «Респиратор», и завод «Треугольник», и  космическую программу, и даже целину с ветвистой пшеницей! Всё теперя у них - от Бакинского рыбокоптильного до Елецкого сахарного, не забыли даже магазин «Политическая книга» в Риге! Короче, прихватили добро, которое советский народ -пожизненный зэка семьдесят лет без капитального ремонта – создавал не щадя живота! Осталось им только пенсионную планку задрать вверх лет до семидесяти – и мужикам и бабам, и всё! Быстро - крапивой взойдёт на русских землях – мохноногое пришлое племя желтоглазых карликов-е.банов! Как те бумажки-то назывались? Во-во правильно, сучеры... Раздали они наивным людишкам эти сучеры, а пожжее за пузырь выменяли взад! Тут же сходняк провели на котором главный их – рыжий бес, - объявил: всё, россияне, не рыпаться! Газ, нефть, алюминий, и поваренная соль, - в надёжных волосатых руках! И что ты думаешь? Прошёл у них этот цирковой номер! На шару прошёл! Потому что мы с тобой, Кондратич, снова бегали по деревне своей, по Мамлеевке нашей непролазной, ища, кто это ключ на «восемнадцать» - скоммуниздил, и попутно, конечно, ища, где бы выпить в этот раз...
Ну что, Кондратич, слышишь меня? Молчишь... Вот так мы с тобой всю жизнь – лишь сопим сердито, занозы выдёргиваем, да сопли свои по небритым щекам развозим! А с нефтью надо было по-справедливости сделать, как в Аравии! А народу надо было как в Аргентине да Греции! Чуть что – на улицы! Э, да что с тобой толковать! Вон идёт парень, спрошу молодёжь...», - с нижнего места привстал маленький худой дедок и ткнул пальцем в проходившего мимо Александра.
-Вот вы, уважаемый, что нам скажете?
- Я вообще-то стараюсь не впускать государство в свои личные дела, - искренне ответил Александр. - Но тему вы обкашливаете, на весь вагон, - серьёзнее не бывает... Вроде всем щедро положили масла, но не ломоть, а на локоть. Попробуй, укуси! Моё мнение, если по сути – надо делиться!
- Вот, Кондратич, народ-то пошёл ! Не чета нам, старым меринам! Грамотный! –
 ликующе обернулся дедок к собеседнику. - Этим  ребятам, да топоры в руки!
Кондратич булькая разливаемой водкой проворчал:
- Топоры тут, Митрич, не помогут. Тут «калачи» нужны. А ещё беда в том, что шибко власть наша не любит грамотных этих ребят и держит их  за колючей проволокой, и срока у них такие, что на волю не скоро...
Александр вышел в тамбур пропахший дешёвой «Примой», и достав сотовый – набрал домашний номер Мирали. Абонент был не доступен. Стоя в тамбуре и вдыхая горький от табака осенний воздух он понял – с туркменом что-то случилось. И произошло это сразу после его ухода. Антип всё-таки вернулся? Ну, тогда Ледоруб знает, с кого спросить за товарища. Но на сердце было тяжело. Он зашёл в туалет, умылся, посмотрел в зеркало: под глазами накопился недосып, обозначились мешки. А ведь он ещё только начал... Александр подмигнул своему отражению в зеркале и пошёл спать.
Митрич и Кондратич продолжали свой ночной разговор, но взяли на полтона ниже, - плавно перейдя с политики на баб: «Она мне говорит – сиди мол, старый хрыч, да смотри телевизор! Я и сижу, смотрю, а по ящику этому – одни ****и с крылышками!».
Александр с завистью усмехнулся: «Хорошо калякают деды!», - и тут, точно на его голову с третьей полки слетел матрас.
    - Ой, извините, - девушка в халатике всплеснув руками обернулась к нему.
- Ничего. Зато отлично выбили матрас! - сказал Александр и замер. Девушка тоже молчала открыв рот. Это была стюардесса с самолёта на котором он прилетел на родину.
- А я к маме еду, в Ржавец, - пролепетала она наконец.
- И я к маме, - проникновенно-грустно сказал ей бандит, поднял матрас и положил его на нижнее место.
- Прошу. Стелите!
Девушка покраснела.
- Спасибо. Вы очень любезны.
- Да, - согласился Александр. - Я очень любезен.
Стюардесса покусала губку и решилась – протянула ладошку:
- А меня Даша зовут. А вас, я знаю, зовут – Ледо... - Александр прижал свой указательный палец к её губам.
- Александр. Приятных снов, стюардесса Даша! - он пошёл к себе, качая головой, бывают же встречи!
Мореман был не один: судя по разговору – родственную душу в тельнике он так и не нашёл, но собеседника под водочку, откуда-то приволок. Засыпал Александр под их бесконечный пьяный базар:
- А Балтику штормит! Но Комоедов приказывает! И вот: баковые – на баке, ютовые – на юте, а я прошу «добро» на полный вперёд! И мы идём – 38 узлов! А на связи... - После звяканья стаканов и признаний: «Ух, хорошо прожгла!» - следовало продолжение разговора с другой стороны: - А у нас на монтаже, говорят...
... Он шёл на ощупь в густой темноте, которая обволакивала его как жидкая резина. Каждый шаг давался с трудом – темнота сгущалась, твердела. Он увидел впереди маленькое бледное пятнышко света и из последних сил рванулся к нему. Пятнышко света оказалось волчком в двери тюремной камеры. Дверь была незаперта. Он ввалился в камеру жадно хватая пересохшим ртом тёплый вонючий воздух и услышал негромкий смех.

     В углу камеры сидел крепкий лет сорока арестант с блестевшей от пота коричневой лысиной и сложив указательные пальцы вместе – целился в Александра. Оторвав задницу от пола он издал громкий смрадный выхлоп-выстрел и широко улыбнулся.
- Я называю это – « Shotgun Symphony»… После того, как я облил горячим супом баландёра, они кормят меня только шпинатом.В пластиковом тазу приносят сразу всю дневную норму. Наверное, думают, что я превратился за десять лет пребывания в одиночке , - в пони. Пони по имени Гэрри, или может быть Тэрри... Лохматого пони Тэрри со стёршимися от травы коренными зубами и красным бантом подвязанным на яйцах... И вот- вот придут счастливые детишки покататься на пони  Шотгане... Но я не лохматый, - арестант провёл мускулистой рукой по лысине, - и зубы мои остры... А как ты думаешь, новенький, на кого я похож? Неужели на «пони-экспресс»? Может захочешь прокатиться?!
- Честно говоря, больше всего ты сейчас похож на скунса, - пожал плечами Александр осматриваясь и прикидывая, куда бы ему приткнуться в камере с таким странным пассажиром..
- Не угадал, беленький, - разочарованно сказал арестант. - Я, - Шотган Петерсон. И я знаю свои права. Я всего лишь потребовал от охраны, чтобы в моём горячем супе всегда было печенье в форме зверушек. Но они никак не среагировали на это. Тогда я пообещал вспороть живот первому же человеку, который осмелится сюда войти! Посмотри, какие у меня ногти на указательных пальцах! Я  выращивал их пять лет и затачивал об пол камеры. Вот уже месяц, как таз со шпинатом забрасывают в камеру на верёвке, когда я сплю. Войти бояться... Знают, что это такое, без приглашения ввалится к старине  Шотгану. А тебя они запустили ко мне видимо желая проверить, хорошо ли заточены мои ногти, А они заточены как надо.У тебя, беленький, есть дочка? Девочкам я вспарывал  их нежные выпуклые тугие животики сразу после того, как досыта кормил их супом с печеньем в виде зверушек. Потом вынимал тёплые скользкие набитые кишочки и прибивал мелкими гвоздиками к полу. Но Шотганом они меня прозвали, когда я разворотил из своего дробовика двум зашедшим ко мне домой без приглашения копам – их пухлые пивные животы... Но их кишки мне не понравились! Там не было супа с печеньем в виде зверушек, а я искал... Скажу тебе откровенно: коповские кишки так и норовили вцепится в меня, когда я выгружал их из животов... Вцепится и отвести меня в участок! Ха-ха-ха! Они все были в мерзких бляшках-присосках!.. Бр-рр! Шотган прервался, выдал быструю серию мелких пуков и продолжил: - После этого я перебрался во Францию, к девочкам, которые не едят макдональдовских запечённых микки-маусов с сыром; я перебрался поближе к тоненьким девочкам которые кушают суп из лука и круасаны...
 
   В двери клацнул замок. Александр понял, что его закрыли с сошедшим с ума маньяком.
- Да, Обрез* Петрович, - признался Ледоруб, - тоску смрадную наводят твои поганые речи, да и эти частые однообразные выхлопы тоже особо много веселья не добавляют! И я догадываюсь, что будет дальше... Дальше ты захочешь узнать, ел ли я сегодня суп с печеньем из зверушек, ответу моему не поверишь, и попробуешь пустить в дело свои указательные пальцы... - Ледоруб сделал усилие и демонстративно пёрднул: - Ну вот! Моё пердило подтвердило!
Шотган вскочил на ноги.
- Ты воруешь мой шпинат! - закричал он. - Я чувствую это! И я собираюсь проверить твои кишки!
- А я уверен, что весь шпинат в твоих кишках. И печенье там же. Поэтому давай начнём с твоего ливера?!
Первый вбежавший в камеру на крик Александра охранник поскользнулся на кишках вывалившихся из живота лежавшего у дверей человека. В полусумраке камеры можно было даже подумать, что лежавший – улыбается удавшейся шутке. Вот только улыбка эта была неестественно широкой: от уха до уха. Такую улыбку сотворил себе Шотган разрезав щёки – ногтями, после того, как обстоятельно убедился в наличие шпината в своём животе. Травы в его кишках было достаточно...

    * «Обрез, дробовик» - по англ. - «Шотган».

      Поспешно выбравшийся из мёртвого мессива воспалённых набитых кормовой массой толстых кишок охранник судорожно тряс связкой ключей ища нужный ключ и закрывая дверь, напрочь позабыл, что в камере есть ещё один заключённый. О нём вспомнили лишь на следующий день, а ночь Александр провёл с лежавшим у дверей улыбающимся трупом. После полуночи распахнутый рот Шотгана дёрнулся и он хлюпая вязкими сгустками чёрной крови – заговорил. Голос его был глухим и гнусавым, и сказал он всего одну, короткую афганскую фразу: «Шурави марг!».*

     Александр резко дёрнул головой и проснулся. Схватился руками за край полки и соскочил на пол. Было раннее утро, проводница уже возилась со шваброй на скорую руку делая влажную уборку. Александр взял полотенце и медленно, находясь ещё под впечатлением от сна, пошёл умываться. Проходя мимо стюардессы Даши он остановился, посмотрел на высунувшуюся из-под одеяла маленькую пятку спящей девушки, долгую секунду боролся с желанием пощекотать её, но сдержался и повернул назад. Проводница закончила уборку и начала разносить чай вставшим пассажирам. Сидевший на боковом плацкарте чурка получил от неё стакан и звякал ложечкой размешивая сахар. Сделав глоток горячего обжигающего напитка он вдруг начал делиться своими московскими впечатлениями с сидевшим напротив его хмурым бритым наголо парнем:
- ... Как советовали, пригнал сюда из Дагестана гружёный абрикосами «камаз», но не знал, что в столице – такой высокий демократий! Представь, не хватило денег на взятки! Этому дай, тому дай, вон тому, подходит важно, тоже дай! А «камаз», какой-то Юрик, не знаешь случайно, - пришёл, забрал... Ещё и побил, собака! Теперь вот, домой еду, говорю, прощай – Москва! Сильно больно бъют, много денег надо! Вот, говорю, спасибо, Москва, спасибо... За что? Что живой, спасибо, еду!
Александр сунул в карман проводницы сотку и попросил чай и самое лучшее печенье. Расторопная тётка быстро подсуетилась и вот, он уже ставил чай и выкладывал на стол – дешёвое, но разное – медовое, кокосовое, миндальное печенье, - весело глядя на проснувшуюся Дашу.

    * «Шурави марг» - (афган. Язык) - «Русский мёртв».

      - Доброе утро! И пошлите умываться! А то понабежит народ и до прибытия ходить нам неумытыми! - сказал Александр изумлённо таращившей глаза девушке и показывая личным примером важность утреннего умывания железнодорожной водой – двинул к туалету. Здесь была однако очередь и он вышел переждать в тамбур. В тамбуре его сразу накрыл характерный знакомый запах. Двое «загорелых»* парней уже шоркнулись шмалью и оживлённо шлифовали - «гыр-гыр-гыр» - уши друг другу. На шеях у них висели вафельные полотенца, а над головами – сизые нимбы дыма от «женатой дурцы»**. «Блатуют ары, расслабляются, до первого мента!», - подумал Александр и отвернулся к окну. За окном был чахлый пригородный лес; сильный паровозный ветер рвал схваченный ночным морозцем туман на большие куски и бросал их вниз, под вагонные колёса, мявшие их в серую оседавшую на рельсах – гарь. Город приближался. Зло посмотрев на Александра загорелые потянулись из тамбура. Александр вышел вслед за ними. В очереди к умывальнику стояла Даша. Увидела его и улыбнулась смущённо. Чёрножопые переглянулись и один сказал другому:
- Смотри, Нерван, тебе улыбается. Понравился ей, запомнила тебя.
- Кто это? - лениво разлепив губы спросил Нерван.
- Как кто?! Не узнал?! Помнишь, летали в прошлом месяце,
к «балалаечникам»***, в Германию? Так это она нам пиво замучилась таскать... Стюардесска, короче...
- А-аа... - равнодушно протянул Нерван. - Бортовка... Я и не узнал...
- Богатой буду. - отшутилась Даша.
Нерван тяжёлым взглядом сверху донизу прошёлся по фигуре девушки, шумно ворочая языком насобирал слюны во рту и тягуче, сквозь зубы, плюнул на пол.
- Богатой, ты, русская матрёшка, будешь тогда, когда я тебя раком поставлю! - он с издёвкой посмотрел на девушку. - А потом тебе денег дам, если угодишь! - загорелые заржали, а Ледоруб за их спинами – открыл дверь и двумя сильными рывками на себя – выдернул  чёрных в тамбур. Прикрыл дверь и выхватив ствол яростно рявкнул: «На пол, твари!». Кунаки поспешно опустились на густо заплёванный ими же пол.
 

  * «загорелые» - ( жарг.) - кавказцы.
  ** «женатая дурца» - ( жарг.) - анаша смешанная с табаком.
  *** «балалаечники» - ( жарг. ) - название мелкого русского криминала в Германии.

     - Звери обдолбанные! Вы испортили мне всё утро! Хорошим манерам учить вас бесполезно, проще убить! - Александр щёлкнул предохранителем. - Но убивать вас сейчас мне не с руки. Понабегут козлогвардейцы, поднимется шум... А я почти прибыл. Меня здесь мама ждёт... Ну. Так что делать с вами, абреки?!
- Мы тоже приехали. - Нерван облизал сухие толстые губы и глубоко вдохнул воздух по-прежнему ощутимо пахший подкуркой. - И тоже, ментяры нам не нужны. И поэтому это мы, мы тебя трогать не будем! - сидевший на полу второй джигит заёрзал и с ненавистью зыркнул на Александра.- Но если ты подкрученный такой, со стволом ходишь, то давай, на стрелку приходи. В наш ресторан «Даир». Там разберёмся, в кругу нашем, там наш вор с тобой будет говорить! Там ответишь за чёрножопых! Не зассышь?!
- Ваш ресторан «Даир»? - Александр отщёлкнул предохранитель «макарова» назад. - Буду сегодня же. Готовь, зверь, хаш – лаваш! - И Александр вышел из тамбура. Даши в очереди уже не было. Люди с опаской, выжидающе смотрели на него. А он молча растолкал очередь и пошёл к себе.
Морячок бодро поприветствовал его, отхлебнул чаю, затем вдруг посерьёзнел лицом, хищно раздул ноздри, и обнюхал свитер Александра. И тут же, ликующе задрал указательный палец вверх:
- Вспомнил! Ну, говорил же тебе, у меня – память! Вспомнил: я с тобой в Армавире, анашу курил! В восемьдесят третьем, рядом с танцплощадкой, в парке винзавода... Точняк? Да-а, согласись, ништячные были времена – покуришь, и на корчи!* А девочки какие на корчах были, помнишь? Сплошные «соки-вина»! Была там у меня одна нежняночка, разливщица купороса...

  Поезд уже стоял у перрона Ржавца. Проводница подгоняла выходящих, в который раз напоминая, что стоянка всего пять минут.
Александр надел пальто, пожал руку мореману, и сказал на прощанье:
- Удачи тебе флотской, мичман! Попутного ветра и семь футов – под жопой! За гибель "Паллады" и набег на Мемель как-нибудь, в другой раз поговорим! Будешь в Мурмане – передавай привет всем рыжим девкам с голубыми глазами! Что касается меня, то в восемьдесят третьем, я к сожалению, в Армавире не был. В том году, я в другом месте корчился, и откровенно тебе скажу – анашой там за версту не пахло – даже когда ветер из Ферганской долины дул!

   * «корчи» - ( молодежн. Жарг. 80-х годов ) - танцы.

    Ровно через пять минут поезд дёрнулся и тронулся, постепенно разгоняясь и оставляя позади и перрон с немногими прибывшими пассажирами и сам город. И вот, за окном снова залегли чёрные слегка покрытые первым пока ещё неуверенным в себе снежком – бескрайние и безжизненные поля, а мореман всё стоял у окна с нахмуренным лбом и стаканом чая в руке. Но вдруг рука его дрогнула, горячий чай полился на тапочки обжигая босые ступни. Но моряк не обратил на этот пустяк никакого внимания, он вспомнил! В самом начале восмидесятых годов он давил стенку в коридоре райотдела милиции города Северодвинска и выскребал из карманов клешей мятые трёхи и рубли набирая на немалый штраф за хулиганство учинённое им в ресторане «Янтарь». Болела и раскалывалась голова с похмелья и не только: вчера к ней с размаху приложился полной бутылкой сушняка «Виорики» какой-то гражданский штымп из-за соседнего стола... Да, была потеха! Ожидая, пока его вызовут, мореман от нехера делать щурился на разные понавешенные по стенам плакаты. Из всеё ментовской агитации и пропаганды внимание его привлёк лишь один стенд: «Их разыскивает милиция». Его он и изучал коротая время. Так вот, лицо парня, что попрощался с ним за руку и сошёл на перрон города Ржавец, он видел на фотографии в самом центре стенда, под жирной чёрной надписью: «особо опасные преступники».


                Глава 5.


       Александр вышел из вагона и встал чуть поотдаль; он хотел видеть, как сойдут звери, не прицепятся ли они снова к Даше. Но кавказцы были настроены по деловому: они осмотрелись, перекинулись несколькими фразами, и вытянули из служебного купе два тяжёлых баула. Не глядя по сторонам, скорым шагом двинули к ждавшему их на привокзальной площади – серебристому «Лексусу». В сумках у хачиков явно было какое-то палево (скорее всего анаша), этим и объяснялась их столь непривычная сдержанность. Впрочем, Саше, они ничего не простили, и подтверждая это «Лексус» пару раз мигнул жёлтыми фарами. Александр в ответ приветственно махнул рукой. Водитель «Лексуса» дал длинный предупредительный сигнал и машина агрессивно давя подмороженный асфальт – ушла с площади. Мимо Саши просеменила маленькая скромно одетая женщина.
- Вот я! - громко крикнула вышедшая из вагона Даша. - Вот я, мама!
- Вижу, доча, вижу... - сразу заплакала женщина и бросилась навстречу Даше. Девушка схватила её, от объятий головной платок сбился на плечи маме, жиденькие уже полуседые волосы поднял вверх налетевший ветер. Александр с комком в горле смотрел на эту встречу. Даша оторвалась от мамы, оглянулась на него и со счастливой улыбкой спросила:
   - А вас разве не встретили? Где ваша мама?
- Моя... - Александр помолчал и севшим вдруг голосом сказал: - Моя – на западном кладбище...
- Ой, - осеклась Даша и шагнув назад схватилась обеими руками за маленькие мамины ладошки. - Ой, простите, простите...
- Незачем извиняться. Она пять лет как умерла. - Александр поднял воротник пальто. - Ну, я пойду, наверное... Она ведь тоже меня всегда ждала...
- Постойте! А вот эти, - Даша кивнула на пустую привокзальную площадь, - эти, страшные... Они вам угрожали? Они вас не побьют здесь? Может нам пойти в милицию?!
Александр рассмеялся:
- Ну какие же они страшные? Злые они, ну это да. И то, потому злые, что встречали в жизни своей очень много плохих людей. А хороших, почти не встречали. Но вот теперь – встретили... А мне они вовсе не угрожали, напротив, сильно извинялись и, кстати, чуть не забыл – пригласили нас в свой ресторан «Даир», сегодня вечером. Обещали обслужить предупредительно! Так что никак нельзя нам отказываться, кровно обидим хозяев. Решайтесь, Даша! Только подумайте: всякие там – чашушули, чакапули, и прочие люля-кебабы! Более того – обещал хранить, но так и быть, разболтаю вам один секрет: именно сегодня вечером у них новое фирменное блюдо – ужин бедного грузинского еврея! Так договорились? Значит, жду вас в восемь у входа в «Даир».
Даша замялась.
- Не знаю, смогу ли я... У меня... Вернее, у мамы, - проблемы...
- Вот там и обсудим, - Александр энергично бросал короткие оптимистичные фразы: - Если лекарство какое маме нужно – достанем! Разбитое окно – заменим стёкла! Из форточки дует? Закроем форточку! Ремонт пора делать? Возьмёмся да поклеим «весёленькие» в цветочек аленький обои! Ну, что ещё? Сосед – пьяница? Закодируем лет на сто!
- Ремонт, спасибо, не нужен... А вот насчёт соседа... Здесь вы угадали. Но только он совсем не пьяница. Был бы он пьяница с ним бы и наш участковый Фуражкин справился. А тут, у меня даже заявление отказываются принимать.
     Бытовые споры, говорят, решайте по-любовно, сами договаривайтесь, идите навстречу – советуют, выполните условия соседа, вот так в милиции говорят... - Даша оглянулась и сказала: - Сосед мамы – крутой бизнесмен-бандит. Понимаете, о чём я? У него, вот таких, страшных, много, - она показала указательным пальчиком на пустую привокзальную площадь. - А мама у меня одна... - она всхлипнула.
- Вот мы сообща, в две головы, и подумаем вечером, как маме помочь, - мягко сказал Александр. - Что-нибудь придумаем, не горюйте, Даша, раньше времени! Жду вас в восемь, у входа! - он повернулся и пошел прямиком через привокзальную площадь. На середине её он остановился и удивлённо пробормотал: «Далась ей эта площадь... И чего она всё время сюда показывала?». Он перешёл площадь и нырнул в ведущий к автовокзалу подземный переход. Тускло освещённый подванивающий мочой туннель жил своей стригущей башли с постоянного тока прохожих жизнью. Какие-то малорослые жёлтолицые люди жались по стенкам и предлагали свой нехитрый товар: носки, тапочки, турецкие спортивные костюмы. Девка в длинной цветной юбке отлепилась от стены и предложила ему погадать. Александр отмахнулся от предложения навязчивой цыганки, и тут, кто-то рассыпал ему под ноги колоду карт. И приседая, чтобы собрать, - жарким шёпотом выдохнул: «Есть богатые лохи, у них деньги колом стоят, пойдём, парень, поможешь, заберём всё и кутнём!». Александр проигнорировал и этот наивный левак, он никак не мог вспомнить, когда же он проходил здесь в последний раз. Год не вспоминался, мешала Даша, в мыслях он всё время сбивался на эту девчушку так странно попавшуюся на его пути. Жёсткий ритмичный звук гулко бившийся о кафельные стены туннеля привлёк его внимание. Он тормознул у  сидевшего на корточках мужика. Мужик сосредоточенно бил ладонями по стоявшему перед ним ведру и  в такт ударам – ритмично хрипел:
                - « Как назло- нигде работы нет!
                Денег нет, а как мне дальше жить?!
                Вот опять, опять мне снился мент!
                Всё в тюрьму грозился посадить...
                Неужели снова – воровать?!».
      
     Александр искренне порадовался за бродягу; сразу видно - «сердцем говорит» кандальник! Это был его земляк, один из многих, рождённых во грехе и на грех, в той, глубинной России, что вот уже много лет делится только на ментов и воров. Александр пошарил в карманах, вывернул и ощупал все складки и нашёл таки затихарившийся полтинник. Он скромно положил его на ведро. Певец дохрипел свой тюремный рэп и только тогда поднял голову. Они переглянулись: ледяной белок и бедовая зелень глаз Ледоруба и чёрные злые глаза мужика, будто полынья в Абакане, где утонула судьба.
На подбородке и щеках мужика была густо наколота синяя борода! Такую татуировку Ледоруб видел впервые. Мужик взял полтинник и хрипяще сказал:
- Благодарствую, Вадим.
«Почему Вадим?» - подумал Александр. С кем его спутал бродяга? Но спрашивать – выяснять было неловко: мужик уже опустил голову и начал снова постукивать по ведру. Саша двинул по переходу дальше, жалея, что не при валюте нынче, - певца правильно было бы уважить не деревянным рублём, а соткой грина! Он ярлычил* с юмором, его чёрные стихи** отличались холодным достоинством, а по заточке*** его - сразу было видно вымороженного до костей, прошедшего Сибирь – мокрушника. У ведущих вверх ступенек Александр оглянулся: мужик сидел на ведре и смотрел ему вслед.

     Автобусом, за двадцать неуютных, подступающих к самому горлу смутной виной – минут, он доехал до кладбища. У ворот его встретил горемыка нищий беззубым ртом мусоля каменный пряник. Саша бросил в его ковшеобразную грязную ладонь последнюю мелочь и пробираясь сквозь завалы сухих листьев на асфальтовых дорожках вышел к северному у самого леса концу кладбища.
     Родители лежали здесь оба. Отец и мать. Чёрный облезший памятник покосился, крест с его верхушки был вырван тварями собиравшими цветмет по кладбищам. Черёмуха которую сажал старший брат Виктор, когда хоронили отца – разрослась, стала настоящим деревом. К ней-то и прислонился Александр.
- Здраствуй, мама! Батяня, здорово! - он сказал это звонко, без запинки, но уже следом – были ненавистные слёзы и сдавившее горло – раскаянье.

  * «ярлычил» - (блат. Жарг.) - нищенствовал.
  ** «чёрные стихи» - (блат. Жарг. ) - лагерный фольклор.
 *** «заточка» - (блат. Жарг.) - здесь - лицо.

     На памятнике была только фотография отца, маминой не было; она умерла, когда старший сын пропал в Чечне, а непутёвый младший, как всегда – сидел, на этот раз – во французской тюрьме. Хоронили её из больницы. Спасибо,  жена старшего брата показала куда закопать, а то могли бы сбросить гроб и в общую, под номером на палке, могилу. Саша топтался на опавшей листве собираясь с духом, и наконец, сказал то, что давно хотел, но не успел сказать живой матери...
- Прости, мама... Прости и пойми. Давай не будем ругаться больше? Да, я не такой, как старший, я – как отец. Вот за это и прости нас... Но, оттуда, где ты сейчас, ты теперь видишь: всё по воле Божьей...
   Саша подошёл к памятнику и сбоку подкопал землю. Из ямки он достал что-то завёрнутое в тёмную тряпку. Он развернул ткань и на его ладонь легла небольшая сделанная из плоского напильника – проржавевшая заточка. Четырнадцатилетнему Саше Варяжцеву дала её мать с горькими словами укоризны: «Вот всё, что оставил вам отец. Всё его наследство. Годами его не было дома, слышишь, годами! А когда появлялся на несколько дней, перестилая постель, я всегда, каждый раз находила под подушкой вот это! Не понимаю, что это? Зачем дома? И тем более, зачем б е з р у к о м у это?! Старшему брату, слава Богу, это не надо, а ты возьми, горе моё, - всё какая ни есть, а память об отце...». Саша взял, а через два месяца угрелся* в бессрочку** города Алексин... Сегодня он запросто объяснил бы маме, что это... Это всего лишь лагерная привычка блатного, привычка, въевшаяся в характер, как никотин в подушечки пальцев заядлого курильщика. Не верить никому, полагаться только на себя, и всегда держать перо – наготове. Тогда Саша закопал заточку на могиле отца – более надёжного места ему было не сыскать. Сейчас ладонь легко освоила холодную заточку, словно вдруг вспомнилось нечто важное, недоделанное, в суете забытое... Крепко сжав её, Александр
   
   * «угреться» - ( блат. Жаргон) – сесть в тюрьму.
  ** «бессрочка» - (блат. Жаргон) - воспитательная  колония для малолетних преступников.

мысленно спросил: «Как ты там, батя, без правилки* обходишься? Как там спрашиваешь с бакланов за косяки? И особенно интересно мне, как там у тебя, урка, с руками?». Александр вспомнил чёрные тяжёлые полусогнутые кисти-протезы, которые отец пристегивал, выходя на улицу: «Вернул ли Рафаил тебе руки? Не кидают ли архангелы каторжан?! Вообще, как воруется там, батя?!».

     Вдалеке, где-то в середине кладбища неожиданно громко бухнули ударные, за ними тут же визгливо вступили духовые – лабухи согревались, вовсю разворачиваясь в похоронном марше... Саша с благодарностью принял этот ответ, как обычную батину насмешку над распустившим сопли взрослым сыном. Он закрутил заточку в тряпку и вернул её на место, присыпав землёй и листьями. Надо было идти. Сегодня ещё были хлопоты: вечером он встречался с Дашей, и надо было подготовить место встречи; и ещё, он надеялся увидеть своего верного дружка – девочку Александру, дочь старшего братана... Он попрощался: «Простите, родные... В другой раз, мама, приду с цветами, памятник поправлю, крест сделаю. В другой раз, батя, выпьем...». Он пошёл, но отойдя метров тридцать – вернулся, вцепился руками в низкую ограду. «Чё забыл сказать, батя, - в полголоса, чтобы мама не слышала, произнёс Александр, -а ведь не знаю, если честно, когда будет этот другой раз... Не знаю, где и когда, и куда я лягу... Но точно знаю – там-то мы будем с тобой вдвоём... Ты встреть меня там, слышишь, Слон? Встреть у ворот! Зарублено?!». И отцепив – оторвав руки от ограды – пошёл уже окончательно. У кладбищенских ворот стоял катафалк, вяло переговариваясь кучковался родственный покойному народ. «Вот и отъехал Савельич в светлый мир». - «Да, до коммунизма, нас не довезли, зато на тот свет – катафалк катает стариков каждый день!». - «Ивановна, смотри, как сбледнула-то с лица!.. Переживает,  старуха, очень...». - «Ладно, чего зря стоять, ждать пока закопают! Давай, помянем, старика!». - «Да стаканов нет!». - «Какие на хер стаканы! Чёкаться всё равно не надо. Так давай, с горла вмазывай!».

   * «правилка» - (блат. Жарг. ) - нож.
 
     Александр дошёл по обочине до автобусной остановки, постоял немного и решил пройтись пешком по городу. Когда-то он всё здесь знал. Но за прошедшие годы город будто непутёвый гуляка, что сдаёт задёшево, абы похмелиться – семейные, памятные вещи: фарфоровые чашки, тарелки, книжки с ятьями да фитами, - взял да поменял старые уходившие в землю деревянные дома на безликие панельные девятиэтажки. Город весь вышел на панель. Исчезли уютные, по осени засыпанные листьями и песнями дворы, где по вечерам нещадно звенела и обрывалась струной – гитара, а за дощатыми столами мужички сосредоточено резались в домино, а то и в «терц», если после получки было дело... Рядышком на вытертых пухлыми задами до блеска скамейках сидели с раннего утра до позднего вечера дворовые бабки - «сплетсовет». Они знали всё про всех. Порой к ним подходил участковый вежливо снимая фуражку и озабоченно лохматя рукой волосы заводил речь издалека: про погоду, подагру, цены на сахар и лекарства, и ночной мешающий спать шум... И походя получал от бабок всю необходимую информацию: кто поджёг сарай дядьки Немца, - а Санька Варяжцев, паразит скаженный! И кто свернул курице Петровны голову – а это Макунькин Лёха, больше некому... И где сегодня пацаны зависают, что-то во дворе никого не видать... Да курят они в сарае у Шурыги, да вот только дым чудно пахнет... «Ага, молодёжь терьячит*» - смекал участковый и вытирая пот со лба спешил в отделение писать повестки. Такая вот была тогда оперативно-профилактическая работа у ментов. Александр шёл и память останавливала его и подсказывала: вот здесь, помнишь, был дом неприступной школьной красавицы Ирки Волокиной, а на заборе была крупная надпись: «Осторожно, злая собака!». Пацаны обиженные невниманием Ирки надпись слегка переделали. Получилась «злая сосака». Судьба Ирки сложилась печально: она отравилась из-за несчастной любви. Александр вышел к пивному ларьку. Два мужика сидели на корточках перед дверью и перебрасывались фразами. « Ну, ты чё, Валера?», - «Да, Колян, тоска татарская на сердце, понимаешь...», - « Да брось ты ностальгировать, пойдём лучше ко мне на работу, да мотор через забор перебросим, я его один не подниму, он, сука, тяжёлый!..».  Александр успокоено вздохнул: бог с ними, со старыми домами,

  * «терьячить» - (блат. Жарг.) - употреблять наркоту; здесь – курить анашу.

хоть мужики остались прежние.  Вообще, на душе у него ощутимо полегчало. Всё - таки он сделал то, о чём думал последние годы в тюрьме – попал на могилку к отцу и маме. И с батей, наконец-то, чуток потёр... Он срезал дорогу и пошёл между домами. Вышел на маленькую торговую площадку. Там, ошарашивая глаз яркими красками стоял лоток с апельсинами, абрикосами, персиками, хурмой, виноградом. Саша подошёл к лотку и взял крупный апельсин. Подкинул его несколько раз, присоединил к нему второй, подвесил третий, и с огромным удовольствием чувствуя, как рот его неудержимо растягивается в улыбке в стиле «шире-хари» - стоял перед ничего не понимающим чуркой и жонглировал.
- Цирк, да? Цирк приехал, да? - ответно заулыбался чурка-продавец. Александр подмигнул ему и только поднял в воздух ещё один оранжевый шар, как его грубо пихнули в спину и все апельсины попадали, раскатились по лотку. Один он успел поймать. Сзади ухмылялись беззубыми ртами двое видимо  местных опухших от месячного запоя парней лет тридцати. «Перхоть беспонтовая», -  полупокеры - сразу определил их масть Александр и обратился к испуганно сжавшемуся продавцу.

- Это что, твои постоянные по утрам покупатели? Да, глюкоза с утра таким рожам не помешает... Но и вряд ли поможет... Но всё же взвесь им винограда покрупнее...
- Тебя, урод, не спрашивают, - бросил один из парней с выколотыми на пальцах перстнями, годом рождения, именем Федя и погремухой «Лорд». Второй засунул руку в карман куртки, и многозначительно придерживая её там, просипел: - Лучше дёрни отсюда, фуфел! Это наша территория. Мы её с Лордом держим, и с чурки этого сейчас получим!
- Шишку во рту ты держишь, а не территорию! - коротко ответил ему Ледоруб и развернулся к Феде.
- Как там тебя подзывают? Лось? - нарочно исковеркал погоняло чмура Александр. - Так на, лось сутулый, получи товаром! - резким кистевым подкрученным броском он метнул апельсин в глаз Феде. Того отбросило от лотка, и он задом смачно грохнулся на мокрый асфальт. А Ледоруб уже грубо вогнал носок своего ботинка со стальным стаканом – глубоко в рот второго рэкетира и, судя по захлебнувшемуся кровью крику – начисто вынес в глотку немногочисленные целые зубы подельника «сохатого».
 - А теперь, пошли прочь отсюда, черти! Закатайтесь в вату, мрази! И хачика этого забудьте трогать! - двумя сильными пинками Саша подкрепил свои слова. Шакальё убралось быстро, совсем не были готовы местные «авторитеты» к тому, что их возьмут и попросту незамысловато и грубо отпи-здят.
- Говорил же я им, покупайте виноград!.. - Александр развёл руками. Мимо лотка прошли одетая в потёртый кожаный  плащик некрасивая женщина с серым набухшим лицом и пацан лет десяти в выцветшей малиновой куртке. У пацана была острая крысиная мордочка и цепкий взгляд малолетнего преступника, которым он пробежался по лотку, сглотнул слюну и неодобрительно посмотрел на лежавший в луже апельсин.
- Мам, а чего этот дядька апельсинами кидается? - громко спросил он, хмуро глядя на Александра.
- Денег у них много, вот и кидаются, - буркнула, не поднимая глаз, мама и дернула сына за руку.
Саша повернулся к продавцу, но чурка всё смекнул сам и подал ему самый большой фрукт с лотка.
- Держи, шкет! Витамины! - шутливо приветливо сказал Саша и протянул пацанчику апельсин.
- Мой ребёнок сыт! - зло поджав губы, сказала ему мать.
Александр понимающе кивнул и стал чистить апельсин, бросая корки прямо под ноги. Удивлённый глупым отказом мамаши продавец улыбнулся ей во весь свой золотой фонд во рту и ласково пояснил:
- Пусть не ссыт твой ребёнка! Пусть он ест! Это бесденек! Подарок этот господина!
Саша дочистил апельсин и по дольке, жмурясь от удовольствия, закидывал его в рот. Прижимал языком к нёбу, выдавливал сок и показывая пацану оттопыренный большой палец, повторял:
- Витамины, оголец, витамины!
Мальчишка  вдруг сделал быстрое движение, шагнул в лужу и достал из неё грязный апельсин. С вызовом, глядя на Сашу, стал медленно, тщательно обтирать его о рукав куртки. Когда вытер – ехидно сказал, посмотрев на оранжевые корки, валявшиеся под ногами Саши:
- А мы, мам, умнее, да? Мы корки не выбросим! Мы их в самогон положим, да?!
Мать дёрнула его за воротник из лужи и поволокла к ближайшему дому, что-то сердито выговаривая по дороге.
Александр пожелал чурке всё распродать, вплоть до последней виноградины, в шутку попросил лишь снизить цены, здесь, мол, живут одни работяги, откуда у них большие деньги... Чурка внимательно выслушал его, сразу посерьёзнел, выудил из кармана ручку и стал переписывать ценники!
Александр кашлянул и на прощанье добавил:
    - Так ты, ара, торгуй себе... Смотри, не проторгуйся... И не бойся этих, от пьянства размордевших. Чуть что, на меня ссылайся. Я сегодня в «Даире» отдыхать буду. Мне там столик басмачи знакомые заказали. Хороший хоть кабак-то, не знаешь? И как отсюда выбраться к нему, скажешь?
Чурка зацокал языком: « «Даир», да, очень богатый ресторан, там такие люди сидят, такие бизнес делают-решают!». И подробно объясняя как дойти, взял и запутал Александра.
Через час Александр изрядно поплутав всё же нашёл хороший ресторан. У стеклянных дверей стояли впритирку друг к другу несколько тачек: «мерин», «тойота», «форд», «ягуар» ... «Отличный выбор для угонщика», - оценил подбор «тачил» Саша. Серебристый «Лексус» небрежно вывернув колёса был запаркован у самого входа. За толстым стеклом входных дверей маячили две неподвижные чёрные тени. «Вряд ли бывают такие широкоплечие манекены, - подумал Саша, - скорее всего, это два стояка*, да с волынами небось...» - «А чего, собственно, мне с центрального входа являться, - пробормотал он, - чё я за барин такой? Вот если бы я на пролётке к «Даиру» подлетел! И зурна вовсю бы заревела! Вот тогда можно было бы и с центрального... А пока, обойду-ка я это заведеньице по кругу. Посмотрю, что там, у хорошего кабака на заднем дворе делается...».

     На задворках была прозаическая помойка. Восемь в ряд мусорных контейнеров набитых чёрными пузатыми мешками. Была и дверь через которую выносили весь этот мусор. Металлическая дверь, массивная и закрытая. Впрочем, рядом была кнопка звонка. «Хорошо бы ещё и пароль знать, - вздохнул Александр. - Да, ситуация, - подумал он. - Та ситуёвина, когда без подмоги, без своей братвы не обойтись... Одному тяжко будет... Кто бы помог, - думал Саша, - мне ведь одному всё не съесть, а эти-то, страшные резкие дашнаки-то, когда меня увидят, расстараются, хорошую  поляну накроют...». Он достал кисет с Огуном  и вынул горсть крошек. Положил их на язык и зубами стал трощить в мелкую пыль. Подошёл к крайнему контейнеру и подёргал раздутый скользкий мусорный мешок. В глубине мешка послышалась возня, шевеление мусора, и

  * «стояк» - (блат. Жарг. ) - охранник.

через секунду в дырку в бочине вылезла серьёзных размеров серая тварь. Крыса злобно глянула на Александра и шевельнула хвостом. Саша разом проглотил то, что жевал и вытащил из кисета пару крошек покрупнее.
- На, на, сестрёнка, не щетинься!
Крыса осторожно понюхала упавшие на мешок крошки, не забывая в полглаза смотреть за человеком, в мгновение убрала их и снова влезла внутрь мешка.
А Саша вспомнил заживо сваренную в тюрьме, во время ритуала, крысу – и тут вина, - сплюнул он какой-то внезапно появившейся во рту горечью.
Сзади послышались шаги и он нехотя, лениво повернулся.
Прямо к помойке с ведром в руке рулил тот, густо татуированный бородой - «певец» из подземного перехода.
- Здорово, бродяга! - вежливо поприветствовал его Александр.
- Будь здоров и ты, Вадим! - ответно поздоровался мужик.
- Слушай, почему – Вадим? - спросил его Александр. - С кем ты меня путаешь?
- Да нет, - мужик ожесточённо поскрёб выколотую на подбородке щетину. - Ни с кем не путаю. Просто присказка у меня такая. Давеча посмотрел на тебя и понял – полосатый* ты...А как обратиться к тебе? Вот поэтому и Вадим – девять раз судим!
Александр усмехнулся и протянул руку:
- Почти угадал с судимостями... Но зовут меня – Александр. Погоняло – Ледоруб.
Мужик обтёр свою правую руку   о цинковое ведро:
- Коля. Коля Люберецкий в молодости. Хомутник** Коля с бородой – на зоне.
Александр придержал жёсткую шершавую ладонь «люберецкого хомутника».
- А по отчеству-то тебя как величать, Коля?
Мужик аж выронил ведро.
- Никто и не зовёт меня по отчеству... Николай Михайлович, - я...
- А что здесь, Николай Михайлович, делаешь? С твоим талантом-то, да с твоим ведром, тебе самое место на сцене в этом кабаке! - уверенно сказал Александр, без улыбки глядя на Колю. - Хочешь, устрою аганжемент?

  * «полосатый» - (блат. Жарг.) - прошедший особый режим.
  ** «хомутник» - (блат. Жарг,) - убийца-душитель.

     - Чурбаны эти девок сисястых на сцене предпочитают... Если ты о пении, - сказал Коля и поднял ведро. - А я тут вот по какой причине: помойка эта богатая... Из кухни костей до хрена вываливают. Всегда тут бродячие собаки кормятся... А у меня, извини, предупреждаю сразу, - тубик*... Как освобождался, братва сказала, - попробуй, Коля, собак, первое лекарство бродяги, при тубике... Ну, трёх уже я съел... Но походу мимо кассы... Не помогает мне собачатина. Я уже приплываю... Лёгкие выхаркиваю...
- Где поймал-то тубик? - спросил Ледоруб.
- В Артёме заразился. А в Перми, в девяносто четвертом, нас обкололи какой-то хренью... Они её вакциной называли. Так там заболели и те, кто числился здоровыми...
- Ясно, - кивнул Александр. Артём – действительно был гнилым местом. Там в одной хате жили и тубики с открытой формой и относительно здоровые зэка...
- А может не будешь сегодня собачатину хавать? Да и не видать чтой-то ни одной... Давай вон, в «Даире» поужинаем? - Александр ткнул пальцем в металлическую дверь. - Как ты, Николай Михалыч, готов умять целое ведро баранины? Я готов. Соображай быстрее, да пошли на кухню с ведром нашим. Наберём мяса, а потом и в зал, сядем где поуютнее, девок голосистых послушаем... Ну, Николай, чего думаешь?!
- Да, мля, щекотно, Александр...
- Чего?
- Чую я, ведь ты шмалять будешь... А я как тебе там смогу помочь? Чем поддержу? Если только ведро кому на голову нахлобучу!
Александр рассмеялся.
- Михалыч, один твой жутко заросший небритый вид уже внушает уважение и страх. Но мы идём отнюдь не пугать почтенную публику. Мы с тобой покушать идём, в хороший, между прочим, ресторан! Ну, решился, Михалыч? Оборвём струну?!**

  * «тубик» - (блат. Жарг.) - туберкулёз.
  ** «оборвать струну» - (блат. Жарг.) - круто оторваться, вплоть до убийства.

      - Давай, Ледоруб! Вижу ты в кураже! Мне всё равно тебя не отговорить!.. Скажу только расклад какой знаю: кабак этот, собственность вора в законе – Джина. Он достаточно авторитетный, хотя в городе недавно, а в думках своих – летает ещё выше! Заносит его... Но вроде косяков за ним нет... Так он думает... Но в кодле его я приметил старого, тьфу!, знакомца по пермской зоне. Представь: тачкованный* пидор. Мой кореш при мне за зябок** его пометил. Кольцо позорное*** на нём. Тебе это пригодится...
Ледоруб огорчённо покачал головой.
- Надо же, как Джин изменился... С петушнёй объявленной кентуется! С опущенными – полоскается! А ты говоришь – орёл он горный, высоко летает! Червь он рублёный, опарыш спёкшийся после этого! Слушай, Михалыч, а этот, извини, твой знакомый пидор, не главный ли повар тут?! Быть нам голодными тогда!
- Нет, шеф-повар здесь отличный. Костя Бубенюк. Меня правда невзлюбил. Я виноват, конечно, собаку его по ошибке съел! Кто ж знал, что она тоже по помойке этой любит шариться!..
- Ах, вот оно что! - заорал вдруг дурным голосом Александр. - Вот кто собачку шеф-повара съел! - Он ногами колотил в металлическую дверь, пальцем жал на звонок и зверски смотрел на оторопевшего Колю.
- Ну чё встал, как истукан, давай, делай свою музыку, колоти по ведру! Сейчас повар Бубенюк из тебя – забубённого каторжника, - отбивные котлеты наделает! - оптимистично хлопая по Михалыча по плечу пообещал ему Александр.
Коля подчинился Ледорубу и стал постукивать по ведру постепенно разгоняясь: так тяжело гружённый локомотив уходит в отрыв с горки; и вот он уже грохотал как первый майский гром, как ошалевший взвод «духов» марширующий на плацу перед сержантом – дембелем!

  * «тачкованный» - (блат. Жарг.) - меченый.
 ** « за зябок» - (блат. Жарг.) - за невозвращённый долг.
 *** «кольцо позорное» - (блат. Жарг.) - татуировка « петуха».

     Саша удовлетворённо кивал головой.
Дверь распахнулась и в проёме нарисовался здоровый парень с широким таблом и откровенно нехорошим взглядом маленьких будто пуговки на детской рубашке глаз.
- Наконец-то! - заорал на него Ледоруб. - Вас, халдеев, не дождёсси! Ты кто здесь, кухонный работник? Зови шеф-повара! Бубенюка зови! Видишь вот этого наглого небритого бомжару?! - Ледоруб показал пальцем себе за спину, там Коля тряс головой как паралитик и хрипя молотил по ведру. - Это он съел собачку повара! - Александр придвинулся вплотную к парню и ударил его головой в нос. Где был нос, там стало ровно, а парень так и не сказавший ни слова, сполз по двери.
Ледоруб уже по-хозяйски распоряжался:
- Так, взяли этого пьяного и на свежий воздух вынесли! - Они с Михалычем вытащили бесчувственное громоздкое тело за дверь и закрыли её изнутри на широкий в ладонь засов.
- Пошли за мясом, Михалыч! - потирая руки сказал Ледоруб. - Есть хочется! - Михалыч снова начал грохотать по ведру. Саша удивлённо посмотрел на него.
- Хорош шуметь-то!
По тускло освещённому коридору заставленному картонными коробками они прошли к двери ведущей на кухню.
- Кухня здесь, - сказал Коля и остановился.
- Ладно, ладно, - поманил его за собой дальше Александр. - Пошли в зал. А то увидит шеф-повар твою рожу, да сожжёт всё жаркое, а мне ещё с девушкой здесь культурно отдыхать!
Они вышли в зал. Коля сразу чуть не столкнулся с широкобёдрой вертлявой официанткой вытаращившей глаза на его ведро. В зале не то чтобы много было народу, но все самые лучшие места без сомнения были заняты. Мягко играл рояль,певица на сцене в чёрном с золотым платье, грустно и томно пела: «Соловьиные дни улетели, я ловила их розовый дым...». Саша и Коля прошли к свободному в центре зала столику. Коля поставил ведро прямо на белоснежную скатерть, подложив, впрочем, под дно – картонку «Стол не обслуживается.». Александр обозрел окрестности по большой орбите. Зыркнул в угол зала и высмотрел стол за которым находился Джин со своей братвой, среди парней были и те, двое, из поезда – Хамид и Нерван.

     Саша повернулся к Коле:
- Михалыч, ты тут давай, рули за крокодилом*! Закажи от души, всё что хочешь, денег у нас всё равно нет! Халдеям, однако, скажи пусть повежливее с тобой будут. Клиент ты с бородой!** А я вон к тому столику подойду. Потру с товарищем.
Александр на которого уже смотрел весь ресторан широким шагом слегка покачивая и пальцуя правой рукой пошёл к столу вора в законе. Коля увидел, как за столом вора – братва перебросилась несколькими фразами. Николай Михайлович трясущейся рукой достал из кармана стеклянный пузырёк, отвинтил пробку и аккуратно сплюнул в него мокроту. «Да, - подумал Коля люберецкий глядя на Александра стоявшего у воровского стола, - большая жмурня будет здесь скоро. И как этот парень если жив останется, ещё и с девушкой собирается здесь сидеть – культурно отдыхать?!».

- Здравствуй Джин! Привет и вам, бродяги! - Александр с лёгкой улыбкой смотрел на абхазского авторитета.
Вор не обращая никакого внимания на подошедшего продолжал неторопливо беседовать на родном языке с сидевшим напротив молодым абреком. Наконец, он закончил разговор, откинулся на спинку стула и соблаговолил поднять глаза на терпеливо стоявшего у стола Александра.
- Ты? - деланно удивился вор. - Так значит это ты просил моих людей встретить тебя как дорогого гостя? Дастархан накрыть? Хаш, лаваш принести? Да я тебе руки не подам! Скажи быстро, что надо, и свали отсюда если сможешь! Присядь, если место найдёшь, но не надолго, а то геморрой будет!

  * «крокодил» - (блат. Жарг.) - стол.
  ** « с бородой» - ( блат. Жарг.) - богатый.

     Толстогубый Нерван издевательски засмеялся:
- Пусть, Джин, пусть геморрой будет. Это ничего. Кавказский способ лечения геморроя знаю! За один подход в проход – всё пройдёт!
За столом гортанно-громко засмеялись все. Глаза у абреков азартно блестели, не каждый день они видели развенчанного вора. Русского вора которого их земляк Нерван так унизил!
- Ну что ты пришёл ко мне? - продолжил Джин. - Что молчишь? Нечего сказать?.. А когда-то ты был разговорчивый... Помню, в Екатеринбурге, много говорил, много на себя брал... О какой-то справедливости говорил, о греве на зоны говорил... Да кого интересует падёж скота безрогого на зоне?! Спроси любого здесь! - Джин кивнул на своих кунаков за столом. - Кого интересует судьба всех этих русских мужичков-алкашей, фраеров-лохов, колхозников, пенсионеров-инвалидов, да другой разной шелупени и шлакоотвала?! Воры живут! - Джин обвёл руками свой стол заставленный блюдами с едой. - Вот воровское благо! У нас грев есть всегда! А ты?.. Теперь будешь, как крыса загнанная в угол! Куда тебе деться?! Убил Манкурта, взял его общак, - вся братва знает! Ты раз – вен – чан! - с удовольствием произнёс Джин слово по слогам. - Ты больше не вор! Ты... - Джин сделал паузу подбирая определение похлеще, и в эту паузу вклинился вставший из-за стола Нерван:
- Почти объявленный петух!
Александр дождался когда за столом отхохочут последние самые весёлые джигиты. Но самым смешливым оказался совсем молодой лет двадцати гладкощёкий мальчик угоревший от смеха так, что почти лёг на стол. «Щенок успел насосаться дряни*», - подумал Ледоруб и ткнул его личиком в салатницу.
- Это воровское благо? - поднял он за волосы измазанную майонезом и свеклой, с прилипшими  к носу кольцами лука мордаху щенка. Он резко пригнул голову шпанюка и ею счистил на пол ряд тарелок. - Это, Джин, не есть воровское благо, - сказал он презрительно и вслед за тарелками на пол полетел щенок.

  * «насосаться дряни» - (блат. Жарг.) - обкуриться наркоты.

   - От этого, Джин, - жопа перевешивает! Как там тебя в ксиве кличут? Джинджопия, твоя фамилия? Вторая часть, уже перевесила первую. И ресторан твой надо бы переименовать. Назови его - «Коронованная жопа»! Так честнее будет. Это им, - показал Ледоруб на сидевшего на полу измазанного потса, - ты будешь засерать мозги! Но не мне! Не ты меня короновал, лаврушник, не тебе и развенчивать! А тот, кто меня здесь парафинил* во весь свой поганый рот, тот... - Ледоруб запнулся яростно глядя на Нервана, и тут хриплый с сиплым просвистом голос за его плечём продолжил:
- Тот и есть настоящий, меченый пидор!
За Ледорубом стоял Николай Михалыч и подзывал ладонью к себе Нервана.
- Не стесняйся, джаным, иди ко мне. Оголи плечико! Или, может, девочка потанцевать хочет? Ну что, джаным, ****анём вальсок?! Вспомни Пермь, гнус зачуханный! Вот эти глаза вспомни! - Коля рванул раздирая на себе рубашку до самого пупка. На его впалом коричневом животе, по обе стороны от пупка были выколоты большие синие с мохнатыми ресницами – глаза! Коля чуть развернулся и глаза на его животе казалось сами нашли и уставились на Нервана. Абрек даже отступил назад.
- Ну что, узнал? - усмехнулся Коля. - Это, Ледоруб, у нас в Перми, знаменитый кольщик был на зоне – Зяма Зухер. Его работа. Когда, говорил, борода, будешь на отсос пидору давать, так что бы глаза в глаза смотрели! А тут и этого привели! И Зяма при мне ему на плече масть вывел! Одно слово у него на правом плече: «ПЕТУХ!». Я, первый и оприходовал его, распечатал: бешенные шары этого борзого фуфломёта аккурат вот в эти мои зенки, что на животе, - смотрели, бля буду, Ледоруб!
Нерван побагровел, крутя на крови глазами то на Джина, то на Хамида, наконец он ненавидяще поглядел на Колю и заревел:
- У меня там есть, да, есть наколька, есть! На память, о зоне – наколька! «НЕЕТЮЮЖЖУУУ»!!! Вот там какая наколька! «НЕТУЖУ», понятно, братва? - Нерван замолчал, в углах его почерневших губ кипела слюна, он водил головой ловя взгляды товарищей. Джин подошёл к нему и мягко пошлёпал по щеке.

  * «парафинить» - (блат. Жарг.) - позорить, клеветать, оговаривать.

   - Остынь, не горячись, что ты загорелся! Если это грязь, то она брошена не только на тебя, на нас всех... И если это грязь, то я сам, лично буду резать пачкуна! - говоря это он расстегнул пуговицы рубашки и сдёрнул её с плеч Нервана. На правом плече синела крупная чёткая надпись: «НЕТУЖУ». Джин молчал и пристально всматривался в неё; мял и растягивал кожу.
Михалыч же комментировал.
- Вот она, Зямы Зухера работа. Мастёвое клеймо «ПЕТУХ», которое этот покер, как вышел, так и переколол в «НЕТУЖУ». Плёвое дело, для героя-сидельца. Чего тужить-то? Да вон сколько братвы, ты, туземец, зафоршмачил*! Аа-аа, разберайтесь, девки сами, - вам рожать! - закончил Коля и встал вровень с Ледорубом заправляя расхристанную одежду.
Джин молчал. Но его серое осунувшееся играющее желваками лицо всё сказало абрекам без слов. Их брат и хлебник** Нерван – был на зоне страшно сказать – пидором! Любой, кто хотел, тот и доставал глину из задницы Нервана! Русский бородатый змей сказал правду! Но как же она горька была в первую очередь для Джина! Приблизившего в последнее время к себе Нервана, часто за столом целовавшего его выражая дружеское расположение! Все абреки смотрели с последней надеждой на Джина и поэтому никто не успел заметить, как в руке Нервана появился ствол. Нерван выбирал цель – кивая дулом то на Джина, то на Хамида, то на Ледоруба. Но выбрал он Михалыча. Александр повёл правую руку вниз, к поясу, но он безнадёжно опаздывал, к тому же Нерван отметил его движение и перевёл ствол на него. Джин прикрыл глаза рукой, Хамид оскалился, Коля в тоске оглянулся на своё ведро стоявшее в двадцати шагах отсюда. Вот когда оно бы пригодилось! Палец Нервана дрогнул и начал давить на спусковой крючок, и тут, сзади него истошно завизжала срываясь на горловой сип девка в розовом платье сидевшая за столиком с каким-то барыгой. Нерван быстро со стволом в руке повернулся на её крик: по столу девицы шла как по бульвару непонятно откуда взявшаяся крыса! Длинным чешуйчатым хвостом она стучала по фужерам, а через крабовый салат просто взяла и протащила его! Затем ловко пробежав по рукам девицы, повисла на платье и поползла вверх, к горлу! Девка отлетела от стола и в прыжке легла прямо к ногам Нервана, увидела его дёрнувшийся пистолет и обморочно отрубилась...

 * «форшмак» - (блат. Жарг.) - нечто нехорошее, грязное.
  ** «хлебник» - (блат. Жарг.) - друг.

    Этих двух секунд вполне хватило Ледорубу, чтобы выхватить свой «макаров». Но Нерван уже валился на стол с дыркой во лбу! Это сухо щёлкнул «Вальтер» в руке Джина.
А потом – чёрный зрачок «Вальтера» уже беспристрастно смотрел на Ледоруба.
- Плохие вести ты с собой принёс. Одни неприятности всегда от тебя, - вяло выдавил из себя полушёпот Джин. - Правду говорит ваша пословица – бойся людей с пустым ведром! Убивать их надо, от себя добавлю, - вздохнул он, но выстрела не последовало. Чьи-то скорые руки оглушительно дали ему по ушам, так дали, что из носа вора брызнул фонтанчик крови! Джин увял и осел на пол. А Ледоруб уже не выжидал. Расстрелял всех четверых джигитов гарцевавших вокруг стола. Молодому потсу отвесил пендаля занося его под стол.
- Живи, суконка, и знай, что такое воровское благо, и знай, что такое - носить крест!*
Щенок под стол лезть не хотел, он заартачился, отмахнулся От ноги Ледоруба – выкидухой с длинным лезвием. Саша подцепил лезвие носком ботинка, повёл его вверх и подпрыгнув на месте – второй ногой подбил запястье молодого планкеши.** По взвизгу понял – сломал. Нож вылетел из руки и чиркнул по щеке потса. Обливаясь слезами и кровью тот шмыгнул под стол.
Михалыч скинул со стола мёртвого Нервана, сказав ему напоследок:
- Так что ты, Казбек Нарзаныч, не обессудь. Всё по правилам вышло.
Ледоруб смотрел на худенького белобрысого паренька умело завалившего Джина. Паренёк держал руки ладонями кверху, показывая, что безоружный он.
- Не время и не место знакомиться, - сказал парень. - Но просто не люблю, когда столько и на двоих.
- П-пп-очч-чему не место? - вдруг заколдобившись на слове сказал Ледоруб и огляделся. В кабаке начался панический шкуроход.***
- Да, - сказал Александр. - Ситуация... Но всё же чуть чуть времени у нас есть. Пока Николай Михалыч сходить за своим ведром. Он без него никуда. Как в гости идти, к уважаемым людям, так с пустым ведром норовит!

  * «носить крест» - (блат. Жарг.) - быть вором.
  ** « планкеша» - ( блат. Жарг.) - наркоман.
  *** « шкуроход» - ( блат. Жарг.) - суета, бегство.

     Михалыч на коленях стоял перед лежавшей неподвижно девушкой в розовом задравшемся к талии платье. На её розовом крепло и насыщалось цветом бордовое пятно под левым соском...
- Мёртвая... - сказал Михалыч поднимаясь. - Уходить надо, жиган! - обратился он к Ледорубу. - Сейчас «визгуны» ментовские понаедут!
- А вот сейчас с пареньком хорошим познакомимся и двинем!
- Дмитрий, - представился тотчас же парень. - Диман Польников. Кликухи: «Гибкий», «Грозный»... Кликухи, потому что из спецов я...Бердская бригада спецназа ГРУ... Сокращён в начале 2001-го года. За аморальное поведение, скажем так. Здесь, по частному, личному делу. Ну вот, вроде всё сказал... А-аа... на этих, на мусоров, не работаю!
- Важное добавление, - заметил Ледоруб. Он склонился над Нерваном, поворочал его, перешёл к Хамиду, потормошил и его. Вынул из кармана связку ключей и бросил её Диману.
- Держи, спец! Надеюсь тачку водить умеешь?
- Спрашиваешь...- обиделся спец. - Я и танк могу...
Ледоруб всё чего-то медлил, часто оглядывался, словно высматривал кого-то затаившегося, но вот он снова обратился к Диману:
- Слушай, вот когда вы операцию заканчивали, как там у вас, спецов, в оконцовке было? Что говорили-то? Ну, после того, как всех поубирали, дело сделали...
- Аа-аа... Сбор – уход, - растерянно сказал Польников.
- Во! - заулыбался Ледоруб. - А я и не пойму, что меня держит! Михалыч, срочно дуй с ведром вон туда! Под тем столом пять барыг сидят! В картишки резались, пока мы пидоров разоблачали! Сделай-ка сбор там! Ссыпь весь их банк в наше ведро и пойдем тогда! - Михалыч живо порысил к коммерсам, те беспрекословно покидали бумажники в ведро, а один спустил в него и массивные грохнувшие о дно часы...
- Порядок, Ледоруб, - запыхавшийся Михалыч качнул ведром.
- Всё! - скомандовал Александр. - Уход!

      Уйти спокойно не удалось.
      На выходе их ждали.
Двое уверенных в себе охранников в чёрных строгих костюмах даже не вынули стволы, а лишь демонстративно держали руки на поясе показывая  большие револьверы «Страж» в наплечной «кожуре»*. Стоявший между ними третий амбал оторвал руки от окровавленного лица и показал на Ледоруба и Михалыча:
- Они!
Александр узнал в этом с вдавленным носом типе того быка, что впустил их в дверь служебного входа.
Спец Польников вдруг ускорился, оторвался семенящей, качающей маятник походкой и с криком:
- Охрана! Защитите! Я боюсь! - выпрыгнул вперед, сделал сальто и широко разведёнными ногами крепко приложился к башкам стояков. Охрана как уверенно стояла, так уверенно и попадала на пол, но окровавленный принял весьма свирепую стойку из арсенала то ли «ушу», то ли «укушу»! Спец повёл себя неадекватно угрозе, - тыча пальцем в плоское лицо быка он захохотал, упал на пол и раскинул руки:
- Сдаюсь!
Окровавленный нагнулся над ним, примерился ногой к виску спеца, но подбежавший Ледоруб тягучим ударом правой отправил жлоба в чёрный непролазный туннель глубокой комы...
Польников пружинисто вскочил с пола с уважением посмотрел на правую руку Ледоруба и поинтересовался:
- Бирманский бокс?
- Типа того, - сказал Александр. - Удар называется - «скорее мёртвый, чем живой»... Ты тоже хорош, нашёл время клоуна изображать! Михалыч прав, менты на подходе! Заводи нашу лайбу и ходу, спец, ходу!
Разместившись в «Лексусе» они тронулись. Польников сдавая назад задел «Ягуар», пронзительно заверещавший сигналкой. Саша буркнул: «Специально, что ли?..», - спец чертыхнулся: «Блин, привыкли руки к топору!». Он грамотно вывел машину на дорогу, дал по газам и тут Александр крикнул:
- Тормози!
Спец среагировал мгновенно: резко нажал тормоз, и прикрыв голову сполз вниз, ориентируясь на страстный крик Ледоруба, он ожидал, что сейчас их «Лексус», как минимум, - поймает «муху»!**

  * «кожура» - (блат. Жарг.) - кобура.
  ** «муха, поймать муху» - (арм. Жарг.) - поразить цель из гранатомёта РПГ -7, «Муха».

    Александр выскочил из тачки и бросился наперерез, по траверзу, к спешащей ко входу в «Даир» девушке. Он подхватил её на руки и понёсся обратно к машине.
Михалыч распахнул дверь и Александр усадив девушку, занял своё место и улыбнулся Диману:
- Едем!
- Тормоза проверял? - спросил Диман покосившись в зеркало на заднее сиденье. - Тормоза хорошие. Спроси у Михалыча, он кажется знатно приложился о ведро!
- Да ты чё, краповый! - отмахнулся Михалыч. - Это мелочь в ведре зазвенела...А вот ты чё сполз на пол-то?..
- Педаль тормоза провалилась! - отбрехался Диман. - Еле удержал!
Все засмеялись и заговорили разом.
- Едем... Но куда? Эх, кто бы водиле маршрут рассказал...
- Девушка, извиняюсь, вам ведёрко моё не мешает?
- Дашенька, я должен объясниться, такая непруха! И во всём виноват только шеф-повар «Даира» - некто Бубенюк. Узнал, что я зашёл с приятелем, вон с бородкой, - Николай Михайлович, рекомендую! И что повар сделал? Михалыч, конечно, тоже хорош, зачем собаку повара было есть? Бубенюк всё фирменное блюдо сегодняшнего ужина – пересолил, переперчил, пережёг! Вот почему отменился «ужин бедного грузинского еврея»! Все, и евреи, и неевреи, вынуждены были покинуть этот слывший некогда хорошим ресторан! Да, многие ушли недовольными!.. Но это совсем не значит, что...
- Вот и хорошо, что отменили ужин, - заговорила Даша, - я ведь, собственно на минутку... Вышла пораньше, чтобы предупредить администратора, а он бы вам передал, что я не смогу... У мамы большие, серьёзные проблемы... Я так расстроилась...
- Даша, - повернулся к ней Александр, - вот нас здесь трое и мы прямо сейчас займёмся проблемами вашей мамы! Так, братва?!
     - Так, -кашлянул Михалыч, - только давайте перед делом, бациллы какой-никакой хватанём! А то я уже слабеть начал! А прошлой ночью вообще жуть приснилась: будто захожу я в винно-водочный, протягиваю деньги продавщице, а она мне – не продаёт водяры! Уже и во сне кидать начали!
- С водярой, Михалыч, пока тормознёмся, - обрадовал Колю Ледоруб. - Надо дело сделать, но вот покушать можно... Рулило! Давай к базару местному!
Польников обернулся к Даше:
- Где здесь у вас рынок?
Даша покраснела.
- Ой, я и не вспомню, где тут ближайший... Голова забита другим!

- Ладно, найдём, - забасил Михалыч и показал рукой направление: - Сворачивай, Дима, вон в тот рукав!*
Действительно, метров через триста показался крытый стеклянный павильон, косые ряды палаток перед ним...
- Бери, Михалыч, казну и пошли, - сказал Александр. - Мы скоренько... Дима, ты бормотуху**, что ли включи...
У входа на рынок кружил людской водоворот, как обычно торговали семечками, орешками, воблой, крутили пёстрыми юбками подпоясанные оренбургскими платками молодые цыганки –  предлагали погадать, всю правду рассказать, - торговали призрачным счастьем... Усатый грозный башибузук продавал трусы и громко спрашивал проходящий мимо народ:
- Кто без трусов ходит?! Дэвушки, падхадитэ! Для вас есть ат-т-личные обтяжные трусы!
Чуть дальше на пяточке густо облепленным любопытным народом шла на ура – старая забава – развод лохов-буратин напёрсточником-низовым:
- Кручу-верчу, запутать тебя хочу! Эй, бабай, давай играй! Этот аршин красноярский, этот бардак краснодарский! А этот стакан твой! В одном пусто, и в другом негусто, зато в третьем ждёт тебя капуста! Шарик нашёл – в ресторан пошёл!

  * «рукав» - (блат. Жарг.) - переулок.
  ** «бормотуха» - (блат. Жарг. ) - здесь – радио.

      Александр с Михалычем прошли в мясной ряд. Торговцы дико смотрели на башлявшего пятикатками татуированного Колю и косясь на скромно притулившегося рядом Ледоруба – резали - снижая цены... Бастурму, буженину, разные мясные рулеты, кулебяку с лососем, зелень, утрамбовывали прямо в ведро... Михалыч внезапно остановился и уставился на старого казаха в толстом ватном халате. Казах продавал маленькие белёсые шарики курта, да щедро смазанные бараньим жиром – блестящие медные лепёшки. Михалыч взял шарик курта и положил его в рот. Закрыл глаза, а через десяток секунд резко встряхнул головой словно отгоняя что-то...
- Вспомнил Ташаузскую колонию, - извиняюще сказал он Саше. - Горизонт, песок, в дачках эти солёные шарики и... жгода!*
Он бросил горсть творожных катышков в ведро, приложил сверху пяток лепёшек, хорошо расплатился с казахом  и они направились к выходу. У выхода из павильона одиноко стояла бабулька с ведром воды.
- Чё это у тебя? - крутнул носом Коля. - Самогон?
- Сам ты самогон! - срезала страховидного мужика бабка. - А это вода заряженная. Лекарство!
- Какая вода? - не понял Коля.
- Заряженная, говорю тебе, вода, - пояснила бабка. - В восемьдесят девятом году Чумак давал сеансы по телевизору. Ну, я поставила это вот ведро и зарядила воду. До поры убрала в подпол. А сейчас, вот, - нужда в деньгах появилась, только поэтому и продаю! Да вы сынки попробуйте, - предложила бабка, - опять же, с похмелья ежели вы, так это лучше рассолу! Недорого прошу – за стакан пятьдесят рублей!
Александр переглянулся с Михалычем.
- Ну, что, Коля, вздрогнешь? Бабка говорит – пользительная вещь!
Коля махнул рукой.
- Давай, заряжай! В смысле наливай!
Он выдохнул и отставив залихватски в сторону локтевой костыль вытянул стакан. Склонил голову набок прислушиваясь к внутренним ощущениям.
- Ну, как? - поинтересовался Александр.

  * «жгода» - (блат. Жарг.) - тоска.

    - Влияет вроде, - задумчиво произнёс Коля. - Аа-аа! - махнул он рукой: - Давай, бабуля, насыпай ещё стакан!
Уже отойдя от бабки метров десять Михалыч серьёзно посмотрел на часы, которые со дна ведра перекочевали на его левое запястье и прикинул:
- Это ж сколько лет стояла вода-то? Если с 91-го, то тринадцать получается!- Он заржал: - Сеансы* видишь ли Чумак давал!   
Подходя к машине Александр заметил, что спец и Даша о чём-то говорят, причём говорят – не поворачиваясь друг к другу. «Быстро молодёжь знакомится», - подумал он одобрительно: - « Хит-парад обсудили, чё кому нравится выяснили, наушники в уши и гуляем вместе!».
Михалыч открыл дверцу и попросил Дашу подвинуться, а Димана – дать по газам и  свернуть в какой-нибудь дворик, где ещё остались деревянные столы да скамейки. Минут десять спец нырял во всякие подворотни пока не нашёл подходящее место. Он с шиком тормознул у двухэтажного барака и сказал Михалычу: - Вот тебе старый, твой дворик! И вон, тебе - столик!
Дворик был действительно что-надо: сушилка для белья сваренная из спинок панцирных кроватей, пяток зиловских колёс выкрашенных в оранжевый цвет оказались цветочными клумбами, ржавые стены гаражей были исписаны корявыми надписями - «Свинтрест рулит!», «Фёдор Рэмбо», и «Всё идёт по Плану».А в центре двора кособоко стоял большой доминошный стол.
Михалыч кряхтя вылез из машины, прошёл к столу , уже привычно поставил ведро на середину, усмехнулся и пробурчал: - А всё ж кладбищенские столы мне милей ресторанских да дворовых! Спокойней там как-то!
- Не торопись на кладбище, Михалыч, - урезонил его Александр запуская руку в ведро за рулетиком... - Нам вот ещё девушке сегодня помочь надо! Давай, Дашенька, кушай, это не «Даир», конечно, но зато натурпродукт и свежий воздух!Да и компания какая! Как там, спец? - Любите нас - пока мы живы?!
- Точно! - кивнул  Польников  и вгрызся в кулебяку.  Михалыч расправлялся с бужениной и огромным пучком зелени держа его на манер букета.
 
   * «сеанс» - (блат. Жарг. ) - что либо затрагивающее сферу эротического чувства у зэка: это может быть и реальная обнажёнка, и репродукция «Портрета Жозефины» из серии «Сокровища Эрмитажа», напечатанная в журнале «Огонёк».
 
      Даша скромничала, не ела, полезла было за сигаретами и Александру пришлось на неё рявкнуть:
- Даша! Ну- ка, быстро хавать!
Девушка вздрогнула и выхватив из ведра шарик курта героически попыталась его разгрызть. Александр вежливо отвернулся.
Михалыч удивлённо смотрел на спеца , тот добивал солидный кус бастурмы, подзакусывая его большой лепёшкой.
- Ну, ты, бурят-монгольский волкодав! Потише хватай! Надо ещё и девушке оставить!
- Фсем, фсем ,ффатит, - равномерно жуя кивал Диман. - У теффушки - талия, фигура, она фсё раффно много не ссест!
Наконец все наелись, Михалыч провёл рукой по животу: - Эх, ещё бы лимонаду «Саяны» да вафель «Артек», на десерт!
- А потом ты вспомнишь харьковскую махорку, да захочешь спеть нам «Не белы то снеги?!» Вот что хорошая жратва делает с русским человеком! Добреет мужик на глазах, уже на лирику его потянуло! - со смехом добавил Ледоруб.
- Мля буду! Захотелось сделать что-то нужное людям: могилу вырыть, гроб сколотить! - поддержал его иронию Михалыч.
Александр повернулся к Даше:
- Ну, теперь можно и о делах поговорить. Так что там с мамой, кто мешает жить старушке?
Даша прикурила тоненький «Вог» и зачастила:
Сосед наш – крутой бандит «Пруля».Но и бизнесмен серьёзный – Олег Борисович Прулин. Владелец нескольких ресторанов , автозаправки ,так же недвижимости много разной у него. Живёт за городом в коттедже. А на одной площадке с мамой проживает его новая любовница и партнёр: они вместе клуб «Хелтер-Скелтер» учредили. Там какие-то секс-представления  каждый день и женские бои без правил... Очень жестокие драки как мне рассказывали – девушки буквально рвут друг друга! Шоу это пользуется большой популярностью у Вип – персон города , да и приезжих много... «Кошачьи бои», так у них оно называется... Тотализатор там свой... А мама... Она просто мешает соседке – любовнице Прули. Та, хочет забрать мамину квартиру, а её выселить куда-нибудь на окраину, в барак вроде этого! - Даша кивнула на дряхлый полусгнивший дом. Она всхлипнула, в несколько быстрых нервных тяг докурила сигарету и вытянула из пачку ещё одну.

      Александр заметил как спец во время рассказа девушки услышав название клуба – сделал стойку, напрягся, поэтому, он широко улыбнулся Диману и сказал:
- Разведка хочет что-то добавить?
Диман покрутил головой и неодобрительно посмотрел на Михалыча:
- Во я наелся! Так кусками и легло! А всё потому что некоторые, любят завидовать чужому аппетиту!  Я, господа, получается здесь по тому же делу: в «Даире» ждал Прулина – хотел поговорить, вы, кстати, самую малость его не дождались... А теперь и в «Хелтер-Скелтер» нам по пути! Объязательно мне надо туда попасть, «конюшню»* Прули посмотреть...
- Ищешь кого? - поинтересовался Александр.
- Ищу... - спец похлопал себя по карманам и вытащил колоду карт. Посмотрел на девушку, замялся, потом махнул рукой: - Чего уж там... Одно дело делаем, да и совершеннолетняя ты...- Он неловко тусанул колоду, несколько карт упали на землю и Михалыч досадливо цыкнул зубом. Спец развернул колоду веером и выхватив одну карту бросил её на стол.
- Дама пик. - отметил Михалыч.
- Да? - деланно удивился спец. - А по моему,  - жопа моей двоюродной сестры Наташки!
Александр взял карту в руки. Отличное качество, не то, что раньше, когда порнографические карты были любительскими, и продавали их из под- полы разные мутные да немые личности в поездах. Девушка на картинке стояла широкой кверху** и вполоборота глядя на игрока  развратно улыбалась. Одно слово – дама пик!
Диман продолжил: - Ехал я после сокращения домой через Иркутск – к приятелю  заезжал... В поезде и купил эту колоду... Поиграли, посмеялись, поприкалывались... Понятно чуть позже захотелось мне пристально посмотреть, пообъстоятельнее с картинками ознакомиться. Вот, на даме пик я и споткнулся. Наташка, вылитая Наташка! Приехал я домой и первый мой вопрос

  *»Конюшня» - (проф. Сленг) – команда при определённом деле; здесь – бойцовые суки специально отобранные и обученные для профессиональных женских боёв.
  ** « широкой кверху» - (блат. Жарг.) - поза «Раком».

родным был за неё. Как, мол,   там Натаха поживает, цветёт и пахнет?  А они сразу помрачнели, нет Наташки, говорят, пропала без вести, вот уже полгода ищут. Видели, села в какую-то машину и всё... Исчезла... Такие дела... Муторно на душе и неуютно мне жить стало. Ведь, смотри, думаю, как всё совпало! Моё увольнение, крюк в Иркутск, покупка колоды карт... Ведь помощи девка просит, у меня просит! Знаю её хорошо и уверен – не сама она этим захотела заниматься, заставили её! Деваться некуда ей – силком затащили в эти «пикантные зрелища»! Короче пару дней я был дома, а потом двинулся обратно, тем же маршрутом... Поменял раз семь поезда, пока искал торговцев этой порнухой... В Перми нашёл. Предложил выпить пива на халяву. Они развелись. Я взял несколько бутылок и в скверике - сразу к делу: кулаком забил в глотку ихнему вожаку открытую бутылку пермского губернского пива, остальные так пить не захотели и сразу сдали мне адрес, откуда картишки... «Хелтер-Скелтер» - Диман пожал плечами.
- Там у них и порностудия, и трансляция женских драк в Интернете... Да, и тотализатор есть, и деньги большие крутятся...
Александр кивнул на стол, где лежала дама пик и стояло ведро:
- Тогда берём жопу в горсть и двигаем, а проблемы будем решать по мере их поступления!
Пока машина сквозила кварталами до дома Дашиной мамы все молчали. Ледоруб в очередной раз удивлялся, как чужая канитель быстро становится его «делюгой»*, да так прихватывает, что на свои дела не хватает времени! Уж казалось бы и так – идёшь жёсткой подмороженной тропой, злыми ногами спешишь, а выходит, чем короче дорога, тем больше на ней крови... Кисмет, как говорил крестный... Александр вспомнил старого вора Ракло и улыбнулся, совсем поди заиндевелый**  стал!
Михалыч плотно прижал ведро к груди и прикрыв глаза думал о чем-то своём,
поглядывая на Дашу искоса, а та, курила одну за одной...
- Ты, девка, слишком много «сахарных»*** переводишь! - наконец не выдержал Михалыч.
- А? - непонимающе посмотрела на него Даша.
- Нервничаешь, говорю. Надо чуток успокоится, - пояснил Михалыч.
- А-аа... Вот, мы приехали! Вон, та, девятиэтажка!

 * «делюга» - (блат. Жарг.) - уголовное дело, преступление.
  ** «заиндевелый» - (блат. Жарг.) - седой.
 *** «сахарные» - (блат. Жарг.) - сигареты с фильтром.

     «Лексус» поставили метров за сто от дома. Шли к подъезду парами, с интервалом в три минуты – краповый командовал...
Даша постучала в мамину дверь условным стуком. Долго никто не открывал, но вот послышались шаги.
- Это я, мама! Со мной друзья! Открывай! - нетерпеливо закричала Даша.
- Тссс! - зашипел спец и быстро крутнул головой – взглядом охватывая дверные глазки выходящих на лестничную площадку дверей. - Ты-хо, девка,ты-хо! Не в лесу мы! И пока никто не потерялся! - раздраженно сказал Диман.- Всю маскировку сняла! Теперь там, - он показал рукой на соседнюю дверь, - Тоже знают, что ты не одна пришла! А-аа! Бабы... Что вы в военном деле понимаете! Мгновенно превратила нас из группы захвата в «пушечное мясо» своим нелепым воплем!
- Да мама у меня глуховата!..- потупилась Даша. - А в военном деле я понимаю! - вскинула она голову. - Нас, стюардесс, учат!..
Мама уже открыла дверь и упала в руки дочери. Лицо её было бледным, на лбу и щеках был мелкий грязно-серый водянистый выпот. Даша отстранилась и полезла в сумочку за салфетками. Она аккуратно обтёрла лицо мамы и завела её в комнату. Польников махнул рукой – заходите все, я , типа, прикрою дверь.
Мама плакала на груди у Даши и сквозь слёзы рассказывала:
- Позвонила в дверь мадам эта... Я открыла... С ней была ещё одна молодая вся в коже чёрной девушка. Вот она и провела мне ногтями по шее... - старушка подняла голову и все увидели три длинных с подсохшей кровавой корочкой полосы от уха и до грудной впадины.
Польников присвистнул, Александр сощурился, Михалыч внимательно смотрел то на грязные салфетки в руке Даши, то на окровавленную шею старухи.
- Сроку у тебя, бабка, сказала молодая, три дня! А потом? Что они сделают потом со мной?! - забилась в рыданьях мама.
Спец тронул за рукав Александра и показал кивком в глубь коридора. Они отошли.
- Думаю вечером, в клубе взять их разом всех.
- Да, возьмём всю курочку!* - согласился Александр.

  * «курочка» - (блат. Жарг.) - зэка, севшие играть в карты на деньги. Здесь -
компания занятая одним делом.
 
- Ты собрал по Пруле что-то? - спросил Александр Димана.
- Так, децл. Я же его лично хотел прихватить и  выяснить всё за сестрёнку... А там... Видно было бы... Короче, при клубе охраны человек пять, ну мусора купленные подъедут на вызов если что... А так – все бояться его баб... Знаешь как конюшня называется? «Злые щели»! Бабы явно обколотые чем-то, может винтом*, энергия так и прёт! У некоторых зубы сточены – подпилены под пиранью, у других – ногти на руках и ногах заточены и покрыты титановым напылением. Говорят, даже клитор им вырезают, чтобы злее и яростнее были! «Живой товар» - со всей России бандиты сюда везут на продажу! Какая тут охрана! Одна такая винтовая сука порвёт пяток культуристов! Нагрянуть лучше сразу на представление. Оно в десять вечера начинается. А там – устроим им лосиный тест!**
- Нормальный расклад! - потёр руки Александр.
Они вернулись в комнату и Александр хлопнув в ладоши призвал всех к вниманию:
 - Вечером сбор у клуба в десять часов. Пока отдыхайте, кушайте, набирайтесь сил! Михалыч, в ведре что-нибудь осталось?
- Это девушкина порция, - мрачно сказал Николай Михайлович. - Вы с краповым в пролёте.
- Ладно, попостимся, - обидчиво протянул Диман. - Я вон книжечку почитаю. - Он протянул руку и взял с полки какой- то боевик в пёстрой обложке. Прочёл название «Направление в смерть» и положил обратно. - Я посплю лучше.
- Да вы кушайте, кушайте! - заволновалась Даша. - Михалыч, я правда не хочу!
- Потом захочешь, деликатная! - улыбнулся ей Михалыч. - Этот спецназ словно  под миномётным обстрелом – всё как в последний раз!.. Иди, поспи лучше!
- Даша с мамой посидит, успокоит её, - продолжил Александр. - А я вас покину до десяти часов. У меня здесь дружок живёт. Давно не виделись...
Даша вскочила но Ледоруб движением кисти усадил её обратно:
- В десять вечера мужчины встретятся у клуба. Даша остаётся с мамой. Краповый – проследи. Михалыч! С едой жмотишься – денег хоть дай! 
Михалыч выудил со дна ведра бумажник и бросил его Александру. Тот ловко поймал «пресс» и отрывисто уронив через плечо:
- Всё! Расход ! - вышел из квартиры.

  * «винт» - ( нарк. Жарг.) - синтетический наркотик. Весьма энергетически вставляет.
  ** «лосиный тест» - ( жаргон ДПС) – объект - «Лось» - внезапно появляется перед водителем. Проверка реакции водилы.

 
                * * *

     Проходя мимо «Лексуса» подумал, что машину придётся  менять, на этой они уже отъездились... И менты, и гургены из клана Джина уже начали накидывать на город мелкоячеистую сеть и основной ориентир у них – эта серебристая «тачила». За себя он давно перестал беспокоится – всегда помнил батины слова сказанные ему однажды откровенно и прямо: «Что, присел на корточки? Так сумей досидеть до конца.», - «До конца срока?» - наивно переспросил тогда Саша. А отец усмехнулся: «До конца срока жизни!». И всё стало на свои места. Но сейчас он был не один. И это сильно его напрягало. Он шёл быстрым шагом, до нужного дома идти ещё минут тридцать, он срезал дорогу торопясь: школа, детский сад, ПТУ, какие-то ларьки, пивнушка, баня,  кучки молодняка с пивом и портвейном в заброшенном парке бросавшие хмурые косяки в его сторону, ничто его не могло остановить, ничто его не цепляло, а вот девочка Даша  – зацепила. Он остановился у гаражей – поссать и соориентироваться на полузабытой местности и взглядом наткнулся на ярко-зёленый текст намалёванный крупно на почерневшем от ржавчины железе:
                « На городской помойке
                воют собаки.
                Это мир, в котором
                Ни секунды без драки.
                Бог создал непрозрачной
                Каждую дверь.
                Чтобы никто не видел,
                Чем питается зверь.».*
Прочитав граффити Александр с сожалением понял, что что-то он упустил из внимания. Легкое незаметное присутствие чужой воли – враждебной ему, он почувствовал сейчас интуитивно,  почувствовал очень явственно, как тогда, в аэропорту – давящий взгляд в спину. Кто-то очень грамотно и умело вёл его.  Зверь был большой, хитрый и опасный, и считал его – Ледоруба – своей добычей. И сейчас, он в явь вдохнул зловонное дыхание зверя бывшего где-то рядом. Впрочем, возможно это аммиаком потянуло от свежеобоссанного им угла гаража. «Чуть повнимательнее надо», - подумал он, пробираясь сквозь гаражи, тут столько всего понастроили, можно и до вечера блукать...
Он вышел к продовольственному магазину – купил торт, хороший чай, бутылку
 вина, зефира, конфет – он шёл в гости к маленькой Саше – дочке старшего брата.

   * стихи И. Кормильцева.

    Старшего мать всегда ставила ему  в пример – смотри: и в радиокружок Витька ходит, и журнал «Моделист- конструктор» выписывает и зарядку по утрам делает! А тебя только по подвалам можно найти, да если Шарап с соседнего двора в очередной раз откинется, то рядом с ним, сидите,  да жадно слушаете лагерные похождения, а ведь каждый раз в тюрьму он попадает – не от большого ума... Ворчала мама всегда на младшего сына, что и говорить... Зато старшим гордилась. Витёк спешил стать полностью самостоятельным, оттого верно и в армию ушёл, как только получил повестку из военкомата, косить не стал, и женился после службы в Таманской мотострелковой дивизии – сразу. Жил на съёмной квартире, работал в двух местах, а денег всё равно было в обрез, особенно когда родилась дочь Александра. Вот тогда он и принял это  решение – пойти контрактником в Чечню. Бойня только - только начиналась, оптимизма у наших высших офицеров были полны планшеты – две-три недели и с боевиками покончим! Но оказалось, непримиримые ваххабиты думают иначе, и воевать за Ичкерию настроены всерьёз. Александр не знал, присылал ли брат своей жене Ольге какие-либо деньги, (ведь ехал-то за ними), но несколько фотографий и писем видел. Особенно запомнил он одну фотку: брат стоит рядом с БМП – заросший щетиной, одетый в штормовку поверх которой разгрузка с полуоторванными карманами, из которых торчат три магазина, автомат со спайкой* перемотанной синей изолентой в руках, - лицо под «сферой»** обшитой грязным камуфляжем с не застёгнутым ремешком - спокойное и серьёзное, видно, что парень в чём-то хорошо разобрался и сделал свой вывод. В письмах коротких и деловых сообщал: «  Жив – здоров, служу в 19 – ой мотострелковой дивизии, духи прозвали нас «неугомонными»... Брали мы с парнями и Грозный и Гудермес, были под Ведено и Бамутом... Боевые***, мол, копятся, не волнуйся Оля... Прости, прервусь, чехи стали шмалять интенсивно, приказано нам подавить зелёнку**** из подствольников... Служба, родная... До скорой встречи – обнимаю Вас с дочкой и люблю...». А через месяц после боев в селении Комсомольском – Виктор пропал без вести. Официальное письмо семье было невнятным - якобы Виктор самовольно оставил часть и  ушёл за водкой, местонахождение его неизвестно. Письмо жены командиру части – что за бред вы несёте, - за какой водкой?! - прекрасно же знаете Виктора, не мог он самовольно уйти – вернулось назад с пометкой – по этим адресам переписка запрещена. В местном военкомате лишь развели руками да предложили самой съездить в Чечню, поискать мужа. Впрочем, сказали, не советуем – больно вы молодая да красивая – неприятности будут на каждом шагу. Вот если бы вам лет шестьдесят было! А вы маму его пошлите на розыски… А уже в коридоре ей шепнули доверительно – из части потому так ответили, что
 * «спайка» - (армейск. Жарг.) – два автоматных магазина соединённые друг с другом – скотчем, изолентой.
 ** «сфера» - (армейск. Жарг.) – шлем, каска.
*** « боевые» - (армейск. Жарг.) – деньги за участие в боях.
**** «зелёнка» - (армейск. Жарг.) – подлесок, лес.

денег вам платить не хотят, а муж может быть где угодно – и в БМП сгореть до костей – так, что опознать невозможно, мог  и вправду  за водкой вечером пойти и в плену оказаться... А раз пропал, то денежки его уже поделены, там это быстро происходит, что вы хотите, - зона боевых действий, солдаты  не успевают мужественно умирать с улыбкой на губах! Так что успокойтесь, и не надо никакому представителю президента писать, тем более, что сам президент вздрагивает и чертыхается при слове Чечня! Оля долго собирала слюну в комок судорожно сглатывая, но рот высох, а толстый розовощёкий майор понял, что эта женщина сейчас в него плюнет и торопливо попрощавшись закрылся в кабинете. Ольга ходила в церковь, молилась, ждала чуда, плакала по ночам да растила дочку.
Александр тоже верил, что брат жив, пока во время последней их встречи с Манкуртом в Париже, - вор не показал ему документальную плёнку снятую чеченцами в военно-полевом лагере «Кавказ».
На плёнке был «выпускной» вечер  полностью подготовленных боевиков. Толкование Джихада и ответы на арабском языке мало заинтересовали Александра, а вот экзамен по «военке» он смотрел внимательно. Двенадцать русских пленных солдат служили живыми мишенями для боевиков. Оператор крупно брал обожженные солнцем лица парней, камера искала в глазах - страх, но не находила. Она подолгу останавливалась на  каждом лице: вот кто-то сосредоточенно шевелит губами, возможно читает молитву, вот кто-то страшно ухмыляется в объектив чёрным провалом пересохшего рта, вот кто-то задрал голову к небу и закрыл глаза. Но никто не просит пощады. Увидев лицо седьмого солдата Александр встал с кожаного кресла и подошёл тогда к Манкурту. Тот покачал головой и вытянув руку с кольцом сделал предостерегающий жест: «Видишь ли, русский, - Халифат – цель, Джихад – средство. Там идёт война за право на веру отличную от вашей. Вы там – захватчики, кафиры. А если кафир окажется с оружием в мусульманской стране, первым делом его необходимо обезоружить!  Если не получается силой, то обезоружить надо хитростью, обманом. А потом с ним можно обращаться как с коровой. Любой может его продать, убить, обменять. Таков закон в исламе. И я на его стороне». Александр кивнул  Манкурту – ясность полная! Седьмым стоял у столба прикрученный колючей проволокой  за шею – его старший брат Виктор.

    Толковать ислам  пленным русским боевики начали из своих чеченских самоделок: автоматов «Борз» и «Волк». Потом испробывали  на них «Агран – 2000», а добивали уже из пистолета – пулемёта «Бизон». Из этой  страшной машины вогнали не останавливаясь ещё по девять пуль в каждого солдата. Затем был футбольный матч –  уже обкурившиеся выпускники играли против своих арабских наставников-преподавателей. Играли отрубленными головами мёртвых русских солдат. Крупный план – бородатый, смуглый пакистанец держит за волосы голову Виктора и  весело улыбаясь говорит: « Шурави марг!». Потом подкидывает  голову что есть силы  вверх и бъёт по ней – мяч в игре! Александр взял пульт перемотал назад, там, в толпе мелькнуло знакомое лицо в зелёной вязаной шапочке надвинутой до бровей. Нашёл!  «Да, я там был, в Сержен-Юрте, - согласился Манкурт. - Пригласили уважаемые люди. Вот, смотри, это амир Камал, это амир Супьян и Абдул – Халим – очень богатые и влиятельные мусульмане. Деловая была встреча. Важные вопросы решались.». - « Ну, а когда все вопросы решил, ты в футбол  с уважаемыми людьми  играл вот этим мячом?!» - ровным тоном  в котором была сухая агрессия пороха готового вспыхнуть от малейшей искры - спросил его Ледоруб, перемотал вперёд, до ввода пакистанцем головы Виктора в игру, увеличил  её изображение во весь экран и нажал на паузу. Он подошёл вплотную к сидящему Манкурту и повторил вопрос. Манкурт ему тогда сказал...

    - Ля-ля-ля, - Жу- жу – жу! Жу – жу – жу! - весело напевала девочка лет десяти возясь с куклами на скамейке у подъезда «хрущобы». Своим звонким голосом она  отвлекла Александра от тяжёлых воспоминаний. Он подкрался к ней и быстро ладонями накрыл глаза и тихо на ушко прошептал: - Пароль «Надежда», а отзыв? -  Девочка сначала вздрогнула, дернулась, но услышав голос и слова  из давней игры – замерла на несколько долгих для Александра секунд, а потом выкрикнула счастливым голосом: - Отзыв - «Зелёная бутылка!». -  И заверещала от радости:
- Шурик! Ты привёз мне пукающую подушку? А чесалку – жужжалку?! Шурик, где ты пропадал! Я так соскучилась! - Она гладила Александра по голове и приговаривала: - ...Шурик... Помнишь, ты мне рассказывал, как ты в первом классе – под партой сидел?! Я тоже так сделала – целый урок высидела! А пойдём домой, мама обрадуется! А мы попрыгаем на матрасе, как тогда? А ты расскажешь мне сказку, помнишь, в прошлый раз я заснула не дослушав - « Дочь цветочной   королевы»... А что ты мне привёз?!
Александр тащил Сашку на пятый этаж, карманы его были набиты  её куклами, торчали только ноги, и он едва успевал вставить в её весёлую болтовню словцо-другое: Не, на матрасе не будем сегодня прыгать, мама заругает! Лучше в больничку поиграем. У меня давление высокое – сто километров! В прошлый раз ты не дослушала - «Про девочку – Да, и мальчика – Нет»... А привёз я тебе волшебное заклинание,очень могущественное.
- А где ты его взял? - спросила девочка.
- Был я в городе Марселе, там зашёл в одну лавочку, где араб с длинной белой бородой продавал старинные вещи: древние книги, закопчённые чайники, медные лампы, молитвенные коврики, запечатанные бутылки с посланиями – выловленные из разных морей... Он посмотрел на меня и протянул завёрнутый в жёсткую исписанную арабскими буквами бумагу – зелёный кусок мыла. И сказал: будешь мыть руки и класть мокрое мыло на письмена. Буквы будут прилипать к мылу. Из них сложишь заклинание. И вот мыло – вымылилось, а заклинание – осталось…
- Вот здорово! - заулыбалась Сашка. - Теперь значит не нужен мне суперклей, чтобы кукле Агате голову приклеить! А то мама всё никак не соберётся мне его купить! Забывает. И посуду мне тогда мыть не придётся, и ведро мусорное на помойку больше таскать я не буду! С волшебным заклинанием я и уроки делать не буду!
Александр понял, что малость переборщил с могущественным заклинанием. Лучше бы сказал, что новые сказки привёз: «Про девочку чумазую», или там, - «Дуся ехала на дачу», да и «Сашка – мастер отговорки» - пригодилась бы...Да, детей воспитывать, это тебе не куму лапти сплести, - подумал он. Здесь все тоньше...
- А давай-ка песенку нашу маме споём, как дверь откроет! - предложил он Саше надеясь отвлечь её от заклинания, которое ей не терпелось получить.
- Я слова забыла... Скажи быстрее мне слова!
Он скороговоркой повторил слова старой дворовой песенки, которую в молодости постоянно исполнял, когда видел жену старшего брата. Потом они с дочкой брата организовали хулиганский дуэт «Простокваша»...
Звонок в дверь был  требовательный, настойчивый – три длинных, короткий, снова длинные... Ольга открыла дверь в тревоге и надежде, даже не спрашивая – кто...
- Выступает хулиганский дуэт «ПростоСаша»! - торжественно объявил Александр. - «ПростоКаша»! - ввернула свой вариант девочка. И они заорали вваливаясь в квартиру:
                - В Оленьку красивую
                Парень был влюблён,
                Всё смеялась Оленька
                Непутёвый он!
Ольга только качала головой стаскивая с Александра висевшую на нём дочь и забирая у него пакет с продуктами.
- Наконец-то появился! - Ольга обняла Александра. - Я уж думала, не увижу... По телевизору – смотрю новости: каждый день убивают кого-нибудь из ваших, на разборках...
 
- Мы вообще-то певцы... - осторожно помогая снять с себя девочку, сказал Александр. В комнате сразу в глаза бросилась та самая, - Виктор   у БМП – фотография, увеличенная и в рамке. Она висела на видном месте и Александр подойдя к ней пристально посмотрел в глаза старшего брата. Ольга заметила это и быстро спросила:
- Ты что-нибудь знаешь?
- Нет. - Александр покачал головой.
- Я верю, что он жив! - Ольга заплакала.
- Жив... –эхом повторил вслед за ней Ледоруб и вытер указательными пальцами уголки глаз.
- Ну пошлите, пошлите на кухню! Будем чай пить! - тормошила их девочка. - Куклы потом тоже устроят чаепитие!
На кухне под ореховый торт и душистый с бергамотом чай Александр вкратце рассказал о себе,  потом открыл вино и разлив – предложил помянуть маму. Ольга и он встали: - Царство Небесное и земля пухом!
- Ты сидишь далеко, так, что и на свиданку к тебе не попасть, - рассказывала Ольга про последние шесть месяцев болезни мамы. - Тут ещё одно горе – Виктор пропал без вести... Рак крови у неё обнаружили... Длительная химиотерапия выжгла из неё последние силы. Волосы с головы слазили пучками... Просила всё кислого молока деревенского... Умерла, когда одна дома была... Как-то умудрилась перед смертью дверь открыть настежь... А то бы так и лежала, пока бы я не пришла проведать... Соседи мне сообщили... В общем, там, рядом с отцом они... Найдёшь?..
- Найду. - твёрдо сказал Александр.
- А с Виктором? - может через свои связи, ну я не знаю, должны же быть у тебя бандиты знакомые в Чечне! Может хоть ты что-то сможешь узнать – вдова я, или жена?! - дрожащим голосом обратилась к нему Ольга.
- Ты сама-то как думаешь, положа руку на сердце, кто-ты? - тихо спросил её Александр.
- ... Жена. - выдохнула Ольга.
- Ну вот. Правильный ответ. А бандиты в Чечне знакомые есть, правда. Постараюсь узнать.
- Всё, больной, идёмте к доктору! У вас давление! Торт вам вреден, конфеты тоже, зефир очень вреден! - озорной взгляд Саши пробежал по столу: - Можно только вино!
Девочка подошла к Александру, прижалась к нему, провела ласково ладошкой по стриженной голове и дуэт грянул:       - Хорошо бы сделать так:
                Срезать все кудряшки!
                На макушке – красный мак!
                А вокруг – ромашки!   
               
               
     Александр допел и покачал головой, с сожалением глядя на стол, надо же столько вредных продуктов! - Всё, я пошёл лечится, - сказал он Оле. - Доктор Шприцева – девушка строгая!
Девочка быстро измерила ему давление линейкой, что-то посчитала в тетрадке, и сказала:
- Давление уже сто один километр! Придётся дёргать все зубы!
В ужасе Александр закрыл ладонями рот и сдавленно прохрипел:
- Доктор, а может, рецептик какой выпишите?
- Да, - согласилась доктор. - Рецепт: одна бутылка вина в день. И никаких тортов!
Поиграв в больницу, Саша усадила кукол на кухне пить чай. Александр с Ольгой прошли в комнату. И уже сидя там, слышали как девочка строго отчитывает куклу Агату: - Опять ты потеряла голову! Что за растеряшка! Как ты будешь пить чай? Придётся тебе прямо шеей пить! Напьёшься и иди ищи голову, ты наверное её на улице оставила!
- Ругается... - сказал Александр.
- Отца ей не хватает... - вздохнула Ольга. - А дальше – больше будет не хватать.
Она ведь в своих альбомах его часто рисует и в боях, и эту фотографию... А я ей уже не указ, со мной спорит до крика...
Вот, смотри, - сказала она: - Сашенька, любимка, сходи вынеси мусорное ведро!
- Ох... - послышалось из кухни. - Прямо не дадут чаю попить! Прямо... А-а-а! Я знаю, что делать! Надо применить  заклинание!
Саша выбежала из кухни и плюхнулась на колени к Александру, обняла его и схватила за ухо: - Обещал могущественное заклинание, говори!
Надо проводить воспитательную работу – понял Александр, иначе мама останется без помощницы навсегда.
- Обещал и выполняю. Но предупреждаю молодёжь –  заклинание можно применить только раз в жизни! Повторяю, его можно использовать только один раз! Подумай хорошенько, пока будешь выносить мусор, как бы и когда бы тебе его использовать с максимальной пользой! - строго сказал Александр, глядя на дочь брата.
- Ладно, - нахмурилась девочка. - Говори. Я подумаю.
- Вот оно. Э-ээ, мама, закрой уши! - И Александр чётко и быстро произнёс: - «Бозз боззер мозз моззер козз коззер!». Запомнила?
- Да, - чётко сказала девочка и пошла выносить мусорное ведро.
Дверь хлопнула, в квартире повисла тишина.
- Я пойду, - встал Александр. - Дела...
- Заходи, сам видишь, мы всегда тебе рады, - сказала Ольга и перекрестила его. - Постарайся что-нибудь узнать, помоги мне, - сказала она ему уже в дверях.
Александр промолчал, лишь несильно сжал её плечи.
Он стоял у подъезда и смотрел как к нему спешит маленькая фигурка с большим пластмассовым ведром.
- Шурик, Шурик! - начала кричать Саша издалека.  - Шурик, - сказала она запыхавшись и ткнулась ему в пояс: - Я всё поняла, я не буду тратить заклинание на эти пустяки, - она потрясла ведром, - Я попрошу, чтобы папа вернулся поскорее! Сейчас это и сделаю, под подушкой, в своей комнате! И знаешь, Шурик, - её пронзительные голубые глаза светились внутренним светом: -  Мне приснился сон – страшный лысый человек из темноты сказал, что папа мёртвый, тогда я попрошу, что бы он ожил и вернулся к нам с мамой! Пока, Шурик! - и она вприпрыжку влетела в подъезд.
Александр проводил её взглядом и побрел по улице – дикое желание напиться вдруг одолело его. Напиться в хлам, да упасть где-нибудь на хате, у какой нибудь дешёвой, давно вышедшей в тираж проститутки... Но нельзя. Он поднял воротник пальто, глубоко засунул руки в карманы. Правая рука нащупала что-то мягкое и шелковистое в кармане. Он вытянул вещичку и рассмеялся: бедная Агата, долго тебе придётся без головы ходить! На ладони у него лежала агатина голова  с длинными белыми волосами... Он бережно вернул её в карман и ускорил шаг – раз в хлам нельзя, то грамм двести хорошего коньяка для куража перед делюгой – он примет! Где здесь ближайшая рюмочная-наливайка, где барчик? Он внимательно смотрел не идут ли откуда местные выпивохи? Ага, вот навстречу два мужика - обнявшись, идут шалашиком, – базарят: - Спирт перерабатывается организмом известно во что... - А за ними и две их бабы  поддавшие – одна другой - про своё, про женское рассказывает: - Я всех гинекологов обошла...
Значит где-то рядом... Он свернул за угол и увидел вывеску: бар «Распутин». Сюда, - решил он. В баре было людно, дымно, хлопотал под потолком вентилятор, гоняя туда-сюда табачные облака, стервозными бабьими голосами разухабисто гремела российская попса: «Я твоя звезда ненаглядная и любовь у нас ша-ка-лад-ная!»…
У стойки бара почти на бровях стояли два парня, обильно выколотые синие перстни на их пальцах подтверждали человеку понимающему, что пацаны – видели когда-то горе, а сейчас они просто расслабляются, отдыхают…
Александр ожидая, когда барменша обратит на него внимание прислушался к их базару, это был разговор на сугубо музыкальную тему. Один браток пояснял другому тайный смысл звучавшей песни: «Короче, она себе цену набивает, лавэ побольше снять хочет, но за эти деньги, он харить её будет в шнифтовый фуфляк!»*…
Барменша взглянула на него и Александр поспешил сделать заказ:
- Двести конины хорошей в один хапок!
Дама насупилась:
- Чего двести и куда, повторите…
Александр рассмеялся:
- Двести грамм хорошего коньяка налейте в гранёный и лимончик порежьте!
Барменша секунду изучающе - внимательно смотрела на него, потом уверенно достала с дальней полки бутылку и показала ему этикетку – «Наири».
- Этого быть не может, - улыбаясь сказал Александр, - но я вам верю! Насыпайте!
Он прошёл в самый дальний от входа угол, сел за стол с работягами и сразу сделал пару хороших глотков. Закусил лимончиком, выдохнул… Зачем барменше держать на полке такой дорогой коньяк – было непонятно. Завсегдатаям этого заведения ничего кроме пива и дешёвой водяры не надо, ну, можно было бы ещё мутить для самых отчаянных убойный коктейль «Распутин в Аду»: водка «Распутин» в пополаме со спиртом метиловым… Разве только барменша держала «Наири» как козырь в рукаве, в сумасшедшей надежде, что нелёгкая занесёт в её бар олигарха Берёзу?! Ох, уж эти русские надежды! Земля эта пропитана кровью на километр вниз, кровью натёкшей из вечной русской надежды жить лучше, если поубивать, посадить как можно больше мешающих всенародному счастью - плохих людей, а воздух на тысячу вверх полон шизофреническими мечтаниями и фантазиями… Причём чёрные облака последнего небесного километра, как пропитанный мочой матрас алкаша – насыщены, аж горячий пар курится! –  («…Иш ты! Повадились клей нюхать! Я в твоём возрасте  ссал на горячую трубу и нюхал! Вот это был кайф по-нашему, по-русски! Щенок!» - кричал на Курском вокзале старый бомжара плача пьяными слезами и тащил на себе бесчувственное тельце своего малолетнего товарища), самыми зловонными 

 * «харить в шнифтовый фуфляк» - (блат. Жарг.) – заниматься анальным сексом.
 
 и богохульными русскими надеждами… Полны желчи и тщеславия мыслеоблака чудовищной костяной плотности, шапкой накрыли они страну и услышит ли Бог негромкую просьбу девочки…
     Александр вспомнил зоновского философа восмидесятидвухлетнего Ивана Дормидонтовича – недобитого власовца: «Ивана – Луну» в лагере, получившего в своё время из рук самого генерала Власова орден «Восточной звезды»… Дед затерялся в лагерях с сороковых годов, но не потерял природную живость и глубину  самобытного ума. Иван – Луна интересовался всем, что происходило на воле, знал много древних преданий и это от него Александр узнал про житие святых старцев – пустынников, и впервые услышал про мысленный негативный смог над Россией. «Колпак Чикатило» - так называл старый власовец эту беду. Ничего к Богу пробиться сквозь него не может. Людское отчаянье доходит лишь до «Колпака» и тут же возвращается обратно – нам на головы, кислым грязным дождём… «Над всей Испанией однажды было безоблачное небо, - смеялся Иван-Луна, - а Россею надёжно крышует Колпак Чикатило! Но в этих глухих закрытых небесах – мудрость Бога и большая правда заключена! – рассуждал ночами дед. – В своё время в Париже на дверях гестапо было вывешено объявление: «Доносы от русских на русских не принимаются». Так вот, то, что сейчас прёт наверх, туда, к Богу, на девяносто девять и девять процентов, это не молитвы! Это бесноватое «СЛАВА БОХУЮ!» - на разный манер исполненное от ропчущей полноты русского сердца! И не дай Бог, если сейчас небо сорвёт «Колпак Чикатило» с России и прислушается к ней! Вот почему Господь и прикрыл небо над Россией, что бы эту «дивную» русскую блатную музыку-молитву не слышать… Не выходит у нас настоящая молитва… Так что пока в России идут долгие затяжные дожди из её возвращающихся обратно несбывшихся попыток обмануть-наебать небеса… Что делать? Раздевайтесь и мойтесь под своей тщетой… В конце концов Бог ждёт молитвы от чистых…», - смеялся Иван-Луна, старый власовец… И после паузы добавлял: - «помыслом!».

      Всё же коньячок помогал ему и он сделал ещё глоток... Ровный гул мужских прокуренных голосов вокруг прерываемый лишь женскими взвизгами – ничуть не мешал ему, он смотрел прямо перед собой и видел фотографию старшего брата. Видел его глаза  спокойные и усталые... « - Что ты там понял, брат? - мысленно спрашивал его Александр. -  Видно что-то настолько важное, что победило в тебе любовь к жизни, инстинкт самосохранения, любовь к жене и дочке, и оставило  единственный выбор – твой  чеченский крест... Уважаю тебя, братан! Путь у нас с тобой и разный и чем-то похожий, но всё же разный, брат... Ибо в твоих глазах я увидел какую-то правду, до которой ещё не дошёл... И знаешь, не уверен, встречу ли я её – эту правду на своей бродяжьей дороге.. И вроде бы иду я по отцовской дороге, но как же мне его именно сейчас не хватает! Не хватает его совета, брат... Наверное поэтому я и спешу в Питер, к старому Рокло... Что-то он мне скажет?..». Александр вдруг вспомнил  свой странный разговор с казанским вором Радиком, разговор уже после убийства Манкурта. Александр всё чего-то пытался растолковать Радику, но казанский лишь отмахивался и сказал ему напоследок: « Саша – ты мёртвый. Мёртвый, который не знает об этом и ходит среди живых. Отсюда все твои проблемы. Ты умер, но пытаешься всем доказать, что ты жив. Но ты – умер. Пойми и прими это.». Александр тогда категорично не согласился с такой постановой и свёл всё к шутке, мол, казанский, ты слишком долго крышевал кладбище поэтому и мысли у тебя  такие тленные... Но сейчас он  ясно видел – с момента выхода на свободу – он нёс смерть многим. Своей судьбой он затягивал окружающих в гибельную воронку... И как ему порой хотелось пафосно повторить вслед за Аттилой - «Я бич божий»!, и тем снять все сомнения, да, он полон был праведной ярости, но... вот  впервые засомневался... Александр достал кисет с Огуном – подкинул его на ладони в раздумье, и положил обратно во внутренний карман. Затем вынул голову куклы надел её на указательный палец – посгибал его несколько раз и негромко сказал Агате:
- Ну что, поехали, раз ты такая смелая и сбежала от подружек, покажу тебе – ночные  мужские развлечения... - он допил коньяк и вышел из бара на воздух,  тут же поджидая седоков стояло несколько «извозчиков». Он коротко бросил одному:
- Хелтер-Скелтер! - и устроился на переднем сиденье. Голову Агаты аккуратно положил в глубокий внутренний карман.


                * * *

     Клуб был в другом конце города, и походу, в основном, здесь жили богатые: вокруг громоздились огромные особняки, больше напоминавшие ангары под самолеты, иномарки разных моделей небрежно вывернув колеса, стояли у домов. «Жигуль» частника снизив скорость, опасливо выруливал по узкой  забитой крутыми тачками дороге.
Александр повернулся к водиле:
- Метров за сто до клуба останови. Пройдусь пешком, разомну ноги.
- Ну, тогда, приехали, - буркнул водитель. - Клуб  впереди в двух минутах ходьбы. Малый бетонный переулок, 5.
- Не любишь сюда ездить, да?! - утвердительно спросил Александр.
Частник мрачно посмотрел на него, взял деньги и, проводив машинально взглядом мелькнувшую слева «Инфинити», начал осторожный разворот.
- И правильно, уверенно сюда только на танке можно приезжать! - крикнул,  смеясь ему в догон Александр. Он шел, высматривая стоящий  где-нибудь серебристый «Лексус», но знакомой машины нигде не было. Клуб сиял и переливался огнями, в основном  кроваво-красного цвета, яркие вспышки «Хелтер-Скелтер» били по глазам, будоражили нервы, авансировали нечто невиданное и запретное.
Александр постоял у входа, потом прошёлся туда-сюда, потолкался среди гогочущей молодёжи с банками кофеиновых возбудителей в руках, выбрал одного лет тридцати и, улыбнувшись, поинтересовался:
- Будь любезен, уважаемый, объясни, что название клуба обозначает?
- Ну, ты, чел, даёшь! - искренне удивился парень. -  Из глухой деревни, что ли?
-  Написано ведь по-русски? А я пока просто не встречал в русском языке таких слов. Вот и интересуюсь. Жаргон? Сленг? Арго? Любопытный набор. Вижу в этом словосочетании и угрозу и движение. Похоже на демоническое приветствие или даже заклинание, - глядя в глаза парню, размышлял Александр.
-Э-ээ, вон ты как прикололся! - с уважением протянул парень. - Вообще-то, ты прав, в оригинале название по-английски будет. Песенка такая  у «Битлов» была... А по-русски написал название хозяин для удобства, всё же в России живём! Песняк сильный, ты послушай! Да ещё был один чувак в Америке – Сатана Мэнсон его звали, так вот он когда на дело шёл, то называл это - «Хелтер-Скелтер»! Сейчас пожизненное отбывает. Бодрячком так сидит: «Дрожите, дрожите, я никогда не умру!», - утверждает... - заржал парень и присосался к банке энерджайзера.
   - А перевести название можно? - подождав, когда парень расправится с банкой, продолжил допытывать его Александр.
- Ну, типа «По *** всему!», - пожал плечами парень и отошёл к своим.
«Однако, агрессивная позиция, у битломана Прули...», - подумал Александр.
В двух метрах от него дожидаясь когда он закончит разговор – скрестив руки на груди покачивался с пяток на носки – спец.
- А.. - начал Александр. Но Диман деловито перебил его и отчитался:
«Лексус» я отогнал с той улицы и бросил в частном секторе. Машина заметная, по ней нас вести легко. Сюда прибыли на двух частниках. Михалыч пока не светится, небритая личность, сам знаешь, вызовет недоумение . Даша...
- Я же просил не брать девушку! - резко сказал Александр.
- Ага, просил, - согласился Диман. - Да только вот у неё на этот счёт своё мнение. И за маму она будет мстить, и нам поможет, - подрывистая девочка, - вздохнул спец. - Но думаю, и вправду, пригодится. Красивая женщина, я с ней в обнимку, - войдём в клуб легко!
- Почему ты с ней в обнимку? - сухо осведомился Александр.
- Ну не Михалыч же! Или ты ревнуешь?
- Давай дело сделаем, а лирику оставим на потом. Когда выберемся, - пусть  девушка сама решит, кто её обнимать будет.- предложил Александр.
- Ревнуешь... - протянул спец. - Лирику, точно, побоку! Машину для отхода я присмотрел. БМВ Х5, цвет чёрный металлик! - похвастался Диман.
- Открыть сможешь? Где шило* потом будем брать? - озаботился Александр.
- Уедем, не рви сердце, блатной! - успокоил его спец.
Александр молча зыркнул на него исподлобья.
- Тогда вперёд! - решил он. - Ты с Дашей в обнимку, через главный вход. Я с Михалычем, по накатанной,  через ресторан! Веди,  показывай, где вы там засухарились...
Они подобрались незаметно к затаившимся в переулке Михалычу и Даше. Люберецкий хомутник сидел на ведре, девушка пристально глядела в сторону.
Увидев Александра Даша вспыхнула, но не отвела взгляда, наоборот, дерзко и вызывающе посмотрела на него.
- Ну что, Михалыч, забросим кости**, в клуб, как всегда, через кухню?! - спросил Александр проигнорировав Дашин вызов.

  * «шило» - (блат. Жарг.) - автомобильная отмычка.
  ** «забросим кости» - (блат. Жарг. ) - зайдём.

   Коля подхватил ведро  и коротко простучав  по днищу энергичный мотивчик, сделал озвучку:
- И тут забудем своё мы горе... Эх, шарабан мой, да шарабанчик...
- Шарабан тебе спец знатный приготовил! В седьмом отделе*, Михалыч,  уже дело нам шьют, точняк! - сказал Александр, на что Михалыч пробормотал: - «Если бы только там, Ледоруб, если бы только там...».
-  Прошу вас, расслабьтесь, в конце концов, мы же не банк идём грабить! - попытался приободрить компанию Александр. - Даша с Димой войдут через главный вход, мы с Михалычем через запасной, подождём, когда представление начнётся, действующие лица обозначатся, и прихватим Прулю сообща?! У всех есть вопросы к нему. А дальше всё будет зависеть от его ответов... Всё, двинулись!
Спец и девушка ушли не оглядываясь. Подождав минут десять, Александр глубоко вздохнул-выдохнул:
- Ну, готов, Михалыч?!
- Я всегда на вздёхе**, пошли!
Но попасть в клуб, минуя главный вход, оказалось не так легко. Везде было многолюдно, а все запасные ходы-выходы надёжно перекрыты внутренними ограждениями и будками охраны.
- Смотри-ка, Михалыч, - удивлялся Александр. - У них здесь как на строгом режиме – сплошные локалки!*** - Так как бы нам на халявку проскочить, как оттопыриться в клубе-то, как бы съесть и не сесть, а Михалыч?! - размышлял вслух Александр подсекая взглядом всякое движение у дверей. К одной подкатил огромный Линкольн «Навигатор» - оттуда выскочили три ярко одетые девахи в сопровождении охраны и пары молодых людей,  одетых в клубном стиле.
- Вот, то, что нам нужно! - твёрдо сказал Александр и посмотрел на Колю крепко прижимавшего к груди ведро.
- Это вход для артистов. Вон  явно певички прикатили. А ты у нас кто? Ты у нас артист оригинального жанра! Ходу!
Охранник как раз закрывал дверь за вошедшими.

  * «Седьмой отдел» - седьмой отдел МУРа занимается автоворами.
  ** « на вздёхе» - ( блат. Жарг.) - всегда готов.
  *** « локалка» - (Блат. Жарг.) - внутренний сектор  зоны огороженный забором и путанкой. - ( колючей проволокой ).
   
     - Подожди! Подожди, уважаемый! Артист ещё один отстал! Чуть не забыли артиста! - запыхавшийся Александр тянул за собой Михалыча и вклинивался в узкий дверной просвет.
- Какого артиста? - не понял ничего охранник, но дверь открыл.
- Очень дорогой эксклюзив. Большой оригинал. Исполняет тюремный рэп. Публика сегодня будет в отпаде! Олежек сам просил, что бы нашли что-то свеженькое, незаигранное! Нашли! Постарались! - весь этот полив гнал в уши охраннику Александр шаг за шагом тесня того в глубь коридора.
- Ну-ка, Колян, сделай коротенькую, для человека! - попросил Александр и подмигнул Михалычу.
Тот обхватил ведро и простучав энергичный маршевый гулкий кусок – рявкнул прямо в лицо опешившему охраннику:
                - В перине мало пуха,
                придётся добавлять!
                Моя подруга – шлюха!
                Моя подруга – ****ь!*

Охранник аж отшатнулся к стене.
- Вот. Сам теперь видишь – оригинальный жанр! - и Александр подхватив Михалыча под руку потащил его  по коридору норовя побыстрее свернуть за угол. Свернув, он не выдержал и расхохотался:
- Ну, держись гопота и зловещий попс! ****ец, Михалыч, взялся за инструмент!
Они прошли мимо толпившихся у стены малорослых жопастых коротконогих чикс, те, громко обсуждали певичек и хвастались автографами.
-  Всё. Идём неспешно.- решил Александр. - Знакомимся с молодежью, изучаем нравы. Прими вид соответствующий – вальяжно-расслабленный...
- Да я не напрягаюсь вообще-то, - сказал Михалыч. - Но вот только  как вспомню про две плётки** твои, так мандраж и начинается...
- Здесь всё зависит от того, как оппонент себя поведёт, - пояснил Александр. - А стволы, ты прав, – я , наверное, Даше скину. Пусть на сохранении у девушки будут.

  * стихи А. Хвостенко.
  ** «плётка» - ( блат. Жарг. ) - пистолет.

    - Вот только найти ещё их  с Диманом осталось... Ладно, потрёмся пока здесь, а как все ломануться на представление, там и мы подтянемся. Разберёмся... -  пробормотал Александр и остановился у вывешенных на доске
объявлений. - Давай, здесь, что ли постоим... - Он мельком проглядывал тексты,  не забывая отслеживать всю движуху рядом. Объявы были сплошь игриво-эротического плана: «Даю молоденьким мальчикам - уроки французского языка», «Оседлаю и объезжу. Госпожа Гела», «Порву попку страпоном молодому юноше. Алиса.», «Сосу одновременно два члена. Приходи с другом. Вам понравится. Леди Ту – Дай».
В уши оглушительно ударила музыка, девицы встрепенулись и потянулись в одном направлении.
- Пошли и мы, Михалыч, - сказал Александр. - А то я спеца-то, может зря с девушкой оставил наедине?..
Зал был набит народом. Вверху горели большие буквы: « BIZZARE – SEX – SHOW!». На круглой, ярко освещённой арене стояли накрытые тёмными попонами железные клетки. На чёрной блестящей ткани  широкими мазками были написаны  клички бойцовых сук: «Таня – Война», «Элла – Шухер», «Галя – Страх», « Тина – Террор»... Вокруг клеток похотливо улыбаясь, дефилировали затянутые в чёрный и красный латекс бледные  молодые дрючки. Они показушно изнемогая от страсти, приставали к сидевшим в первых рядах господам и их дамам.
Музыка внезапно оборвалась, и на арену выскочил человечек.
- Дамы и господа! Мы приветствуем вас на нашем представлении! Наслаждайтесь зрелищем! Делайте ставки! Схватка первая – «Таня – Война» и три дворовых уличных суки! Музыкальное сопровождение и комментарий боя – диджей Гнус!
С одной клетки зацепленная лонжей быстро ушла вверх попона. На прутьях висела и весело скалила острые зубы высокая мускулистая в одних стрингах – тварь. Она была выбрита налысо и напоминала огромного мясистого кожаного богомола. Тут же три крепких парня вывели на поводках полностью голых девок. Девки стояли на четвереньках и злобно дёргали головами. На шеях у них сверкали сталью шипастые ошейники, а лица были невменяемо замороженные.

   Парни ловко отстегнули поводки, а в это время ещё один здоровяк лязгал запорами клетки -   выпуская “Войну”. Она вышла,  не спеша потянулась, присела пару раз, сделала несколько размашистых  резких движений длинными ногами. Три девки встали в рост, скучковались и заворожено смотрели на подходящую к ним пританцовывающей походкой под тугие жирные  пульсирующие звуки Танечку. Музыка начала убыстряться, за спинами уличных сук появился парень с бичом и, раскрутив его, в несколько хлёстких ударов раскидал визжащих девок по арене. Богомол Таня прыжком настигла одну, прихватила её за волосы и рывком швырнула на арену. На неё уже летели оставшиеся две и суетливо сучили руками. “Война” ловко подныривала, уходя из - под ударов. Сама пока не била, лишь рвала цепкими рывками клочья волос с голов девок. Эти спутанные окровавленные коричневые комки валялись вскоре по всей арене. Музыка чуть стихла и диджей начал свой комментарий:
- Таня “Война”, поприветствуем её! - И зал заорал, засвистел, захлопал. - Легенда сучьих боёв! Восемнадцать побед! Одновременно билась против пяти матрёшек! Так, волос у наших сук осталось всего лишь на одну драку! А вот и наша девушка – неваляшка, наконец-то встала! О-оо, что-то ноги у неё подгибаются! Да, девушка, глядя на твои ноги, понимаешь, как было изобретено колесо! Но всё равно - поприветствуем её за характер!
Вставшая подкралась к Тане и, прыгнув ей на спину - зубами впилась в шею.
- О, у этой прикус бульдожий! - радостно заорал диджей.
Таня пригнулась, подхватила болтающиеся ноги  яростно грызшей ей шею суки – и, поймав их, подпрыгнула и рухнула спиной на арену. Явственно раздался хруст костей. “Война” размазала кровь с шеи себе по лицу и груди и бросилась на оставшихся двух противниц.
- Всё, одна матрёшка треснула! - прокомментировал Гнус. - А наша Таня, похоже, слетела с нарезки! Ну, девочки, смелее, плюньте ей в рот жёваной морковкой! Назовите её дохлым земляным червяком! Вам уже нечего терять, суки, прите же на неё! Вас  две, она одна! Начинаем кокаиновое дерби!
И девки бросились с разных сторон на Таню. Та завертелась юлой, раскинув руки и поймав набегавшую за грудь, подтащила к себе, одним клацнувшим движением челюстей откусила сосок и выплюнула его высоко  вверх.
   А затем начала в ураганном темпе руками и ногами метелить девок.
- Ого! - орал Гнус. - Вот это темп! Вот это удары! Да из этих тёлок сейчас затычки посыпятся!
Девушки начали ломаться пополам, держась за животы, и “Война”, своими коленными чашечками, узкими, как морда у борзой, в подскоке, в кровь поразбивала им лица.
В это время слетела попона с ещё одной клетки, щёлкнули замки, и на арену вышла Тина - “Террор”. Бойцовая сука была одета в длинную пакистанскую майку с портретом Бен Ладена.
В синтиритмы “хаус” музыки юркой песчаной змейкой вплелась арабская мелодия. Тина поклонилась публике. Гнус поспешил её представить:
- Вот та, которую зовут – ужас, петля и яма! Жестокосердие её не имеет границ! Её заточенных как бритва ногтей боится даже сама “Страх”! Исчадие ада из страны Гога и Магога, создание чубайсовской нанонекрокибернетики описанное в проклятой книге Аль-Хазреда, - как саранская мордовка, безжалостно жнущая серпом, снова на свободе и сейчас  на арене начнётся её царствование в крови!
Зал взорвался рёвом.
 Опытные бойцовые суки сближались медленно, не сводя глаз друг с друга. “Террор” была невысокого роста, коротко стриженая девушка, лет двадцати пяти. Просторная майка скрывала  её тело, но всё же ясно было: талия узкая, груди небольшие. Руки она молитвенно сложила перед грудью. “Война” выпрыгнула вперёд,  попытавшись пяткой снести подбородок Тине, но та неуловимым движением ушла в сторону и погладила ногтями икру «богомола». Ногу “Войны” будто одели в кровавый чулок.
Ледоруб показал глазами Михалычу на арену – видишь - сука с титановыми ногтями?! Не она ли сделала отметину на Дашиной маме?! Бой втягивал Александра. Зрелище было умело поставлено: сначала жёсткий бескомпромиссный разогрев, потом переход к схватке опытных матёрых волчиц. По рядам туда-сюда сновали халдеи – собирали ставки. На Тину после такого начала ставили многие, и Ледоруб оценил тактическое дарование режиссёра боя. Если только “Террор” не имела в свои юношеские годы чёрного пояса и стального дана – ей не выстоять против «богомола». Ему хотелось посмотреть, что будет дальше. Азартно! - признался он себе.
 
   Сзади вкрадчиво прошептали:
- В войне  начатой по всем шаблонным, отработанным в генштабе  правилам - выигрывает тот, кто вовремя сделает неожиданный для противника манёвр!
А это спец лыбился и показывал на арену:
«Террор» мастерски владеет боевым самбо и сейчас она  вышибет голень «Войне», а потом чуть её покоцает ноготками. Много крови не будет, это экземпляры штучные – денег в каждую вложено немеряно. А вот в оконцовке, на них всех, на «Войну», «Страх», «Шухер», «Террор» выпустят много свежего бегающего по арене и недуром орущего мяса, некоторые аж ссатся будут от страха, такая пойдёт мясорубка!
- Уже бывал здесь? - осведомился Ледоруб.
- Рассказывали, люди бывалые, - коротко ответил спец. - Но так я про манёвр не зря начал. Пришло время нам поискать кукловода. Мы пока с Дашей гуляли по клубу – времени зря не теряли, - спец специально сделал паузу, посмотрел на Александра, и продолжил: - Нашли место, где сидит хозяин заведения, думаю, что на одном из многочисленных экранов в его каморке, он видит сейчас и наше совещание. Ну, пусть думает, что мы решали на кого деньги ставить. Всё, расслоились! По одному, но все за мной!
Александр в последний раз кинул взгляд на арену: голова кожаного богомола была под майкой Тины, а сильные её ноги выворачивали «Террору» шею...
Они проталкивались сквозь горячую пышущую сухим плясавшим в расширенных глазах яростным жаром толпу...
Выбрались и выдохнули, возбуждение  чуть улеглось, - шли за Диманом, - Ледоруб замыкал процессию.
Спустились по лестнице на нулевой этаж, потом ещё ниже, потом немного по коридору, и вот уже навстречу им идут две милые девушки в просторных белых одеждах.
- Ледоруб! Выдвигайся! Работаем! - бросил спец не оглядываясь.
Александр сдвинул Михалыча, за плечи тормознул Дашку, и вышел на один шаг вперёди спеца.
- Сюда нельзя ходить без приглашения, - улыбнулись девушки и загородили проход.
- Как же, знаем, знаем, - согласился Александр. - Но хочется в туалет очень уж... - Он встревоженный рассказами спеца о мощи бойцовых сук, не рассчитал силу двух своих мгновенных ударов в подбородки девушек. Он клал их как взрослых мужиков- спортсменов, немудрено, что девушки  сразу захлебнулись кровью и грохнулись на пол, как падают весной с крыши девятиэтажки  подтаявшие сосульки, - разбиваясь  вдребезги.

- Удар из бирманского бокса? - ухмыльнувшись спросил спец.
- Типа того, - «Реквием блондинкам», называется, - ответил на ходу Ледоруб.
Распахнулась впереди дверь и в коридор выбежали четыре девки. Они посмотрели секунду на двух лежавших без движения своих товарок и бегом ринулись на компанию Ледоруба.
- Летят, дуры! - заметил Михалыч. - Не боятся ни ножа, ни ***!
- Кстати о оружии! - сказал Александр и вытянул из-за пояса два ствола. - Даша, возьми на сохранение, у нас тут скорее будет спор боевых школ, нежели стрельба на поражение. Будь осторожна...
- Не волнуйся, - успокоила его Даша. - Я ведь всё же стюардесса первого класса! Видела я оружие, разное видела.
Спец то ли пошёл, то ли побежал навстречу девкам, мотаясь от стены к стене и ворвался в их тесный круг. Вёл он себе там по-свойски, то есть крайне развязно, щипал девок за груди, хватал за бёдра, со стороны очень было похоже на методику боя академика Кадочникова. Только  выглядел спец будто пьяный академик Кадочников пляшущий ламбаду с распутными девками. И Ледорубу понятно было, что все эти щипки и толчки в грудь, на самом деле чётко  поставленные акцентированные удары по внутренним органам и болевым точкам девок. Ну, а все остальным понятно это стало через несколько минут, когда девушки потеряли всякий интерес к компании Ледоруба, а спец кивнул: мол, чё встали, двигаем дальше.
Когда они догнали спеца, Александр бросил ему:
- Приём мастера кажет – так в народе говорят.
- Ещё говорят, что у каждого Мирона свои приёмы, - быстро ответил спец.
Пожалуй, с охраной они разобрались, - больше навстречу им никто не выбегал. До  кабинета Прулина дошли согласованно, но возле дверей начался спор. Даша непременно хотела попасть внутрь, а Ледоруб оставлял её у дверей на атасе с Михалычем. Кое как убедили повременить, мол, нам надо бизнесмена подготовить, но Даша всё хваталась за рукоятки пистолетов и говорила, что она сама сможет его подготовить к смерти - не хуже вас! Ледоруб только головой качал... Наверное, зря она зрелище  сучьих боёв посмотрела – агрессия в девушке проснулась...
Спец кивнул ему на замок – мол, закрыто, и постучал по запястью – время идёт... Александр повернулся к Даше:
- Стреляй в замок!

      Девушка выхватила оба «Макарова» и засадила в замок из двух стволов.
Ледоруб и спец тесня друг друга влетели в кабинет. Спец прыгнул через стол  и впечатал ногой в лоб сидевшему в кресле мужику лет пятидесяти. Ледоруб ударом по кадыку загасил второго находившегося в кабинете мужчину. Стол был завален деньгами, бумагами, спец всё это сгрёб на пол , сел на стол и похлопал по щеке Прулина.
- Думать быстро. Отвечать чётко на поставленные вопросы. Готов?!
Прулин посмотрел на дыру в двери с торчащими в разные стороны щепками, крепко потёр одутловатое лицо - всё в крупных набрызгах веснушек
и сказал:
- Да.
Спец достал игральную карту.
- Вот эту девушку похитили и привезли к тебе. Где она сейчас?
Прулин нервно передёрнулся:
- Да, мы покупаем разных бродяжек, искательниц приключений, плечевых проституток...Но я всех их не помню, конечно, в лицо...
- Пруля, если ты будешь секелиться* так дальше, он вырвет тебе кадык! - влез в разговор Ледоруб.
- Давайте по базе посмотрим! - сразу нашёлся Пруля. - Но учтите, база у нас большая...
- А времени у нас мало, - сказал спец и всёк Пруле в грудину. Тот как раз привставал, поэтому удар вынес его из  кресла и приложил спиной к мощному сейфу стоявшему в углу.
- Встаём, встаём, - сухо попросил спец. - Это пока все лирика, как говорит один мой знакомый бандит. Я тебе помогу искать, давай начнём.
Прулин кряхтя поднялся. Зазвонил телефон. Спец одним движением вырвал шнур из гнезда.
- Надо смотреть бои. Возможно она участвовала в массовке... - Хозяин клуба болезненно  потёр грудь и страдальчески поморщился:
- Но вы ребята зря так со мной. Мой бизнес тесно связан с серьёзным человеком. Московский вор Якут – слышали о таком? Вот  это моя крыша.
- Пока, ****ина, дубовая крышка от гроба тебе корячится... - не выдержал спец.


    *« секелиться» - ( блат. Жарг.) -  эротически заигрывать, - о мужчине; здесь – тянуть время, пытаться серьёзный разговор разбавить неуместным порожняковым базаром.
 
  Но Ледоруб его перебил:
- Да ты чё? Неужели сам Якут – твоя крыша?! Так ты ему и набрать можешь тогда... Верно?
- Могу, - согласился  обнадёжившись Прулин, что сейчас всё решится в его пользу и эти наглые волкодавы быстро подожмут хвосты.
- Ну так набери, вон ещё один телефон остался рабочий. А то мы может и вправду рамсы попутали, а, служивый?! - обратился Александр к Диману.
Сбиваясь и начиная сызнова Прулин  наконец дозвонился до Москвы, попал на длинные гудки, и вот там взяли трубку.
- Здравствуй, Якут! Это Олег Прулин из клуба... Ага, спасибо. Якут, на меня наехали по беспределу – бъют и грозятся вовсе убить. Клали говорят мы на твою крышу... Что? Кто такие? Я не знаю, они не представились, дверь прострелили, вошли и сразу бить... Чего хотят? Ну, наверное, деньги твои забрать хотят, я как раз готовлю их для отправки – вон они все на ковре валяются – эти ходят прямо по ним! Передать трубку? Хорошо передаю. - Пруля посмотрел на них торжествующе и добавил: - Сам! Сам Якут на проводе!
Александр выхватил у него трубку:
- Здорово Якут! Не узнал? Это Ледоруб! Я тут начал потихоньку твой бизнес ломать, ты как к этому отнесёшься? Хочу, чтобы этого ****ства – торговли русскими девушками в нашей среде не было – поддержишь? Или пойдёшь вразрез? Тут вот паренёк стоит сестру свою ищет, что ему сказать, что вор Якут продал её в Турцию, или на органы? Да, конечно,  знаю, я - труп. Но ведь и ты смертен. Вспомни старшего... Ну вот, и не договорили, бросил трубку, - сообщил Ледоруб Пруле. - Так продолжим  наш поиск – парень ждёт ответа...
Громко зазвонил телефон. Александр снял трубку:
- Олег Иванович занят. Чем? Умирает. Просил не беспокоить. - положив трубку на рычаг Ледоруб поднял телефон и подержав на весу запустил его в стену. Олег Иванович прикрылся руками.
Дверь приоткрылась и Михалыч поманил Ледоруба.
Александр быстро вышел в коридор.
- Возня там, - Михалыч кивнул в глубь коридора. - Пара баб уползла. Думаю уходить надо, мы здесь в тупике. Отступать некуда. А с нами вот... - Михалыч глазами показал на стоящую поотдаль Дашу.

   - Понял, Михалыч, - растянул губы в волчий оскал Ледоруб. - Сделаем вот что: Даша! У тебя передислокация. Спрячься вон в той комнате, откуда девки на нас пёрли. Там будешь в засаде. Сиди тихо. С Прулей работаем, о твоей проблеме помним, не дёргайся! Давай в ту комнату, быстро! - и Александр снова нырнул в кабинет.   
Спец посмотрел на него. Ледоруб постучал по запястью левой руки: «Цигель, цигель, ай-лю-лю»!
- Господин Прулин! Моя сестра не могла принимать участие в боях, она мышей боится! А тут у вас твари водятся пострашнее! После первого же полученного от такой бойцовой суки удара, она забилась бы в угол и долго плакала бы от несправедливой обиды... Вы сумели её использовать по-другому! - спец прервал свой монолог и покрутил в руках порнографическую карту. - Я вас спрашиваю, где она сейчас?!
- Я вас прекрасно... - засуетился Прулин. - Я посмотрю... Мы неподходящий - «жидкий», так мы его называем – материал, отдаём «чистильщикам» в Питер... - Прулин щёлкал мышкой, на экране монитора шли нескончаемые фотки... - Вот за последнее время этот материал ушёл в Питер, к «чистильщикам»...
Спец внимательно смотрел на экран, а Ледоруб очень заинтересовался питерскими «чистильщиками».
- Кто у них главный? И почему «чистильщики»? - спросил он Прулю.
- Были они сначала комаровскими. Потом Пилот их подтянул к себе. «Чистильщики» - потому что идейными себя считают, – чистят страну от проституток, а так, между нами – наркоманы-беспредельщики... Но работать с ними выгодно, у них бригады каждый месяц, что-то привозят из нищей провинции...
- Бабье мясо?.. - спросил Александр.
- Ну-уу, материал, - заюзил Пруля. - Но учтите, и они под Якутом. А с ним вы  только что крупно поссорились...  И хочу предостеречь вас -  у Пилота группировка  серьёзная, и виды они видали, почти все отсидевшие, их не запугать..
- Отсидевшие по два два восемь?*, - ухмыльнулся Ледоруб. – Да, таких не запугать, хотя ничего страшнее пустой «инсулинки»** они в жизни не видели...
- Есть! - сказал спец. - Вот она! Вот Наташка!
Прулин крупно вывел фото во весь монитор. Девушка была с заметными синяками под глазами, губы были тоже разбиты.


  * «228» - статья наркоманов.
** «инсулинка» - (нарк. Сленг) – шприц.

- Да, месяц назад её отправили в Питер. Нам... - Прулин замешкался.
- Материал не подошёл? - помог ему Александр.
- Били её здесь? - устало спросил спец.
- Ну как били... Это можно сказать и не били... Бьют по другому... Но она точно сейчас не здесь! Она в Питере у «чистильщиков»! Кстати, и карты эти изготовлены ими же. Мы только реализацией занимаемся...- Прулин водил глазами по их лицам, по стенам, - Александр понимал, что он ждёт вторжения, подмоги с минуты на минуту и не понимает, почему его не идут спасать...
- Да наверное выстрелы слышали, поняли, что мы вооружены, вот поэтому и не торопятся, - пояснил ему Ледоруб.
- Ну что, спец, - сбор- уход? - Александр поддал ногой ворох денег на ковре. - Зову Михалыча? Ведро-то у нас снова пустое!
- Давай! - спец приобнял Олега Ивановича за голову и одним движением сломал ему шею. Голова Прули безвольно ткнулась в клавиатуру, рука на мышке судорожно дернулась, и на экране монитора снова поплыли девичьи лица.
- Михалыч! - громко крикнул Ледоруб. - Иди к нам, дело есть!
Михалыч вошёл и Александр кивнул ему на ковёр:
- Прибраться надо...
Михалыч покачал головой:
- Там, блатной, сержант Поздняк приехал.
- Мусора?! - сразу вкурил Ледоруб.
- Они, - подтвердил Колян.
- Что ждать тогда, пошли навстречу! - сказал Александр, и они вышли в коридор.
Коридор был чист, ни одной побитой ими девушки уже не было. Из-за угла торчал ствол направленного на них АКМа и грубый голос увидев их отрывисто заорал:
- Оружие скинули! Сами легли! Не делать резких движений! Стрелять будем на поражение!
- Нет у нас оружия! - внятно крикнул Ледоруб.
Очередь прошла поверх их голов.
- Это мне решать, ублюдок, есть у тебя оружие или нет! Легли, я сказал! Руки вытянули!
Спец сглотнул слюну:
- Сдаёмся, бандит... Но про манёвр помни...

- Дашь знать... - сказал Ледоруб и распластался на полу коридора. Во внутреннем кармане ощутимо округлился и еле слышно хрустнул кисет с крошками. «Мудак я!» - выругался мысленно Александр. - «Шёл на такую делюгу и пренебрёг Огуном!». Он медленно заполз рукой в карман – тремя пальцами зачерпнул хлебных крошек и закинул их в рот.
- Ты чё там возюкаешься, падло! - заорал мент видя издалека непонятные шевеления Александра.
- Оружие скинь, блатак! Дёрнешься, буду валить! Пусть Прулин выйдет! Олег Иванович выходите, мы их держим на мушке! Вы в полной безопасности! Олег Иванович! Где вы?!
- У него приступ сердечный! Он выйти не сможет! - крикнул Диман ментам. А Ледорубу он тихо сказал: - Мусора прикормленные, прулинские. Твари конченые. Держись, блатной! Бить будут жестоко!
Ледоруб молчал – Дашке пока хватило ума не обнаружить себя, - «Сиди девочка тихо, авось ограничатся нами... Прулина больше нет, маме будет поспокойнее жить...» - думал он, не поднимая головы слыша осторожные шаги мусоров.
Щёлкнули браслеты на вывернутых руках спеца, ногой в берце грубо прижали к полу голову Александра... Прохлопали все карманы, заковали в манжеты и натянув пальто на голову его быстро потащили вперёд выламывая кверху скованные руки. «Расчищают площадку к приезду скорой... А вам, ребята, пора уже катафалк вызывать... Два трупака в кабинете...Спец отомстил за сестрёнку... А я за Дашкину маму» - отвлекаясь от боли думал Ледоруб. Загремело за спиной ведро подданное ногой, вскрикнул Михалыч, очевидно получив по рёбрам...
Упаковав их умело в воронок, мусора включили «крякалку» и пока везли продолжали спрашивать:
- Куда оружие скинули, суки, говорите по хорошему! Иначе от****им по-человечьи в отделении!
- Да это Прулин стрелял, когда мы в дверь вежливо постучали! - сказал Александр. - А они там походу деньги делили с каким-то мужиком, дрались между собой, ругались матом, короче нарушали!
Спец засмеялся.
- Да хули ты ржёшь! - вызверился мент. - Вот приедем в отделение, так отмудохаем!..
- Да сколько можно бить, и так яйца болят! - поморщился Польников.
Мент загоготал:
- Разве это боль... Ты ещё узнаешь, как яйца могут болеть! Сегодня в смене дежурит сержант Слава Борщ, так вот, он у нас главный специалист по яйцам задержанных преступников...
- Как это?
- Понимаешь, родители у него  бедные, поэтому трудное детство было у парня: деревянные игрушки, из-под стола на бухгалтерских счётах выезжал, с горок зимой катался на фанерке,  – санок не было... Книжка тоже была одна единственная - «Сто поделок из яиц». Вот он её всё детство и изучал! И как же тебе не повезло, что именно он займётся твоими яйцами! Он если войдёт в раж, то и вовсе отрежет тебе яйца, а из мошонки сделает кисет для дедушкиного самосада!
Менты просто угорели от смеха, а Диману всё это совсем не показалось смешным...
Машина подъехала к отделению.
- Выходим по одному! Руки держать в положении за спину!
- А они у нас в каком положении? - удивился спец.
- Не разговаривать! Говорить будешь в кабинете у опера!
Всех троих их завели в отдельный обезьянник,  предварительно тщательно обыскав, наручники так и не сняли. Привёзший их мент долго шептался с дежурным капитаном - красномордым лысым хохлом. Тот вытирал пот с лысины и сердито посматривал на Ледоруба. Всё отобранное при обыске лежало в колином ведре, лишь часики ловко слетевшие с запястья Михалыча при приёме, лежали отдельно на стопке бумаг. Дежурный как-то уж очень неловко потянулся за каким-то рапортом, задел часы и они упали в приоткрытый ящик стола. Капитан отвлёкся чтением рапорта: «… при обыске мною был обнаружен труп в состоянии спрятывания путём засунутия в подпол, при осмотре трупа на нём была обнаружена развороченная рана неописуемых размеров…» и ясно - схода часов со стола не заметил. Рядом с ведром на столе выделялась толстая книжка в цветной обложке с крупной надписью: «Дыянетыка».
Ледоруб устроился поудобнее. Рядом за стенкой был второй обезьянник – по шуму и гаму там, видать совсем переполненный... Спец сидел молча. Михалыч  никогда не отличался разговорчивостью, а Александра накрывал какой-то радостный кураж, он вертел головой прислушиваясь к базару соседей, с интересом смотрел на мордатого хохла, тот как раз выдернул из камеры  маленького сухонького чурку.
- Фамильё! - рявкнул на него мент.
- А?
- Фамильё твоё!
- Абдулкадыр Абдулкадыров.
- Не хрена мне повторять по два раза, я не глухой! - наехал хохол на чурку.- Так, значит, гражданин Абдул Кадыров, вот книга изъятая у вас, а теперь поясните, за что задержаны?!
- Я? Это...Из кармана вышел план... Я положил его в эта книга...
Мент перебил его:
- Ясно. Значит, крупный наркодилер?! Пш-шёл взад, будем разбираться.
Хохол отвёл чурку в обезьянник и выдернул для беседы ещё кого-то. Чурка встал у решётки и уныло замычал на ломаном русском: «Сибир, сибир, далёкий край! В Сибир пойдём, опять придём!..»...
На стул перед ментом присел крупный с хищным клювом абрек.
- Зовут как? - осведомился капитан.
- Салам зовут, - флегматично ответил чеченец.
- Полностью говори, мля!
- Салам Умар аль Валид.
- Прописан где? - поднял голову от бумаг хохол.
- Пиши: город Джохар, дом один «бэ» по улице Шамиля.
- Где это такой город? Что-то я не слышал!
 - В Ичкерии...
- Нет такого государства! Говори ясно – Чечня! - мент хлопнул крупной ладонью по столу.
- У вас одни говорят – рай есть, другие говорят – рая нет... Ты во что веришь? - чуть раскачиваясь на стуле чеченец невозмутимо гнул своё. - Ты говоришь – Бог Исса, я говорю – Аллах – Повелитель Миров... Я говорю – Ичкерия есть, ты говоришь – Ичкерии нет... Давай я буду верить в то, что я говорю, но и ты верь в то, что говоришь... Ведь в одном мы едины – Бог есть, лишь имя его для нас разное. Так и с землёй той; пусть имя ей для тебя – Чечня, для меня – она – Ичкерия. Земля есть. Это главное. И живут там чеченцы, а не хохлы! - ядовито закончил абрек.
Хохол аж побагровел, поперхнулся и только открыл рот, чтобы как следует обматюгать наглого чечена, как в дверь вошёл седой майор. Полненький, с фуражкой в руке. Сразу увидел стоящее на столе ведро и книжку «Дыянетыка».
- Ни *** себе, капитан Подтирайко! Эт-то что за спиритизм во вверенном мне подразделении?! Это что за сектанство, я спрашиваю? Кто этим увлёкся, чья книжка? Если милиционер сильно увлёкся, пусть пишет рапорт – отправлю его в трёхмесячную командировку в Чечню. Там он увидит борьбу со спиритизмом и сектантством в действии и сможет личное принять в ней участие!
Мент Подтирайко вскочил:
- Никак нет, товарищ майор! Усьо чётко! Книга изъята при обыске. Вещдок! Внутри вырезан контейнер под пакет с наркотиками!
- Ладно, - майор заглянул в ведро стоящее на столе: - Это тоже контейнер?
- Так точно, товарищ майор! Вещдок!
Майор покосился на улыбавшегося Александра и сказал:
- Ну, короче, Подтирайко, проблем у тебя нет, вижу, справляешься...
Тут из соседнего обезьянника услышав голос начальства отчитывавшего капитана – раздался крик:
- За что взял, начальник?! В натуре, мля, сегодня чист перед законом! Тихо сидели, варганили ужин, ну выпивали, это да, но в косяк не дули, и девочки с нами были приличные: Тонька Коза, да Любка Бесовка... Хорошо сидели, вспоминали прошлое, если и блевали, то исключительно в окно! Потому как пили спирт на белене настоянный! А твои вязалы краснопёрые эти – Борщ да Кныш – налетели, и топтать сразу! Соседи их вызвали! Видите ли, я слишком громко Робертино Лоретти слушал! А как же мне ещё его слушать?! Это ж не пидор Пенкин! Это золотой голос! Ну, прокрутил я раз двадцать «О моё солнце!», а потом мексиканские песни в исполнении Роситы Кинтаны столько же! Так девушки просили! По просьбе трудящихся ночью на трассе девушек крутил! Соседи, возможно, больше привыкли в это время суток бельканто Карузо слушать или пять виолончельных прелюдий Цинцадзе, а то и распеваться кантатой Щедрина «Ленин в сердце народном»,  но тут уж не обессудьте, фонотека у меня скромная… Но репертуар богатый! Так что ты своим кадетам скажи за меня слово, а то, гляжу, они меня за шелупень держат! А я личность! Всех делов на меня в здешней прокуратуре им читать, не перечесть! Да и перед народом у меня заслуги есть! Я, может, мля, упавший флаг родины в шестьдесят третьем на арктической станции поднимал! Кровь стыла на морозе! Все  полярники давно съебались от лютых морозов, а я шёл мимо на лыжах – вижу, флаг родины упал! Непорядок!  А где твой Подтирайко был в шестьдесят третьем?! У папы в яйцах был. А папа его ещё только дрочить учился, глядя на фотографию в «Работнице» - «Профессор Нина Сытинская ведёт наблюдение за Венерой с помощью прибора». И пока папа будущего Подтирайки свой прибор в руках у Нины представлял, я уже шёл с гордо поднятой головой по жизни: Сызранская пересылка, Харьковская пересылка, Красноярск, Игарка, - вот они, мои этапы большого пути! Вот моя активная жизненная позиция!
Майор в изумлении склонил голову:
- Это что у тебя там, за полярник в клоповнике?!
  - Да это штопорило* Цакин... Ничего особого, товарищ майор - попыздив и пропив вещички гражданки Ветошкиной с улицы Морквашинской. Есть от неё заява. Сядет! Полярник ***вв!
- Так может в конверт** его, что б не выступал?! - предложил майор. - Кто там ещё у тебя?
- Да прочие правонарушники!
- Вон, что за девица сидит одна?
- Та наркоманка известная – Таша Разуваева, передозняк у неё! Утверждает, что она мутантка! Даже имя своё – Наташа – исковеркала и зовёт себя – Таша! Объелась грибов. Грибное сияние у неё!
- Так, а это кто?
- Эти? Вон тот – местный националист наш - Инжеватов, издатель «Русского караула», в пьяном виде за царя заступался, в драку с милицией вступил!
- За какого царя?
- Да вон царь сидит! Вон он – Романов! Борис Моисеевич Шпигель – главврач психушки нашей позвонил утром и сказал, что у них после завтрака царь ушёл в бега! Выплюнул в тарелку с перловкой утренний дозняк аминазина и заявил, что от этих таблеток у него мозги в труху превращаются! А, мол, его мозги, России ещё понадобятся! Ушёл и бродил по городу, пока с Инжеватовым не встретился!
Из обезьянника послышался хриплый голос:
- Вот, смотри, Паша, что жиды с русским человеком делают! Да фамилия у него Романов! Журналист он! «Русского Караула» журналист! Выпивали мы вместе!
Майор потёр виски, вытер пот со лба:
- Ладно, Подтирайко, ты разберись, какой он Романов, царь или не царь... А я пойду к себе в кабинет, поработаю с бумагами, - майор ещё раз глянул на троих задержанных сидевших отдельно и поспешил уйти. Мусора явно ждали для них троих спецэтап, поэтому и не торопились оформлять.
Александр посмотрел на своих приятелей  - видят ли они мусорскую работу в наглядном изложении? Начиная с нехитрого фокуса с часами? Михалыч о чём-то  усиленно размышлял нахмурив лоб.

  * «штопорило» - (блат. Жарг. ) - грабитель.
  ** « Конверт»  - ( милиц. Жаргон) – пытка применяемая к задержанному: человека сажают по-турецки, сильно наклоняют и крепко связывают.

   Александр тронул Михалыча плечом:
- О чём печаль?
- Голос знакомый услышал, - признался Михалыч. - Кент там мой старый, тот самый, что за флаг родины и этапы большого пути гнал!
- Весело рассказывал, - согласился Александр. - Я заслушался.
- Он тебе ещё и не так расскажет... - пообещал Михалыч. - Щас, выйду на связь.
- Ходуля! - громко крикнул он.
- Ещё раз, - попросили из соседнего обезьянника.
- Ходуля! Это Коля Люберецкий!
- Колян! Ты как здесь?! Вот это встреча! Ты чё, по новой арестован?
- Да, взяли в юзы*, Ходуля!
- Что, как в тот раз, снова - «афиша»?!**Эх, Колян! Обнять бы тебя!
- Да я в браслетах! И в этот раз  у меня бирка*** посерьёзнее выходит!
- Ого! А помнишь, Колян...
Дверь открылась и вошла Даша прижимая к груди чёрную сумочку.
Александр на секунду зажмурился и потряс головой. Но спец уже стоял рядом и шептал:
- Вот и  пришёл наш манёвр, блатной...
Подтирайко повернулся к ней:
- Слушаю вас...
Даша отбросила сумочку и сунула ствол «Макарова» хохлу под нос. Разом всё смолкло.
Капитан медленно отводил лицо от ствола и так же медленно ствол близился к его переносице.
- Ты, девушка, зря так, - доброжелательно сказал ей хохол. - Ты так надолго сядешь... Ты...
- Не пугай девку яйцами, она *** видала! Выполняй всё, что скажу! Или на счёт три прострелю голову!
И среди повисшего в воздухе напряжённого молчания из обезьянника раздался бодрый голос Ходули – Цакина:
-  Слышь, Колян, однажды я одному такому же мордатому в лобешник ,  тоже из «Макарова» выстрелил, так прикинь, мля, пуля отскочила! У него лобная кость оказалась толщиной в три сантиметра! Такая броня!

  * «юзы» - (блат. Жарг.) - арестовали.
  ** « афиша» - (блат. Жарг.) - убийство в состоянии аффекта.
  *** «бирка» - (блат. Жарг.) - статья.
 
   Капитан привставая повернул голову на голос Цакина и Даша размахнувшись ударила рукояткой «Макарова» его в переносицу. Хохол согнулся к столу и она добавила пару ударов по затылку. Вон только теперь голова капитана ткнулась в колино ведро и повалила его.
- Ключи на столе, - быстро сказал ей спец. - Даша лихорадочно засуетилась.
- Спокойней, спокойней, успеваем, - говорил ей спец. Она их выпустила, но капитан уже завозил по столу своей потяжелевшей головой – пытаясь поднять её и Ледоруб подлетев к столу изловчился и носком ботинка вмял ему кадык в горло. Спец первый скинул браслеты, расхомутал Михалыча и тот рванул за  своим ведром. Дошла очередь и до Ледоруба.
- Уходим! - скомандовал спец.
- Машина у подъезда. Та самая, БМВ, - быстро бросила ему Даша.
- Я за руль! - кивнул спец.
- Коля! - раздался щемящий душу нервный вскрик из обезьянника. - Меня возьмите!
Ледоруб вопросительно посмотрел на Михалыча.
Михалыч кивнул:
- Можно.
Цакин вышел из обезьянника – брюки у него были закатаны выше колен, на чашечках  худых ног были выколоты восьмилучевые звёзды отрицалы, длинные синие лучи звёзд шевелились при ходьбе...
- А ну, быстро привёл себя в божеский вид! - зашипел Михалыч.
Ходуля послушно раскатал брюки. Михалыч повернулся к Александру:
- Слышь, Вадим, может царя-то освободим?
Из клоповника им ответил  националист  Инжеватов:
- Царь важен! Царь держит на своих плечах Гнев Господа – не давая ему рухнуть в мир!
- Ладно, - согласился Ледоруб. - Раз царь важен так - пусть царь  выходит, но через минуту после нашего ухода.
- А ми? - грустно спросил плановой чурка.
- А ви тоже разбегайтесь, но строго только после царя! - махнул рукой Ледоруб.

  Даша в обнимку со спецом вышли первыми. Даша сердито выговаривала Диману:
- Сколько можно за тебя штрафы платить! Попробуй у меня ещё раз напейся!
Михалыч прижимая ведро к груди шёл за ними и бормотал:
- Вымыл полы и свободен сказали... Вымыл полы и свободен...
Александр догонял их вместе с Цакиным.
Цакин держал его под руку и увлечённо говорил:
- Смотрел вчера футбол? Видел как «Спартак» проиграл? Да что это за «Спартак» стал! Не та давно команда! Вот когда братья Старостины бегали по всему полю, помню, это да – был футбол! Тогда даже сам Лаврентий Палыч Берия,  футболист между прочим не из последних, - играя левого полузащитника за тбилисское «Динамо» с Колькой Старостиным не мог ничего сделать! А басков только тот «Спартак» и смог остановить! А что  нынче за футбол – негры, японцы в русских клубах!  Да, получается, только в моей молодости и был футбол! Есть что вспомнить... Были русские футболисты! Антадзе даёт Пайчадзе и тут...
- Ты подбегаешь? - серьёзно предположил Ледоруб.
- Какой я! Джеджелава подлетает!
- А уж потом ты?
- Куда там!  Джеджелава уже навесил на штрафную! Ясно, тут и без меня – гол!
Пара мусоров с АКМ-ами стояли на крыльце и курили. Заточки у них были Ледорубу незнакомые, да и они проводили выходящих вялым взглядом. Но когда все вышедшие дружно сели в одну машину резко стартанувшую с места – только асфальт задымился – один отбросил окурок и задумался.
- Вов, а вчера «Спартак» разве играл?
В это время дверь тихо открылась и неслышно вышел маленький худенький человек с небольшой бородкой.
- Э-ээ... - замычал мент. - Ты кто? Ты куда? Тебя отпустили?
- Царь я... - смущённо улыбнулся человечек. - В мир меня отпустили. - И склонив голову он неспешно пошел по аллейке.
Мент развернулся лицом к дверям, хотел войти внутрь, но был сбит с ног внезапно распахнувшейся дверью. Толпа человек в десять молча отпихнула второго мента в сторону и разбежалась кто куда... Менты раскрыв рот смотрели друг на друга.
- Начальство что ли с проверкой едет? - решил один.
- Вон и полы помыли... - покачал головой другой.
- Схожу-ка я к хохлу, спрошу, кого ждём, - сказал один другому.
 


                *  *  *


    Машина плавно шла через город, спец выбирал улицы потемнее, минут через десять он  ушел вовсе в какие-то индустриальные безлюдные места, и Александр заговорил:
- Обращаюсь ко всем! Ситуация сами знаете какая! Предлагаю разбежаться. Всех сейчас развезём по более менее безопасным местам, а дальше уж смотрите сами! Я иду по своим делам в Питер.
Спец дёрнул головой:
- Я с тобой. Навестим «чистильщиков». Поможешь?
- Не вопрос, - улыбнулся Ледоруб. - Я собирался к ним зайти.
Михалыч шмыгнул носом и протянул Александру кисет.
- Держи, блатной, твоё.
Александр с благодарностью пожал Коляну руку, и спросил:
- Михалыч?
- С тобой. А то этот краповый тебя объест по дороге.
- А поесть-то не мешало! - ответил Диман. - Эх, Михалыч, сколько денег мы у Прули оставили!
- Скажи девушке спасибо, что вообще живым из этой переделки выбрался! - урезонил его Михалыч.
- Даша? - мягко спросил Ледоруб.
- Саша, маму убили... - сказала Даша глядя в тёмное окно. - Девка пришла и перерезала ей ногтем шею. Я столкнулась с ней в дверях квартиры. Она меня не ожидала увидеть, а я всё поняла, когда её окровавленные ногти потянулись ко мне... Я застрелила её. И я пока с вами. Мне больше некуда... Меня также ищут...На, забери оружие.
В машине все молчали. Но вот раздался осторожный кашель.
- Если позволите, и я с вами прокачусь до северной столицы, - сказал Цакин.
- Прибавь что ли, спец! - громко сказал Ледоруб. - Плетёшься, как будто на «Оке» едем! Да радио включи!
 
  Диман пошарил в эфире, пробежал мимо попсы, и попал на радио «Русский кураж», там пел мужской баритон: «Кресты на обочинах русских дорог! Кто-то до цели груз свой довёз, кто-то не смог… Кресты на обочинах русских дорог!..».
- На Питер-то ещё дорогу нарулить надо, - озаботился Диман. - Михалыч, вон с твоей стороны люди идут! Я приторможу, ты спроси у них дорогу!
Михалыч опустил окно и крикнул прохожему:
- Слышь, земеля, где здесь слом* на Питер?
- А? - спросил прохожий.
Михалыч чертыхнулся.
- Дорога на Питер?
- А-аа... Правее бери! А потом всё время прямо! Аккурат на Тверь и выйдете!
Спец круто завернул вправо и дал по газам.



                Глава 6.

 
  Полковник ФСБ Бедяшев любил работать с документами в уютной домашней обстановке частенько засиживаясь далеко за полночь, когда само мироздание сквозь чёрный квадрат окна внимательно вслушивается в тебя и явно одобряет твою работу по укреплению социального фундамента и далёкие звёзды складываются в нужные признаки деятельного созидания и подчиняются древнему потаённому знанию: когда один становится двумя, и правят ночью – Разум и Мысль, а сфера Марса благоволит к адепту-делателю и шлёт свой тайный пароль, который ты уже переводишь в чёткую актуальную формулу, - сейчас она звучала так: « Чекисты, будьте начеку!». А на столе в обычном  МПС-овском подстаканнике остывает горячий чай, яркий свет настольной лампы освещает рабочее поле стола и часть аскетически обставленного кабинета, в котором ничего лишнего: только книжные шкафы, и наложенные повсюду папки распухшие от старых газет, да на стене – копия картины художника Налбандяна: «Для счастья народа», где Лаврентий Палыч Берия и группа товарищей глубоко и всерьёз
  * «слом» - (блат. Жарг.) - поворот.

задумались над какими-то списками, заметками и рацпредложениями товарищу Сталину, верно, как сделать советский народ ещё счастливее... Полковник
потянулся, достал с полки толстую общую тетрадь с крупной надписью на обложке: «НЕ ЗНАЯ СЛОВА -  «ПОКОЙ». ( Из записок старого чекиста)».
Скромный эпиграф был чуть ниже - «Мы умеем делать дело». - Л. П. Берия.
Борис Иванович подумал и фамилию Берия зачеркнул, поставил - товарищ
Павел.* Полковник давно задумал книгу мемуаров о времени и о себе, ему было что рассказать людям, пришло время рассекретить кое-какие операции, поделиться наболевшим, поразмышлять о дне сегодняшнем и о будущем державы. Он думал с какой фразы начать: «С гневом и болью»… или «Священная ненависть кипела»… Обе фразы ему нравились, они были одинаково  энергетически сильными, и Борис Иванович решил использовать обе. Шариковая ручка резво побежала по бумаге в клетку: « Священная ненависть кипела в сердцах тех, немногих чекистов, что остались верны родине, с гневом и болью смотрели они, как разворовывают прохиндеи народное добро. Велики по жертвам и страшны были те годы для России… У власти был вроде бы как всенародно выбранный президент, но реально правили страной – воры! И лишь немногие чекисты проводили последнее наступление против внутреннего бандитского капитализма… Но немало в   рядах чекистов оказалось и перебежчиков услужливо перешедших на сторону толстосумов и бандитов.». Борис Иванович нахмурился, здесь он вспомнил своего бывшего подчинённого – подполковника Мельникова, обслуживавшего сначала вора в законе –  Манкурта, а после его смерти, верно служившего его брату – вору Якуту. Сейчас они были по разные стороны баррикад, они были врагами. Полковник покопался в папках и достал тоненькую. Это было досье на врага, бывшего чекиста. Кличка -«Платон». Борис Иванович листал досье и качал головой: «Эх, Виктор Львович… Ну как же так! Ты же бывший ярый андроповец! Сколько было в своё время переговорено за всем надоевший брежневский бардак! А  ты предал идею и занялся большим лизингом взошедшей над родиной капиталистической жопы! Я же сам твоему сынишке лобзик покупал, давай, паренёк,  дерзай, будешь как папка - чекистом,    подрастай,  а пока  растёшь, выпиливай  -  профиль Дзержинского! А там и до больших дел время наступит! Сынок твой вырос и глядя на папу – забросил лобзик, и теперь у него самая большая в городе коллекция порнокассет! Ну, погоди, Львович! Игра идёт серьёзная!  И мы ещё завяжем твои кишки в узел!».


   * « товарищ Павел» - агентурная кличка Л. Берия.
 
   Борис Иванович дотянулся до телефона и набрал номер своего зама - майора Смакотина.
      - Спишь?
- Никак нет, товарищ полковник. Работаю, читаю досье… - бодро ответил Смакотин.
      - Чьё досье? – спросил полковник.
 Смакотин  с сожалением отложил увлекательный боевик «Закон Волка» и отрапортовал:
      - Знаменитых русских воров – Варяга, Слона…
       - И что вычитал?
      - Да слово умели держать! – рубанул не думая слегка нетрезвый майор и начал энергично развивать свою мысль: - нашим президентам не мешало бы у них поучиться! А то, - «Если цены поднимутся, я на рельсы лягу»… Чё ж не лёг-то?!
      - Ну, Ельцин, был конечно не самый нужный в тот момент у руля страны человек… Но если следовать твоей логике, Смакотин, то управлять нашим государством должен вор в законе!
      - А и то! – держался на своём зам. – Воров вне закона мы навидались! Но вот лидера, который держит слово, что-то после Сталина не было… А вот помню, рассказывал мне жулик Дорофей про бунт в зоне, где Слон был смотрящим… Когда бунт был подавлен и разъярённый хозяин искал виновных и орал: «Всех постреляю!». Слон сказал зэкам: «Я обещал, что вас не тронут». Потом сам вышел вперёд и глядя на хозяина процедил: « Я зачинщик. Стреляй. Их – зону – не трогай. По моему слову они поднялись». И что, хозяин железный? Стрелять не стал, бросил Слона в изолятор…
     - Так по твоему, Ельцину, коль обещал, что цены не поднимутся и рубль не обвалится, а они поднялись и рубль обвалился – надо было лечь на рельсы? А дальше?
     - А дальше - дело машиниста. Давить президента или нет – он решит сам.
Вспомнит своих полуголодных подрастающих сыновей обречённых на Чечню или тюрьму, палёную осетинскую водку свободно продающуюся в ларьках, от которой траванулся на днях до смерти товарищ – помощник машиниста Гревцов, да пропахшую подгоревшим луком и старческой cкиснувшей  мочой коммуналку, в которой обречён жить до самой смерти, вспомнит про обещанную «отдельную квартиру к 2000 году», впрочем, это уже Меченый про****ился, и про «коммунизм к 80- ому году», а это я Хруща-кукурузника вспомнил – и сделает правильно. Так давайте дадим ему шанс решить судьбу завравшегося президента! 
   Тогда может следующий поймёт, что слово президента должно быть крепко, как слово вора в законе!
      - Так… - задумчиво протянул полковник и  сделав маленькую паузу отхлебнул из своего стакана; Смакотин на том конце провода не растерялся и шумно хлебанул из своего. – Какие ещё мысли появились после чтенья воровских досье? Варяговского, например?
      - А за Геннадьевича читаю ментовское донесение и уссываюсь! Позволите своими словами пояснить суть делюги?*
      - Давай без блатного жаргона, ближе к норме родной речи.
      - Усёк! То есть – понял, Борис Иванович! Всё началось с того, что Варягу, котлы, то есть – часы от президента подарили! Рыжья – немерено пошло! То есть – золотые часы. Часы в общем роскошные, а примета плохая…
      - Чем часы от президента – плохая примета? –  встревоженно перебил зама полковник.
      -  А вон, Мише Кругу, подарили часы в коробочке с надписью «От Президента России» на день рождения – 7 апреля, а 1 июля его застрелили. Короче, в блатном мире – такой подарок по понятиям -тяжёл… И считается приносящим несчастье…
      - Ладно мне про погибшего Воробьёва рассказывать, что там за милицейское донесение?
      - Кто-то сдал ментам Варяга. Говорят, Якут… Мол, в мясном ларьке на рынке «Салют» у него деловая встреча с чеченцами. Обычный ларёк: гриль, шаурма… Продавец разбитной чурка с роскошными часами на запястье… Улавливаете деталь, товарищ полковник? Омон грамотно взял ларёк в осаду, кричат – сдавайся, стреляем на поражение, как же, объяснили на планёрке - Варяг – особо опасен! Но гордый Варяг почему-то не спешит сдаваться. Пуля посланная на устрашение метко попадает в газовый баллон, вторая пуля попадает в кислородный баллон. Сварной намедни дверь глухую варил и оставил баллон до утра.   

* «делюга» - ( блат. Жарг.) – уголовное дело. ( Майор Смакотин непосредственно курирует криминальный мир России. Старается быть в курсе событий. Лично знаком со многими авторитетами. Частенько употребляет блатной жаргон в своей речи; на что ему постоянно пеняет полковник.)

    Короче оба баллона незамедлили ёбнуть! Ларёк в небо с Тимуром – продавцом ушёл, а от Варяга, как указано в донесении – осталась только кисть руки с часами… Ну, берут её, аккуратно в пакетик целлофановый кладут и везут на доклад. Варяг, мол, погиб при задержании – взорвал то ли кило пластита, как шахид какой, то ли  случайно на противопехотную мину при паническом бегстве наступил… Вот рука с часами золотыми, как доказательство былого присутствия в ларьке и теперешнего отсутствия авторитета в криминальном мире страны. Ну, милицейский чин  внимательно смотрит на неё: да,  хорошие , дорогие часы, а ещё - коричневая кожа руки, грязные ногти, наколка «Душанбе»… Можно смеяться, товарищ полковник…
А вообще, Варяга, хоронят часто…
- Работнички… - недовольно сказал Бедяшев и вздохнул. – Но это их, милицейский стиль, у нас же с тобой, Смакотин, не забывай, другое ведомство.  И если порассуждать на тему твою излюбленную: о ворах… Скажу тебе так – ошибка «законников» воровских в чём? Они, сегодня, себя умнее всех считают. Умнее милиции! Это да. Умнее чиновников! И это да. Но! Умнее ФСБ? Нет. Пока мы наблюдаем, анализируем ситуацию, а потом сокрушительно ударим! Внезапность – вот приём чекистов! Они -  все, а говоря - все, я много кого имею ввиду, они нас ждут в лобовую атаку, а мы Сиваш перейдём и с тыла ударим!
Смотрел я как-то в детстве, Смакотин, фильм «Слон и верёвочка»…
- Когда скарлатиной болели?
- Да, именно тогда. Так вот, давай-ка теперь потянем за верёвочку. Последние агентурные данные?
- Есть, потянуть за верёвочку! Не покладая рук работает парень! Прёт, как бульдозер  ЧТЗ по Баргузинскому тракту! Или, как будто по гладкому льду, да ещё в пургу,  на пик Коммунизма лезет! Одно слово – Ледоруб! Разгромил клуб Якута. Правильно, замечу, сделал, товарищ полковник, уж очень поганое место было. Соскочил с ментовского крючка, сейчас где-то в пути, думаю, на Москву идёт, или Питер.   
    Ангел пока на связь не выходил. По клубу подробности пришлю в распечатке завтра.
       - Почему на пик Коммунизма, не понял? И всё забываю тебя спросить, откуда кличка у парня такая необычная – Ледоруб?
       - Так самая высокая вершина в СССР. А по погонялу нет данных, чего не знаю, товарищ полковник, того не знаю, но…
      - Ладно, это потерпит. Сделай пока вот что: изучи интересы «Платона» в этом деле, свяжись с  нашим аналитическим центром, пусть посчитают варианты дальнейшего развития событий. История с клубом меня насторожила. Незапланировано! И как ему удалось от милиции уйти? Совсем разучились работать! Всё, занимайся, конец связи!
Полковник  достал из ящика стола курительную трубку украшенную серебряным кольцом и  начал закладывать её табаком «Вирджиния». Попутно он с сожалением вздохнул, вспомнив кубинский забористый табачок «Исла»! Из каждой поездки на Кубу привозил Борис Иванович табачные подарки от Первого секретаря ЦК Компартии Кубы! Ну что за табачок был! Дедовский самосад, не меньше… Эх, мучачос Фидель! И за тебя и за твой табак спросим!
Сладковатый дым неспешно пополз по кабинету, а Борис Иванович вынул из нижнего ящика завернутую в кровавую бархатную материю похоже вырезанную из флага СССР – колоду карт Таро.

     Полковник тщательно перемешал карты попыхивая на них дымом, и  держа в правой трубку – левой рукой резко выкинул карты веером на расстеленный кусок знамени бывшей могучей державы. Глядя на выпавшие карты полковник покуривал, ожидая когда подсознание в квантовом переходе  дотянется до звезды Альголь. Сейчас, провернётся послушный Пониманию  пояс зодиака, поплывут звёзды, закружат в их холодном пламени планеты дальнего тёмного космоса полные любопытствующей, готовой вступить в взаимовыгодный контакт благожелательной, тепловой смерти… Он не спешил, ничего, доберёмся… И когда сил наберёмся – модернизируем и космос! А начнём с «Роскосмоса»?! – задумался… Да, пожалуй, но, шире возьмём: ««Союз», «Союз», – слышите меня?!»,  – это всё вчерашний день… Психическое космоплавание будем развивать! Как сказано умным – звёзды находятся в мозгу! Надо, кстати, как говорит Смакотин – «запустить ежа» - президенту!* Дым наплывал на карты, касался мечей рыцарей и окутывал башню, на которой под широко раскрытым глазом засверкали крупные буквы: ФСБ. Да, - мысленно согласился Борис Иванович, - именно так. ФСБ - вот ключевые магические символы начертанные сегодня на Вратах Российской, а значит и Вселенской Безопасности! Эти буквы в эпоху Водолея – прямой накопитель космической энергии и всевозможной информации! Умело управляя потоками земной и небесной энергии и информации – ответственный человек с документами ФСБ легко сможет по своему усмотрению воздействовать на пространство, время, судьбу, здоровье, работу – людей его окружающих.
* «запустить ежа» - ( жаргон.) – подкинуть идею, мысль.
    Осталось ещё немного до осуществления существенной корректировки чуждой и враждебной нам ельцегорбой модели российской действительности. Добрать чистой энергии, незамутнённой, из космических глубин; дополучить разного сокровенного знания, в том числе и о деньгах Ледоруба (знает паренёк, где  многомилионные деньги Манкурта), связаться с космическим разумом и  тогда мы не только перестанем переходить на зимне-летнее время, мы поменяем сам ход часовой стрелки! Мы слишком долго колебались, а вот сейчас, решаемся! Ах, Смакотин, наивные твои мыслишки о воровском слове! После Сталина, говоришь, никто из правителей не отвечал за сказанное?! А сейчас это и подавно не нужно будет. Грядёт Российский Император и русский модернизированный голем будет послушно и радостно каждое утро приветствовать его! И каждый вечер благодарить, что удалось плодотворно поработать во славу Императора! Ежевечернее смс-сочинение: «радость исполненного долга»  отправлять на кремлёвский бессонный портал! А Властелин будет официально наделять новое русское с у щ е с т в о по всей необъятной империи своей энергией оргона по радио, телевизору, и мобильной связи. И конец всей этой детской игре в демократию. Полковник затянулся дымом, глотнул остывшего чайку и усмехнулся: как рабби Лёв  бен Бецалель оживил глину и создал послушного человека ( правда, после неразумных глиняных бунтарских дел – её пришлось развалить на куски ); так мы – уже с учётом неудачного опыта советской власти, - используя холодный ядерный синтез в мозгах ФСБ, и биотехнологии – работаем, составляем наш, имперский фээсбэшный «шем»*! Но шем для русского треснувшего и покрывшегося бесчисленными оврагами – бытия найти не просто. И вот тут нам помогут космические братья! Звезда Альголь уже передаёт нужную информацию и энергию для восстановления. Нужна новая космическая программа! Нанотехнологии! А на всё это нужны деньги, поэтому и приходится возиться с ворами да убийцами. Но настаёт время, оно уже не за Рифейскими горами, когда шем будет вложен, возможно, даже и насильственно в рот русского голема! В этот гнилозубый, порой зашитый суровыми нитками –  Смакотин рассказывал о таких случаях в тюрьмах  - непокорный бунтарский рот! И  сторукий, к сожалению, слегка имбецильный исполин - русский народ-голем   п о с л у ш н о встанет во весь свой равный звёздам и Богу рост! И вот тогда, мы установим с в о й мировой порядок! Полковник глянул на выпавшие карты, пробормотал: -«Луна в весах, туз мечей, девятка мечей , правосудие», - и как результат – пятёрка мечей,  ясно означающая - поражение Ледоруба. Вот так! Поэтапно. Сейчас – Ледоруб, затем – Якут, а потом «Платон». И мероприятия эти мы аккуратно проведём в финансовом отчёте, как часть одного из секретных проектов ФСБ – «Булавка Чубайса»** -   и он довольно начал заваливать кабинет дымом.

*«шем» - (магическое каббалистическое слово, способное оживить сущность без души и без мозгов).

** «Булавка Чубайса» - план защиты ФСБ  госчиновников от  влияния самостоятельно появившихся в стране разных структур и харизматических личностей. ( По слухам, г-н Чубайс от сглаза и порчи носит особую, изготовленную по нанотехнологии, приколотую где-то под пиджаком булавку).
 


                * * *


    Якут покачивая головой и цокая языком восхищённо глядел на привезённый час назад из Италии браслет «Black Hearts»,сделанный из чёрных бриллиантов по его заказу знаменитым ювелиром Фавазом Груози.
      - Да, это работа. И она требует соответствующей оплаты, - улыбнулся Якут находившемуся в его кабинете посыльному от ювелира и набрал цифры банка «Имперский кредит». Банкира Родакина он запугал распространением скандального видео в думе, где Виталий Сергеевич постоянно отирался заводя нужные знакомства, но страшнее  для банкира оказалось – узнать, что весёлая студентка приходится дальней родственницей  Шамилю Ирисханову одному из самых кровавых и безжалостных чеченских боевиков. «Я думаю тебе предпочтительней было бы оказаться в жопе у Иблиса, чем в руках у Ирисханова. – сказал Якут банкиру и многозначительно добавил: - кстати, я недавно с ним встречался.». Банкир понуро тряс лысой головой и соглашался на все условия. Теперь прикручен он был крепко, поэтому Якут не сомневаясь заказал шикарный  дорогой браслет,  оплатить который, конечно, должен был банкир Родакин. В банке взяли трубку и выражение на лице вора поменялось за десяток секунд. Лицо окаменело, глаза налились кровью.

      - Выйди, любезный, - помахав ладошкой он отправил посыльного ювелира в приёмную. – Попей кофе, винца . Подожди там.

Посыльный тревожно окинул взглядом шедевр ювелира и пожав плечами  вышел.
      - Виктора Львовича ко мне, быстро! – бросил Якут впорхнувшей в кабинет секретарше.

 Через пять минут чёткая поступь Львовича  при входе в кабинет была заглушена керманским ковром.
      - Что в «Имперском кредите» случилось? – с ходу задал вопрос Якут попутно смахивая браслет в ящик стола.
      - Банкир Родакин двадцать минут назад покончил с собой.
      - И что, ничего не оставил? – нервно спросил Якут.
      - Денег вряд ли... – Львович посмотрел на ящик стола,где лежал бриллиантовый браслет, и продолжил: - Оставил только предсмертную записку.
      - Что в ней, удалось узнать?
      - Цитирую дословно: « Прошу растворить в жидком азоте. Всё заебало.». Нервный срыв, не иначе, - Виктор Львович развёл руками. На самом деле в записке было много ещё разного -несущественного: и про «инфильтрацию»* в банке, и про «серые» телефоны был и злой выкрик в адрес самого Якута, но как разумно рассудил Львович, денег это знание шефу не принесёт, а лишь усугубит раздражение.
      -  Ах, сууу-ка, - протяжно выругался Якут, он снова открыл ящик стола и посмотрел на браслет. – Аллахумма! Ля сахля илля ма джаальта-ху сахлян… – потёр лицо руками Якут и закрыл ящик. Он пристально посмотрел на Львовича. Тот положил на стол видеокассету.
      - Что это? – спросил Якут.
      - Как и договаривались – убеждающие аргументы если банкир не захочет дать денег. Здесь  записано, как арабская студентка-девственница, полное имя - Халилилла Хан Халили, которую банкир Родакин насиловал в извращённой форме, не выдержала издевательств и покончила с собой – выколов на своих щеках суру «Корова» заражённой спидом иглой. Убедительный аргумент для кровной мести, если отправить родственникам, но, полагаю уже не нужный?
Якут не отвечая сбросил кассету в тот же ящик стола, где лежал браслет.
- Мой клуб и смерть Прули, это было последнее успешное дело Ледоруба, согласен? – Якут не отрываясь смотрел на Львовича.               
      - Думаю пару придорожных ларьков он ещё успеет бомбануть. А так, - киллеры Апостола уже в пути. Встреча неминуема.
- Куда он идёт? И куда ты отправил бригаду? Они не разойдутся?!
      - Он идёт в Питер. К старику Рокло. Это точно. А наши парни, - Львович посмотрел на часы, - уже там. Сейчас вот, въехали в район  «Весёлого посёлка».**


*«Инфильтрация», «серые» телефоны – сленг беловоротничковой преступности, означает: в банке полно работающих на преступные группировки людей, телефоны на прослушке.
** «Весёлый посёлок» - район в Питере.      
 
- Рокло! До сих пор жив! Крепок старик! Но помни главное - Ледоруб мне нужен живым! Не забывай!
- Парни в курсе. Сделают всё возможное. Правда, по дороге к нему пристало такое же отребье, его, думаю, жалеть не стоит?
- Те меня не интересуют. Ледоруб – мой кровник. Ледоруб – убийца моего брата. Я в глаза его хочу поглядеть, прежде чем снять кожу с него. Да ещё спросить хочу кое о чём… С нетерпением жду новостей от тебя, Львович, а пока иди. Да пришли из приёмной итальяшку, он мне тут какую-то безделушку приволок, а денег хочет, как за реальную вещь…



                Глава 7




 - Ну, давай, дальше, «полярник», расскажи братве, про свой героический бросок через «полюс недоступности»…
- Да, - неторопливо начал Цакин – давно это было, но многие смотрю, помнят… Так же и я, бывает закрою глаза и вижу: белое безмолвие и я с ним – один на один!.. Тянул я тогда семерик на строгаче, на севере, в ныробской колонии… Семерик мой только - только начал таять, но основная глыба его маячила передо мной заполняя собой всю камеру, и мне ещё предстояло с ней всерьёз столкнуться, что твоему «Титанику»… И вот сидел я целыми днями и смотрел, то на эту гору ледяного, безжалостного ко мне срока; срока безо всякой надежды на «скощуху»*, ибо какая скощуха для «рецидуя»!,** то на картинку висевшую на стенке… «Почтари Севера» называлась эта вырезка из «Молодого колхозника» или «Огонька»… Картинка эта мне осталась от прежнего сидельца жившего в

  * «скощуха» - (блат. Жарг.) – убавление срока.
  ** «Рецидуй» (блат. Жарг.) – уголовник  - рецидивист, неоднократно побывавший за решёткой.

этой хате и сквозанувшего с концами* за пару недель до моего прибытия в колонию. Водил я глазами туда-сюда полгода и с тоской думал: ещё шесть с половиной лет слушать мне хрипящую голосом ДПНК капитана Кровопускова радиоточку изредка внезапно вклинивавшую в нудное чтение «Порядка передвижения осужденных в пределах колонии» -  «Песню о встречном» Шостаковича и «Ох, ты степь моя, степь Моздокская», да дрочить под кантату «Не трогайте голубой глобус!» неизвестного мне,  но дико популярного в этих местах автора, глядя на «Почтарей Севера»! Короче, решил я бежать. А там это дело нехитрое. Одна поселуха в вылинявшей тундре по которой бродят пьяные ненцы с откопанной год назад в вечной мерзлоте волосатой ногой мамонта, ищут, кому бы впарить хорошо замороженое мясо в обмен на водку. Пьют там все, но дубаки особенно… Да и как им не пить:  гены требуют – большинство из них потомки бывших зэков, да сталинской вохры… Пьют, потом опохмеляются на свой манер: мочой оленей обожравшихся мухоморов в тундре… За заключёнными глядят в полподбитого глаза, куда мол денутся – вокруг куда ни плюнь – полутундра, полутайга. Вот туда мы и побежали.
Пошли в побег со мной ещё трое. А поначалу хотело уйти аж двадцать восемь! Но в последний день передумали – погибнем, мол, сказали мне, в тундре… Что ж, имели они серьёзные основания так думать… Север, Коля, знаешь сам, край пустынный, редкие люди, которых там встретишь, делятся на две породы: тех, кто будет сразу стрелять в тебя, и тех, кто будет убегать при виде тебя…
- У кого ж ты тогда дорогу спрашивал? Или у тебя карта была?
- Нет, Николай, - с достоинством видавшего виды бродяги ответил Цакин. – Карты не было. Понимаю, интересно тебе, как я без карты, компаса и штангенциркуля дорогу наикратчайшую в Москву нашёл?! А я просто не растерялся. Да, можно было бы на станцию «Северный полюс – 1» вести братву, какой-нибудь лишенец так бы и поступил. Но я прикинул: станция давно брошена полярниками, всю тушёнку они поели, запасы спирта в первую очередь уничтожили, и всё, что там осталось нетронутым, так это ртуть в градуснике которым они абсолютный нуль замеряли. Хрена ли нам там было делать, сам посуди?! Я поступил проще. Я поднял голову и посмотрел в северное небо. – тут Цакин как хороший актёр взял паузу и замолчал, глядя на стриженный затылок Димана. Машина и так шла на приличной скорости но Диман не переключая дальний свет – поддавал и поддавал.


 * «сквозануть с концами» - ( блат. Жарг. ) – умереть.
 
- И что ты там в небе увидел? Гусей косяк?* - наконец спросил Михалыч не выдержав.

-  С башкой у меня всегда порядок! – продолжил Цакин торжественно. – Нет, Колян, не гусей. Там высоко – высоко в небе шпала серебристая висит. И что важно для нас было – один конец её в Москву показывает, а другой, в Ванкувер! Тебе куда? Ну, а мы двинули в Москву.
- Что же это за шпала серебристая такая в небе там висит?! – от возмущения наглым враньём Цакина Михалыч даже перешёл на поэтическую речь. – Ты, наверное, олень, в тундре с голодухи ягеля наелся, вот тебя шиза и закуражила!
- Что за шпала? – с ухмылочкой переспросил Цакин. – А шпала эта ещё с тех времён осталась, когда Валерка Чкалов беспосадочно пролетел там. Вот его инверсионный след и замёрз в небе. Север, всё таки, Коля, - снисходительно пояснил Цакин, - это ж лютые морозы, понимаешь…
- Понимаю… - протянул  Михалыч переваривая столь глубокий прогон по ушам. – Понимаю!.. – взорвался он. – Какую такую шпалу мог твой Чкалов подвесить?! Да он летал пьяный в хлам! В Америке в грязное болото плюхнулся! Он мог только фонари под глаз подвешивать! Да людей с толку сбивать! Сталина вон научил водку пить и понеслось!
- Да уж, Коккинаки, ты уважаешь больше, я вижу! – ядовито ввернул Цакин.
- Доронина я уважаю, трезвого Доронина, который на «юнкерсе» рассекал небо! – успокоил Цакина Михалыч. – И чего же вы в Москву попёрлись?
Эмигрировали** бы дальше… Топали бы в Ванкувер...
- Теперь-то я и сам так думаю. Когда прямо в штык*** вышли! А тогда, в столицу потянуло. К тому же родина тогда очередной призыв к деловым выкрикнула: «Отбери миллион у родины!». Вот я и решил поучаствовать в этом соцсоревновании. Я ж на все призывы родины отзываюсь! У меня ж по жизни один основной принцип: «Была бы только наша родина богатой и счастливою, а выше счастья родины – нет больше ничего!». Я свой посильный вклад в трудовые дела пятилеток внёс! Участвовал даже в операции «Байкало-Амурской магистрали – пионерские рельсы!»


* «косяк гусей» -  ( блат. Жарг. ) - здесь намёк на шизофрению у рассказчика.
** «эмигрировать» - (блат. Жарг. ) – быть в бегах.
*** «штык» - (блат. Жарг. ) – конвой; здесь – милиция.

   Александр был очень благодарен Михалычу и Ходуле за вот уже двух часовой непрерывный трёп в машине. Он быстро взглядывал на Дашу и видел тень смешка на её лице. Хмурым лицам радио только добавляло раздражения, и тогда за дело взялись Михалыч с Цакиным.
- То-то я смотрю, по Баму поезда не ходят! – кратко подытожил Михалыч.
- Дальше, дальше, мужики!, а то засну! – выкрикнул Диман.
- Так я же и говорю… - продолжил Ходуля почёсывая горло и выразительно глядя на Александра. Тот красноречивым жестом показал на безжизненную обочину.  Жест означал: до первого ларька терпи, давай трави, верю, что горло дерёт, но надо!
Ходуля понимающе вздохнул.
- Так я же и говорю… Всегда на призывы родины отзывался. Я и правозащитникам в своё время дельным советом помог! Когда в 73-ем, Юрка Орлов свои знаменитые тринадцать вопросов Брежневу сочинял, ты что думаешь? Смотрю подвис интеллигент в конце… Но глянул на меня и просветлел! От народа же что-то надо вставить! Ходуля, говорит, а вот ты Брежнева о чём таком важном  хотел бы спросить? Пиши говорю… Ну, выводит он тринадцатый вопрос, от народа в скобках пишет…
- Это что же  был за вопрос? – перебил Цакина Михалыч. – Про колбасу небось?
- О духовном, Коля, был мой вопрос… Пора пришла говорю, товарищ Генеральный  Секретарь, нашим бабам аккурат на восьмое марта, после программы «Время» показать наконец фильм американский «Глубокая глотка»!
Даша хрюкнула в ладонь. Димон откровенно заржал, один Михалыч походу не врубился в юмор.
- Жизненно? Жизненно… Это тебе, Коля, не тварей божьих, бессловесных есть! – Цакин  замолчал и демонстративно стал глядеть в тёмное окно: - ларёк бы какой не проехать, - пробормотал он.
- Ну-ка, Михалыч, - оживился Александр, - о чём это он, что замолчал?  Есть что скрывать?
- Конечно ему есть что скрывать, - повернулся к Александру Цакин, - бабушку девяностолетнюю расстроил, последнего друга одинокой старушки съел! И какую бабулю! Эсерку, бывшую подельницу Доры Бриллиант*, прошедшую весь крутой маршрут вместе с Женькой Гинзбург – довёл до гипертонического криза! Тварь бессловесную, беспомощную съел!
Александр уже ждал объяснений от Михалыча:
- Николай Михайлович? Неужели кошку съел?

* Дора Бриллиант – знаменитая эсерка, помощница Савинкова.
 
   Михалыч неожиданно покраснел, краска залила его татуированные щёки.
- Вот ведь демон, - кивнул он на Цакина, - всё помнит! Ну сняли мы с ним, когда откинулись, хату у одной дряхлой старушки, бывшей политкаторжанки… Напились на радостях… Ночью вышел я на кухню, голова у меня трещит, смотрю банка стоит на столе, думаю, может рассол, выпил какую-то сладкокислую воду, смотрю плавает, что-то, типа, груздя, ну и съел я этот гриб… бородатый он какой-то оказался… А на утро выяснилось – чайный гриб это был…
- Помогло хоть? – утешительно поинтересовался Александр.
- Помогло… - смущённо ответил Люберецкий. – Не только бодун, но даже и ожог сигаретный на пальце прошёл!.. Но! Ты давай и про себя обществу расскажи! –  указательный палец Михалыча был нацелен в Цакина.
- Расскажи, кто, когда у Тоньки-парикмахерши на хавире жил, её попугаем закусил?! Не понравилось ему, что Тонька-дура своего попку волнистого научила говорить: « Кто там? Цакин-алкаш!». Попугай взял и сказал это однажды. А этот стакан выпил, достал попугайчика из клетки и скусил ему начисто голову!
- Да, я закусил попугаем! Но попугай грубанул и за базар ответил! А…
 - Тихо! – рявкнул спец. – Менты!
Машина начала тормозить, ближний свет выхватил тёмно-зелёную кабину ЗИЛа враскоряк брошенного на дороге. До мрачно застывшего грузовика оставалось метров двадцать.
- Что делать будем, Саня? – быстро спросил спец. – Обычно так засаду ставят. План «Вулкан». Сейчас мы остановимся, а они…
- А ты не останавливайся. Сворачивай в поле!
- Ну держитесь тогда! – весело крикнул Диман. – Эх, ****ь, занесли кони вороные! – запел-заорал он лихо выворачивая руль в придорожный бурьян. Тачка сразу же поймала опасный крен и секунд десять все были уверены, что она неминуемо перевернётся. Все, кроме водилы. Он нащупал колёсами какую-то грунтовку и зацепившись за неё – уходил без света, лишь надсадным рёвом двигателя разбивая темноту.
Александр оглянулся и увидел сзади слабые дрожащие лучи фонариков и какую-то еле видимую человеческую возню.
- Выбрались? – спросил Михалыч.
- Эх, Коля, говорил я тебе всегда: таран – оружие героев! – ответил ему Цакин.
Спец засмеялся: - Весовая категория у нас не та! Да и женщина с нами!
   Диман осветил фарами грунтовку и с полчаса плавно вписывался во все её повороты, пока за последним не показались городские огни. А вскоре и указатель «Заболотье» проехали. Спец подкатил к ночным ларькам. Было около четырёх утра и возле ларьков уже тёрли шкуру несколько человек. Спец дал по тормозам и зачем-то «бибикнул» -  внезапным сигналом разогнав опохмеляющихся в разные стороны. Он первым выскочил из машины – с хрустом потянулся и повертел головой в разные стороны.
- Всё, блатной, приехали. Зачалим машинку здесь. Дальше – на собаках* пойдём. – сказал он Александру.
Александр кивнул и выгреб из карманов всю оставшуюся мелочь. Попалось даже несколько бумажек.
- Держи, полярник, - он протянул деньги Ходуле. Цакин ощерился и зарысил на длинных худых ногах к ларьку.
- Молодец он у тебя, - сказал Александр Михалычу.
- Да, криво не насадит, - подтвердил «Борода».
   Пять бутылок «Афанасия светлого» принесённых Ходулей красноречиво показали близь Твери. Даша пила пиво наравне со всеми, казалась спокойной, но Александр видел в ней тщательно скрываемое огромное внутреннее напряжение и давление, которое могло разорвать хрупкую девичью психику в любой момент в клочья. Её нельзя было оставлять наедине с жуткой, ещё кровоточащей, словно открытая рана тоской, и в то же время никак нельзя было натужно веселить. Случилось горе, большое горе. И это, парень, тоже твоя вина. Ты, теперь, один у неё защитник! А девушка редкая – решения принимает мужские, мгновенно, и самые отчаянно правильные решения! Но зачем ты цепляешь её к себе? Вся жизнь девки упала под откос, а впереди?  Что ждёт её впереди? Проще спросить у пыли,  что ещё висела в воздухе после резкого торможения Димана.
 
Цакин дёрнул Александра за рукав и показав на ларёк, выдохнул короткое словцо:
- Мора!**
У ларька стояли три цыганки и заинтересованно смотрели на них. Александр с ходу просёк тему брошенную ему Цакиным и сказал:
- А ну-ка, Ходуля, дойди до них. Пусть бегут к своему барону, скажут: люди отдают машину, как котёнка в добрые руки!
 

* «Собака» - ( сленг ) – электричка.
** «Мора» - ( старый блат. Жарг. ) –  прозвище цыган.
 
 - Да меня же в детстве цыгане украли! – хлопнул ладонью себя по лбу Ходуля. – Надо узнать, может в этом таборе, у костра мне вместо «Спят усталые медведи…», -  пели: « А доханэ ёнэ ман», а потом старушка тихо на ушко шептала «Замурдынэ»?! – Цакин дошёл до цыганок и стремительно начал свой трёп, скручивая голову в сторону машины и  резко проводя правой ладонью поперёк кадыка.
Через минуту две цыганки исчезли за ларьком. Оставшаяся  громко смеялась шуточкам Ходули, но в объятия к  нему не шла –  и если он пытался её поймать – цыганка хлопала Ходулю по рукам, всё время озираясь и поглядывая в разные стороны.
Минут через десять подъехали три машины: древний Форд года 75 выпуска, такой же чёрный Кадиллак, и Вольво 90-стых годов…
- Понты садят, - заметил Михалыч, - да только наша-то всех трёх ихних вместе с чавелами стоит!..
- Наша, Михалыч, в розыске, и  стоит по цене запчастей… - сказал Ледоруб. – Ты лучше мне подскажи, как цыганский барон выглядит?.. Не обмишурюсь я, если к самому толстому обращусь?
- В цвет! – коротко согласился Михалыч.
 Вокруг машины  и внутри  неё словно кто-то раскидал скользкую засаленную колоду карт: цыгане отталкивая друг друга развязно прыгали за руль БМВ-ухи, жали все кнопки, пытались закрыться изнутри салона, откуда-то набежавшие мелкие тянули шустрые детские ручонки к бардачку, чью-то лапку Димон с чертыханьем вытащил из своего кармана; цыганочки между тем окружили Дашу  - и она покорно раскрыла перед собой левую  ладонь и по ней уже водила смуглым пальцем пожилая цыганка что-то убедительно щепча, и по мышиному воровато и нервно, вздрагивая головой.
Александр выделил взглядом толстого мужика в чёрных шелковых брюках, красной рубашке и невообразимо остроносых туфлях. «Вождь» - подумал Александр и пошёл к барону.
- Вася меня зовут, - сказал он.
- Михай, - буркнул цыган.
- Машина в розыске. Хочешь, разбирай, хочешь, так катайся, не маленький, сам знаешь, что делать. Денег я с тебя почти не возьму. В рублях немного. Нас ты не видел. Машину нашёл  уже брошенную.
 Александр назвал сумму в рублях и Михай застыл раздумывая.
- Ну зачем ты сразу окончательную цену назвал? С ними обязательно торговаться надо! – горячо зашептал на ухо Александру Цакин. –  С большой суммы уходить плавно вниз! Без этого с ними никак! Он же не верит, что по цене петушка на палочке может сейчас взять это чудо немецкого автомобилестроения! Он подвох ищет!  Ну, хоть про мультируль ему скажи! Или про датчик дождя-света!
- Нет времени торговаться, Ходуля! Да и не умею я…
Михай отрицательно покачал головой.
- Не берешь? – спокойно спросил Александр. – Не надо.
- Спец! – обратился он к Димону, - выгони всю эту перхоть из машины и разбей её вон об тот бетонный забор. Сможешь?!
- Обижаешь, - улыбнулся спец и, сделав несколько рывков, и раздав два десятка затрещин очистил салон.
Молодые цыгане окружили толстого и что-то горячо ему втолковывали. Толстый делал успокаивающие жесты.
Спец выжидательно смотрел на Ледоруба. Даша сжала левую ладонь в кулачок. Ходуля нервно вышагивал сзади Александра. Михалыч присел на корточки.
Александр кинул быстрый взгляд на толстого цыгана. Барон скучающе отвернулся.
- Ебошь! – махнул рукой Ледоруб.
Спец запрыгнул за руль, тихо развернулся и сдав назад метров сто начал разгон.
Двигатель взревел,  цыганки убежали за ларёк, а машина неумолимо накатывалась на забор. Метров за десять до бетона – Диман газанул ещё и плашмя выпал на асфальт, но тут же  резво вскочил и побежал. Машина вошла в бетонный забор с надрывным обиженным рёвом, а потом от сильного удара её отбросило метра на два назад. Спец потирая локоть подошёл к Александру и протянул ему ключи от машины. Александр взял их и фирменным кистевым  кинул в груду искорёженного металла.
- Только всё потеряв, человек обретает свободу. Мы на верном пути.* - испытывающе глядя в глаза сказал он своим. – Взгляда не отвёл никто. – Тогда пошли, братва! – улыбнулся он. И зашагал не оглядываясь.

 * стихи А. Власова.
 
    Цакин узнал у выбежавших на шум продавщиц наикратчайшую дорогу на станцию и повёл всех за собой, то и дело шмыгая во дворы и вписываясь во все дырки в заборах.
- Малость надо след запутать, - озабоченно говорил он и все послушно лезли на какие-то сараи, а потом спрыгивали с них.
- Не ушибся, когда вывалился из машины-то? – участливо спросил Александр Димана. – Наебнулся ты знатно.
- Всё, как учили. И вовсе не наебнулся. А был это специальный приемчик – эскимосский переворот называется.
- А-а,  – понимающе кивнул Александр. – А глядя со стороны можно было подумать, что нае…
- Вот она, станция! – радостно выкрикнул Ходуля.
И точно дырка из которой они вылезли выводила прямиком в кусты росшие при платформе.  Голые холодные ветви наотмашь хлестали по лицу, всем сразу захотелось в тепло, так и оказались в вокзальном туалете. Спец посмотрел на свои грязные руки – поискал взглядом мыло, не нашёл и вопросительно глянул на своё отражение в мутном зеркале. Отражение энергично, но беззвучно – Даша стояла рядом – шевелило губами.
- Там, в зале ларёк работает, - сообщил Цакин. – На кусок  хозяйки* наскребём?
Общими усилиями набрали мелочёвки.
Вернулся Ходуля загадочно улыбаясь.
- Я не простое мыло купил! Ох, как нам повезло! Он показал всем радужную упаковку. Внимайте! Фирма «Магия в быту». Представляет - «Магическое денежное мыло»! Моешь руки – намыливаешь деньги! Чем чаще моешь, тем больше денег! Чистые руки – толстый кошелёк! Сварено с использованием цыганской денежной магии!
Здесь все почему-то дружно засмеялись.
- Нет, правда, денежки нам сейчас нужны! – сказал Цакин разрывая упаковку и протягивая мыло Диману. – Намыливай бабло!
- Где сделано-то? – спросил Диман.
- В Самаре, - изучив надписи ответил Цакин и засунул упаковку в карман.

* «хозяйка» - (блат. Жарг. ) – хозяйственное мыло.
 
- Самара… - мечтательно протянул спец, - была там у меня на улице Неверова, зазноба… И волосы её пахли весной… Ах, Жанка Бротберг, Жанка Бротберг!..
- Ладно, руки мой! – толкнул его в бок Михалыч, - Тебе чего Ходуля сказал? Намыливай денежки! Я следующий!
- Все, все моем руки! – суетился Цакин. – Девушка, прошу!
Александр долго, с удовольствием пенил мыло и растирал  по рукам. Иногда такие вот простые, незамысловатые действия снимали напряжение куда лучше водки, убирали вглубь серьёзность и трагизм ситуации, позволяли ещё – жить сквозь Луну*, полнокровно наслаждаться мигом, моментом, ярко ощущая, как щебечет, щёлкает и чудит щегол жизни, не видя, (а может и видя?), нависшую над ним сеть птицелова.  И как дорого вот это короткое ощущение крылатой  свободы – когда уверен, всё в твоих силах –  ещё можешь петь и куражить и круто внезапно взлететь за мгновение до того, как упадёт сетка. И плевать, что способы ловли птиц становятся всё разнообразнее и изощрённее: слыхал, щегол, что появился способ ловли воробьёв на водку?.. Но ты давай,  не унывай, бесись, топырься, колобродь, гони по кислороду свою тему! Да и как жить по другому? Зарыться в рыхлый снег, как куропатки?!
Александр отдал мыло Цакину и тот аккуратно завернув его в вынутый из кармана неоплаченный счёт медицинского вытрезвителя по Первомайскому району города Ржавца весело посмотрел на компанию:
- Вот и весь консенсус по базису!
Они вывалились на платформу, где уже стояли ожидая волокушу** кучки людей. От вокзальной стены отделились три цыганки и направились к ним, переговариваясь между собой и обметая широкими юбками грязноватый мокрый асфальт.
Александр повернулся к Ходуле:
- Не борщит*** ли случай, снова навязывая то, что уже даром не нужно?
     Цакин внимательно смотрел на подходящих низкорослых женщин.
     - Я бы мог долго говорить про закон симметрии, про квантовую петлю в которую мы попали разбив машину, но скажу понятнее и точнее: это мыло начало действовать! Они деньги почуяли!

* «жить сквозь Луну» - (блат. Жарг.) – жить под угрозой , подвергаться каждодневному смертельному риску. -  «Улететь на Луну» - быть расстрелянным.
     ** «волокуша» - ( сленг) – электричка.
     *** «борщит» - (блат. Жарг.) – перебарщивает, чересчурничает.   

   Одна из подошедших цыганок была совсем старой. Она вплотную уставилась на Александра, товарка её взглянула на Михалыча, отшатнулась в испуге и принялась обрабатывать Цакина. Худое, дёрганное, покрытое острыми морщинами лицо Ходули гримасничало и быстро бормотало:
- Не надо мне твоего гадания, золотая ты моя, верная, манерная! Видел я оперу, слышал я пение! Знаю, что правду скажешь, да мне-то она ни к чему… Спать спокойнее… - И Цакин спрятал руки за спину.
- Дай, молодой, красивый, руку! Всё тебе скажу, только внимательно слушай! – старая требовательно смотрела на Александра.
- Денег всё равно нет, мамаша, - улыбнулся Александр, - хотя, постой… - Он вынул разряженный мобильник Храпа и протянул его цыганке. – Сойдёт?
Мобильник провалился куда-то в пазуху старухи, и она уже водила пальцем по ладони Александра подслеповато щурясь.
Руки чистые, подумал Александр, пусть гадает, всё время веселей идет.
- Песни твои острожные, и любовь твоя лютая, - негромко говорила старуха. – И в имени твоём – драки и скандал! А впереди встреча у тебя важная, которая всё изменит в судьбе! Если доживешь…
- Могу и не дожить? – так же негромко спросил цыганку Александр.
- Сильный колдун играет против тебя! – сказала она ему напоследок и уронила руку.
- Ну что, про деньги сказала? – закинул свое, насущное, Цакин.
Александр молчал и смотрел вдаль, туда, куда рельсы уходили, упираясь в свинцовый горизонт нового дня…
- Вот, грузанули человека, вижу, на думки пробило! Опасная это вещь – пиковые тузы, трефовая масть, бубновый интерес, уж они мастерицы… Кстати, тебе, девушка, ещё тогда у машины, что нагадали? – Цакин с любопытством глядел на Дашу.
Даша проигнорировала вопрос и с тревогой наблюдала за лицом Александра.
Михалыч язвительно поддел Ходулю:
- Чего ж ты сам-то не дался? И про деньги бы всё узнал, и…
- Вот потому и не захотел, Колян, ну как ты не врубаешься?! Всё бы узнал, а толку-то? Вон у нас сидел мужик, рассказывал: он только из армии пришёл, двадцать лет, первый парень на деревне, на току рекорды производственные ставит, в столовой тоже перевыполняет, короче везде двойные нормы! Поехал как-то в город, делишки базарные - излишки товарные продал… Подходит к нему на автовокзале цыганочка, давай, паренёк погадаю, судьбу молодую на картах раскидаю! Ну, Вася, попил пивка, настроение бар, гадай! Долго кидала карты, да на руке смотрела цыганка, а потом и выдала:  самолётом тебя придавит!
Эх и смеялся Вася, денег ей дал за такое гадание, повеселила парня. Какой самолёт? Трактор, куда ещё ни шло, да и то, если в лабузину пьяным валяться,  где нибудь, в овсах, а тут что же, ходи и в небо гляди? Не падает ли там, например, комбриг Серов с Полей Осипенко?!* А через год парень наш разодрался на свадьбе, девка его за другого вышла, ну он в горячах-то и положил жениха со свидетелем… Наглушняк. Дали ему 17 лет 9 месяцев. Отсидел он девять лет, перевезли его в другую колонию, там промка** заказ большой урвала, работяги потребовались. А занимались они распиловкой, разборкой списанных самолётов. Вот самолётный хвост и придавил нашего героя насмерть. Вот тебе, Коля, знание… И вот тебе, тут же,  печаль рядом с ним… Нет уж лучше я этот урок всеведения пропущу, перекурю в школьном коридорчике… У тебя, девушка, сигареты ещё остались? Нет? Вот непруха… - деланно удивился Ходуля.
Невзначай, стесняясь, но тем не менее – Михалыч и Цакин расстреляли все Дашины сигареты.
Показалась электричка и народ оживился, затусовался по платформе готовясь к резким энергичным проникающим движениям, всем хотелось сесть, всем хотелось побыстрее попасть в тепло.

    Александр незаметно отступил на пару шагов, оглядел свою компанию и остался доволен, все держались, никто не жаловался. Сзади его потянули за рукав. Он оглянулся – цыганская малолетка сгибая – разгибая указательный палец подманила его и хитро улыбаясь сказала:
- Шувани*** велела передать: тот, кто предаст тебя, приблизился ещё на шаг… - Девочка крутнулась и сорвалась на бег, ловко подныривая под руки подходивших к краю платформы людей.

  Сели они удачно – Михалыч попридержал в дверях особо ретивых, а Цакин кинув по нисходящей дуге спичечный коробок на лавку – занял им место. Ехали долго и спокойно, опытные пассажиры-безбилетники контролёров обещали только под самой Тверью, а пока по вагонам ходили услужливые люди торгуя водочкой, пивом, сканвордами. Появился мужичок с потрёпанной украшенной большим розовым бантом гитарой. Мужичок поздоровался так:
- Добрый ваучер, уважаемые! Ой-ой-ой! Чё-то я не то сказал. Доброе утро, конечно же! Один мой знакомый дед, в нашем дурдоме –  у нас койки рядом, совсем съехал с катушек! И всё из-за приватизации этой! Носился – носился со своим ваучером, даже права на вождение авто получил, как же, ведь Добрый Толик обещал две «волги» на одну бумажку! Но гикнулся его ваучер и теперь дед вместе со мной собирает деньги на восстановление «Титаника»…Я вообще-то про казино на Ленинградском проспекте…А сейчас, предлагаю вам послушать дорожные песни, немного отвлечься от надоевшего однообразного пейзажа за окном…

* «комбриг Серов с Полей Осипенко» - самолёт управляемый героем Испании и не менее известной летчицей загадочно разбился.
** «промка» - (блат. Жарг.) – промышленная зона в колонии.
*** «шувани» - (цыган.) – гадалка, ведьма.




     Мужик уверенно взял аккорд, его гитарный бой внёс в воздух вагона расслабуху и мрачные лица непохмелившихся работяг чуть смягчились.
- Разомнёмся  лёгоньким, летним, дворовым:
                - Это было на юге,
                где туркмены живут,
                где цветут кипарисы
                и лимоны растут.
                Там я встретил девчонку
                с светлорусой косой,
                с голубыми глазами и открытой душой!..
И по репертуару дальше – продолжим уличным, зимним:
                где женщина твоя, Серёга,
                где та девчонка – недотрога,
                что у окна сидит,
                на белый снег глядит…
                Но нет следов на снежной целине,
                Она упрямо ждёт,
                Однажды он придёт…
                Пока же он приходит лишь во сне…               
               
Гитарист давал тему за темой, без остановок, и  песни были всё лучше и лучше:
                -  Она, моя любимая, сказала,
                что я окончусь в дебрях кабаков.
                Ушёл я круто,
                пока, пока!
                Прямым маршрутом
                По кабакам! *
               
                -  Ветер Магадана,
                У него разгул,
                От тюрьмы до дома
                Он мне в спину дул.**
               
                -Не грусти на знобящем причале,
                парохода весною не жди!
                Лучше выпьем давай на прощанье
                За недолгую нежность в груди…***

 * стихи В. Сосноры
** стихи И. Елагина
*** стихи Н. Рубцова
 
               
     Мужик прошёл вагон, собрал в кепку мелочь, поблагодарил народ и двинул дальше.
Мальчик лет семи отрешённо смотревший в мутное окно, дёрнул головой в сторону сидевшей рядом блёклой уставшей женщины и тихо спросил:
- Мама, а долго нам ещё жить?
Мама тревожно встрепенулась, ласково погладила сынишку по голове, поправила шапочку:
- Сиди, Саша, смирно, ехать ещё долго…
Цакин шумно выдохнул и обратился к Михалычу:
- Пойдём, Коля, до тамбура, посмотрим, может курцы есть…

   Спец дремал уткнувшись головой в колени, Даша тоже прикрыла глаза, и Александр посмотрев на своего маленького тёзку, подумал: « … да, пацан, ну и вопросики ты мамке задаёшь! Впрочем, я и сам  такой… Однажды, в юности, я тоже громко спросил – выкрикнул, и получил ответ, а с ним и судьбу…»… Он только – только поднялся с алексинской бессрочки на взросло*, в орловский следственный изолятор и в первую же ночь повис на решке**  хаты*** 55 и отчаянно – куражно заорал во весь голос: «Тюрьма-старушка, дай погремушку!». И напряжённо ждал, пока тюрьма кубатурила****. И вдруг откуда-то снизу  пришло чёткое слово: «Ледоруб!».

   Сашка оглянулся на сокамерников – слышали? И соскочил с решки – он принял Имя.

   Этажом ниже,  накинув на шею петлю - вязал к решке  узлом  двойная восьмёрка сплетённую из распущенного свитерка шерстяную веревку дошедший в сухой голодовке шестидесятилетний военный альпинист Андрей Грязнов, искавший в 43 году фашистский флаг на Эльбрусе – установленный группой гауптштурмфюрера Грота, и посаженный позже НКВД за то, что не сообщил, что ранее, в 39 году , встречался с немцем и водил его, как туриста-альпиниста на вершину Эльбруса! Флаг фашистов  группа Грязнова так и не нашла, - посчитали, что сорвало ветром, и  установила наш. Но Берия обвинил его в работе на врага и приговорил к 25 годам.  После смерти Сталина его выпустили, но в середине семидесятых посадили снова, уже на пятнадцать лет, за найденный  на Урале и скрытый от властей золотой самородок. Альпинист вязал свой последний узел к решётке, когда услышал крик сверху. «Ледоруб!» – не задумываясь, мгновенно отозвался он. Ледоруб
 
* «на взросло» - (блат. Жарг.) - так малолетки называют свой перевод после совершеннолетия в обычную тюрьму, колонию.
** «решка» - (блат. Жарг.) – решётка, окно камеры.
*** «хата» - (блат. Жарг.) – камера.
**** «кубатурить» - (блат. Жарг.) – думать, размышлять.
 
никогда его не подводил, он опирался на него, когда внезапно, на высоте накрывала глубинка*, или, когда камни под ногами начинали ползти, ноги
ехали на сыпухе**, тоже выручало тогда – кайло***. А вот здесь, в тюрьме, он один, нет с ним опоры, нет надёжного друга и смертное, горькое отчаянье давит его, будто вошёл в горлышко**** и застрял там навсегда. Так пусть хоть тебе, парнишка наверху, поможет выбраться – твёрдое верное слово – ледоруб. Старый альпинист улыбнулся, - ну вот, сделал вроде бы последнее дело перед близкой смертью – и  раздирая в кровь сухую сдавленную верёвкой глотку запел давнее, одному ему здесь понятное:
                « Помнишь, товарищ, белые снега,
                стройный лес Баксана, блиндажи врага,
                Помнишь, гранату и записку в ней
                На скалистом гребне для грядущих дней!».

    Александр осторожно встал и пошёл к братве, в тамбур, прошлое было в нём, оно было тёмное и порочно- жестокое, его бесшабашная ненасытная молодость запросто тогда прикуривала сигарету от сердца, а теперь сердце будто выгорело изнутри, в нём – пепелюга*****. И очень ему не хотелось думать о  последних словах цыганской гадалки… Тот, кто предаст, он всегда рядом… Но скольких заставил смотреть на смерть в упор он сам?! Скольких убили лишь за то, что они были рядом с ним?! Береги это знание, Саша… Не оно ли и выжгло тебе сердце?! А впереди – строгая зима и один Бог знает сколько потерь… И как быть с Дашей? Вывезти её заграницу, дать денег на жизнь из захоронки  Курвы-Коженя? Думай, в Питере у тебя уже должен быть ответ…

   В тамбуре Цакин с Михалычем важно дымили в две трубы, беседовали о своём, не обращая внимания на то и дело ходивших и громыхавших дверями людей. В руке Цакин держал упаковку денежного мыла и восхищённо качал головой:
- … Да, Колян, вот, кто-то ушлый, сообразил! А ведь и у меня были похожие мысли! Да вот хотя бы взять мою идею «Антиколорадский сорт картофеля». Все эти отравы и прысканья жуку, что  три топора******тебе с похмелья – бодрят да и только! Здесь должно быть  решение – ноу хау. И я, скажу тебе, Коля, нашёл это решение!..
- Ё-пт!  Ну, тогда - еврика, - невозмутимо кивнул Михалыч.

* «глубинка» - (проф. Жарг. Альпин.) – болезнь с головокружением, слабостью.
** «сыпуха» - (проф. Жарг. Альпинистов) – зыбкие мелкие камни под ногами.
*** «кайло» - (проф. Жарг. Альпинистов) – ледоруб.
**** «горлышко» - (проф. Жарг. Альпинистов) – узкий проход между скалами.
***** «пепелюга» - (блат. Жарг.) – пустота.
****** «три топора» - ( жарг. ) - «портвейн 777».

   - Именно она, Коля, именно она! Да, это тебе не новые сорта гороха изобретать и не чай на  подоконнике выращивать!  И даже не гриб в банке! Это должен быть генетически модифицированный сорт картофеля, трансгенный, проще говоря! Наш ответ штату Колорадо! Ботва  должна сама питаться жуком! Жрать его вместе с личинками! Для этого в картофель вводим ген насекомоядных растений и путём долгих размышлений я понял, что лучше всех подойдёт ген обжорства от мясоедного цветка «Рафлезия Арнольди»!* Вот такая прорывная идея, Коля… Думаю отправить её на консультацию Антонине Бык**, пусть оценит! Хотя  реально – надежды мало, могут  под влиянием фирм-производителей мора – забюрократить мою идею… Нет уж тех, легендарных селекционеров – энтузиастов… Где Ремесло, где Гаркавый, где Пустовойт?!*** Один Люциус Бербанк в Америке за всех отдувается, из последних сил держится… Живёт в курятнике, но только и делает, что селекционирует! И где его сливы без косточек? Съедобный кактус без колючек? Всё спрятано в Икс- файлах американского правительства!
- Кто тебе про файлы и Сбербанка - то рассказал? – поинтересовался, щурясь от дыма Михалыч.
- В психушке тюремной, в Рыбинске, видел я паренька,  Дима – Москва его погоняло, хакер он, под винтом всегда работал, пока щёлочи не выпил и с мексиканским биохимиком Лигейро Эстебаном в интернете не связался, на манер синтеза нового наркотика. А тот отфутболил его к Бербанку, пусть, мол, выведет тебе конопляный мак! Сам Эстебан изобрёл средство для депигментации рубероидов****. «Лигейро Альбино» назвал. Майкл Джексон в своё время купил и применил! К сожалению, средство не прошло клинические испытания. Джексон  поспешил! Дело в том, что через определенное время, все, кто использовал средство, стали менять цвет, зеленеть, как нильские крокодилы! Лигейру этого, зелёные, бывшие когда-то чёрными, разъярившись, упрятали туда же, куда и голову Альфреда Гарсиа… И, знаешь, мне понятно их раздражение, куда им теперь? Разве только в экологи…Опасное дело – селекционирование! Такое же, как приватизация в нашей стране! У тебя, Коля, скажи мне, есть что - либо,  за душой, своё, приватизированное?!

 * «Рафлезия Арнольди» - пахнущий тухлым мясом гигантский пожирающий насекомых и Колибри – цветок.
** А. Бык – современный селекционер.
*** Ремесло, Гаркавый, Пустовойт – фамилии советских селекционеров.
**** «рубероиды» - ( жарг.) – негры.

   - Как у латыша… А вообще-то, я - собственность МВД с 85 года с редкими перерывами на волю… У меня даже российского гражданства нет… В конце 90 года я развёлся, квартиру бывшей оставил, сам выписался. На руках у меня советский паспорт без прописки, с ним я и пошёл по стране… В 91 уже сидел в Грузии, в СИЗО Зугдидского городского полицайуправления, а соседями по хате были боевики партизанского отряда «лесные братья»… Ну, в конце 92 наконец-то полицейские выяснили, что меня зовут не Давид Бесик, и по ихнему я знаю только: «Гамарджвеба»,* «Саперави»,** да куплет по-русски из «Сулико».  Выпустили и я поехал в Вятку к знакомому, тот прописал меня. В 96 году приходит извещение – просим вас Николай Михайлович на выборы президента прийти, проголосовать сердцем. Включаю телевизор, там Вольфыч пули льёт: «…страна однозначно страдает от афгано-чеченского синдрома, комплекса крохотных членов у мужского населения…»,  ну, сам знаешь, какой весёлый мужик Жирик, нам такого не хватает, иду и голосую за него. Потом делюга случилась, мусора при приёме советский паспорт куда-то дели, на зоне сменились три молоденьких сикухи паспортистки, ни одна не помогла выправить ксиву. Освободился я со справкой - в паспортном столе мне просто выписали стоп***, оказывается, когда три недоумка развалили державу в 91 году – стало важным быть прописанным на начало того, года великого разлома. Я же без прописки на тот момент и хоть прожил  всю жизнь в России, да только не хочет она сейчас меня признавать за своего гражданина. Стесняется меня, верно… Хотя на тех выборах голос мой ей понадобился…
- Колян, да эта делюга - просто страсбургский паштет от Федосеича,**** для хорошего адвоката!  Такой случай для Страсбургского суда! Человек без российского гражданства официально голосует на президентских выборах! Требую отменить результаты выборов  или вернуть Бороде гражданство русское, без  тебя, Колян, народ неполный!
- Это в смысле, когда у ментов – очередной висяк*****, хватай и вешай на меня? Это да… Тут я гражданин РФ в приговоре без сомнения…
- Срочно надо нам с Гайказяном или Толяном Кучереной связаться! Иск в международный суд пусть стряпают: на миллион евро! Михалыч против России бюрократической!
- Да, - согласился Колян, - ёж косматый против шерсти волосатой!

* «Гамарджвеба» - (груз. Язык) – здравствуйте.
 ** «Саперави» - марка грузинского вина.
*** «выписывать стоп» - (блат. Жарг.) – отказывать.
****«Федосеич» - знаменитый повар во времена баснописца И. Крылова.
***** «висяк» - (блат. Жарг.) – нераскрытое уголовное дело.

  - Эх, Борода, чё то мы с тобой в струю нового времени не попали! Вот и в прихватизацию не вписались, а как хорошо было бы свой заводик резиновых коммерческих изделий заиметь!
- Это гандоны «Садко – богатый гость» штамповать? Или галоши? – нахмурился Михалыч.
 - Изделия для салонов «Интим» - фаллоимитаторы «Капитан Оргазмо»! – курсанул его Цакин. - Да, выходит не шагать нам от Балтики до Чёрного моря в сапогах электростанций! До чего же ловко поснимали с нас Абрамович да Чубайс эти прахоря! Мне тоже похвастать нечем… Однажды хотел за ящик водки у местного населения Васюгинское болото купить, оно по размерам – аккурат три Японии, мне бы подошло! Отказали сталинские внуки* ввиду уголовного прошлого и отсутствия протекции со стороны семьи Ельцина…
 Я тогда психанул, всё у них уже поделено, прихвачено! Куда ни посмотри, везде частная собственность! Я в верх посмотрел, гляжу, бля, Луна…  Подаю официальную заявку, подстраховываюсь рекомендацией академика Бабаяна, я ему в своё время ЭВМ «Эльбрус» помогал заносить в академию наук и от бутылки гордо отказался, как не помочь задарма советским учёным! А юридическую сопроводку мне оказывает  Эдгар Ашотович Гайказян, адвокат известный, я в своё время ему коллекцию тюбетеек подарил за защиту! Но опоздал я… Американец один уже Луну приватизировал… Частная собственность теперь она… А вот была тоже идейка: предложил пензенскому часовому выпустить экспортный вариант «Зари» - на циферблате портрет певицы Мадонны, а сзади, к корпусу презерватив скотчем прилажен… Молодёжный вариант!..

    Александр смотрел на Ходулю и Михалыча… Бродяжные вы мои русские мужики!.. В толпе ли, на вокзалах, в прокуренных дешёвыми сигаретами тамбурах электричек, я встречаю вас и сразу узнаю… Без паспортов, плохо одетые, частенько на денежном подсосе, куда, куда вы бредёте?! Какого рожна ищите? Хлещете водку да никак не напьётесь, какую нестерпимую боль таите в себе, и где, то беловодье, что будет вам по сердцу? Ведь кажется, после Колымы все города хороши и уютны, после стольких лет одиночества, все женские имена ласкают слух… Но, может, вы ищите что-то другое, потерянное раз и навсегда? Россию – родину, строгую, как монах - чернец, резкую, как зоновский нож-выкидуха, милосердную,  как ваши, не дождавшиеся своих непутёвых сыновей матери… Такую Россию  ищите, мужички? Дай Бог вам найти эту землю… Но, горько, что сегодняшней России – вы не ко двору оказались; устав стучать в её  закрытые девятью израильскими ригелями  металлические двери вы надорвали себе сердце тоской, да дорогу заказали одну – снова туда, в сибирские аввакумовы ямы, где кедры вековые, да ржавая колючка на  полусгнивших столбах… Александр сглотнул, - да я и сам из вас…  И мой путь  –  весь пропитан кровью и желчью…
               
* «сталинские внуки» - (блат. Жарг.) – дети, рождённые в тюрьмах, колониях, при Сталине.
 
   Цакин с Михалычем  посмотрели на молчавшего Александра и извинительно пожали плечами: не обессудь, мол, потрёкали, о том-сём, пока курили…
Александр шагнул к ним и приобнял: всё нормально, мужики, рыба в озере.
А Ходулю спросил:
-Ты где  учился?               
      Цакин усмехнулся:
     - Какая учёба… Малолетка…Потом - институт Воровского, факультет карманной тяги, - покосился на Михалыча и добавил: - но заочно закончил филфак Бурят-монгольского университета. А имея такое образование за плечами –  вытесать топорище, развести пилу, прочесть лекцию о значении символов вышитых на кокандской тюбетейке, прикинуть на ватерпасе или сделать серодиагностику сифилиса по Вассерману,  – это мне  раз плюнуть!
    Вместе вернулись в вагон.

    Ещё издалека Александр заметил, что Димон уже не спит, крутит вертлюгой* туда-сюда, пытается разговорить Дашу, но та отвечает  нехотя, хмуро глядя в пол. В тамбуре Александру удалось подстрелить  хорошую сигарету для девушки; он надел голову куклы Агаты на большой палец, указательным и средним зажал сигарету и, подойдя к Даше довольно противным голоском пискнул:
   - Что припечалилась, подружка? Пойдем, покурим?
    Даша удивлённо посмотрела на Александра, сигарету взяла, но настороженно сказала:
     - Я одна не пойду.
    Спец  быстро встал, но и так же быстро сел назад – сильные руки Михалыча дёрнули его за куртку, а Ходуля уже прищёлкнул пальцами:
     - Слышь, парень, ты случайно не знаешь, сколько километров от Кабула до Баграма?
     - А? Зачем тебе? – повернулся к Цакину Диман.
     - Да вот в кроссворде попалось.
     Александр и Даша уже были у дверей тамбура.
    - А в операции «Шквал» в Кандагаре ты не участвовал? – продолжал допытываться Цакин.
     - Где этот кроссворд? Какой ещё шквал?! – рассердился спец и рванулся из объятий Бороды.
     - Да сиди ты на жопе ровно, москит неугомонный! – рявкнул Михалыч. – Пусть поговорят, девке сейчас участие надобно, а ты, автоматное рыло, ещё

* «вертлюга» - (блат.жарг.) – голова.
      
зелен, в девичьей психологии не разбираешься!
- Можно подумать, он разбирается! – вскинулся Диман. – Да и какая такая особенная  психология у баб – разве, что бросит тебя, когда ты этого не ждёшь! Или заболтает, какой ты хороший, да плясать под свою дудку заставит! Была у меня такая зеленоглазая пани из Закопани… Не успел паровоз меня увезти, как…
- Про волосатую немку Вротберг ты уже рассказывал… Это знаешь ли, на любителя… Мне, к примеру, вовсе не нравится, когда у бабы кусты* очень уж разрослись… А вот если у воина эмблема «белый медведь», это какой род войск? – перебил Димана Цакин.
- Полярный стройбат? – предположил Михалыч.
Диман дико оглядел мужиков: - Вы чё меня грузите какой-то хренью? Какие кусты?! Морская пехота, штурмовой батальон! Никуда я не пойду, я действительно не гожусь баб успокаивать!
Где-то впереди заскандалила на весь вагон торговка водкой и, словно бы услышав шум скандала,  показался наряд милиции. Совсем молодые пацаны в больших не по размеру бушлатах шли с нахмуренными бровями, бросали суровые взгляды на похмелившихся игравших в карты мужиков, и проходили мимо. Поживиться им было нечем. Носатых** в  вагоне не было. На секунду, правда, наряд замешкался около Михалыча, заглядевшись на его бороду, а тот крепко обхватив ведро в свою очередь пристально и неодобрительно осмотрел ментов. Но вот снова заорала торговка и менты двинулись к ней, только дубинки заболтались.
Цакин проводил взглядом наряд и вздохнул:
- Василий Макарович Шукшин частенько мне повторял: «Ходуля, больше всего на свете я не люблю продавщиц и милиционеров!».
- Это когда он тебе говорил? – скептически прищурился Михалыч.
- Эх, Коля, печки-лавочки! Когда «Калину» снимал, я ж его и консультировал по блатным делам! Откуда ему наш расклад знать?! Послушает он меня, выпьет, да так откровенно и скажет: «Эх, Цакин, никем не могу быть на этой земле - только вором!», - слушать-то меня он слушал, но в роль входил  со своим  пониманием босяцкой философии. Макарыч искренне интересовался тюрьмой, видел в её суровых условиях жизни - глубокий смысл для русского лихого человека. Мужик был наш, свойский… Язва его уже толкала к финалу, и настрой у него был в конце – тяжёлый. Помню, выпили, закурили, взял он пачку «Шипки», посмотрел  на картинку, да и выдал: «Горы, небо, дождь, ну, в общем, похороны…».
Михалыч ничего не сказал, только отвернулся к окну, может, вспоминал картинку на пачке «Шипки», может в памяти его ярко всплыла увиденная ещё в школьные годы репродукция триптиха художника Верещагина «На Шипке всё спокойно», а может просто подумал  о своём тубике.

* «кусты» - (блат. жарг.) – густые волосы  в районе  «магического треугольника»  женщины.
** «носатые» - (блат. Жарг.) – кавказцы.
               

    В тамбуре Александр подтянул Дашу к себе руками обхватив за талию, лишь только она докурила.
- Как с мамой, Даша, кто же её хоронить будет? – тихо спросил он.
- Сестра и брат приедут, я позвонила сразу. Наверное, уже приехали, – спокойно ответила она.
- А отец жив? – спросил Александр.
- Наверное, - поморщилась Даша. – Мы не общаемся.
- Почему?
- Не любила я его… Вернее, не понимала никогда. Всё говорил о какой-то самореализации, сверхзадаче; звал нас с мамой пойти с ним по жёлтой кирпичной дороге и спотыкался на обычной асфальтовой… Всё смотрел в небо, искал свою звезду… И  попадал в разные жизненные передряги… Считал, что может сложить слово силы и поэтому все вокруг должны ему помогать… А когда сложит слово, тогда уже сам всем поможет…Но вскоре попал в плен к Снежной Королеве - увидел, что жена его не Герда, и тем более – не бумажная танцовщица… У неё и у дочери - своя жизнь оказалась…  Не поверили ему мы с мамой…  А в один момент, я выросла и отдалилась. Получилось, он сам по себе, я сама. С мамой развёлся. Живёт где-то. Не знаю, да и не хочу знать…
- Ясно, - кивнул Александр. – Извини.  Но для меня отец, как стержень, вокруг которого была намотана нить нашей семейной жизни. Может, конечно, я парень, и всё по другому вижу. Мама моя, как солдатка, всегда ждала его. Вряд ли устраивала  её такая жизнь, но она никогда не жаловалась. Любила отца. Только так можно объяснить… А мы с братом – разные получились. Хотя, горя принесли маме достаточно. Особенно я…  - Александр снова достал из кармана голову Агаты и нахлобучил её на указательный палец.
- Поедем, подруга, заграницу? – запищал он.
- Куда? – улыбнулась Даша.
- Ну, вот, хотя бы в город Копенгаген, туда, где на камнях сидит одинокая грустная влюблённая девушка с рыбьим хвостом…
- Русалочка?!
- Да, Даша, она…
-  Но у нас денег нет на дорогу…
- Зря что ли мыли руки «денежным мылом»?! Значит, будут деньги! Ходуля уверен!
- Хорошо бы побыстрее, есть хочется, и вообще… - Даша поёжилась.
- Откуда у тебя это? – вдруг спросила она, показав на голову Агаты.
 - Одна маленькая девочка играла в куклы… Мы встретились, обрадовались, заболтались… Эта непослушная кукла улучила момент и убежала со мной!
- Влюбилась, наверное, - усмехнулась Даша. – А что за девочка?
- Дочь погибшего в Чечне старшего брата… Она живёт с мамой, учится в школе, играет в куклы и терпеливо ждёт любимого папу с войны. Выучила к его возвращению стихи и чтобы не забыть, рассказывает их куклам. – Александр погладил пальцем растрёпанные волосы Агаты и зашептал на ухо Даше:
                Улетели листья с тополей –
                Повторилась в мире неизбежность…
                Не жалей ты листья, не жалей,
                А жалей любовь мою и нежность! *

Даша мягко высвободилась из рук Александра и спросила:
- А во Франции, у тебя был кто-то? Девушка была?
- Да, - глядя ей в глаза сказал Александр. – Её звали Каролина. Я тогда жил в пригороде Сан-Дени, и купил её, когда мне было особенно одиноко. А бывает иногда так одино…
-  Так она что, путана была? – резко перебила его Даша.
Александр невозмутимо продолжил:
- … так одиноко, что хочется кого-то рядом, кому можно сказать несколько слов… Знаешь, когда я сидел во французской тюрьме, окно моей камеры выходило на улицу, на которую каждую субботу приходила девушка в красном платье и молча стояла несколько часов. А  сверху громкий хрипло-страстный голос арабского паренька кричал: «Натали, Je t’aime! Я люблю тебя, Натали!». А мы всем нашим блоком смотрели на неподвижную девичью фигурку в красном.
- А Каролина, она к тебе приходила? – спросила Даша.
- Каролина? Нет. Вообще-то она – резиновая надувная кукла.
- Кукла?!
- Ну да, я купил её в секс-шопе на улице тёмных лавок.
- Оссподи!.. – Даша стукнула его кулаком в грудь. – Ты всё врёшь! Путался там с арабками, да негритянками поди!
- Поди, пади на место! – подтолкнул её Александр. – Пошли, там Дима извёлся поди!

 * стихи Н. Рубцова.
 
    По вагону пошёл косяком народ, и это значило, что впереди появились контролёры. Цакин, Михалыч и  Диман шли навстречу и Александр с Дашей влились в общую струю, которая уплотняясь с боков и сзади встававшими с лавок людьми  неспешно потекла к последнему вагону. Электричка уже резво подкатывала к Твери, последний вагон был плотно набит безбилетниками, контролёры даже и не думали в него заходить.
В Твери вышли на перрон, отправили Димана с Цакиным смотреть расписание, искать электричку на Бологое, сами притерсились к вокзальному ларьку, изучали витрину, предлагали Михалычу попробовать тот, или иной продукт, но Михалыч подозрительно косился на лежавшие за стеклом товары и ворчал, что « всё это последний зимогор* есть не станет!». Подошёл Диман и  обрадовал всех, сказав, что электричка уже подана на вторую платформу, Цакин побежал занимать места и  искать его надо, где-то в пятом вагоне. Подземным переходом вышли на платформу, зашли в пятый,  пока ещё полупустой тёплый вагон и усевшись в середине – расслабились. Александр переглянулся с Цакиным и оба закрыв глаза  - уронили головы на колени. Если получится, подумал Александр, возьму с полчасика, и провалился в лагерный сон. Снилось будто бы он, молодой, собрался в побег из колонии, а с ним – в напарниках, друган Понтила. Резали колючку КСП** на промке, она цепанулась за одежду, тут же взвыла сирена, вышкарь гулко шмальнул в воздух и Александр поднял голову.

  На него смотрел Ходуля невесело улыбаясь:
- Такая же херня. Только заснул, сразу кошмар: крысы, хоботы, черти… А в оконцовке и того страшнее – приснился голый столовской бригадир хохол Стручило известный в зоне под погонялом «Подлость»: лысый, толстый, животастый, на тоненьких ножках, будто паук насосавшийся зэковской крови! Тьфу, мерзость! Ну разве это отдых!..
- А мне – побег неудачный, - сказал Александр.
Михалыч сочувственно почесал затылок:
- По своему опыту знаю - самое удачное место для дневного сна – кладбище. И сны там всегда радостные: чудетство снится, петушок на палочке купленный мамой, или с родителями идёшь куда – в зоопарк там, на первомайскую демонстрацию, или просто с подвыпившим батей в продуктовый за ирисками… А он тебе папиросы доверяет нести «Волну», или «Прибой»… А дворовые пацаны уважительно смотрят…

* «зимогор» - (блат. Жарг.) – бродяга, нищий.
** «КСП»  - контрольно - следовая полоса, по ней обходит зону охрана с собаками. 
 
- Как-то брёл я по Парижу пьяный, и невзначай, точняком на кладбище Пер-Лашез вышел, - поддержал кладбищенскую тему Александр, - думаю, зайду-ка, посижу на могиле у батьки Махно, почту память знаменитого плотника- анархиста… Долго бродил я по кладбищу, народу никого, только у одного памятника молодёжь кучкуется, шабит по-чёрному, косяк за косяком взрывает, да лопочет всё про какие-то двери восприятия… Не, не батько здесь лежит, думаю, что ему двери, он вольницу любил и любые двери динамитом выносил на раз! Поймал я служителя, он мне и показал Нестора Ивановича в стене замурованного. Кремирован Махно. Постоял я у стены и пошёл к той молодёжи, побазарить за мировой анархизм. И нашёл я всё-таки там одного пацана с прошивкой* «IRA – fuck the Queen!»** на плече, который просёк тему…

  Даша встала и глядя на Александра сказала:
- Я отойду, позвонить надо. Узнаю, как там…
- Конечно, - Александр понимающе кивнул и остался сидеть с братвой.
- Да, батько Махно, это фигура была заметная, - протянул Цакин.
- Не был знаком? – закинул Михалыч.
- Да я если хочешь знать, вообще в тачанке родился! – зацепился языком Ходуля. – Мать отстреливалась от басмачей! А гнали они нас аж до  Кушки! И мать моя – комиссар – отстреливалась беременная на ходу из пулемёта, а я…
- А ты, как родился, сразу сменил её за максимом, да?!
- Ты чё лыбишься, борода, это ж трагические годы в нашей истории!
- Вот-вот, в каком году это было-то?
- Да в 32-м… Там, в Азии, басмачи до самой войны с Гитлером не переводились…
- Для рождённого в то время, ты хорошо сохранился! – съязвил Коля.
- Так я же слежу за здоровьем! – парировал Цакин. – Чуть что, сразу в холод, в Коми!
- Да, комик ты известный! – согласился Михалыч

* «прошивка» - (блат. жарг.) – наколка.
** «IRA – fuck the Queen» - слоган  радикальной Ирландской Республиканской Армии, означает полную непримиримость с политикой британской королевы.
 
- Базар тебе нужен! Я, Коля, когда в Брянской командировке был, разок в лагерной самодеятельности поучаствовал, да так, что сам Виктюк заинтересовался моим оригинальным номерком! До того натурный номер был! Виктюк обзавидовался… Хотел его потом повторить в Москве, типа, он солист в этом гомофоническом этюде, а на подпевках у него – Юлиан, Пенза-Пенкин и Борюсик Моисеев… Теперь прикинь, как у меня в оригинале было: я весь такой на шарнирах - в кепарике, на сцене тенорю драматически  на манер арии Мэкки-Месара: «А у меня в кармане нож! Меня так просто не возьмёшь! В натуре, бля, в натуре!». А сзади у меня, хор-аккомпанемент из трёх пидоров в балетных пачках надетых на полосатые лагерные робы… И они, так, на цирлах, вступают впересыпочку, сипло-тоненько-рваненько: «А у него в кармане нож! Его так просто не возьмёшь! В натуре, бля, в натуре!». Это тебе не цыганочку с выходом из-за печки исполнять! И  не цыпу на верёвочке по улице тянуть! Потом, когда освобождался, мне сам брянский хозяин – Рэм Пирожок, рукой помахал на прощанье! Впечатлило его моё участие в их самодеятельности!
- Объяснил, значит, на пальцах, Пирожку,  чьи в лесу шишки, а Виктюку, что сосала Саша, когда шла по шоссе… Ай, молодец! - подытожил Михалыч, глянул в окно и встал. – Кажись, подъехали.
 Электричка дотянула до Окуловки без контролёров и соответствующей их появлению людской паники и нервотрёпки.
Даша вернулась и все пошли на выход.
На перегоне Окуловка – Малая Вишера пришлось побегать из вагона в вагон прячась от контроля, а в электричке до Чудово –  случилась неприятность: зацепились с  перхотью* Борода и Ходуля. Они тормознулись в тамбуре, как обычно, поохотиться за сигами;**остальные прошли в вагон. Минут через пять в тамбуре зашумело, трое подростков рванули рысью туда. Александр кивнул спецу, ладонью поприжал вздёрнувшуюся было тоже Дашу и скорым шагом догнал Диму. Но подоспели они уже к концу скорого махача. По тамбуру ползали пять семнадцатилетних сопляков изрыгая из разбитых ртов невнятные ругательства, а Михалыч слегонца попинывая их в костлявые тузы,*** деловито очищал тамбур, отправляя молодняк  в соседний вагон.

 * «перхоть» - (блат. Жарг.) – подростки-малолетки.
      ** « сиги» - (жаргон) – сигареты.
      *** «туз» - (блат. Жарг.) – задница.
 
  Ходуля потирая разбитые костяшки правой нервно пояснил ситуёвину Александру:
- Трамаловые,* обезбашенные, пошли детишки! Вурдалаки-вундеркинды! Мать их мутация и отец свободный радикал! Свою жизнь в копейку ценят, а уж ты, считают, вообще по недоразумению и их прямому недосмотру живёшь! Стояли мы тихо с Коляном, уже докуривали, двое молодых курили напротив, дым Коле в лицо пускали, а потом,  и бычки поскидывали в его рабочий инструмент! – Ходуля показал на ведро. – Колян, вежливо сделал замечание, мол,  что ж, вы, черти, делаете?! Они ему: «А ты кто такой?». Коля в ответ: чертогон! Тут один и сплюнул в ведро презрительно… Колян не долго думая всёк ему! Я с правой - другому! Тут ещё понабежало покеров…и Ну, тут уж пошёл левый прямой, левый боковой… Ничего, справились, двоих я с левой, Коля одного…Нормальный ход поршня…
Михалыч махнул рукой:
- А-а, непути!** Пацаньё – полный  маргариновый бетон в мозгах, такие и в тюрьму попадают, не понимая, где они! Живут, как на улице, там харкнут, там бычок о дубок*** затушат, там серанут от души, а мужики в это время кушают, короче, глядишь, уже под нарами, полощуться с пидорами! Одним словом – беспозвоночные!
Нервы, нервы сдают у мужиков, - подумал Александр, - они были в дороге уже девять ходовых часов и шли в неизвестность, в темноту… Напряжение только усиливалось… Понять их можно…
- Ладно, рыба в озере, - улыбнулся он. –  Подтяните  джигиты сёдла, скоро водопой! Ты где это, Ходуля, так с правой садить научился?
- Удар мне поставил Боря Лагутин, когда я посетил  его контору «Оздоровление и спорт»,  а его правую уважал даже сам великий русский боксёр – Виктор Агеев! Вот я и совмещаю две школы: бью, как Лагутин, но работаю в стойке Агеева!
- Тренировался-то ты где? Не в Воркуте случайно? В спорткомплексе «Шахтёр»?****
- Не… На поселухе, дрова рубил каждый день… - скромно признался Цакин.
- Серьёзно нарубил, - оглядев заплёванный кровью тамбур оценил драку Диман.
- Соберитесь, мужики, немного осталось, в городе отдохнём! – просяще сказал Александр. – А, Михалыч? Прокатимся по Невскому – от Дворцовой до Восстания?! Махнём через бороду на лысину?!*****

* «трамаловые» - (жаргон) – наркоанальгетик «трамал» одно время свободно продавался в аптеках.
** «непуть» - (блат. Жарг.) – от – непутёвый; мутная, непорядочная молодёжь, не придерживающаяся арестантских правил поведения.
*** «дубок» - (блат. Жарг.) – стол в хате.
**** Спорткомплекс «Шахтёр» в Воркуте, - когда-то криминальное место.
     ***** «через бороду на лысину» - (питер. Арго) – с пл. К. Маркса на пл. В. Ленина.

   Михалыч цыкнул зубом:
- Сомневаюсь, что до экскурссий будет… Вы, - он кивнул на Димана, - задумали делюгу серьёзную, если она выгорит, то после неё придётся побегать…
Да и девушка на тебе висит, куда-то пристраивать нужно… А куда? Думаешь?!
- Думаю, Михалыч, думаю, - Александр пожал ему руку. – Вижу и ты озаботился… В деревню бы её отправить, да ведь не поедет, городская штучка! Птица высокого полёта!
- В рыбколхоз «Пролетарская правда», в тундру! – подхватил тему Цакин. – Там никто не сыщет! Но разве поедет… Воровка никогда не будет прачкой!
- Ну тогда пусть прачка хлебнёт жизни воровайки! – неожиданно жёстко сказал Александр. – Иногда это полезно, в России живём! Русское горе – его заслужить надо! Не каждому оно по плечу! И раз уж отметил тебя Бог им, будь уверен: боль и печаль обожгут сильно, но на самом деле, здесь начало твоего спасения! Сказал же старец: «Держи свой ум во Аде и не отчаивайся!». Девка попала в мужские дела, если вывезет, - что за девушка будет! Куда там сёстрам Тургеневым!
- Однако… - покачал головой Диман.
- Не однако, а клёво! – поправил его Цакин. – В тундре уже не говорят – однако; сейчас говорят – клёво!
- Короче, наклёвывается кое-какое решение, - успокоил всех Александр. –  Возможно, оно и её устроит, а пока, пошлите к нашей стюардессе!
Ходка Чудово – Питер вымотала их окончательно. Александр размышлял, глядя на уставших товарищей – не проще ли было бы угнать в Твери тачку, но понимал, что на трассе – они заметнее и беспомощнее, чем в разных по времени, тягомотных, но всё же довёзших их до цели волокушах.

                Глава 8

   В Питере все вывалились на перрон и какое-то время молча глядели друг на друга.
- Да это хуже рязанской пересылки! Это круче, чем по «сванской тропе» пройти и в конце её хор из двадцати сванов встретить! Это всё равно, что от Жиганска до Уэлена на оленях без водки, питаясь только оленей колбасой да солёными пингвинами, прокатиться! –  бормотал себе под нос, подыскивая  подходящее убедительное сравнение Цакин. – Это тяжелее, чем на заседании общества политкаторжан одиннадцать часов высидеть, слушая Фигнер и Морозова!.. Это всё равно, что ночью по трассе Хасавюрт – Махачкала проехать! Это…
- Сходи, Ходуля, прогуляйся, найди нам тачку до Весёлого посёлка, - прервал поток его образных сравнений Александр.
- Башлять же нечем?.. – уточнил Михалыч.
- Нечем, - подтвердил Александр, - но когда бродяги за такси платили, а Ходуля?!
Цакин хитро улыбнулся:
- Понял!

   В старенькое «рено» уселись так: Ходуля сел впереди, Михалыч сзади водилы, Даша на коленях у Димана, Александр втиснулся последним и закрыл дверь.
- Куда там, в посёлке-то? – угрюмо спросил водила, косясь на заднее переполненное сиденье.
- Улица Крыленко, дом 15, -  сухо бросил Александр.
Машина катила по городу, Михалыч негромко ритмично постукивал по ведру, Цакин с интересом разглядывал улицы.
- Да, вот она, сталинская готика северной Пальмиры, в натуре! – восхищённо сказал он. – И вид какой, это тебе, Колян, не в былые времена в машине с надписью «Сухофрукты» по Ленинграду гонять! И не в карцере без окна сидеть! И даже не в трюме парохода «Джурма» на третьем ярусе нежиться! Был у меня приятель питерский – погоняло Пипетка, не знал? – неожиданно повернулся к водиле Ходуля. Тот лишь дёрнул правым плечом. – Беспредельщик был известный, из банды Антона Маленького… Неужели не слышал про Маленького? – вытаращил глаза на водилу Цакин. Михалыч застучал по ведру чуть пожёстче и погромче. Водила приоткрыв рот посмотрел на Цакина, потом на дорогу, потом в зеркальце попытался разглядеть сидящего за его спиной Михалыча.
- Так вот, о Пипетке… Раз он влез в коттедж, повязал сонных хозяев – мужа и жену, продуктовых барыг, посадил их на кухонном полу, взял тесак для мяса и срубил у хозяина ухо! И все это молча! Бросил ухо на сковородку, поджарил до хруста, смачно откусил и жуя, невозмутимо спросил у обоссавшегося барыги и обморочно сопевшей сквозь чулочный кляп жены: «Ну, а деньги-то у вас где?!»…
Водила протянул руку к приёмнику, нашёл питерскую молодёжную волну, кислотная музыка заполнила салон, но тут же смолкла,  и бодрый мужской голос начал рассказ о событиях в культурной жизни страны: « Известный народный любимчик – эстрадный певец Коля Басков откачал в элитной швейцарской клинике шестнадцать килограмм жира с бёдер и живота! Постройневшему певцу обошлось это удовольствие в какие-то семьдесят тысяч долларов! Давайте послушаем последний хит похудевшего Коли…».
   Михалыч заёрзал позади водилы и сдавленно хрипя спросил:
- Куда же они, там, в клинике, этот жир потом денут?
- Как куда? – удивился Цакин. – Что за вопрос, Михалыч? Куда угодно, а точнее, в унитаз сольют!
- Что ж они так… - Михалыч запнулся, видно подбирая подходящее крепкое словцо: … не – кон – стру – ктив - но подходят! Это  сколько мыла можно было бы наделать! Или допустим, в зону этот жир, скажем, в новоульяновскую, на строгий… Братва котлет бы на нём нажарила… Да и как помазуху на хлеб, можно… А  этому певцу на баланде месячишко следовало бы посидеть, и похудел бы, и узнал бы, чем остальная Россия питается! Может и в творчестве ближе к людям стал бы… А семьдесят тысяч баксов детскому дому следовало бы отдать!
- Вот так мы всегда: всё бы, да бы, а вокруг нас с тобой всю жизнь - одни вышки, да c егозой* столбы! Слушай лучше, Коля, дастан** про Пипетку дальше, - Цакин повысил голос переговаривая радио: - значит освободились они с Ушастым вместе… Не знал, случаем, Ушастого? -  почти крикнул в сторону пригнувшегося к рулю водилы Ходуля. – Ушастый, это был оригинал! Одно время они вместе с серийным киллером Пашей Кладивгроб работали, пока Паша  не угрелся в «чёрный дельфин» в Соль-Илецке.  Так вот, если  у кого в своей жизни я и видел по-настоящему одухотворённое лицо, так это только у Ушастого в 97 году на Харпах, когда он размышлял, сколько шаров ему в член загонять - восемь, или ограничиться шестью… Короче, ловят они такси, - Цакин вновь обратился к водиле, - прикинь, нашёлся же чудак, который, видя такие одухотворённые рожи, не по газам ударил, а на тормоз нажал! Впрочем, от радостного испуга мог и перепутать педали, водила, допускаю. Приехали они куда хотели, вышли, водила, натурально, денег ждёт… Переглянулись Пипетка с Ушастым и хором сказали: «Когда, бродяги, за такси платили?!». И воткнул Пипетка сажало*** - в грудь водиле. – Цакин откинулся в кресле, скинул ремень.
Водила потёр шею, почесал её, прибавил газу. Радио закончило инфосводку и ведущий объявил следующий трек: «Кислотно-ванный убийца»! в исполнении диджея Савана! Водила  кидал  косяка на Цакина и в зеркале периодически продолжал высматривать Михалыча.

 * «егоза» - вид колючей –острорежущей проволоки.
** «дастан» - (грузин.) – героическое сказание.
*** «сажало» - (блат. Жарг.) – нож.
 
    Ядовито шипя музыка сгасла, осыпалась, как дешёвая китайская пиротехника на грязный снег,  и ведущий вновь начал информационный блок: « Этой ночью, из городского зоопарка были украдены двенадцать обезьян! Взломав замок от клетки неизвестные преступники украли трёх тамаринов и девять игрунков. Скорее всего злоумышленники работали под заказ, считает сотрудник зоопарка Елена Попова… В стране тоже неспокойно, например, в Красноярске за месяц произошло шесть двойных убийств и все топорами! Криминальные специалисты говорят, что всему виной – солнечная активность! А сейчас, в нашем эфире интервью с известным поэтом-песенником Виктором Пеленягрэ! Скажите, Виктор, какие свежие образы, помимо «неба в голубых глазах поэта», вы внесли в современную песенную лирику, чем гордитесь особенно? – Достижений много, вот, к примеру, внёс в уличную, хулиганскую песню – образ молодой мамы. До этого во всех песнях жанра упоминалась только и исключительно – мать-старушка  в платочке…».

  Цакин покачал головой:
- Хороший  песенник, Витёк, - он снова обратился к водиле, - я этого солнечного, легкомысленного, как бутылка «Фетяски», молдавана в клетчатых штанах встречал на картофельном поле под Волоколамском, дай Бог памяти, году в 88-ом… Сачок страшный! Но поэт талантливый! А вот тему с мамой -старушкой явно не просёк! То, что Есенину сразу от Бога дано было, Наговицыну от общения правильного  с бродяжнёй и таланта на лету схватывать детали, Витьку не далось…  Не бывает у урок и тем более молодых уркаганов-хулиганов – мамы молодой! Молодая женщина, она, извините, сексом занимается, её простите, ещё раз, раком ставят и в рот дают! А для правильного пацана  в зоне, всё это – за пределом понимания… Вот, почему авторы знакомые с уголовным миром –никогда маму молодой не представляли. Мама-старушка должна ждать сына с зоны! И именно в белом платочке!.. Ха, Коля, смотри! – засмеялся Цакин и показал куда-то вперёд рукой. Михалыч навалился на водилу, тот дал по тормозам и выскочил из машины держась за шею.
- Чё ты там увидел? – раздражённо спросил Цакина Михалыч.
- А вон, на стене написано: 47-45, береги свою тачку, а так же и голову! А у нашей лайбы, кстати, какой номерок? – Ходуля уже был на улице.
Александр тоже вылез из машины, огляделся:
- А ведь мы приехали, вон, пятнадцатый дом.
 Все выбрались и столпились у машины. Цакин потряхивая правой кистью обратился к водиле:
- Не обессудь, друган, но…
Водила злобно его перебил:
- Бродяги за такси не платят! Понял, я вас, жулики, понял, что пора мне ствол покупать! Зря откладывал!..
- Жизнь ворам! Быть добру! И может в другой раз тебе с нами повезёт! -  попытался его обнадёжить Ходуля догоняя ушедших.
 - Водила какой-то дёрганый попался, - поделился с Цакиным своим впечатлением Михалыч, - и чего он всё время шею начёсывал? Может, чесотка здесь у них?
- Боялся, что ты удавку ему на шею накинешь или свой там-там на голову нахлобучишь! - пояснил Цакин.
- Чего?
- Ведро, говорю, держи крепче, казематный ихтиозавр! – засмеялся Цакин.
У подъезда Александр остановился, как-то растерянно оглядел своих, нахмурился, но все поняли его без лишних слов и уже рассаживались на холодных приподъездных скамейках. Даша села с Диманом на одну, Михалыч присел напротив. Цакин стоял посредине.
- Ну, чисто дворницкий трибунал* получился! – засмеялся Ходуля. - Да, Борода?! Итак, на повестке дня – под слоганом: «Жить хочу, но не умею», персональное дело лица без гражданства - Рванина Николая Михайловича. Рванин, он же, в молодости – Басалаев, Неустроев, впоследствии – Негодяев, затем – Налётов, он же Хапенко, он же Арестов, Подсудимов, и Баландин** в заключении, как и многие его подельники – русские мужики с похожими фамилиями, - всю свою жизнь просидел в окопе***, напряжённо,  порой с последней  надеждой ожидая, когда Михаил Семёнович Пономарёв**** повыковыривает их, да с криком – гу-га-га! - бросит в дело!.. Но вместо Михаила Семёновича пришёл Михаил Сергеевич… – Цакин поднял брови - удивлённо посмотрел на Александра. Тот врубился, что Ходуля даёт ему возможность незаметно нырнуть в подъезд, что он  и сделал, поймав в спину тихое дашино: «Пожалуйста, побыс…».

   Он поднялся на пятый этаж быстро, у двери остановился, унять сердце, вытереть ноги. На коврике были рассыпаны спички. Он присел. Всего насчитал семь штук: одна сгоревшая, у двух были обломаны головки, остальные целые.
   Александр встал, осмотрел лестничную площадку, что-то ему давно нужно было сложить, давно в чём-то неприятном - разобраться, что-то посчитать мимоходом, как счёл эти вот спички, да всё медлил, не потому ли, что просто не желал э т о г о знать?!… Ладно, отложим, - подумал, - время есть… Звонок был раздражительно громкий, а тишина после него – подводной, полной невидимого движения.

  Дверь открылась. В слоистом от дыма сумраке стоял худой высокий старик в растянутом мешковатом свитере  и с сигаретой в руке.
- Здравствуй, крёстный! – Александр качнулся навстречу, старик посторонился.

*«дворницкий трибунал» - ( блат. Жарг.) – товарищеский суд.
** «Баландин и т. п.» - реально существующие в сегодняшней России фамилии. Никак этот народ не подвергнется благозвучной фамильной модернизации…
*** «окоп» - (блат. Жарг.) – одиночная камера.
**** Пономарёв М. С. – легендарный командир роты сибирских лагерников – штрафников.
 

- Заходи, сынок, - спокойно, буднично, сказал Рокло.
               

                * * *

   Чёрная, обычная, для города неприметная старая «Ауди», стояла у зелёного мусорного контейнера. Четыре парня находившиеся в ней  внимательно смотрели на дверь подъезда. В салоне было накурено,  по радио звучал металлический медляк: « Я не буду занавешивать зеркала, я хочу чтобы в доме моём ты вечно жила!.. Чтобы призрак твой в глубине зеркал –  по ночам - мышью летучей мелькал…». Сидевший за рулём здоровяк – Коготь в такт музыке покачивал головой, бормотал припев и поглядывал на развалившегося  рядом старшего – Апостола. Сзади сидели Богдан и Моджахед. Апостол рассказывал происходящее у подъезда кому-то по телефону:
- Блатак пошёл… Сироты остались… А что это за кукла с ним?.. Да ладно, спросить нельзя… У нас всё на фоксе*…  Пойдём чуть погодя, пусть с дедом выпьют, расслабятся…
Моджахед смотрел в бритый затылок бригадира и в очередной раз мысленно уговаривал себя завязать с ремеслом. В грузчики, или дворники надо идти! Снова приходится брать знакомого… Вошедшего в подъезд блатного он знал. В юности, в Мурманске крутились вместе, потом Сашка куда-то уехал, никому не сказав, и только Моджахед догадывался почему… И вот – встретились…Бывший «афганец» - Вовка Шалагин, - киллер в бригаде Апостола работавшей на Якута, тяжело вздохнул…  Год назад он встретил её и еле узнал… Но, без сомнения это была она – первая сашкина любовь; ныне, широко известная на трассе мурманская проститутка Аннет Евтахина, покоцанная бурной ночной жизнью и ломовым приёмом наркоты дамочка, которая теперь пробавлялась тем, что обслуживала не боящихся триппера матросиков срочной службы… Рассказать Сашке, что у его рыжей, вся голубизна из глаз высосана герычем,  или не стоит?..
- Да ты чё, Моджа?! – Богдан весело хлопнул его по спине. – Походу, головняк поймал? Голоса снова услышал, где ящик с опиумом зарыли, братишки твои, улетевшие на «тюльпане»**, наконец-то вспомнили? Или, как в засаде в квадрате   «Полный песец» сидел, мечтая о медсестричке и спиртяге?!
- Завали ебло! - неожиданно зло огрызнулся Моджахед. – Афган не трогай! Пока ты, сука, в Саратове на красной зоне маршировал и пел, идя за баландой: «Прорвёмся, опера!», парни там заживо горели под «эрэсами»! Я там душу оставил! А сюда привёз только её сухую оболочку!..

* «на фоксе, на фокстроте» - (блат. Жарг.) – всё готово.   
 ** «тюльпан» - (арм. жарг.) – самолёт перевозивший цинковые гробы погибших в Афгане солдат.               

- Не лайтесь! Ты чего пасть поднял?! – повысил голос Апостол и не оборачиваясь сунул Богдану под нос мощный, узловатый, поломанный  «Тайгой»* при приёме  кулак.
- А чё он мне кровь сворачивает?! За суку пусть ответит! – горячился Богдан.
Коготь заржал:
- Вот козёл! Ты ещё звёзды воровские нам покажи! А кто с Лимоном, в Энгельсе, в одном хоре - «Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко!..», - пел?! Сам же хвастался!..
     Богдан исподлобья посмотрел на всех и  потянул сигареты из кармана… Пройдя можайскую малолетку Игорёк Богданов тормознулся в Москве. Крутился в Лужниках, тёр шкуру на Черкизовском, забегал иногда в «Олимпийский», на книжную ярмарку – рубил лопатники у провинциальных книжных барыг. Но плюса выпадали редко, а минуса, почти каждый день: его бродяжья жизнь была лысой, как лёд на динамовском катке, и худой, как бритва «Нева» разворатившая его спину в тюремной драке. Обнаглев от отчаянья, он стал трясти на лавэ - работяг уезжавших домой из столицы. Подходил к кучке мужиков с сумками стоявших у автобуса и показывая выколотые воровские звёзды предлагал скинуться на общак: мол зоны греть надо, семьи тоже, опять же братве на освобождение… Смотрите, мужики сами, я не настаиваю, вон вам милиция – идите… Но тогда пеняйте сами на себя, в Люберцах автобус остановим и всё заберём!.. Мужики велись и хмуро лезли за деньгами… Так Богдан работал несколько месяцев, пока не въехал ногами в жир. Как обычно, лениво, с развальцой, подошёл к автобусу уходившему в Великий Устюг, взглядом подсёк троих небритых в грязных куртках с сумками на плечах и смотря вприщурочку на монтажно-строительных троллей, небрежно оттянул ворот свитерка и засветив синюю звезду  зацедил  обкатанные фразы… Работяги курили одну сигаретину на троих и при словах: «… а теперь надо скинуться на общак…», забычковали окурок об воровскую звезду Богдана на левом предплечьи. Трое сидельцев шли из Якутии, у каждого срока было по пятнашке отсиженной звонком,  шли они сатанея от мусорских доёбок, шли остервенело, на каждом вокзале втыкаясь в столичных мусоров, тупо и долго смотревших в их справки об освобождении и задававших глупые, ненужные вопросы: « … как посёлок-то называется, где отбывали?.. Мох-со-гол-лох? Вот названьице…».  Мужики молча кивали, настороженно глядя, как их справки исчезают в кармане мента. А мент  негромко так говорил, будто размышляя вслух: «… с северов  идёте, с Республики Саха прётесь, и прямо в столицу, обострять значит здесь криминогенную ситуацию… У каждого, наверное, по сохе** в сидоре… Остановили мы тут на днях одного паренька освободившегося по УДО с одиннадцатью ножами в бауле! Опять же – тридцать два сексуальных маньяка в столице ещё не пойманы!  В отделение пройдёмте, там, будем выяснять, нет ли у вас, в «воровском кармане»*** - маляв от якутских воров на волю, и вправду ли вы – голы, как лохи…». Мужики растерянно смотрели на улыбающегося мента. «Ну, чего молчите? – скалился  мент. – Не бойтесь предложить милиционеру взятку, он её возьмёт!».
               
*«Тайга» - Берлинское спецподразделение  для борьбы с русской мафией.
** «соха» - (блат. жарг.) – нож. *** «воровской карман» - задний проход.


    Каторжане платили улыбающемуся столичному менту шкурившему провинциалов-работяг в метро и нервно интересовались: «Ну, а если через сто метров снова остановят?» - « Скажите, Гошману, заплатили!» - важно говорил мент и отдавал справки. На выходе из метро спешащих мужиков придержали двое молодых милиционеров: « документики предъявите…» - « Да мы только что, вашему Гошману денег дали!» - психанул, срываясь на крик один. – «Да?! – мент резко, в лицо кричавшему выдохнул: - да мне похую, что ты Гошману заплатил! Он – Гошман, там, внизу, а я – Загнойко, здесь, наверху! Здесь мне, давай плати!..». И когда к ним, не жравшим два дня авторитетно подвалил Богдан, они подхватили его под руки, оттащили за автобус и долго били до крови ногами, яростно хакая при каждом ударе. Напоследок обоссали колесо автобуса и разбитое лицо Богдана. Понятно, Богдан никому об этом не рассказывал, но, когда был взят с поличным в «Олимпийском» - закубаторил не на шутку. В тюрьме врать нельзя, он сам убеждался в этом, и как не сухарись*, а косяки твои однажды обозначатся, пусть даже через несколько лет, когда ты сам про них забудешь, а людской ход** - никогда… Поэтому, на пересылке, на вопрос мента: « У всех по жизни всё ровно?» весёлый парень Игорь Богданов выломился, как проблемный и быстро был переведён в лунявую*** хату. Дальше был красный Саратов, где его ещё в карантине курсанули: « ты, парень, очутился в ЗОПе, понял?! То есть, в Зоне Образцового Поведения!» и выдали профилактических ****юлей и зубную щётку для чистки унитаза; отбыв в зопе три года, он освободился без зубов, с пробитой макитрой**** и его серые глаза залила  едкая, щелочная пена кровавой ненависти к окружающему миру, а когда она чуть подосела, очень ему захотелось убить кого-то, да хоть вот этого, первого  встречного!  И Богдан увидел  Апостола расплачивающегося за бухло у ларька. Бывший спортсмен – самбист Олег Лукьянец погоняло своё получил в Ногинском сизо, куда угодил за базарный рэкет. Попал он в хату три ноль, смотрел за которой бродяжной парень  Дима Чернов - Чернуха. Дима не уважал спортсменов и туповато - злой Олег с его рассказами о силовом «бычьем» отъёме денег у торгашей вызывал в нём глухое внутреннее раздражение. Но Чернуха в тюрьме не первый раз, мало ли кто кому не пришёлся по душе, любую придирку к человеку надо обосновать. А насмотрелся Чернуха всякого. Сытые подмосковные парняги, кому дачки  с жратвой загонялись каждую неделю, - от не хера делать – ловили доверчивых голубей слетавшихся поклевать хлебушка насыпанного на кирпичный выступ


*«сухариться» - (блат. жарг.) – затаиться.
** «людской ход» - (блат. жарг.) – тюремная жизнь.
*** «лунявая хата» - (блат. жарг.) – населённая  зэка выломившимися по ряду причин из порядочных хат.
**** «макитра» - (блат. жарг.) – голова.
 

тюремного окна. Деловито общипывали перья и с самым серьёзным видом варили жалкие сизые тушки. Чернуха с презреньем смотрел на этот беспредельный со сбитым прицелом и съехавшим кукундером* молодняк набившийся в хату. У этих панков на всё один ответ: «*** укажешь, *** навяжешь!». А по старым понятиям: голубь – птица святая для арестанта! Но где те понятия, ****ый Гондурас! Само ворево уже не то! Зэк «Самогон» сжёг Псалтырь варя себе чифир… Получил срок – пятнадцать лет, а в сгоревшей книге, было сто пятьдесят псалмов… Да вот только  зэк Самогон  так ничего и не понял… Или вот, случай - поднялся месяц назад из карантина в хату подмосковный барыга – раскинул набитые баулы, назвал пару имён из электростальской братвы, сутками сидел на общаковой трубе зацепившись языком, решал свои «вопросы»… Как-то Дима прислушался к его базару: «… только уринотерапия! Меня она спасла! Попробуй! Рекомендую!..». Дима дождался конца разговора и подтянув к себе барыгу громко сказал: «А ну-ка, дробнее, про уринотерапию!». – «Чего?» - удивился барыга. – «Говори, мочу пил?!» - нарисовал тогда конкретный вопрос Чернуха. –  Хата поймала тишину. – «Ну, пил… свою! Что такого?  Ведь – из сосуда своего!» - пожал плечами барыга. «Вот и бери свой фаныч,** стучи в тормоза*** – ломись с хаты!» - однозначно определил смотрящий барыгу в обиженную масть. Ёщё один отморозок завёл по телефону любовную игру с московским богемным пидорком; пошли у них пакетами страстные смс-ки, типа «Валёк, ласкаю твои сисечки, нежно целую жопку…». – «Да я его на деньги разводил!» - орал арестант, когда Чернуха и его определил в «петушню». Недовольный решением  сладун-балдокрут списался с положенцем, и тот разрулил рамс в положительную для полупокера сторону. Можно, сегодня всё можно!.. В ногу со временем идёт тюрьма! Виртуальное влупливание под хвост арестанту, как новый вид мошенничества! И откуда лезет вся эта мутная гниль в когда-то ясную, как никольский хрусталь тюремную жизнь?! На верхней шконке стоял сидор с книгами, один из обитателей хаты – букварь**** сутками бывало их перебирал – листал… Дима раз взял у него одну, раскрыл и  надо же, попал на следующее место: «… была написана российская богородица: худая баба, с раздвинутыми коленями и волочащимися грудями, похожими на две лишние зелёные руки». О ком это? – поразился он, - о Маме нашего Господа?! – «Слышь, - спросил он букваря, - а писатель-то этот, жив?». – «Расстреляли, - сказал букварь». – Это Господь его за маму свою наказал расстрелом, - подумал Чернуха… Что же, из книг – вся эта зараза

* «кукундер» - (блат. жарг.) – голова.
** «фаныч» - (блат. жарг.) – эмалированная кружка.
*** «тормоза» - (блат. жарг.) – дверь в камере.
**** «букварь» - (блат. жарг.) – человек с высшим образованием. 
 

лезет в головы? Но в хате  книги читали только два человека. Остальным до этой макулатуры не было никакого дела, их интересовали: телеящик с пляшущими голыми девками, феники*, нарды, да бесконечные ( мамки не успевали пополнять баланс ), порожняковые тёрки по мобиле со своими оставшимися на воле прошмандовками. Видно, время такое, лукавое, демоническое, - решил Чернуха и вспомнил, как лежал на больничке и слушал  передачу по радио «Эхо Москвы», где журналист Радзиховский авторитетно рассуждал о голодовках в зонах: «… это, когда заключённые отказались есть из посуды, которой пользовались опущенные?.. Ну, это их, блатные дела…». Чернуху тогда аж передёрнуло: пусть они и останутся нашими делами, только почему, когда Вы сюда попадаете, начинаете жить по н а ш и м  правилам?! Вряд ли этот журналист стал бы есть добровольно из шлёмки петуха…

    Рядом с Чернухой лежал бывший депутат взяточник - парень лет тридцати, он не переставая гундосил о своей невиновности, о порушенных надеждах и загубленной карьере, о возвращении гулаговских традиций,  о так и не разрушенной тоталитарной системе, о попранных правах человека в этой навеки ледяной стране, о таких же, как и в тридцатые годы репрессиях, среди наиболее талантливых и независимых молодых чиновников, не угодивших коррумпированной власти, и приводил в пример Мавроди и Ходора; о циничной продажности судей… Задавал в сторону радио громкий безответный вопрос: « Откуда у прокурора «Бентли» за десять миллионов рублей?!. А двадцатилетний сынок прокурора, по кличке Сникерс, тот вообще поднялся на детской порнографии в Интернете и спокойно  хапнул на этом миллионы! Прокурор - ясно, прикрывал сыночка.», - горько размышлял вслух бывший депутат, считавший себя пострадавшим за правду, и лишь по неправедному суду -  вовремя остановленным перспективным взяточником.
«… Взимахуся ****ины дети выше облак…» - непонятно пробубнил видимо в ответ на этот депутатский запрос - монолог - лежавший справа от Чернухи деревенский седой старик убивший местного мента забившего до смерти его пьяного сына…
На лучшей койке у окна играл и проигрывал кровь** в карты сорокалетний блатной с погонялом Листик. Все эти порожняковые разговоры с радиоточкой в конец достали его: « Эй, ты, фитиль шлаковый, чё ты там шлёпаешь губками?!» - резко повернулся он в сторону молодого экс-депутата. – « Чем ты там недоволен? Новыми временами? Да не за эти ли, новые времена, вы, диссиденты-фашисты, всякие там Марченки, Григоренки, Гинзбурги, да Твёрдохлебы, –
 
* « феники» - (блат. жарг. ) – здесь: любые наркотаблетки – (фенозепам, кодеин, и т. п.).
** «кровь» - ( блат. жарг. ) – личное имущество арестанта.

сидели по лагерям безвылазно с пятидесятых годов?! Так радуйся, мля, что увидел светлые, когда всё продаётся и всё покупается - времена! Ты, падло, только подумай, сколько ваших умерло на лагерных помойках, сколько сгнило в карцерах, так и не прочитав «Лолиту»!» - Листик туберкулёзным хрипом – свистом орал на всю больничную камеру и пулемёт* трясся в его руках. – « А в семидесятых-восмидесятых? Сколько вашего прихипованного длинноволосого молодняка полегло в Чуйской долине! Сколько их, юных мудозвонов, откосив в дурке от советской армии, - сгорело в пламени косяка, так и не успев послушать «Забриски Пойнт»! Так что, радуйся, фитиль, новой, по вашим лекалам скроенной жизни! Читай «Лолиту», слушай «Забриски»… За это боролись же?! Ну-ка, мразь, двигай палочками отсюда! Во-он туда, к параше! Там, в своём кругу будете Соссюру читать болту**! А здесь, уважаемые люди сидят, делом занимаются, а если за прошлое базарят, то, с понятием, что оно у нас крепкое… Как это?!..» - выдохнул - выхаркнул мокроту Листик. – « Во! Никто пути пройдённого назад не отберёт!..»…

  Чернуха видел, что нынче по жизни все запутались: как и с той вольной стороны, так и с этой, тюремной…  Знал он тех, кто восхищённый примерами дерзкого мошенничества Маврика и Константинова – освобождался, покупал стол, стул, арендовал помещение на три месяца, где-нибудь в Пензе и обклеив город объявами: «Принимаем вклады под 999%! Выплата процентов еженедельно!» - успевал обобрать доверчивых провинциальных пенсионеров… Видел он и тех, кто злобно бил кулаками в стену хаты и рассказывал: « … мама поверила этому псу зассатому, снесла в МММ всё, что копила на чёрный день, продала квартиру; думала сын  освободится – купит две однокомнатных. А сын вышел и нашёл её в доме престарелых, с инфарктом и пачкой «мавробаксов» под подушкой. У неё слезы по лицу, а у меня по сердцу – наждак, когда она мне их протянула с надеждой - дрожащей рукой! Я взял и поблагодарил маму за заботу!.. У самого ни копья, ни жилья, один туберкулёз в лёгких… Подтёрся я тут же в сортире этими «мавробаксами», да вечером снова на гоп-стоп вышел… Эх, старушки – мамки наши, кому вы поверили?! Они своих-то матерей  мамоне продали не задумываясь! Возьми, «хопёрщика» Константинова, – у него мать сидела за его хопёры-аферы, а он в Израиле мацой радостно похрустывал! Да разве так можно?! Порядочный мужик придёт к прокурорским, и обмен предложит: мать выпускайте, меня сажайте! А барыги эти, как ушлые мясные мухи с волосатой мошной - сосут и халкают 

 * « пулемёт» - ( блат. жарг.) – колода карт.
** « Соссюру читать болту» - ( блат. жарг. ) – делать минет.


своими хоботами - русское жертвенное мясцо!..». Так, выслушивая всех и кубатуря обо всём,  Дима Чернуха сидел и рассеянно смотрел, как здоровый спортсмен Олег высунув язык от усердия рисует марочку*. Спортом в хате особо не позанимаешься, игру в нарды спортсмен не осилил, но неожиданно увлёкся рисованием маркиз… Нарезал из белой простыни квадратов, загнал с воли цветных карандашей и целыми днями рисовал баб в соблазнительных позах, розы в колючке, чифирящих зэка в хатах с золотыми решётками; но сейчас, он срисовывал с книжки по основам православия – храм и какие-то  фигуры рядом. Олег рисовал и негромко бормотал вслух, жалуясь: «… ****о не получается! Мля, морда не выходит!.. Так, этого мудака в центр, а этих двух скорбящих пидоров по краям…». – Чернуха приподнялся посмотреть. ****о не выходило у Бога, а скорбными пидорами с кривыми мордами были апостолы. - « Погоняло твоё – Апостол.», – громко и жёстко сказал Чернуха. Спортсмен довольно кивнул – нормальная погремуха!

    Просидев девять месяцев в сизо Апостол освободился. Парняги из бригады запугали всех свидетелей,  адвокаты тоже постарались, и дело расстроилось. Рэкет ему надоел и Апостол взялся гонять из Германии краденые тачки. Иногда  вспоминал молодость и хлопнув по распухшему от пива трясущемуся пузцу почтенного немецкого бюргера, забирал бумажник, снимал с него часы, кольца, и ботинки, если подходили по размеру. Однажды ему дали денег на перегон семнадцати мерсов и бээмвух. Тема была очень выгодная. Но на пограничном пункте Огродники – Лаздияй, где у него было всё схвачено – проплачено, поляки почистили от «грязи» коридор, и Апостол просрал все машины. Заказчик навернул проценты, но денег не было; зато у заказчика было предложение от которого Апостол  не смог отказаться…   Беседу с заказчиком, а им был вор Якут, - Апостолу пришлось начать с рассказа о раннем детстве. Якуту очень понравилось воспоминание Олега, как он сначала засунул младшему брату в ухо жевательную резинку, а потом пытался её вынуть методом проталкивания дальше вязальной спицей, чтобы она выпала из другого уха. « Выходит, ты с детства не был уверен, что голова нужна для того, чтобы думать? Может она – для того, чтобы гвозди лбом заколачивать?!» - засмеялся Якут, а отсмеявшись, серьёзно закончил: « Мне не надо мыслителей. Мне нужны

* «марочка, маркиза» - ( блат. жарг.) – кусок белой простыни с нарисованной картинкой. Обычный подарок в тюрьме на день рождения, или на память.
 
исполнители!». Со временем, Апостол стал старшим группы киллеров. Богдана он привёл в неё сам, увидев в пытавшемся ограбить его парне – кровавую, душащую его истеричную злобу – не находящую выхода. И он показал Богдану на деле, куда её можно слить. Тому понравилось. Так стали работать вместе.
Апостол достал два травмопистолета «Оса» и протянул их Моджахеду и Когтю.
- Бьёте по блатаку из «Осы», - в грудь, руки, лицо, ноги, по яйцам бьёте! Короче, обездвижьте мне его. Как упадёт, тащите и бросаете в багажник, - он пригнулся и вытащил из сумки стоявшей в ногах – чешский пистолет-пулемёт «Скорпион» с самодельным глушаком. – Это тебе, Богдан. Прикроешь пацанов и уберёшь всех, кто будет им мешать. Не думаю, что кто-либо из компании опасен… Разве что ящер печной, - усмехнулся он и кивнул головой в сторону  мужика с ведром. –  Но смотри за пареньком… вдруг начнёт пыжить. Стволы у них есть. Но скорее всего они у блатного. Как начнёт он, Моджа, шмалять по тебе с двух рук! – засмеялся Апостол, и добавил:  -Я буду за рулём.    
Моджахед приставил «Осу» к бритому затылку Апостола и сквозь зубы сказал:
- Я тоже могу всадить!
Не поворачиваясь, Апостол напряжённо ровно посоветовал:
- Убери, падел! Палимся!
- За базаром тогда следи! – предупредил его Моджахед.
Подрыв башни у Моджахеда случался всё чаще, и в этот раз он точно пообещал себе завязать после этого стрёмного – джаллад*- ского дела… Пообещал, мысленно поклявшись памятью погибших в Афгане товарищей. Кликуху свою он получил за частое употребление афганских слов в разговоре… После удачной операции Олежка Хандусь часто его передразнивал: « Ну, что, всё - бесьяр хуб, рафик** Моджахед?!».Он прикрыл глаза. Пацаны теперь откликались реже и глуше, видно уходили всё дальше, в глубь враждебной территории, шли Халистаном, и след их терялся в холодных тучах над горячей пустыней… А раньше, он слышал их всех, чётко и ясно. Когда лежал в дурхате*** № 18 «бутырки» отбывая два года за драку; он даже с открытыми глазами видел и слышал: солнечный день и лязг затворов, белый от тумана, плотный, словно асбестовая бумага - воздух и грозный рёв «бэтээров» в нём…
… Шла  зачистка в квадрате «Шакал 1-8» и БМП уже упала в пропасть и  уже Леший на его глазах поймал пулю в шею, но с минуту ещё стрелял, пуская фонтанчиками кровь изо рта… Олежка Хандусь сидел на ящике, где было килограммов тридцать опиума, казалось, так удачно взятого в кишлаке и весело скалясь, от живота пробивал чалмы набегавшим душманам короткими очередями… Контуженный Моджахед приходил в себя и морщась от яркого света, как завороженный смотрел на улыбку Олега, на крупные капли пота стекавшие со лба, и дёргающийся приклад его АКМа…

* «джаллад» - (афган. Яз.) – палач.
** « бесьяр хуб, рафик» - (афган. Яз.) – очень хорошо, товарищ
*** «дурхата» - камера, где содержатся психически больные заключённые.

   «И когда только успел курнуть?» - совсем нелепая мысль появилась в контуженной башке Моджы. Рядом лежал Касьян с оторванной ступнёй и  истошно орал от боли и ярости: «Спайку мне, ****ь, быстро спайку! Лещ! Туда, в обход, из АГСа*, заряди под скалу, там они!». Касьян повернул голову, посмотрел на дострелявшего последние патроны Хандуся и крикнул: « Уходи, старый, уходи! Бери этого налима глушёного, -  мучительный поворот головы в сторону Моджахеда: - и уходи!». Касьян сорвал с груди медаль «За боевые заслуги» и бросил Олегу: «Матери отдай!». И Олежка   вытащил тогда Вовку Шалагина из  пекла… Пока Моджахед сидел в тюрьме, Олег умер в далёком Магнитогорске. Никого не осталось. И всё чаще он думал о том, что если  выйдет в Путь за парнями не мешкая, то успеет, и нагонит их, где-нибудь на отдыхе у быстрой речки или арыка, на подходе к Кандагару…
Моджахед открыл глаза и с ненавистью посмотрел на Когтя рассказывавшего какой-то анекдот… Выйдя из тюрьмы, он зашёл в пивной бар «Кропоткин», неспешно тянул кружку, и окружавшая его шумная суета свободных мужиков была даже приятна. Но вот впереди завертелся водоворот из людских тел, затем он выбросил из себя здорового парня летевшего от стола к столу и собиравшего пустыми кружками по голове увесистые удары. Парень падал на спину, но быстро вставал, отмахивался руками и кричал на весь зал: « А-аа! Суки вербовочные! Я в Афгане водилой был! Фугасных ям** не боялся, а вас-то… Да я банду Гульдода почти в одиночку разгромил! Мы с братанами под Фай… Фай… за… - парень замолчал от удара, но Моджахед мысленно закончил за него: «…бадом!» и впрягся за братишку. Потом они сидели в каком-то дворе, пили водку за пацанов оставшихся там, хлопали друг друга по плечам, обнимались, вспоминали, кто, где, с кем служил, но вскоре, Моджахед с сожалением увидел, что парень сильно путается, хитро потирает руки, и уже с откровенной насмешкой поддерживает разговор. – «Ты же не был т а м?!, - в лоб спросил мнимого афганца Моджахед, - зачем же врал?!». – « Да я всегда так, при кипеше, - соткровенничал Коготь, - народ у нас справедливый по пьянке… За афганца всегда впишутся! Вот как ты…».
Коготь был родом из Челябы, начинал среди морозовских*** отморозков, затем недолго тёрся  возле Архипа – бывшего лидера казанской банды «Тяп-ляп», осевшего в Москве после отсидки. Но Архип в столице не прижился, его быстро убрали, и Коготь стал работать с курганскими на «мокрых заказах»  у Сильвестра, а после его гибели и распыла курганцев, - ушёл к Якуту.   Жизненным принципом

* АГС – гранатомёт.
** Фугасная яма – выбоина на дороге засыпанная пылью, на дне её душманы частенько устанавливали мины.
*** морозовские отморозки – банда Морозова терроризировавшая город Челябинск.
 

Когтя было простое правило: «Западло добывать потом то, что можно добыть кровью!». Коготь же привёл Моджахеда к Апостолу, а тот уже привёл его к крови и скверне. И лишь размышления о близкой собственной смерти помогали Моджахеду прожить очередной постыдный, похожий на сегодняшний,  день.
- Десятиминутная готовность, - обронил Апостол, - и по моему сигналу идёте к подъезду, - прихват будет жёсткий! – Он откинулся в кресле и глядя на Дашу стал напевать: - Ах, эти синие глаза, в раскосом стиле, один сюда, другой туда, меня сгубили!..
               


                * * *


 - Так научи меня, как умирать дальше, - крикнул Александр, - раз я умер не до конца!
- Ну, за этим дело не станет, - тихо сказал стоявший у окна Рокло, и отодвинув штору внимательно посмотрел в глубь двора, покачал головой  увидев что-то в быстро напитывавшемся холодными влажными сумерками воздухе: - каждый из нас наполовину жив, наполовину мёртв. Отличие только в том, какая половина живая… Бывает мёртвая голова командует живыми ногами, а бывает мёртвые ноги ведут живую голову… У тебя, сынок, голова живая, но ноги мёртвые. И ведут они тебя по мёртвым дорогам.  Умирают ведь люди вокруг тебя? Поэтому, не знаю, видишь ты или нет, но за тобой всегда следует катафалк. Вот и сейчас он неподалёку стоит. Ты, сынок, - обиженник*… Тихо сиди!.. – сказал старик, видя, как Александр весь напрягся и приподнялся с дивана. – А  ну-ка не огрызаться!  Ты – обиженник, а я – прошляк! – усмехнулся Рокло. - От безвозвратно прошедшего прошлого. Меня ты не слышишь, и даже если бы стояли здесь  другие товарищи нашей с твоим отцом молодости: хоть сам Володя Солома, которого короновал Япончик, или Кукан, которого короновал твой отец, - их тоже, не услышал бы… Да и сам Варяг, который тебя короновал… Будь здесь Геннадьевич, услышал бы его? Положа руку на сердце? Нет… Потому что своя у тебя правда, и вот, ты множишь ошибки, думая, что цель твоя – справедливая месть… Если, я, старик, вижу, как всё поменялось невозвратно, как же ты не видишь?! Гнилым ветром сдуло все понятия! Да ты сам, – женился в молодости, не задумываясь! Отца не спросил, меня не известил!..Ты был на зонах, знаешь, где сейчас больше всего парней с воровскими звёздами?! Правильно, в петушатнике!..  Не покатит сейчас то, что было правильным году в 83-ем, когда, скажем, на барнаульской пересылке борзел и ломал  понятия жулик Латын и сходняк решил довести дело до ножей…
     - Насчёт женитьбы, - глуп был, каюсь… Это всё в прошлом осталось… Но какие понятия у этих сухарей** сегодняшних! Ты, смотри, крёстный, как они гребут деньги! Почище торгашей с рынка!
- … А, скажем, прошедшая в декабре того же, 83-его, воровская сходка в Краснодаре, разрешила контакт и сотрудничество воров с цеховиками-барыгами… Через какое-то время, кто-то наиболее дерзкий из цеховиков - захотел

* «обиженник» - (блат. жарг.) – вор, преследуемый другими ворами.
**  «сухари» - (блат. жарг.) – преждевременно коронованные в воры в законе.
 

стать жуликом, а кто-то из жуликов соблазнившись большими деньгами ушёл в бизнес… Но и бизнесмен-жулик и жулик-бизнесмен всё про себя понимают, и всегда между собой, в двушку, договорятся, а такие, как ты,  сильно мешаете им… Мешаете смрадничать!.. Вот и ездят за вами чёрные машины… Самоеды* там, от Якута; избавлять его от тебя приехали, - решил Рокло и задёрнул штору.  - Вот и всё, - развёл он руками.
- Кстати сказать, - он подошёл вплотную к Александру, - где ты набрал столько народа?
- По пути прибилось, - пробормотал Александр, держась руками за голову.
- Ноги будут вязнуть в этой глине, - Рокло стоял возле телефона и листал записную книжку, - да и вряд ли всё это случайные люди, кто будет менять судьбу задарма? Желающих мало… Сейчас я наберу одному пареньку… Троян его погоняло. Из молодых, - амбициозен, горд, но ко мне с уважением… Пусть проверит машину во дворе. Про тебя я рассказывал, может и найдёте общее… Троян? Рокло… У меня во дворе, рядом с помойкой стоит машинка полная фраеров, сделай одолжение, посмотри… И вот ещё что: в гостях у меня Саша Ледоруб… Понял, понял…. Да какие кабаки-рестораны, я в затрапезе, и переодеваться лень старику… А то может заедешь в лабаз, возьмёшь чего и на хате посидим? Он? Не один… Вот как… Ну ждём… - Рокло положил трубку, посмотрел на Сашу и ощерил прокуренные зубы:
     - Меня на танцы девки приглашали,
       Я на танцы не пошёл,
       Пиджачишко на мне рваный,
       И ***шко небольшой!
Заинтересовал ты Трояна. Рядом он  и будет через пять минут. Вот и сделал я для тебя, сынок, практичное движение, свой шажок, да твоей дорожке, - странно улыбаясь, сказал Рокло и закурил новую сигарету.
- Знаешь, крёстный, как отца мне не хватает! – поднял голову Александр. – Расскажи что-нибудь…
- Что, Саша, рассказать? Как вместе плыли по белому морю на пароходе «СЛОН»? Как прошли соловецкий лагерь? Как он вывез оттуда своё погоняло?! Как приехали в магаданский лагерь и прямиком пошли на двадцать суток в стоячий карцер без окна?  Про две кружки кипятка и пайку хлеба в 300 грамм в день? Про железный пол, залитый водой?! Не могу я об этом говорить… Слова в этом рассказе слишком чёрные… Подожди, где-то у меня была фотография… - Рокло полез в шкаф, завозился бормоча: - куда же я запсотил-то?!** А-а, вот она!

* «самоеды» - (блат. жарг.) – якуты; здесь у Рокло – игра слов.
** «запсотить» - ( старорусское ) – спрятать и забыть куда.
 

   Он бережно протянул Александру небольшую поломанную вверху фотографию. На ней - батя, молодой, в телогрейке и каракулевой папахе улыбался сыну на фоне деревянного барака и блёклого низкого неба над ним.
Александр перевернул фотку – на обороте - давно выцветшими чернилами была сделана надпись: « За бредущих по этой дороге,
           За падающих в пути,
           За тех, что идти по дороге не могут,
           Но их заставляют идти!
Галаху Ваньке-Рокло на память с душевным теплом из холодных краёв. Коля-Слон. 1957 год. Владивосток. Пересылка на Второй Речке».
- Да, - вздохнул Александр, - если бы он был жив!
- А может и жив?! –  сказал Рокло, убирая фотографию.
- Как? Не понял я тебя, крёстный?!
- Я более твоего прожил, а думаешь, что-либо в жизни понял? Раджа Алтайский сейчас в городе… Посидели мы на днях, прошлое вспомнили… Он, Слона, хорошо знал, по Сибири… Я предложил за помин выпить, а он – отказался. Сказал, что семь лет назад видел его в чёрной тайге*, на старом монастырском соляном тракте… И больше мне ничего не сказал, цыган проклятый, как я его не спрашивал…
- Крёстный, да может Раджа обдёрнулся годами? Ведь могила… Да  вы просто перепили тогда, при встрече?!
- Может и перепили, - легко согласился Рокло, - а может и недопили…
- Так давай, увидим его! Сегодня же! – потряс старика за плечи Александр. – А с Трояном потом!..
Рокло внимательно смотрел на Александра и молчал.
- Чего ты молчишь? Ведь понимаешь, как для меня это важно! Ведь если это правда…
- Правда твоя, она вон, под окнами, у помойки, - поморщился старик. – Так что, Троян первый. А там, если будем живы, то и цыгана увидим! Ладно, - надо собираться, - Рокло заправил свитер в брюки, и прикрыл его тёмным пиджаком. – Так, сынок, ты ничего и не понял, про мёртвые дороги…
- Да я верю, что смогу их пройти!
-  И цена вопроса тебе известна?! Может, слишком дорого берут на этих твоих Елисейских полях?! Да и кровь, - она скользкая… Смотри, не упади… По обочинке бы –осторожно идти тебе? А то и по волчьему пути?  – Рокло держал руку на своём горле и бледное, с жёлтыми пятнами на лбу и висках, морщинистое лицо его с остановившимися тусклыми холодными глазами показалось на миг Александру – лицом покойника… Но секундная стрелка наручных часов «Заря» будто пульс ровно билась на руке; старик был жив и терпеливо ждал, видимо важных для себя слов от Александра.

* «чёрная тайга» - ( ели, пихты, сосны ).
 

  - Знаю я цену, знаю; а поскользнутся можно идя и по обочине, на навозе. А на волчьем проспекте Риволи, - запыхаешься прорубаться сквозь человечий кустарник, да и ловчих ям там полно,  - досадливо сказал Александр.
- Тогда к деньгам, - улыбнулся крестнику Рокло. – Куришь-то, поди, окурки? Помню, помню, что некурящий… Однажды после здешнего дела, перед отъездом в Сибирь, отец специально для тебя оставил деньжат малость…Батя твой человек был с юмором, но такой шутки, поверь, он не задумывал, это уже государство
наше выкинуло курбет! – Старик вышел из комнаты и вернулся волоча за собою туго набитый рюкзак.
- Держи, - он с чувством поставил перед Александром рюкзак. – Владей! Твоё!
Александр  рукой потянул верхние пачки денег которыми был полон рюкзак: это были красные советские десятки с Лениным, под ними шёл фиолетовый слой  двадцатипятирублёвок…
- И так до дна? – спросил он Рокло.
Тот сочувствующе моргнул. Достал из кармана пиджака пачку пятитысячных и валик баксов.
- А это прими от меня! -  Он взглянул на часы. - Пошли, нам пора. Спустимся вниз, а то твои приятели, уже наверное матерят тебя вполголоса!..
Александр с рюкзаком прижатым к груди вышел из подъезда первым, за ним на шаг отстав шёл старик.
-  Продукты?! – увидев набитый рюкзак  с радостной надеждой заорал оголодавший Цакин.
- Ага, капуста, - подтвердил Александр глядя на тёмную машину у помойки, - но помороженная. Мыло твоё работает, но государство гадит! Сходи-ка Ходуля с мешком этим до мусорного бака – выбрось, да дыбани, что за тачка стрёмная рядом. Как процесс-то над Михалычем закончился? Приговорили?
- Девушка взяла на поруки, - пояснил Михалыч вставая со скамейки.
Ходуля потащил рюкзак на ходу разбираясь с его содержимым.
         
Апостол увидел появившегося из подъезда Ледоруба и рявкнул:
- Пошли!
Богдан прищурился:
- Там дед выполз! С ним чего делать?
- Да щёлкни ему одиночным, в лобешник! – нервно засмеялся Коготь. – Прикинь, Богдаша, мочишь самого легендарного питерского законника! Будет что потом, на острове Огненном вспомнить!
- Валить, однозначно, валить! –прорычал Апостол перелезая на освободившееся водительское место. – Давай, Богдан, следом, за парнями, пошёл!  Начни с этого лоха, что навстречу с рюкзаком идёт!

   Ходуля шёл закинув одну лямку рюкзака себе на шею, держал в руках весомые пачки десяток и вслух размышлял:
- Значит, мыло работает, но Павлов и Геращенко гандонят?! Государство вмешивается ловко в процесс обогащения народа, на ходу меняет и цвет денег и размер! Да и достоинство страдает! – Цакин поудобнее поправил лямку на шее. -  Ощущение - будто в одиночку, без подельников, среднеазиатскую контору Госбанка отработал! Эх, ты, большевистская, вся из сумеречного сознания – наша бонистика! Надо бы, кстати, слоган для денежного мыла придумать. « Без денег -жизнь была как грязь уныла, но обновить ( озолотить?) её сумело денежное мыло!». Надо поработать… Вот и «уберите Ленина с денег»!.. Ни денег, ни Ленина…
Хлопнули дверцы стоявшей у помойки машины и два крепких парня споро пошли навстречу.  За ними с сумкой в правой руке шёл третий.
- А ошибка где-то в главном, - негромко предположил вслух Цакин, глядя на приближающихся парней: - не рубли надо было называть это русское недоразумение, а скажем – судьба!.. Дай-ка мне взаймы судьбу! Свою надо иметь! Звучит! Упали деньги – товарищ, повнимательней будьте, вы судьбу уронили! Ах, спасибо! А ну-ка, гражданин, дайте-ка объяснение, откуда у вас фальшивая судьба?! - Да это мне таксист, на Курском вокзале, такой судьбой сдачу дал… Почём у нас баррель нефти? Сорок долларов… Сколько это по курсу обменному? Тысяча двести русских судеб!.. А что рубль? Нет у него имени-достоинства… У рублёвской ****и его больше, чем у всех российских рублей вместе взятых. Потому что ***** рублёвская, она, что твоя Надя Команечи, - шпагатом легла на доллар, натянув свою пилотку по самые брови шестнадцатому президенту США… Да, взять доллар… Шепнул скажем угрюмый морщинистый лесоруб Линкольн – Рудольфу Иванычу Абелю про спрятанную в старом сарае пачку американских денег, так будь спок, Иваныч, жизнь удалась! Хоть сто лет лежи эти бумажки, а всё отоваришься как надо: и паспорт на въезд в Канаду, и радиодетали, и краски, и кисти, и фотоаппарат приобретёшь!  Да и сука Пауэрс в пыжиковой шапке никуда не денется, будет ждать на мосту! Потому что это долларами проплаченная встреча! А тут в кои веки найдёшь рублёвый клад, так непременно неси его сразу на помойку! Что за страна трудного счастья!
Во дворе громко заорала милицейская  сирена, подключилась крякалка, заполыхал сиреневым проблесковый маячок.
За пару шагов до Ходули ведущая двойка парней остановилась, растерянно переглянулась, затем развернувшись, кинулась обратно к машине.
Ходуля раскрутил рюкзак над головой за лямки – пачки денег из него так и пошли вразлёт – поймал полные страха глаза водилы «Аудио» и метнул его вперёд, в направление машины.  Рюкзак вошёл в контейнер и глухо чавкнул, будто его всосала  в себя мокрая кладбищенская глина.
- А чувство такое, - сказал Цакин глядя, как парни поспешно влезают в машину и бешено жестикулируя орут друг на друга: - будто целую непрожитую жизнь свою на помойку отгрузил!.. Тут тебе и Сочи, и костюм с отливом, и чувашский ковёр на стене в своём кооперативе, и ананасы в шампанском, и яхта «Багира» из княжества Монако, и фартовая девочка из портового кабачка «Роттердам», чья плиссированная юбочка короче  револьверной перестрелки в гангстерских фильмах Серджо Леоне… Эх, да что там! Сейчас помянуть бы всю эту несбывшуюся прелесть  - «Агдамом», хлобыстнуть в догон флакон «Тройного», закусить валидолом, занюхать болтами в солидоле да располировать «андроповской» водкой! И остаётся в оконцовке – лишь верблюжья вера моя, - что где-то впереди будет ещё колодец с водой, и значит надо идти по этой пустыне, - всё равно куда…

     Он с секунду смотрел ещё на московские номера тачки, потом ссутулился, засунул руки в карманы лёгкой курточки, философски отметил что, как сказал питерский поэт: «Ветер в карманах сильнее ветра снаружи!» и успел отпрыгнуть в сторону, освобождая дорогу милицейскому «Форду» воткнувшемуся прямо в бочину «Ауди». Первым  из «Форда» выпрыгнул Ледоруб и  присев, с двух рук начал садить по водиле.
Моджахед рассеянно и невнимательно слушал разгазовку Апостола в машине: « …зевнули ситуацию! У меня колпак уже срывает! Откуда мусора появились?! Что делать?!»,- и ответный ор Когтя и Богдана: « Сам командовал! Всё делали по твоему слову! Старик нас прокусил! Решай быстрее, что дальше!..». Апостол лихорадочно жал толстыми пальцами на кнопки телефона срочно пытаясь кого-то вызвонить и получить дальнейшие инструкции… Моджахед увидел, как в ментовскую машину быстро сел Сашка и тачка рванула к ним. После удара он быстро сполз на пол и первые сашкины пули прошли выше, задев звуковую колонку и плечо Когтя. Богдан из-за спины Апостола поднял  автомат и навёл его на Сашку. Моджахед понял, - его время пришло: он выхватил «Осу» и вбил два резиновых гвоздя - в висок Богдана, а тот уже жал на курок и длинный ствол «Скорпиона» давая очередь – кивнул, пули ушли в взорвавшуюся осколками приборную панель. Куски жёсткого острого пластика шинковали лицо Апостола в кровь, а он одной рукой тянул к себе за глушитель автомат Богдана, а другой по прежнему цепко держал у  уха мобилу;  выкаченные  глаза  его впились в Ледоруба… Богдан привалился к двери, в его промятом виске сидела глубоко притопленная резиновая пуля и вокруг неё наливалось кровью огромное, до глаза тёмное пятно, веко глаза судорожно подёргивалось, роняя на щеку мелкие кровавые слёзы… Коготь развернул башку к Моджахеду и по длинной кривой выносил свою «Осу», пытаясь отыскать низко лежащего Моджу. Но Моджахед успел выстрелить Когтю в лицо и тот со страшным рёвом повалился на колени Апостола. Распахнулась водительская дверца, и Апостол  вплотную увидел направленный на него ствол в руке Ледоруба и, попутав от испуга все рамсы, крикнул в зажатую в руке трубку телефона, так, как кричал немецкий бундесвер ударяемый им по пузу:
- Was?! *
- Махт капут! – внёс губительную ясность Ледоруб и пулей в рот - заткнул Апостола, и следом прострелил затылок Когтя.

   Александр внимательно смотрел на заднее сиденье, откуда извиваясь, по частям появлялся Вовка Шалагин. Он его сразу узнал, как только увидел идущего к подъезду. Неприятное это было узнавание: правая рука Вовки была в кармане и шёл он убивать… Когда-то в юности Александр поехал в Мурманск встречать товарища освобождавшегося с Мурмашей,** да так и остался на три года в портовом городе. Перезнакомился с кучей пацанов (в том числе и с Вовкой); постоянно зависал в центровом кабаке «69 параллель» с местными авторами – Колей Фтором да Сашей Субботой, а когда снял с приятелем квартиру номер тринадцать в «долине уюта»,  по улице Комсомольской, то в соседях оказалась   она… Тёмная подруга юности его порочной… Александр пощёлкал курками «Макаровых», (стволы были опущены вниз), подождал пока Вовка-афганец выйдет из машины и доброжелательно спросил:
-  Так это ты, Вован, мне здесь помог? Благодарю, с твоей помощью у меня, как раз на вас патронов хватило… Не хотел братву питерскую вписывать в это дело… Ведь на меня был заказ?! Ебучие рога! – повысил голос Ледоруб. – Как ты в этом палёном стосе оказался?! Вот чего не понимаю… Ладно, я…
Из ментовской машины  выскочил парень и подойдя к Ледорубу протянул волыну и нервно поторопил:
- Давай, Саныч, заканчивай! Троян подтягивает!..
Александр рукой отодвинул ствол и не отрывая глаз от Вовки-афганца тихо сказал:
- Макс, еще несколько секунд. Среди скота неразумного, человека встретил. Сейчас решим, да,Вован?!               
«Правая рука» Трояна – одноглазый Макс, погоняло: «Один-пусто» - сплюнул, с сомнением посмотрел на «киллера-человека », но кивнул:
- Решай. Я пока машину уберу.

* «Was» - ( нем. Яз.) – Что?
**  пос. Мурмаши – зона в Мурманской области.


  Моджахед присел, левой рукой полез под брюки, к щиколотке. Дёрнул что-то и вытащил баян.* - Я сам, Саня, разреши… Тут у меня «золотой укол»**…Мне давно пора… Парни т а м меня ждут, а я здесь, видишь, чем занимаюсь…               
Александр пожал руку Вовке-афганцу.
- Делай! Твои пацаны там остались, ты прав. А эта псюрня – не твоё. Жаль, что поздно понял. Но всё же понял, - улыбнулся Александр.               
Моджахед повертел головой и сказал:
- Не хочу с ними в машине. Давай отойдём. Вон, к помойке.
Он сел на грязную землю, прислонился спиной к стенке зелёного металлического мусорного контейнера, открыл рот и сделал укол под язык.
Посмотрел на Александра засиявшими счастливыми, мокрыми от слёз глазами:
- Сейчас, Санька, я всех их увижу!
- Рыжую мою, в Мурмане, не встречал? – вдруг спросил Александр, а сам протёр полой пальто «Макаровы» и сбросил их в мусорку.
Вовка с трудом сглотнул набежавшую пенистую, будто морская волна горькую слюну:
- Забудь, Саня… За ней, как за подбитым «мессером» на километр тянется угарный шлейф…
- Не получается, - вздохнул Александр и почувствовал холодок, пробежавший по спине. В спину давил чей-то взгляд. Он резко обернулся. Сзади никого не было, но в метрах ста от него кто-то шагнул за угол дома. Александр узнал взгляд. Да, тот же, что и в аэропорту… Исправно пасёт его какая-то нелюдь…Он тряхнул головой, прогоняя морок, и быстро побежал к своим.
Моджахеду сильно хотелось спать, но он заставил себя встать и медленно побрёл, осматриваясь по сторонам. Места вроде были знакомые, вот он, - перевал, а за ним поворот на «Смерть индуса».*** Вот сверху оглушительно бъёт по ушам знакомый рёв лопастей «крокодилов»****, но как же хочется спать! В рот набился песок и язык распухая рвал сжатые зубы и рядом не было никого, кто бы дружески протянул ему флягу с водой…  Лишь какие-то скользящие тени, вьющиеся вокруг него вяжущими дымными петлями, и шепчущие мерцающими жёлтыми языками, жгучим красным пеплом осыпающиеся на мозги окончательные, служащие пропускным паролем для бородатых стражей перевала – слова: «Шурави марг»…

* «баян» - ( наркоман. сленг ) – шприц.
** «золотой укол» - (наркоман. сленг) – передозировка наркотика; смертельный укол.
*** «Смерть индуса» - Гиндукуш.
**** «крокодил» - (арм. жарг.)  - вертолёт «Ми-24».

   Но Моджа всё же дошёл до перевала, задыхаясь и хватая холодный, с сильным запахом гнили воздух - открытым ртом. Потом он повернул и пошёл по серому бетону подгоняемый громыхающим ветром. И, о, радость! Увидел Олежку Хандуся. Олег сидел на том же ящике с опиумом, на плечи его была накинута длинная афганская куртка; он обклеивал приклад автомата вкладышами дешёвой турецкой жвачки с голыми девками и негромко напевал себе под нос: « Америка, Америка – томатный сок; Америка, Америка – манды кусок!». Олег поднял голову: « Устал я ждать тебя, Вовка!», – невесело сказал он. –  « Да я там, жил, пока…», - капая слюной на бетон, еле вытолкнул изо рта слова Моджахед. – « Моджа, – сказал Олег, - как ты жил т а м, если ты давно мёртвый! Иди, вон за тобой шайтан-арба приехала…», - и Олег поднявшись, показал на стоявший неподалёку афганский танк. – « А наши?», - растерянно спросил Моджахед. – « Наши далеко», - сказал Олег и сняв с плеч куртку набросил её на Моджу. Он нагнулся, достал из ящика несколько длинных карандашей чарса и вложил их в карманы куртки. Откуда-то из-за спины достал два «макарова» и тоже сунул в карманы, пробурчав: « не хера разбрасываться оружием, патроны я нашёл, а в бою всё пригодится»… Одобрительно похлопал Вовку по спине, повесил автомат ему на плечо и подтолкнул к танку. Моджахед нерешительно застыл. – « Куда я, Олег?», - спросил он с тоской. – « Не дрейфь, Моджа, к нашим! В отряд к майору Касаткину, у них там жарко и люди нужны! А ты человек!..» - Олег с улыбкой Будды - прощаясь, помахал ему рукой. И Моджахед, оскальзываясь ногами по броне, полез в ржаво-зелёный афганский танк.
 
    Александр бежал вперёд, но мыслями был в прошлом… Почему он женился так внезапно и быстро? Потому что понял: дураку повезло и он нашёл свою Розу… Но дурак думал, что нашёл бутон, а Роза была уже раскрыта и красоту свою отдавала не жалея – всем… Он вспомнил первое свидание в парке, когда она споткнулась и ошарашила его словом: «****ство!»… Впервые он  видел девушку, которая приходила на танцы с кастетом и бабочкой* в кармане джинсовой куртки… Молодую Медею, вот кого он в ней увидел… Память его – чуть дрожащим веером раскладывала - раскрывала навсегда запомнившиеся мгновения: как танцевали у него на квартире под гибкую пластиночку певца Боби Соло, бесконечно ставя «Кристину» и «Слезу на лице»;

* Бабочка – вид ножа.


как однажды ночью, когда он лежал и думал, что счастлив, любим, - она заворочалась, что-то пробормотала во сне, подняла голову и спросила, не открывая глаз: «Юра, сколько времени?», потом вдруг открыла глаза, посмотрела пристально, охнула: «Господи!», и повернулась к стенке. – «Спи, любимая, ещё рано», - сказал тогда Александр. Она врала ему всегда, врала, и вот запуталась во лжи; она была очень - «вещь сама по себе» и разобраться в ней, по молодости  у него не хватило ни терпения, ни умения… Проще было бы сломать… И от этого рокового соблазна, он уехал не попрощавшись, уехал, чтобы не видеть её пьяные от лжи глаза, полные мятежного вздора и словесного сора невысказанного из-за боязни получить по губам… Но иногда, обычно в хате ПКТ, засыпая под ветхим одеялом, он вспоминал и по-прежнему любил эту ненадёжную лживую девочку, теперь уже навсегда затерявшуюся в своём одиноком лунном странствии, где-то на длинных кривых грязных дорогах заросших дикой коноплёй и чёрными, высасывающими душу розами… Позже, где-то на пересылке, его догнало решение суда о разводе…

    Две чёрные «Инфинити» ждали его у подъезда. У обеих машин в номере было двойное «О»*; одна была забита его бригадой, и как только он запрыгнул во вторую, где были Троян и Рокло – тачки мягко взяли с места. Когда они проезжали мимо мусорки, Александр увидел Вовку-афганца зачем-то лезшего в мусорный контейнер.

   Львович наблюдал за происходящим из-за угла ближайшего дома. Он выполнил своё обещание Якуту – лично принять участие в захвате Ледоруба; и сейчас ему оставалось самое трудное: доложить вору о провале операции и гибели команды киллеров. Львович вышел на связь с Апостолом  за пару секунд до выстрелов и успел услышать, как орёт этот мудак – зовя Ваську какого-то, или, он так фамильярно – Вась**, к нему, Львовичу, обращался?! Провал операции разъярит Якута, как не помазанного кровью идола, но кто же мог всё предвидеть?! То, что старый Рокло вычислит засаду, то, что он подтянет какого-то питерского бандита, а у того будет ряженная ментами машина-обманка; да и личностный фактор имел место: Ледоруб долго беседовал о чём-то с киллером Моджахедом и даже руку ему пожал!.. Но как подать это всё Якуту? Итак – основная причина неудачи - весьма действенная помощь Ледорубу со стороны Рокло. А это уже их, блатные дела, вот пусть и перекусывают друг друга! Львович набрал Якуту и

* двойное «О» в номере машины  в Питере, - знак ментам: без права остановки. ( Обычно у крупных госчиновников и мусорской верхушки ).
** «Вась» - (блат. жарг. ) – у блатных, свойское обращение друг к другу, когда они по каким-то причинам, не хотят обозначать  настоящие имена.
 

трусцой побежал к машине с мёртвыми киллерами; тело его колотила мелкая дрожь и от холода, и от нервного напряжения, и от того, что предстоял тяжёлый разговор.
Якут вышел на связь быстро, - всем сердцем он предвкушал этот звонок.
- Станислав Фархадович, добрый вечер! – Львович вёл разговор на бегу, от этого его голос чуть сбивался, придавая тембру виноватые интонации. – Мы потеряли бригаду киллеров. Рокло их убрал с помощью питерских. Убивал же всех, - Ледоруб. Я думаю…
- Остановись, - в трубке голос Якута звучал устало - разочарованно, и как-то надтреснуто. – Ты куда-то бежишь, но так, ты  е г о никогда не догонишь. Будешь бегать за ним, как собачонка, теряя людей. Сделай так, чтобы он  с а м  к тебе пришёл. Был вынужден придти! Ты понял мысль, начальник?! Сделай мне дёшево и сердито! А вот теперь думай, Платон… Сможешь так сделать?!
      - Смогу, - резко и твёрдо ответил Львович. – Знаю как.
       Якут отключился, а Платон добежал до «Ауди»; со стороны водителя                дверца была открыта  и длинная рука мёртвого пригнувшегося Апостола свисала до самой подножки. Львович вытянул из пальцев бригадира телефон с совсем ненужными ментам номерами. В машине все были трупаки и подтверждая это с затылка Когтя загустевая сочилась вниз по шее кровь, впустую щекоча мертвеца. Лишь радио «Русский Кураж» дребезжа уцелевшей колонкой продолжало исправно выдавать в салон свой репертуар: «Пьяные электрички воскресных дней/, Босяцкая привычка ехать в тамбуре Родины моей/, Стоя, словно у стены в продоле, ведь ментов и контролёров – тьма/, В стёкла битые дверей – белый саван ломом подпоясала – ломится строгая зима!». Вдруг Львович почувствовал на себе жуткий  нечеловеческий взгляд существа сидящего в битой машине. Он отпрянул от «Ауди» и сквозь стекло увидел широко раскрытый, полный крови глаз Богдана подмигнувший ему. И Львович побежал прочь от гибельного места. А минут через пять к помойке подъехали две милицейские машины.

   И только после этого с крыши ближайшей многоэтажки встали две тёмные фигуры, и тщательно упаковав снайперские винтовки – исчезли в темноте.




               
                Глава 9


… Проститутки отодвинули стулья, встали:
- Потанцуем, девочки, пока трезвые…
Троян раскрасневшийся от выпитого, довольный, что явно произвёл впечатление на Ледоруба, сказал сидевшему рядом братку:
- Иди к лабухам, закажи что-нибудь для уважаемых гостей, пусть сыграют!
      Браток вразвалочку, пьяненько посмеиваясь и улыбаясь девкам, подошёл к             музыкантам. Они, настраиваясь в паузе, приняв по полтинничку водочки, выясняли между собой, что-то своё, сугубо профессиональное:
- … А ты можешь здесь, без синкопы, и в одной тональности?
  Браток щёлкнул пальцами:
- Хорош трындеть! Музон требуется людям… Давайте, организуйте что-нибудь такое…Ну-у, э-ээ… - замешкался он, стараясь без лишних матерных слов объяснить лабухам лирическое настроение уважаемых людей…
Видавший виды скрипач понятливо кивнул:
- Чтоб за душу схватило? Тогда, романс какой?
- Какой? – нахмурился браток.
 - Ну вот, к примеру: «Налей бокал», или «Мы только знакомы», да, вот ещё можно, - «Мы сидели с тобой»…
- Во, в цвет! –  широкое лицо парня покрытое коньячным загаром прояснилось.                – Потянет братву на грусть и воспоминания! Давай, значит, «Мы сидели с тобой», а потом, без передыху, - вот этот заряжай, – «Налей бокал»!

   Узкое, сточенное к подбородку, короткое, как сапожный нож –  обмётанное вверху жёстким чёрным волосом лицо Трояна окуталось  сигаретным дымом; он бросил на стол пачку «Трежерера» и налил себе кактусовой водки из бутылки с гусеницей на дне. По хозяйски оглядел стол заставленный разнообразнейшей едой: от арабской мазы и шашлыка из корейки на косточке, до бифштекса «Колымский»… Про тайские рулетики, мини-шашлычки из осетрины, долму, зелёные перцы с луком, маслинами, помидорами, политые оливковым маслом и сбрызнутые лимонным соком, икру форели, блинчики с копчёным лососем, разные фаршированные овощи и баранину в горшочках – и говорить было нечего: присутствовало! Пока ехали, Троян долго выбирал кабак подостойнее, советуясь с Рокло.

- В «Пеликан» можно, там – Фома-масон хозяйничает, - предложил он первый вариант.
 - Это бывший могильщик Хованского кладбища? – скривился старик.
Ресторан «Тритон» на набережной Фонтанки, тоже его не устроил. – «Пусть там чижик пьёт», - коротко и ясно выразился Рокло. «Альхазар» - был для него слишком многолюдным и пафосным заведением; наконец сошлись на ресторане «Медведь-шатун». – «Там, ярыги* вежливые», - пояснил Рокло. Александр с удивлением посматривал на крёстного. Несмотря на ветошный кураж,** старик походу чётко знал весь питерский кабацкий расклад. При входе dress-code –вый контроль только молча посторонился при виде Михалыча шедшего с ведром висевшим на сгибе локтя.
- За присутствующих, и в память об отсутствующих, - поднял рюмку Троян.
 Все выпили. Даша глотнула красного. Рокло опрокинул водки, оглядел стол.
- Это что? – ткнул он пальцем в блюдо. Висевший над плечом официант, с дежурной улыбкой быстро объяснил: 
- Студень бычий.
- Вон им отнеси, - показал в глубь зала Рокло, - а мне сальца с чесноком, да хлеба чёрного пришли!
Официант исчез, а Александр улыбаясь, смотрел на озадаченное лицо Трояна. Крёстный был всё тот же. Втридёшева не купишь! Порода! Отцы узнавали характер человека по тому, как он играет в карты, а о городах судили по состоянию тюрем, где сидели… Ослиной колбасой и голубым тунцом их не проймёшь!..
Трояновские братки уже вовсю куртизировали со шлюхами; голая и яркая, как неоновая трубка – девка извивалась у стального шеста…
В зале появился Макс «Один-пусто» и подсел к Трояну.
- Всё  без запала, по зелёной проехали, - тихо отчитался он.
Троян жестом усадил его рядом.
- Надёжнейший пацан, - сказал он Александру, показывая на Макса. – А начинал с того, что привёз как-то в Питер, свинью в сто сорок килограмм на продажу. Все рынки объездил – Кузнечный, Некрасовский, Василеостровский… Нигде нет места, извини-прощай, деревня! Короче, поссорился с Комаровской бригадой крышевавшей эти места, дал по морде продажному офицеру 54-го Красносельского отделения, где и лишился потом глаза, а в оконцовке - оказался у меня! Теперь может торговать свининой свободно, но не хочет!..

* «Ярыга» - халдей, официант.
** «ветошный кураж» - ( блат. жарг.) – нарочито простоватое, под недалёкого человека – поведение.

    Музыканты выдавали один романс за другим; худой, долговязый, угрюмо-меланхоличный скрипач водил смычком прямо по сердцу, и сладкая душевная боль заставила старика Рокло даже прикрыть глаза – память его сердца отвечала скрипке своими воспоминаниями:
                -  про звезду осеннюю, дорогу,
                синие пустые небеса,
                про цыганку на пути к острогу,
                про чужие чёрные глаза…*
 
   Троян воспользовался этим и кивнул Александру в сторону отдельного кабинета. Александр подмигнул в ответ, отвёл от своих Ходулю, дал тому денег: и наших и американских и попросил раздать - «бригаде».
Ходуля деловито засунул деньги в карман:
- Мыло работает?!
Александр показал рукой на стол:
- Гуляйте! Михалычу скажи, пусть расслабится, это не «Даир»! Сидите, я скоро…
Он вслед за Трояном зашёл в кабинет. Стол был чист, но рядом  с ним стоял администратор – лысеющий мужчина лет сорока и чуть склонив голову вправо – протянул Александру карту вин:
- У нас широта, новизна, у нас концепт…
Александр гримасой – подражая Рокло, отклонил концептуальную винную карту и быстро сделал хулиганский заказ:
- Le porossenok, Les sterlets, и водка!
Администратор невозмутимо взял заказ на карандашик.
Ресторанный кабинет был богато драпирован сиреневой и коричневой тканью, на стенах висели две большие подсвеченные лампами многофигурные «под Глазунова» картины. Александр заинтересованно рассматривал их, пока Троян отвечал на звонок. Одно полотно называлось: «Братва: отдых после боя». Чадили, догорая - подбитые мерседесы; несколько высоких татуированных голубыми  куполами парней с глазами цвета неба и длинными русыми волосами накрывали поляну – попутно оттаскивая в сторону горбоносые, смуглые трупы в чёрных свитерах и камуфляжных штанах с оранжевыми повязками на руке; боевиков, видимо чеченской, попутавшей рамс, группировки. На траве прилегло несколько раздетых мужчин и Александр среди знакомых лиц славянских авторитетов – Варяга, Япончика, Штакета, Скифа, Корсака,  Лёвы-Пензяка, Росписи, Сибиряка, вдруг увидел себя! Среди раздетых по пояс блатных авторитетов, он один был в зёлёной футболке с картинкой трезубца и меча в круге. Нарисованный Ледоруб лихо пил водку, и там, где у пацанов на ребре ладони обычно набито: «За вас»! – у него синело: «A tout prix».**

* стихи Бориса Рыжего.
** «A tout prix» - (француз. яз.) – Любой ценой.
 

Александр машинально взглянул на свою, чистую ладонь и повернулся к администратору:
- Скажите, а кто художник?!
Мужчина поправил бабочку и показал на подпись в правом нижнем углу сделанную прямо на грязном камуфляжном заду «чеха».
 - Полотно кисти Сергея Деревянко. Да, серьёзным баталистом стал Николаевич… И можно ли сейчас, после этого, - он руками показал на две большие картины, - представить, с каких воздушных акварелек начинал художник! Я сам, - администратор склонил голову влево, и доверительно снизил голос: - лично у него, в Москве, году в 1989, на Вернисаже, купил изумительную акварель! Но годы берут своё, художник матереет, и вот, посмотрите, одна из его последних работ в новом стиле бандокритреализма! – Администратор махнул ладошкой на второе полотно.
- Называется – «Другая братва: Вервольфыч поднимает тост за удачный пилёж бюджета».
Вторая картина была тоже многопрофильной. Депутаты, чиновники с довольными оранжевыми улыбками, сидели за столами в большой зале. Бокалы, наполненные тёмно-красным вином были вздёрнуты победно вверх и все с ожиданием поглядывали на камин, где на вертеле была нанизана тощая тушка академика Сахарова с завязанным ртом и торчащим из кармана пиджака обугленным проектом новой конституции…
- Извините, я должен лично распорядится, по вашему заказу, - администратор широко улыбнулся и исчез за дверью.
Александр сел напротив Трояна. Тот, закончив предыдущий, вёл уже второй жёсткий разговор по телефону, жестом «вилы» показывая Александру важность случившегося:
- … говоришь, купированный пургеном кокаин нам подсунул?! А героин совсем не нашли? А в животе у него смотрели?! Подвесьте вниз головой, взрежьте, и каждый, повторяю, каждый, поищите в животе! Не ссыте, в кишках ищите!  Мог, сука, проглотить контейнеры! 
Троян отключился и бросил трубу на стол.
- Связался я с Якутом, - он говорил и смотрел на Александра, - в прошлом году, когда он поставил в Чечне метадоновую фабрику. Выгодным мне показалось сотрудничество. Но каждый его курьер оттуда – это для меня головняк! Косяк за косяком! Но об этом чуть позже. Давай сразу, говори, в чём нужда…
- Два ствола, два паспорта российских, - мужики безглазые* у меня; адрес бункера «чистильщиков», ну и переночевать, переодеться всем моим…
Не вопрос! – Троян взял мобильник: - Макс, два наших литера**, два ствола вези… Так-так-так… - И почесал телефоном затылок. – Стечкина возьми, и тот, - «свежак», ну, понял? Да, его… И на Мичуринскую сгоняй, подготовь там всё

* «безглазые» - ( блат. жарг. ) – без документов.
** «литер» - здесь: документ.

для отдыха в «Голливудских закатах»… - Троян расстегнул воротник рубашки, потёр горло, засветив надпись: «Не видала горя – полюби  меня». – Так вот, возвращаясь к Якуту…
- А почему именно метадоновую фабрику? – перебил его Александр.
- Да потому что проект пробашляли полностью американские ЛСД – психоделиктерапевты… Затенили его наркобизнес своей программой метадоновой поддержки торчков… И получилось, что фабрика надёжно прикрыта вывеской – реабилитационный центр «Первобытный грех»…
- Странное названьице, или я не врубаюсь?
- Я как-то жало запилил в их рекламную брошюрку, мало чё понял, но суть вкурил: яблоко, впаренное сатаноидом Еве, и было – суб – страктом, - Троян запнулся, - всех вселенских нарковеществ… Сожрали мол, тогда Ева и Адам этот круглый трип, а мы все, по их вине, на жёстких кумарах… Но пока на фабрике, в основном порционируют героин, кокаин, да афганский терьяк, и разгоняют по стране… Такие вот ЛСД-сеансы… Но, вернёмся, к Якуту…
Дверь открылась, и официант внёс заказ. Троян налил водки и они выпили, обменявшись улыбками-усмешками… Александр поднял голову, когда пил и мысленно чокнулся со всем славянским кругом авторитетов на картине «Братва», тут же запоздало сообразив, что большая часть из них – уже мертвецы…
- Власти много забрал Якут, говорю прямо, потому что знаю, у тебя с ним  рамс, - Троян налил ещё по стакану; Александр резал поросёнка и думал о трезубце и мече в круге. Это был символ Огуна…
Они выпили ещё по стакану.
- Так вот, моё предложение: расчисти для меня, сначала Питер, а потом и в Москве понадобится убрать кое-кого… Работы много.  Сделай это, а я тебе помогу с Якутом, это теперь и в моих интересах. – Троян наконец-то высказался и, наливая водки – ждал ответа от Александра.
Ледоруб поднял рюмку: будем! Закусил поросёнком, и глядя на Трояна задумчиво сказал:
- Хрена мало, не находишь?
На скуле Трояна явственно обозначился желвачок.
- Послушай, парень, тебе не встать вровень со мной. Ты – лишак,* как не крути!
- Точно, хрена мало! Или может это импортный хрен? Не знаешь, хрен в Египте растёт?!  А лучше мы с тобой, бродяга, водочки накатим, да рыбкой зажуём!
  - В Египте – Хургада, там тепло и хрен у египтян стоит всегда, а ты здесь и сейчас - решай, Ледоруб! Мало у тебя времени. Якут после сегодняшней неудачи – просто удвоит число киллеров. И тогда тебе уже не уйти. Достанут везде. А я бы помог опередить его… К тому же ты видел, я вписался в тему не раздумывая, хотя знал тебя, только по рассказам старого…

* «Лишак» - (блат. жарг.) – потерявший статус вора.
 

- Видел, - согласился Александр. – Благодарю.  Скажи, армянский вор –Манук, здесь в Питере? Сидели во Франции в одно время, только в разных тюрьмах: я во «Френез», а он с Андрюхой Пестиком – вятским жиганом, во «Флёри»… Хотелось бы увидится… 
     - Погиб Манук… Сбили машиной в прошлом году… Говорят, из Франции – Гамалет с Пауком дотянулись…
- Вполне возможно, - помрачнев, согласился Александр.
Вышеназванных Александр хорошо знал. Бывший эстонский культурист Сергей Гамалет приехал во Францию в начале 90-х. Стал работать тренером в пригороде Парижа – Сан-Дени Базилик, в арабском спортклубе. Через некоторое время принял мусульманство. И стал крупной фигурой в арабском наркобизнесе. Паук – Владимир Мильнер, эмигрант семидесятых годов, попытался в те же 90-е организовать  русскую мафию в Париже, набрав пехоту из дезертиров ЗГВ. Манук имел с Гамалетом и Пауком свои дела, и вот как они закончились…
Троян и Ледоруб помянули водкой Манука и помолчали.
Каждый думал о своём.

   Троян – о том, не слишком ли  поспешно раскрыл свои карты, но ведь Якут – враг Ледоруба?! И сейчас ему крайне необходимо было использовать этот джокер в своей игре! Что за интерес у Ледоруба к Пилоту и его людям? Очень бы хотелось, чтобы Ледоруб начал движение в правильном направлении. Пилот – кровав и невменяем, как сбесившийся ротвейлер, и давно сильно досаждал Трояну самим фактом своего существования.
Захмелевший Александр думал о Даше.

    В кабинет вломился запыхавшийся Макс «Один-пусто». Он выложил на стол  два паспорта и громыхнувшую металлом холщовую сумку с нарисованным улыбающимся негром - работягой в зелёном комбезе с надписью «Hudsucker Ind.». Улыбающийся, белозубый афроамериканец Смоки дымил огромной сигарой и сидел за рычагами какого-то грозного механизма, похожего на сваебойную машину.
Александр полистал аусвайсы. Фамилии были хорошие, бродягам понравятся: Вьюжанин и Стоволков. Он вопросительно посмотрел на Макса.
- Документы граждан погибших в мае 95 года на Сахалине, в Нефтегорске, во время землетрясения… - пояснил Макс. -Тут всё чисто. Теперь оружие, - «Один-пусто» вынул из сумки первый ствол. – Настоящая дум-дум машина! – Он показал Александру 20-зарядный пистолет Стечкина. – Но вот настоящий сюрприз, - Макс протянул Ледорубу вторую волыну. – ГШ –18. Украли из опытной партии. 18 зарядный, с двадцати пяти метров пробивает броник! К сожалению, к нему только три обоймы. Особый патрон!
Александр качнул ствол на руке. Где-то полкило тяжести.
- На Мичуринской, к отдыху уважаемых гостей всё приготовлено, - сказал Макс Трояну.
- Ну, гангстеры, благодарю за встречу, - Александр встал, обнял обоих парней, упаковал обратно в сумку стволы и показал головой на выход в зал: - у меня со старым важный разговор, так что пошлите-ка к народу.
- А наш разговор тебе важным не показался? – Троян вплотную подошёл к Ледорубу.
- Не гони картину, - улыбнулся Александр. – Я тебе нужен, как земля – повешенному.
Ледоруб вышел в зал.

   Троян облизал сухие губы, переглянулся с Максом. Тот недоумённо пожал плечами.
Оркестр неистово наяривал что-то быстрое, зал довольно шумел, пригублял, плясал, женский смех пронырливо – угодливо звенел, метался в сигаретном дыму. Александр с сумкой подмышкой посмотрел на своих. Цакин первый заметил его, и заканчивая свой монолог обращённый к Рокло, поднялся навстречу:
- … а в то время, здесь, я уже с Яна Косого* получал!..
Рокло прищурив глаза, доверчиво потряхивал седой головой.
Цакин изрядно пьяный отчитался Ледорубу:
- Отдыхаем, кушаем, вспоминаем былые времена. Да, нам есть что вспомнить! А молодёжь даже потанцевала; да что молодёжь: они и Бороду сумели из-за стола вытащить! Такой жестокий канканёр оказался! Да, денежки я роздал. Вот только девушка не взяла…
- Почему? – удивился Александр.
Цакин повертел в воздухе растопыренными пальцами и туманно ответил:
- Не у всякого блатного в подругах - Мурка, а уж кому Бог даст.
Александр пошёл к Даше.
Уже ему в спину Ходуля крикнул:
- А Борода тебе на все деньги дорогущего шампанского взял! Полное ведро… - разочарованно махнул рукой Цакин и тихо добавил себе под нос, глядя на неутомимую в акробатике - стриптизёршу: - «готовлю вкусно, говорю мало, голова не болит», - святой, тихий и спокойный характер, - вот формула настоящей, идеальной жены… И нет ничего мучительнее и губительнее для мужчины, чем женщина, ласкающая свою химеру…

* Ян Косой – валютчик, легенда питерской фарцы конца 50-х годов.
 
  Ледоруб слегка покачиваясь с пятки на носок стоял перед Дашей.
- Что не так, лахудра? – наконец ласково и даже с нежностью спросил он.
Даша не замедлила с ответом.
- Погибнем, а танки в деревню не пустим?! – зло сказала она. – Так что ли, Ледоруб? Так вот, - на *** мне посмертное?! Тебе непонятно? – голос её нервически задрожал на высоких, за которыми у женщин неминуемо следуют слёзы, тонах…
- Нетерпеливая и злая, она проходит вешний сад… - насмешливо пропел в ухо Александру глядя неподвижными глазами на Дашу оказавшийся рядом Троян.
- Эх, не дело пьяной бабе коров доить! – Цакин сокрушённо - понимающе закивал головой, - вот уже начала утюжить при всех мужика, да ещё через сырую тряпку! Вот так же скулил – пилил свой инструмент в дни моей молодости –виолончелист Козолупов Семён, наяривая три фантастические пьесы Шумана… А ведь говорил я ему играй себе спокойненько, что-нибудь в духе – «…стонет сизый голубочек…», не высовывайся, если не хочешь стать заслуженным оленеводом колымского совхоза, нет, не слушал меня, на сонату Прокофьева, вислоухий виртуоз замахнулся!.. Куда же ты полез, обрезанный оборотень, думаю, этому что ли, тебя учили авторитетные дирижёры-паханы Сук да Самосуд?! И что вы думаете?..
- Молчи!.. Блоть… - яростно зашипела Даша.
Цакин тут же, в притворном ужасе, вытаращил глаза и комично заткнул себе рот кулаком.
- Ну, что за слёзы? Ну, что за нюни, мусь? – Александр склонился над девушкой.
- Так… Не обращай внимания. Плач девушки перед замужеством, - она вытерла глаза и неожиданно подмигнула Александру.
А Цакин уже выталкивал вперёд Михалыча бережно державшего на вытянутых руках своё ведро полное шампанского.
Михалыч прокашлялся и торжественно объявил:
- Шампань, Ледоруб!
Александр пристально и удивлённо посмотрел на Михалыча, принял ведро и поставил на стол. Взял бутылку водки и налил себе всклинь фужер.
- Так, сухое же, брют… - пояснил Михалыч.
- И мне водки налей, - попросила Даша.
- Так ты что, Саня, я не понял, не любишь шампанское? – Михалыч растерянно переводил взгляд с каменного лица Александра, на ведро, на Дашу, повернулся к Цакину.
Цакин оттеснил Михалыча и быстро, с ужимками, забормотал, стремясь разрядить непонятное ему, но явственно пошедшее от Ледоруба напряжение:
- Не спеши, мой северный брат, все уедем, как говорил балаковский бандит Мосягин, утрамбовывая очередного терпилу в багажник своих «жигулей»! Пили, пили мы шенпанское и шакалад ели! Помню, в Паланге, вечерком, в ресторане «Васара»… Правда, шампанское, там, в такой изысканной таре не подавали... Мы, пожалуй, снесём братве чару,а то, я уже отчётливо слышу в воздухе жужжание шпанских мушек...- он с усилием снял ведро со стола, обнял Колю, пробурчав: "Берись за дужку-то, что стоишь, как загипсованный!" и повёл Михалыча, на другой конец стола…
Александр сумрачно посмотрел им вслед, потом поднял фужер. Даша встала со своим.
- Ну, что, дружево, забрали? – спросил Александр.
- Наше! – подтвердила Даша, улыбнувшись хищной, мелкозубой, белоснежной кошачьей улыбкой.

Цакин тоже налил водки себе и Михалычу.
-- Да уж, ведро у тебя, Коля, в горло непролазное получилось.. – сочувственно поддакнул он пригорюнившемуся Михалычу. «Борода» вскинул голову, выпил, схватил с блюда гигантскую серую креветку и до скользкого писка сжал её в кулаке: - Уу-у, псица! У-устрица! Вот, улитка! Ах, ты – рыбина! Лукавьё-ё! – зарычал он, глядя в остекленевшие, засохшие от ужаса маленькие буркальца креветки.
- И по какой мнухе* пришло  тебе в голову – деньги  такие на шампанское истратить…Гусар, да и только… А, оно, оказалось нужно ему, как кальсоны кальмару, что у тебя в кулаке хрустит…Да, ладно, может, у него история какая с шампанским была… Ну, не любит, и всё… Я вон раз, открывал бутылку и подруге своей точно в глаз пробкой засветил… Она после этого, при виде бутылки шампанского, почему-то пригибаться начинала…Даже в винно-водочном, глядя на витрину… Рефлекс… - Ходуля похлопывал по плечу Михалыча и попутно, успевал соответствовать тёркам захмелевших братков Трояна.

* «по мнухе» - (блат. жарг.) – по воображению.

- ...а как опера тогда били! –  вспоминал сидевший слева. – Зимой,  после ночного допроса, пьяные в дугу, опера нас вывозили в лес, подвешивали за ноги на дереве, отрабатывали удары, а потом, ещё и отстреливали обоймы в тебя, как в косоглазого китайского медведя в тире, хорошо хоть, ума хватало, промахиваться…Раз, на «Капотне», ломали нам рёбра…
- Да разве сейчас умеют бить? – уверенно влез в монолог братка Цакин. – Возьми хоть вашего Аршавина. Он предпочитает больше пасовать, чем бить! Может, потому что икры тощие? Нет, мощно, с середины поля, да с левой, мог только в восьмидесятые Лагутенко из «Крылышек» пробить!
- … а адвокатом у него был – Сева Свобода! Только за фамилию, к нему была очередь из подследственных…
- …чалились мы на «Обухово», на Грузовом проезде. Я, Миша Оттяпа, да Толя Хохлик. Ход чёрный, менты для понту…
- … я в проходняк, а там – голяк!
- …ты чеченский, не равняй с «Печенегом», у нашего – 650 выстрелов в минуту, да оптика для стрельбы в темноте… А «Борз» - самоделка… «Кедр»?, да, хорош, и «Кипарис», и «Каштан», но я тебе «Бизон» - рекомендую. Два кило веса, 64 патрона… - Спец явно нашёл себе собеседника, отметил Александр, оставляя Дашу и направляясь к Рокло.

Старый вор, только что выслушавший громкий, через весь стол рассказ Ходули, о том, как он, ещё в семидесятые годы помог диссиденту Рутману украсть девятнадцать бочек солёных огурцов, помахал ладонью, разгоняя  сигаретный и порожнякового трёпа дым и развернулся к Ледорубу.
- Хорошо гуляем! Давненько никуда не выбирался… Хата моя с краю, паутина по углам, полы ледяные, да диван продавленный… Звонил, звонил… Еще час назад… Раджа едет. Ненадолго, но приедет  тебя обнять и со мной переморгнуться… Ювелирку «Золотое руно» будет в городе ставить, золотишко со своих промывок* подгонять … Опереться на меня думает… И, вот, что я тебе, сынок, скажу, - шёл бы к нему… Где-нибудь, в иркутской области, устроит тебя  директором шлихообрабатывающей фабрики… Хватит скитаться… Времечко другое наступило…
Александр не успел ответить Рокло. Внезапно стало тихо, и лишь вцепившийся в ухо Михалыча голос Цакина завис посредине стола:
- … выхожу, значит, из кабака… Луна, во - какая! Вижу – под луной, стоят восемь человек. Ждут меня. Ну, я их окружаю, чтоб никто не смылся, и давай метелить! А?!

* «Промывка» - (жаргон) – незаконный прииск.

Улыбаясь во всю рыжаль* в пасти, в распахнутой шубе, к столу спешил коренастый смуглый мужчина.
- Эй, Раджа, в городе операция «Табор», всех цыган распространяющих наркоту – берут! – Троян, смеялся и шёл навстречу.
- Тайган** тебя забери!  Я не цыган, я индус!
Мужчина приобнял Трояна, скинул свою шубу ему на руки: - Подержи в руках туруханского волка, пацан! - и поспешил к Рокло.
Братки шумно приветствовали авторитета. Многие хоть раз в жизни, да слышали про Раджу Алтайского, легендарного вора-индуса с Ленских приисков. Раджа со своими людьми с пятидесятых годов грабил старателей, забойщиков, мывших золотишко, в шестидесятые держал свою золотую драгу на Бодайбинке, на прииске «Маракан»… Ну, а после того, как  забрал найденные на Ленских приисках два самородка весом по двенадцать килограмм – и «Дражный», и «Светлый» - все прииски стали под ним…
Чёрный бархатный пиджак Раджи был застёгнут, но вместо пуговиц были золотые самородки.
- Где пин-джак такой взял, Раджа? – Рокло  с интересом смотрел на пуговичный ряд золотых самородков.
- Купил по случаю, на якутской барахолке.
- Там, наверное, и алмазную трубку купил? – с усмешкой съязвил Троян и накинул шубу Раджи на плечи Ледоруба: - Вот, кто у нас, туруханский волк!
- Нет, пацан, трубку я нашёл, - Раджа встретился взглядом с Александром, - Ну, здравствуй, Санёк! В батю – ты лицом…
 - И характером, - добавил Рокло.
- А шубу – дарю! – Раджа сверкал золотой улыбкой.
- Потомок древнего рода индийских раджей, - развёл руками Рокло. – Широкая натура! Золотой король – последний из рода князей Визапурских, обрусевших индийских раджей…
- Владыка севера, Раджа! - усмехнулся Троян.


* «рыжаль» - (блат. жарг.) – золото, здесь – золотые зубы.
** «Тайган» - таёжный леший.


Раджа поправил шубу на Александре и довольно кивнул.
- Это достойная мужчины одежда! А здесь в городе, смотрю многие – моржовым мясом одетые!* Особенно в таких местах!
Александр и Раджа отошли в сторону.
Рокло взглядом попридержал Трояна, дёрнувшегося было следом.
Братва за столом вновь заговорила о наболевшем…
-… да это беспредел!
-… да беспредел придумали слабые! И я тебе сейчас распедалю почему!
-… выгрузили нас на перрон, сквозь браслеты трос продёрнули: «Граждане преступники! Вас приветствует тверской ОМОН!», и ещё громче заорал их основной: «Шевелитесь, пидарасы!»… Первоходы закрутили головой, кому это, где тут с нами в этапе – мастёвые?.. А это всем нам, всему этапу – пожелание, - пояснили «полосатые»…**
-… в побег собрался… Какой побег, говорю, у них система «Кактус» - 2200 вольт на запретке!..
Александр не выдержал:
- Раджа… Отец…
- Где я только не был, - вздохнул Алтайский, - на Угахане был, в Хомолхо жил, на Ваче… Большая и Малая Чуя, низовья Мамы... Ну, а на «Маракане», значит, я с отцом твоим познакомился. Там и мать твоя доводчицей*** работала… Помог мне Слон на ноги встать… Валил врагов моих - с двух рук жёстко!
- С двух рук? – переспросил Александр.
- Так, - подтвердил Раджа. – Правая рука – у него была - вьетнамец  с погонялом Шанг Конг, что по ихнему значит «Торжество справедливости». Боец, каких мало! А левая рука была – китаец «Ту Соу» - головастик, значит. Сам китаёза был маленький, а тыква у него выросла большая, но вертел он её во все стороны шустро! А ещё шустрее метал ножи!  Ножемёт был знаменитый!
Вот это и были руки твоего отца. Решали всё. Он задумал, они сделали. А ты, думал, его руки – протезы? Нет, не такой, он был человек… А вот, когда в зоне встретился со старцем Николаем Гурьяновым, то изменился батя твой очень…
- Как изменился? – спросил Александр.

* «моржовым мясом одетый» - (северный жаргон) – чушь, ерунда.
** «полосатые» - (блат. жарг.) – прошедшие особый режим зэка.
*** «доводчица» - работница на окончательной операции при промывке золота.

- Да просто другим стал. «Внутренняя война» в нём началась. Так  он мне однажды признался. Посадил старик Гурьяныч в него какое-то семя. Оно и проросло.
- Внутренняя война? – удивлённо спросил Александр, - с кем война?
- Думаешь, мне легко отвечать?  Ну, если внутренняя, то может, с самим собой война? Перетряхнул его Отец Николай, на мир заставил взглянуть по новому. «Я проснулся», сказал мне Слон,  перед тем, как навсегда исчезнуть в суземье*. Вот и всё. Понимай, как хочешь… Если он проснулся, то выходит мы-то по-прежнему спим? И надо было это ему – просыпаться? Эх, сынок, тут, вон у меня не во сне, а наяву – мусора в посёлке Ягодном фирму «Барс» почистили!.. Взяли под тридцать килограмм промышленного золотишка! Сплю – вижу посёлок Ягодный громят, проснусь – узнаю, что взятое с участка «Кадаликан» - шлиховое золото, под пятьдесят килограмм  – исчезло! Трупами вся тайга завалена, а толку-то! Кто-то старателей «Лены» пощёлкал, как белок, - мусора сразу к Радже бегут: - Твоя работа?! Набрал там кто-то одних «хлюстов»** на сезон, да и порешил после дела…  Вот так… Приезжай, на подмогу!..
- Раджа, мне крёстный сказал, что-то непонятное, будто бы ты отца видел, уже после смерти…
- Да зря сказал… Нечего наши стариковские ночные разговоры обсуждать… 
Но раз вопрос нарисовал – отвечу. Шли мы на плоскодонках по Колыме, в сумерки дело было… Шли вверх к Омолону… Понятно, везли золотишко… Река повернула и в этом месте до берега метров тридцать было… В общем, увидели трёх человек на берегу. И до них, и до нас – легко выстрелом можно  дотянуться, вопрос – Кто на берегу и почему в этом месте? – мне был ясен, ждут меня… Но стоявший в середке – хрипло засмеялся, а тот, что слева  взмахнул рукой, вроде бы в приветствии… Привет от него прилетел сразу, холодный и быстрый  – нож торчал, не в дереве, а в мешке с золотом, на котором я сидел! А люди на берегу развернулись и по соляному тракту ушли в тайгу…
 Я смотрел на нож и понимал, всем нутром своим понимал, что так бросить его мог только Головастик… Вот и гадаю, до сих пор, кто были эти трое…  Думаю, это  знак был мне показан… И, порой, думаю, нет у меня важнее задачи, как разгадать это… А тут, столько суеты наваливается, что откладываю на потом… Видел ли я твоего отца тогда?.. Нет у меня ответа точного… Что-то я видел… Был ли это морок? Возможно… Тайга грехи мои знает, от неё ничего не скроешь… Кто смеялся надо мной?!. Ладно, сходи, принеси-ка мне выпить, а то
в горле пересохло...

* «суземье» - (глухой лес, тайга).
** «Хлюсты» - (неопытные новички).


Александр вернулся к столу, а Раджа глядя ему в спину – задумчиво сказал:
- А смех тот был страшный, как карканье ворона. И если это и вправду отец твой был, то да, он сильно изменился…

За столом гульбан и бухара продолжались:
-… Я им ещё за инопланетного ребёнка Алёшеньку, раздавленного жопой пьяного русского слесаря, - не отомстил! – тряс кулаком Цакин, обращаясь к Рокло.
Старый согласно кивал:
-… в кресты! А он ему – слышь, начальник, впервые кума о чём-то прошу, уважь старого вора – определи в угловую трёхсотую хату… Это ещё зачем? – напрягся кум. Там, за решкой, крест в небе виден. А мне это сейчас важно. Вот  оттуда и ушёл…

Александр подошёл к своим – шубу бережно накинул на Михалыча:
- Бери, Борода, при твоём здоровье, тебе нужнее! Кстати, как себя чувствуешь?
- Да, скажу тебе прямо, сердце что-то ноет, но зато вот кашель про…
 - начал было Михалыч, но Александр перебил его:
- Позже, Борода, позже, расскажешь. Пейте шампусик-то, не пропадать же добру!
Цакин среагировал быстро:
- Ай, да, шубонька-шубёнка! Да у тебя, Коля, теперь просто богемный вид! Напоминаешь мне Тан-Богораза, когда он книгу «Чукчи» писал! За такую  шубу можно ведро выпить, точняк!

- Наряжаешь, как в могилу! –  ни с того, ни с сего, нервно прохрипел Михалыч, а Александр зачерпнул из ведра шампанского и вернулся к Радже.

Алтайский стоял у края стола и к нему уже запанибрата лезли с пьяным разговором:
-… и тогда мы были вынуждены стрелять в ответ! Но, учти, Раджа, наша стрельба была правильная! А вот они, суки, шмаляли беспредельно! Что скажешь?!
Раджа покачал головой и принял от Александра бокал:
- Один мудрец – Рабиндранат Тхакур, сказал: «Что правда беспредельна»…
- Верно, сказал этот братан, - согласились сидевшие за столом, - беспредельна только правда. Значит, мочи без предела за правду! Так давайте выпьем за беспредельную нашу русскую правду!
Алтайский выпил шампанского и взглядом направил Александра в сторону Рокло.

Пьяный Рокло обнял их:
- Поговорили? – И обратился к Александру: - остались ещё вопросы?
- Кто был такой этот Гурьяныч? –  спросил Александр крёстного.
- Скоморох! – трезво и жёстко ответил старый вор. – Разводил всех на праведность, а потом использовал, как ему нужно было! Вот и отца твоего…
- Иван Георгиевич! – вмешался Раджа, - нельзя так! Горя видели монахи не меньше нашего!
- Да ты чего их с воревом равняешь?! – рассердился Рокло.
- А что? – удивился Алтайский. – Погонялы схожие: Вадим Бакинский и Максим Иерусалимский, Димон Казанский и Александр Константинопольский, Николай Японский и Япончик, Лёва Пензяк и Славик Чебаркульский… И страдали так же от клеветы судейской да лжи фарисейской… И кончали – у кого пожизненка в темнице, у кого ссылка в земляную яму…
- Цели разные!
- Цели, может, и разные… Мы, конечно, по Мирской тропе идём, а они со своим по Скитской дороге… Но рассуждают здраво, вон, беседовал я с одним, прежде чем украсть, сказал он, - подумай, сможешь ли снести наказание. Если думаешь, что сможешь – иди, делай, что задумал!
- Познаний у тебя, Алтайский, в поповщине много, - неодобрительно сказал Рокло.
- Так, тайга… Общался и со староверами стриженными в скобку: двоеданами да двупёрстниками, и с «никудышниками»,  ищущими Беловодье, сейчас, вон, какие-то «Воины Кришны» объявились… Малость, маракую…
- А я думал, с китайскими лесорубами только и встречаешься, - примирительно хлопнул Раджу по плечу Рокло.
- С этими опасно – у них не только бесшумные пилы… Но, пора мне, жду всех у себя, в любое время! – Раджа помахал рукой, прощаясь, Трояну, до хруста в костях сжал в объятиях Рокло и прихватил Александра за рукав: - пойдём на воздух, проводишь…
На улице Раджа с серьёзным лицом тихо спросил Александра:
- Ты, сынок, взял общак Манкурта?
- Нет, - ответил Ледоруб, ничуть не удивившись вопросу.

Раджа молча развернулся и ушёл.
Александр поудобнее поправил пакет со стволами и вернулся в ресторан.


                (продолжение следует)