22. Обломившийся отпуск. Клавка-автолавка, медички.
Осенью 1980-го г. четверым бойцам нашей роты (и мне в их числе) объявили отпуска на родину. Но не ко времени и сам возвратившийся из дома комбат, решил, что столько отпускников для одной роты многовато и недрогнувшей рукой вычеркнул двоих из наградного списка. И здесь я не оказался исключением.
Мы с товарищем по несчастью переживали, конечно, за такое отношение к себе. (комбатовский шофёр, например, «сын комбата», как его называли, за службу трижды слетал на побывку).
Он хвалился:
- Я только с родины прилетел, как командир по пьяни мне пообещал третий отпуск. Утром он от своих слов отказался: "Давай, я тебя по-другому поощрю", -говорит. - Но я надавил на честь офицера: "Неужели вы не хозяин слову?" - Тот махнул рукой и подписал приказ.
Такой водила достоин наказания. Однажды он на командирском "уазике" средь бела дня заехал в яму полосы препятствий. Ворон, что ли, за рулём считал?
Автомобиль вытаскивали краном.
А что мы? Не "дети" ведь подполковника. Делать нечего, продолжили службу. Зато прапорщик Пьянков, который и объявлял нам отпуска, оставаясь за уехавшего на отдых командира роты, пообещал, на дембель мы уйдём среди первых.
Дед сам способствовал нашему поощрению, а потому испытывал перед нами некоторое чувство вины, хотя и был совершенно не при чём.
До демобилизации оставалось полгода. И мы с нетерпением ожидали прихода весны, а ещё больше приказа министра обороны о нашем увольнении из рядов ВС.
Домой хотелось просто ужас как. А время будто остановилось, но мы жили, свято веря в солдатскую поговорку: дембель неизбежен, как крах капитализма.
Ни хворь, ни пуля в Афганистане не зацепили меня. А вот извечную болезнь всех, оказавшихся за рубежом своей Родины, познать пришлось. Называется она ностальгией и излечивается лишь прибытием в отчий дом. А по истечении лет, как ни странно, приходит тоска по ушедшему времени и мы, своё отслужившие, в мыслях возвращаемся в прошлое...
В Баграме рядом с нами располагался медсанбат. Там работали женщины: врачи, медсёстры и санитарки. Были, конечно, и мужчины.
Я понимаю, что женщины, приехавшие в Афганистан по доброй воле (их и других гражданских специалистов называли «вольнягами») и много делавшие для здоровья военных, были настоящими героинями. Но должен сказать, что были среди них и такие, кто, по рассказам от наших командиров, занимались проституцией. Будто бы существовала такса – сначала 10, позже 25 чеков за любовь. Помню, как новость о повышении цен объявил старшина роты: «Вы слышали, эти… цены подняли?»
А нам-то что, мы же не пользовались их услугами.
Женщин, торгующих своими телами за чеки Внешпосылторга, довольно быстро прозвали «чекистами».
Чеки «Внешпосылторга» в те годы обменивались на чёрном рынке в центре страны в соотношении 1 к 3-м, 6-ти, а то и к 7-ми (чем ближе к столице - тем дороже; так говорили командиры). Большие обменные цены существовали по причине того, что на чеки можно было купить в специализированных магазинах любой дефицит, в том числе и автомобили, за которыми в то время годами стояли в очередях.
Богатых людей в СССР и тогда хватало, и они готовы были отдать такие деньги за чеки. Вот некоторые девушки и старались на полную катушку (их сразу же прозвали "чекистами"). Конечно, заплатить «четвертак» за сеанс любви могли позволить себе в основном офицеры и прапора. Но и солдаты по ночам лезли к медсанбату. У кого-то там случались и некоммерческие связи…
Как-то наш батальон построили по случаю приезда полковника из дивизии. Полковник отчитывал личный состав за посещение «соседок». «Что вы творите? Ведь там же часовые стоят, они могут убить вас при попытке проникновения на территорию санбата. Нет, наши бойцы, один хрен, рискуя жизнью, под пулями, ночью, ползком добираются до этих... тьфу ты, мать их ити!..»
У одного грузина из взвода обеспечения разболелся зуб. Он пришёл в медсанбат на приём. Женщина-стоматолог осмотрела зуб и решила удалить его. Поставила солдату обезболивающий укол и вырвала… совершенно здоровый зуб. Ну, ошиблась она.
Грузин позже рассказывал нам: «Я как закричал на неё… Что ты, говорю, сука такая, всю ночь про..., раз не видишь, какой зуб выдирать надо. Она завизжала, что пожалуется моему начальству, а я послал её на… и ушёл».
Больше наш грузин не ходил в медсанбат. От такого стресса зубик у него, видимо, и болеть перестал. Врачиха же не нажаловалась на кацо… Ещё бы ей стучать. Прав-то он.
К нам в батальон одно время зачастила «автолавка». Ранее её приезда ждали по нескольку недель и больше. А тут магазин на колёсах стал бывать в части почти еженедельно. Нам стало известно, что некоторые офицеры коллективно, но по очереди любили продавщицу «автолавки», грудастую бабёшку Клавку, остающуюся на ночь в батальоне.
Она втихаря и водочкой приторговывала, и себя не жалела. Крепкая и страшно охочая тётенька.
Комбат, узнав о "баловстве" командного состава, приказал «автолавку» на территорию не впускать.
Пострадали от такого приказа в первую очередь бойцы. Нам пришлось ходить в магазин в соседнюю десантную часть. А там наших бойцов иногда отлавливал патруль и направлял на «губу».
Вскоре разнёсся слух, что продавщицу «автолавки» и её водителя где-то на дороге вместе с автомобилем сожгли «духи».
По прошествии некоторого времени я, стоя на посту у подхода к части с тыла, где, как правило, безлюдно, увидел: на дороге тормознул знакомый автомобиль. Из него выскочила та самая платная любимица наших командиров, целая и невредимая. Она через ограждение из колючей проволоки побеседовала с офицером. Он явно поджидал её в условленном месте. О чём они договаривались? Можно лишь догадываться.
Рисунок:
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/04/10/1009