…Джеймс подбросил монетку, не глядя, поймал ее за спиной, усмехнулся… Громоздкий скафандр и система подачи воздуха за спиной не помешали ему на лету схватить маленький блестящий предмет. В молодости он несколько лет проработал барменом, а в те времена навыки эффектного жонглирования барной утварью приветствовались в заведениях с громкой музыкой едва ли не больше, чем умение общаться и делать коктейли.
Как давно это было…
«Интересно, сколько миллионов миль до ближайшего бара?» – с тоской подумал он, и уже хотел побрести дальше, но вспомнил о крепко зажатой в кулаке монетке. «Если выпадет Линкольн – выживу…». Он разжал кулак. Ни изображения шестнадцатого президента США, ни традиционной решки на этой монете не было, но Джеймс еще до того, как подбросил ее с целью предугадать ближайшее будущее, решил, что лицевой стороной на этом странном круглом куске неизвестного металла будет неровная, темная сторона, а решкой – идеально гладкая, белоснежная поверхность другой. Внешне этот предмет ассоциировался с обычной земной монеткой. Про себя Джеймс называл её марсианским центом. Всё то время, пока он готовился к долгому полету на Марс, пока искал её, он думал лишь о том, кому она могла принадлежать, и каким образом этот круглый плоский кусочек невероятно тяжелого для своих размеров металла мог оказаться на поверхности Красной Планеты.
Этими же вопросами задавались и люди, отправившие лейтенанта Космических Войск США на Марс. Информация о том, что марсоход Spirit обнаружил на просторах планеты предмет, напоминающий монету, со скоростью света распространилась по всему миру. Об этом трубили все СМИ. И если бы не мощь ряда скрытых правительственных структур, максимально быстро превративших эти данные из сенсации в очередную находку «непонятно чего», мир бы заколыхался.
Но словам многих мировых ученых, в один голос начавших твердить, что эта «монетка – очевидно, круглый кусок твердой марсианской породы», большинство людей на Земле поверило. Находки предметов странной формы, имеющих природное происхождение, не были редкостью на Марсе, поэтому вскоре общественность забыла об этом.
В данном случае Джеймс Туэйн никоим образом не относился к общественности, а она – точно также не относилась к нему. Поэтому она не знала о том, что с летящего по земной орбите обычного на вид космического грузовика «Спейс Шаттл» в маленьком космическом корабле на новейших плазменных двигателях улетел в сторону Марса невероятно гордый, но по-военному сдержанный, землянин. Людей, знающих об этом, можно было пересчитать по пальцам. Разумеется, фактически их было больше, ведь на создание космического корабля до Марса ушел труд не одного десятка людей, но каждый из них знал лишь мизерную часть огромной мозаики.
Всей полнотой информации владели президент страны, министр обороны, глава НАСА и еще несколько ключевых фигур, не раскрыть всей картины перед которыми было нельзя. Иначе их огромной помощи и поддержки попросту не было бы. Впрочем, такие детали, как круг осведомленных лиц, их функции в этом деле, а также их дальнейшая судьба, не были до конца известны человеку, отдаленному от них сейчас на миллионы миль. Его одинокая фигура в громоздком скафандре была единственной передвигающейся точкой в мертвом пейзаже Красной планеты.
Мертвого ли?.. Ответ на этот вопрос и пытался найти землянин.
«I see trees of green, red roses too…», – эта строчка из песни великого Луиса Армстронга, воспевающего красоту родной для человеческой расы планеты, крутилась в голове Джеймса последние двое суток практически без перерыва. Незаметно он стал напевать ее вслух, пытался щелкать пальцами, воспроизводя ритм бессмертной песенки, но в толстых перчатках скафандра делать этого было крайне неудобно.
– Да, если когда-нибудь вы найдете меня, можете продать эти напевы за бешеные деньги, – сказал Джеймс в миниатюрный диктофон, закрепленный у подбородка. – У меня наверняка появятся многочисленные фанаты, которые увековечат имя первого землянина на Марсе в своих сердцах…
Теперь он уже понимал, что шансов нет. За ним не прилетят. Даже если кто-то из власть имущих пожелает вернуть его на родную планету, готового к полету космического корабля сейчас просто не существует. А пока его построят, Джеймс неминуемо погибнет.
– Да и зачем вам я?!?! – орал он в еще исправно работающий диктофон. – Информация получена, все остальное неважно!.. Ладно, я знаю, на что шел. Вы заранее знали, что я не вернусь, так ведь?!
Он сел, грузно опустившись на марсианский песок. Итак, «монетка» ничего не объясняла. Было ясно, что кто-то приложил руку (руку ли?) к тому, что одна ее сторона была идеально гладкой, белоснежной, отражая лучи марсианского солнца не хуже зеркала. Фотографии, подробное описание, физические характеристики, а также результаты нескольких химических опытов, которые провел над этой загадкой Джеймс на борту тогда еще целого корабля, были отправлены на Землю с помощью радиоволн. А потом все пошло не по сценарию.
Туэйн вышел из корабля, повернулся к нему спиной и стал настраивать передатчик для отправки новых данных. Вынеся антенну-тарелку, он повернулся назад к кораблю, и увидел, что космический транспорт, доставивший его на Марс, уже наполовину погрузился в зыбучие пески Красной планеты. Спустя пару десятков секунд корабль полностью исчез. Потрясенный Джеймс около часа молча смотрел на место, где исчезла его единственная надежда на возвращение домой. Связь с Землей пропала – передатчик тоже ушёл в марсианские пески.
Через несколько космонавт молча встал и побрёл. В никуда. Бесцельно. Обреченно. Шёл и вспоминал, как ещё недавно, отмечая с сослуживцами очередное звание, он громко, со стаканчиком любимого виски в руках вторил им, что человек без цели – почти мертвец. И никогда лейтенант не думал, что эта роль вдруг достанется ему.
Прошло полтора сола – так на Земле было принято называть марсианские сутки, длящиеся почти на сорок минут длиннее земных. Джеймс медленно двигался, пел в диктофон и, не стесняясь в выражениях, проклинал судьбу, к милости которой в виде ПОЛЁТА НА МАРС он по-детски радовался еще совсем недавно. Живительный воздух в баллонах скафандра скоро должен был подойти к концу. Космонавт остановился и впервые за несколько дней поднял взгляд, осмотрелся. Сколько же он прошел, если потухший вулкан Олимп, признанный самой высокой горой во всей Солнечной Системе, оказался в пределах видимости? Равнина незаметно перешла в неровную гористую местность, вокруг виднелись каменистые неровности, огромные бугры из цельной породы. Очарованный видом огромного потухшего вулкана, высота которого была свыше двадцати километров (в два с лишним раза выше Эвереста, подсказал страдающий от недостатка кислорода мозг), Джеймс молча смотрел на него. Всё... Хотя бы еще чуть-чуть поближе подобраться к Олимпу, и можно умереть рядом с ним. «Но откуда это ощущение, что за мной наблюдают?»…
Движение… Что-то двигалось по поверхности этой чертовой планеты, холод которой он уже начинал чувствовать в постепенно остывающем скафандре. Джеймс проморгался… Нет движение не было галлюцинацией – точка на горизонте среди неровных скал плавно двигалась, постепенно превращаясь во что-то очень знакомое. Землянин покрутил ручку баллона, регулирующую подачу воздуха – конечно, расточительство, но живительный газ даст сил, чтобы добежать до движущегося на горизонте предмета с такими знакомыми очертаниями.
Стоп! Это же… марсоход "Опортьюнити", переставший отзываться на команды земных инженеров несколько месяцев назад. Он, проработав на поверхности Марса свыше пяти лет (вместо рассчитываемых трех месяцев), прочно завяз в марсианских песках, и о потере связи с ним официально объявляло правительство. Но вот же он – все шесть колес исправно работают (хотя NASA сообщало об их поломке), и, судя по плавности хода и маневренным объездам больших камней, навигация тоже в норме. Марсоход быстро двигался к землянину. Тот медленно заковылял навстречу аппарату.
– Эй, парни!!! Вот она, монетка, марсианский цент, смотрите! Заберите меня отсюда, пожалуйста. Меня слышно? Если да, то дайте команду марсоходу, чтобы он крутанулся вокруг себя. Он работает!.. Слышите?! – отчаянно орал из последних сил Джеймс.
Спустя секунду он осознал, что его не слышат, поскольку автономный скафандр был лишен передатчиков. Следующая мысль стала последней – Джеймс вдруг понял, что на Земле отлично знали о полной исправности робота…
Марсоход вдруг действительно развернулся вокруг своей оси, резко и прицельно ударив космонавта манипулятором в грудь. Удар был такой силы, что шансов выжить у Джеймса уже не оставалось – скафандр и грудная клетка были пробиты, впуская в тело холод, и выпуская бесценный, так экономно расходуемый кислород…
А на далекой родине Туэйна некто, облеченный большой властью, отдавал последние распоряжения небольшой группе специалистов, управлявших якобы навсегда пропавшим марсоходом. Человек сжал губы, на секунду потупил взгляд, где-то в глубине души осознавая собственную неправоту по отношению к только что убитому по его приказу и ни в чем не виноватому землянину. Сокрушенно покачав головой, он приказал замести следы на планете, которую сам вряд ли когда увидит…
Джеймс был не первый, кто полетел на Марс. Испытательные полеты начались несколько лет назад, но сообщать о них никто не спешил, ведь еще ни один не закончился удачей – космонавты гибли на Красной Планете в силу разных причин. Плохая управляемость кораблей, неудачные посадки, стихийные бедствия на Марсе, сумасшествие, голод, потеря связи, несчастные случаи – все это ставило под сомнение целесообразность нынешних полетов. Поэтому они были приостановлены до времени создания нового типа космических кораблей, но странная монетка внесла коррективы в планы правительства – на Марс был отправлен очередной пилот-«первопроходец».
Марсоход, убивший землянина, медленно транспортировал его тело к узкому глубокому оврагу у подножия марсианских гор. Теперь аппарат выполнял отнюдь не исследовательские функции – он заметал следы. Любые следы пребывания людей на этой планете. Овраг глубиной в несколько миль позволял расставаться с уликами навсегда. Обломки кораблей также со временем отправлялись в пропасть. Следы от колес легко заметались специальными приспособлениями, предусмотрительно установленными на осях марсохода при его создании – механизмы стирали следы, имитируя вместо них естественную неровность Красной Планеты.
Странная монетка, которую землянин со свойственной жителям его планеты фантазией назвал центом, была до поры до времени закреплена в одном из металлических карманов робота. Настанет день, и за ней, заботливо оставленной на красном песке, прилетит новый изыскатель. Ведь теперь отправившие Туэйна на Марс уже точно знали о её искусственном происхождении – следы механической обработки определились по результатам опытов, проведенных космонавтом.
А пока марсоход, везущий на себе тело Джеймса Туйэна, был единственной передвигающейся точкой в мёртвом пейзаже Красной Планеты…