Если бы этот город был хоть чуть-чуть старше, ему бы, возможно, присвоили неофициальный статус города русской морской славы, как, например, Кронштадту или Севастополю.
За годы его существования там было построено атомных подводных лодок больше, чем где бы то ни было в мире. Здесь же была, кстати, спущена на воду и первая советская атомная лодка - «Ленинский комсомол», она же «К-3» или «заказ 254». А кроме неё - много других лодок, экипажами которых было сделано много славных дел.
Дата рождения города - 1938 год. Мы знаем, что это было время чудовищных репрессий. Не случайно к появлению города приложил руки НКВД. В музее Северного машиностроительного предприятия хранятся строительные чертежи и макеты, по которым видно, каким планировали будущий завод. Удивительно, что эти сугубо конструкторские документы утверждены... чекистами.
Работали на строительстве посёлка Судострой, ставшего городом Молотовском, а позже - Северодвинском, конечно, и комсомольцы, энтузиасты, которые приехали туда добровольно, но очень многое было сделано руками заключённых. А ещё говорят, что после войны часть домов в городе была построена также руками пленных немцев.
В период интенсивного строительства города и его заводов очень много людей со всего Союза приезжало сюда просто на заработки.
Вспоминаю забавный эпизод, связанный как раз с приезжими строителями. В одном купе вагона, ехавшего из Северодвинска, было три пассажира: два подводника (причём один из них - замполит) и молодая украинка - красивая, дородная, синеокая, с причёской, как у бывшего премьер-министра Украины. Политработник по своей профессиональной привычке начал общаться с народом. Он узнал у попутчицы, как её зовут, чем она занимается, куда едет. Выяснилось, что женщина работала на стройке, а сейчас возвращается домой. Замполит уважительно произнёс:
- О-о, наверное, Вы много денег заработали!
- Та не то чтобы дюже много, зато натрахалась аж по самый венчик!
Такое весьма многозначное русское слово, до сих пор не знаю, что же конкретно она имела ввиду…
Я впервые попал в Северодвинск весной 1960 года. Большим уже был мужиком - мне тогда почти 5 лет исполнилось. В это время достраивалась отцовская лодка, «К-107». Сначала мы жили в одной квартире с семьёй Василия Алексеевича Зыбина, который был у отца замполитом. Побольше бы на свете таких добрых, душевных, замечательных людей, как Василий Алексеевич и его супруга, Анна Алексеевна!
Затем мы переселились в другую служебную квартиру, которую до нас занимала семья Эмиля Николаевича Спиридонова, давнего отцовского сослуживца. В то время Эмиль Николаевич командовал построенной чуть раньше подводной лодкой «К-79».
Вспоминаю, как однажды в жаркий летний день мы ездили на городской пляж, расположенный на острове Ягры. Северодвинцы тогда шутили: «Зачем нам Гагры, если есть Ягры!» Автобус, который вёз нас, был сделан на базе обычного горьковского грузовика. Водитель открывал и закрывал единственную в салоне дверь вручную с помощью блестящей рукоятки, к которой была приделана длинная тяга. На многочисленных неровностях дороги автомобиль тяжело переваливался с боку на бок и подвывал.
У песчаного берега было мелко. Глубина начиналась, наверное, там, где виднелся тральщик, одиноко стоявший на якоре. На пляже в те дни было установлено две цистерны-прицепа: одна с квасом, а другая - с вином.
У многих людей, отдыхавших тогда на Яграх, был выработан чёткий алгоритм: выпил кружечку вина, искупался в море, позагорал, снова кружечку и так далее. Для одного северодвинца в том году это плохо кончилось: после очередной кружки он до моря не дошёл буквально два шага, упал. Лежит: сам на берегу, а лицо - в воде. Изрядно принявших друзей это не насторожило: ведь на берегу мужик, что ему сделается! Правда, через полчаса кто-то заинтересовался: а как же он так дышит? Оказалось, что уже никак…
Через много лет я узнал, что это был не единственный смертельный случай, связанный с употреблением того вина. Оно в большом количестве было завезено в Архангельскую область из Алжира. Красное разливное вино было сравнительно недорогим, его покупали и пили сразу помногу. Вскоре люди начали умирать. Причина смерти у всех была одной и той же: отказывала печень.
Врачи ломали голову: в чём тут дело? Выяснилось, что пески, на которых был выращен виноград, послуживший сырьём для вина, были не кремниевыми, как у нас, а стронциевыми (именно поэтому у них такой характерный красноватый оттенок!) По этой причине стронций содержался и в винограде, и в вине. Не привыкший к большому количеству редкого у нас химического элемента организм выражал протест по-своему …
Да, к сожалению, пили и пьют у нас в России слишком много. Мы уже несколько лет подряд говорим о борьбе за здоровый образ жизни, а по телевизору в это время настырно рекламируют пиво. С повышенной громкостью! Такая реклама тем опаснее, чем талантливее она сделана. Значит, кому-то это очень нужно. На сигаретных пачках пишут: «Минздрав предупреждает…» Вот бы и по телевизору, сразу после рекламы какой-нибудь очередной «балтики», не уменьшая громкости, цитировали, например, Отто Бисмарка (а ведь совсем неглупый был мужик): «Пиво делает мужчин тупыми, ленивыми и бессильными»…
В Северодвинске живут замечательные, талантливые, работящие люди, которые умеют не только пить.
Конечно, честь и хвала конструкторам, создающим новую технику, но что значит самое смелое, самое передовое конструкторское решение, если его не смогут воплотить в металле?
Душа радовалась, когда я шёл вдоль железной дороги, проложенной по необъятной заводской территории, и видел громадные, мощные, добротно и точно сделанные детали для корпусов будущих подводных лодок. Края металла аккуратно зачищены наждаком, педантично нанесена маркировка: что за деталь и для какого «заказа». Видно было, что корабли здесь строили умело, тщательно и с любовью.
Помню, как я стоял в море на мостике тяжёлого подводного крейсера «ТК-202» и, с гордостью оглядывая его, радовался, что самые обычные с виду люди создали в нашей стране такую мощь и красоту - подводную лодку, вошедшую в книгу рекордов Гиннесса.
Северодвинцы умеют делать всё. Были бы только деньги у заказчика - Министерства обороны… Впрочем, на судостроительных и судоремонтных заводах раньше (не знаю, как сейчас) признавали ещё одну валюту - жидкую, так называемое «шило».
Командиры, болевшие душой за свою лодку, в заводе нередко использовали спирт для ремонта даже того оборудования, которое в Техническом управлении флота кто-то заботливой рукой вычёркивал из наших ремонтных ведомостей. У заводчан была любимая шутка: «Дайте нам хотя бы несколько тонн «шила» - и мы вам за это вообще новую лодку построим!» Верю, что такое тогда и впрямь было вполне осуществимо - да вот только спирта нам маловато выдавали, потому никто на практике это заявление так и не сумел проверить.
За спирт на заводе можно было приобрести и кое-что для себя. В советское время хороший инструмент в магазинах был в дефиците, а здесь - пожалуйста! Некоторые рабочие продавали за эту валюту свои поделки: ножи, титановые штопоры и прочий ширпотреб. Помню, один парень даже ходил по кораблям и предлагал подводникам симпатичный самодельный пистолет под малокалиберный патрон с нарезным (!) стволом.
Я очень хотел его приобрести, но, во-первых, точно не знал, зачем мне это нужно, а во-вторых, не располагал тогда достаточным количеством «шила». Рабочий с пистолетом ушёл от нас, пришёл на другую лодку, на третью… Вскоре его, а также найденного им покупателя, задержали представители «компетентных органов». Я тогда испытал чувство облегчения, что у меня в нужный момент спирта не оказалось.
По понедельникам с утра по известной всем причине цены, запрашиваемые заводчанами за всякие изделия, были значительно ниже, чем обычно. Знакомые рассказывали, что однажды, в очередной понедельник, к ним на лодку пришёл совершенно больной рабочий и предложил приобрести за спирт какой-то инструмент. Все отказались: дорого! В конце концов цена упала с полутора литров до половины стакана. Покупателя так и не нашлось, а через двадцать минут продавец, не получивший своей порции для лечения, умер.
Увы, всё это было… Говорят, бывало и другое. Естественно, северодвинские заводы просто не могли существовать вне сферы интересов иностранных разведок. Вполне возможно, в городе были люди, завербованные нашими недругами. Сослуживец рассказал мне, что однажды в каком-то западном журнале опубликовали фотографию нашей новейшей и секретнейшей по тем временам подводной лодки. Она тогда только-только была спущена на воду и акватории завода ещё не покидала.
Специалисты определили, с какой точки был сделан снимок: оказалось, что из кабины одного портального крана. Узнали, какая крановщица в тот день и час там работала. Говорят, женщина не отрицала, что фотографировала именно она. Её спросили:
- Зачем вы это сделали?
- Федька попросил. Жениться на мне обещал…
Происходили, бывало, и более серьёзные события. Моя лодка загорелась в заводе вскоре после постройки. Говорят, огонь бушевал в лёгком корпусе, между ракетными шахтами, и пламя было выше рубки. Медные трубопроводы оплавились, превратились в сосульки. От высокой температуры могли деформироваться ракетные шахты. К счастью, этого не произошло, и флот получил новый корабль почти своевременно. Почему возник тот пожар? Вполне возможно, по причине недомыслия и разгильдяйства, как нередко у нас бывает. Старожилы экипажа, тем не менее, утверждали, что кто-то помог нашей лодке загореться - на месте пожара, якобы, нашли следы термита…
Ещё раз повторю: я глубоко уважаю Северодвинск, его заводы и людей, которые там живут и работают. Но что же делать: почти в любом крупном коллективе среди сотен честных, нормальных людей иногда могут попадаться «паршивые овцы».
Один тележурналист в своём репортаже из Северодвинска сказал: «Здесь рождаются атомные подводные лодки, сюда же они приходят умирать…» Больная тема!
Уже на моей памяти их здесь не только модернизировали, но и начали разделывать на металлолом. Помню, как я когда-то при виде фрагментов корпусов подводных лодок «неродного» мне проекта 675, грубо искромсанных автогеном, злорадно думал: «Прочь, старое железо! Дорогу новым лодкам!» Лишь позднее пришло осознание: а ведь это тоже часть нашей истории! Нельзя смотреть с презрением и высокомерием на эти куски ржавеющего металла! Эти корабли честно отслужили свой век, с ними были связаны чей-то труд, чьи-то судьбы, чья-то жизнь…
Вскоре новые лодки у нас совсем перестали строить, а на заводах быстрыми темпами начали утилизировать всё, что ещё могло бы после совсем небольшого ремонта плавать и стрелять. Не буду сейчас упоминать фамилии американских сенаторов, предложивших своему президенту разоружить Россию за американские деньги. И ведь их лукавый план сработал! Это что, гримасы большой политики или просто результат чьих-то недальновидности, глупости, подлости и алчности?
Так или иначе, но после уничтожения за «грязные зелёные бумажки» нашими руками почти всего нашего подводного флота я от души желаю американским подводникам пережить то же самое!
А ещё сильнее я мечтаю увидеть наш подводный флот возрождённым, мощным и современным.
Наши подводники, по-моему, всегда воспринимали Северодвинск не только как колыбель атомного подводного флота - в былые годы мы называли его «маленьким Парижем» или даже ещё ласковее - «Парижиком». Такое прозвище нами было дано этому городу безо всякой издёвки - суровые люди, несущие суровую службу, во время визитов сюда получали уникальную возможность расслабиться и отдохнуть - в той степени, в какой каждый это себе представлял и мог позволить.
В шестидесятые годы, наверное, все подводники-северяне знали знаменитое северодвинское питейное заведение, где директором был Эйдельман. С детства помню эту фамилию и не сомневаюсь, что я многократно проходил мимо того деревянного здания, где был этот ресторан.
В более поздний период известность и популярность на всём Северном флоте приобрёл северодвинский ресторан «Белые ночи», или, сокращённо, «РБН». Этот ресторан располагался вблизи мачты заднего створного знака входного створа.
Сколько людей с ностальгией вспоминает об этом, по первоначальному замыслу, скромном учреждении советского общепита! Во главе ресторана были люди с хорошей коммерческой жилкой, которые сумели организовать его деятельность на широкую ногу. Здесь каждый входящий мог найти именно то, что он хотел. Ресторан славился, помимо всего прочего, и своей великолепной кухней.
Признаюсь, что сам я там ни разу не был. После этих слов люди, которые регулярно посещали РБН, имеют полное моральное право сказать мне: «Твоё многомесячное пребывание в Северодвинске тебе не засчитывается!..»
РБН был рестораном, где собирались почти исключительно флотские офицеры. Туда же, как на работу, каждый вечер приходили женщины, как правило, одни и те же. Говорят, когда в РБН приходил кто-то незнакомый, посетительницы смотрели, сколько выпивки он заказывает, и, исходя из этого, строили свои отношения с ним.
По существовавшим там неписанным правилам, если офицер брал много спиртного, это означало, что он планировал только основательно напиться, и всё. Если доля горячительных напитков в его заказе была невелика, значит, он хотел и выпить, и развлечься в приятном обществе. Если же заказывал только еду - значит, нуждался только в женщине, позарез и немедленно.
На окнах в РБН висели тяжёлые тёмные шторы. Если верить молве, самые нетерпеливые пары пытались чинить безобразия прямо за ними. Говорят, иногда это заканчивалось трагикомически.
Однажды вечером в РБН зашёл наш механик. Он возвращался на лодку с какого-то важного совещания, из-за которого весь день ничего не ел. Изучив меню, офицер заказал холодную закуску, два вторых блюда и чай. Когда официантка отошла, он увидел, что дамы за соседними столами с восхищением и ожиданием глядят на него. Сообразив, в чём дело, механик напрямик сказал им: «Девочки, извините, я просто очень голоден и зашёл только поесть!»
К подводникам в Северодвинске народ всегда относился хорошо, несмотря на то, что мы волей-неволей составляли тамошним мужчинам конкуренцию. Правда, когда во время разгула демократии средства массовой информации погнали очередную волну очернительства Вооружённых Сил, кое-кто расценил это как призыв: бей военных! Били. Ни за что, просто так. Например, одного из наших, Василия Петрова, который шёл следом за мной на переговорный пункт, ударили сзади по голове на улице возле почтамта. Сотрясение мозга…
Мне повезло: меня не тронули, я этого даже не видел, столкнулся тогда только с проявлением словесной агрессии. Когда ехал обратно на городском автобусе, в салоне стоял сильно пьяный гражданский мужик и орал: «….., эти …… вояки, эти офицера! Поубивать их всех надо, …..!»
А вот северодвинские женщины всегда были к нам благосклонны, что бы ни говорилось с разных трибун и что бы ни печаталось в разной прессе. Правда, эта обоюдная симпатия далеко не всегда оборачивалась хорошо. Не знаю, разрушил ли кто-нибудь из моих коллег хоть одну семью в этом городе, но наше длительное пребывание в Северодвинске серьёзно испытывало на прочность наши семьи.
Помню, как во время утреннего построения экипажа на заводской стенке Сергей Владимирович, наш командир, раздражённо сказал:
- Товарищи подводники, обратите внимание на своё поведение! Ко мне сейчас постоянно приходят женщины и жалуются на вас! А на хрена мне знать всякие интимные подробности, я ведь, всё-таки, командир, а не гинеколог!
Естественно, хотя в Северодвинске, как и в любом портовом городе, представительницы древнейшей профессии есть, это вовсе не значит, что там все женщины такие. Кстати, именно женская половина населения Северодвинска позволила ребятам из нашего экипажа сделать один оптимистичный вывод.
В тот период многие печатные издания кричали о том, что в нашей стране генофонд истреблён, растрачен, а российская нация вырождается. Мы посмотрели на северодвинских девчонок и поняли: не дождётесь, господа хорошие! Не надо преждевременно ставить на нас крест, выдавая желаемое за действительное. Вот он, наш замечательный генофонд, и, пока в России есть такие женщины, российский народ жив и будет жить! Если, конечно, будет вести себя разумно…