Записки Афганистанца, ч. 26 Новый год с салютом

Игорь Исетский
     На фото: всё по уму - и Снегурка, и Дед Мороз с "малышами", прослужившими до одного года в ДРА.

     26. Новый год с салютом.

     Наступило 31 декабря 1980-го года. Мы готовились к встрече 1981-го, дембельского для меня года. Спиртного не было. Накануне командованием батальона проводились мощнейшие шмоны, и было сказано: если кто попадётся в пьяном виде на Новый год – немедленно будет отправлен на «губу». Гауптвахта не столь страшила, но пить «под одеялом» тоже никому не хотелось. Вот мы и решили на этот раз ограничиться чайком, коли уж начальство так «рексовало».

     Но не чаем единым жив солдат. Это я к тому, что нами были запасены осветительные ракеты для новогоднего салюта. Однако до полуночи оставалось ещё несколько часов, а руки уже чесались: так хотелось «салютнуть». И мы не удержались. Я, Виталька Монастырский и ещё пара солдат зашли за палатку и по команде выпустили в воздух ракеты. Небо озарилось разноцветными огоньками, но тут же раздался голос из темноты:

     - Кто это сигналит, мать вашу?!
Мы разбежались. Кажется, пронесло. Но не тут-то было. Комбат приказал построить батальон и начал пытать: кто пускал ракеты? Да разве мы бы сознались? Ищи дураков. Но вот наш ротный, химик-дегозатор как-никак, оказался сообразительней. Он велел всем солдатам роты вытянуть вперёд руки и, не спеша, начал обнюхивать их. Мы поняли: сейчас учует запах пороха и определит, кто это салютовал.

     Тогда Монастырский неожиданно обратился к командиру роты:
- Товарищ старший лейтенант, это я запускал ракеты.

     Ротный не стал «закладывать» Виталия комбату, а когда всех распустили, спросил:
- А зачем ты это сделал, ведь запрещено?
- Извините, но у моего брата сегодня день рождения, вот я и решил в его честь устроить маленький фейерверк.
- Ладно, после праздника разберёмся, - сказал ротный и ушёл к себе.

     Потом наступил Новый год по местному времени и, несмотря на запрет, в ночное небо со всех сторон полетели ракеты и трассирующие пули. Стреляли с территорий всех частей, расположенных поблизости. Бойцы нашего батальона повыскакивали из палаток и смотрели на просветлевшее небо, разукрашенное пиротехническими звёздочками и трассами пуль.

     Увидели, как неизвестный нам мастер-пулемётчик, настоящий художник, трассерами нарисовал на небе число «81». Кто-то закричал: «Дембель давай!» Тут уж не выдержали и мы и стали запускать в высоту ракеты, не обращая внимания на присутствующих рядом офицеров и самого комбата. Тот только и делал, что бегал от одного «ракетчика» к другому, а потом махнул на это дело рукой и вместе со всеми смотрел вверх.

     После полуночи объявили отбой, и мы улеглись на кровати, но не спали.
Когда Новый год наступил по московскому времени, салют повторился. Это было что-то невероятное. Стрельба из всех видов оружия, исключая артиллерию, продолжалась минут сорок, а от выпущенных осветительных ракет стало светло, как днём. Затем мы услышали громыхание крупнокалиберного пулемёта с БТРа, стоящего у общежития командного состава. Поняли, что кто-то из наших командиров здорово перебрал, если уж решился на такое. Подумали лишь: не прошёлся бы он с пьяных глаз по солдатским  палаткам.
     На следующий день узнали, что из БТР стрелял прапорщик Кожарский. Его, помнится, арестовали за это дело и отправили на гауптвахту на несколько суток. Он потом с хохотом рассказывал о своём приключении.

     Минут через десять к нам ввалился ротный. Таким пьяным я его никогда не видел. Мы все сделали вид, что крепко спим, а старлей присел на кровать Витальки и сказал заплетающимся языком:
- Боец Монастырский!

     Виталик хотел подняться, но ротный жестом остановил его и продолжил:
- Монастырский, - выговорить Виталькину фамилию командиру роты удалось с трудом. - Почему ты сегодня пускал ракеты, когда был приказ не делать оного?!
- Чего не делать? - не сообразил Виталик.
- О-но-го, - по слогам повторил ротный.
- А-а, - протянул Монастырский, - оного…- и всё-таки присел на кровати рядом со старшим лейтенантом.

     Я лежал на соседней койке, укрывшись с головой, и смех распирал меня, а Виталька начал оправдываться перед ротным:
- Товарищ старший лейтенант, ведь я уже объяснял вам, что сегодня у моего брата день рождения. Ну, понимаете, совпало с Новым годом?
- Я понимаю, ну и что?
- Но ведь у моего родного брата, - не знал, как ещё убедить ротного Виталик. - Ему 20 лет исполнилось.
- Ну и что? Девятого ноября, Монаст… Монастырский,  моей родной дочери… - ротный громко выдохнул из себя воздух и повторил: - … моей родной (это слово комроты выделил голосом) дочери исполнилось 4 года… Тьфу ты – 5 лет! Но я же не пришёл в роту и не стал х****ть по вам из автомата!
- Ну и сравнение вы нашли, товарищ старший лейтенант, - зевнул Виталик и улыбнулся.
     Тут я не выдержал и расхохотался. Засмеялись и другие, не уснувшие солдаты, а ротный встал и сказал:
- Прекратить неуместный хохот, - после чего покинул палатку.

     Наказывать Витальку, взявшего на себя вину за запуск ракет, командир роты не стал. Незлопамятный он был человек. Он даже в день рождения родной дочери не стал по нам из автомата ...долбить, как неожиданно выяснилось.

     Так мы встретили 1981-ый год. До приказа об увольнении из рядов Советской Армии для меня оставалось около трёх месяцев…

     Продолжение: http://www.proza.ru/2011/04/14/323