Стрелки на часах вытянулись в вертикальную прямую, и помещение наполнил привычный, чуть с хрипотцой, звон, от которого старик невольно вздрогнул. Он слышал его на протяжении последних пятидесяти лет, но никогда всерьез не думал о том, что назавтра ничего этого уже не будет.
Впрочем, все не так: именно об этом он и думал… Как можно не думать, если последние пять лет только и слышишь намеки на то, что типографию собираются закрыть навсегда? Возможно, из нее сделают музей. А, скорее всего – очередную пивную. В музей точно никто не пойдет, а вот попить холодного пивка в окружении каких-то непонятных механизмов – очень даже пойдут. Всем прямая выгода, да и чинить уже ничего не придется: экспонаты не обязаны быть действующими…
За дверью послышался шум, и в контору ввалился Хозяин.
– Все! – заявил он. – Если что-то хочешь прихватить на память – забирай! А по мне так глаза бы всей этой рухляди не видели. Но теперь дело пойдет: через месячишко здесь будет играть музыка и пениться пиво! Нужно броское название… у меня с этим плохо. Но одну фишку я уже придумал: пивные кружки будем ставить на подставки в виде выдранных книжных страниц! Классно, правда? Заказываешь себе пивка, а в нагрузку получаешь кусочек какой-нибудь ерунды! Про этого, который на мельницы с копьем кидался – Зорро, или как его… А захочешь дальше почитать – заказывай вторую кружку с новой подставочкой. А там уже что-то другое – про бабу, которая спуталась с офицером, а потом под поезд бросилась… Ну, как идея?
Старик непонимающим взглядом уставился на Хозяина.
– Да ладно тебе! – хохотнул тот. – Я своих не бросаю – придумаем и тебе работенку! Только имей в виду – пахать придется… Это тебе не штаны просиживать месяцами, заранее зная, что никто не придет. Умерла – значит, умерла, и нечего сопли распускать.
– Но это была последняя типография в стране! – тихо сказал старик. – И мы веками печатали хорошие книги. В былые времена наша продукция стояла на полках Лувра и Версаля, Альгамбры и Эскориала, Палаццо Питти и Зимнего…
– Еще про пирамиды расскажи, – снова загоготал Хозяин. – Или ты, никак, разбогател: хочешь выкупить все это? Так я не против, ежели деньги наскребешь – только сам знаешь, чем все кончится. В метро давно не ездил, что ли? Кого-нибудь с книжкой видел?
Старик поник головой и замолчал. Все пятьдесят лет он ездил сюда именно на метро, а сейчас Хозяин озвучил как раз ту мысль, которую он старательно и наивно скрывал от других. Да, последняя книжка, мелькнувшая в чьих-то руках, была замечена им года два или три назад: давно, в общем. А теперь у всех какие-то электронные штуковины с экранами. Как телевизоры, только плоские и легкие…
– Ты не думай, – неожиданно буркнул Хозяин, – мне тоже жалко… Не то, чтобы я очень книги любил, но… ну, семейный бизнес, несколько веков… Что ж поделаешь, если новая эпоха пришла?
– Но книга никогда не умрет! – начал, было, старик. – Ее можно поставить на полку, она…
– Да дерьмо твоя книга! – налился кровью Хозяин. – Наслушался я всего, сам могу лекции читать… Ну на хрена студенту пылью дышать, когда он за считанные секунды все в Интернете находит? И на кой печатать книжки, которые больше одного раза никто не читает? И библиотеки всякие содержать – мышей кормить… А еще эти крикуны… зеленые или как их там? Деревья жалеют, мать их! Ладно, короче – запирай и проваливай. Через месяц заходи – потолкуем…
Дверь свирепо хлопнула.
***
– Дед, да ты не переживай! – утешала старика внучка. – К тому же Хозяин, в общем-то, прав. Понимаю, что обидно, но ты найди во всем этом разумное зерно! Каждая книга всегда требовала жертву: например, пергамент делали из шкур! А бамбуковые или деревянные пластины, которые раньше заменяли бумагу – это вырубленные леса! И, самое главное: ну зачем печатать столько книг, которые абсолютно никому не нужны? На кой мне таскать в колледж вагон учебников и методичек, если есть комп и Интернет? Прочитал, сдал, выключил – и все!
– Выключил – и забыл! – буркнул старик.
– Ха! – удивилась внучка. – Так я и книжку забуду, если она мне неинтересна! А возьми всякие справочники, расписания поездов, прогноз погоды – ведь раньше все это печатали на бумаге! А теперь кнопочку нажал – и вот тебе свежая инфа на экране!
От слова «инфа» старик поморщился, как от резкой сердечной боли – внучка мгновенно это заметила.
– Ну, ладно тебе! – погладила она его по голове. – У вас, между прочим, дурацких словечек не меньше было. А то смотри – вместо «инфа» скажу «контент»…
– А книги? – повысил голос старик. – Книги на книжной полке? Это не справочники и не прогноз погоды! Господи, да как же объяснить, что образованным людям подобает не читать книги, а перечитывать их!
– Дед – ласково сказала внучка, – а у меня сохранились детские книжки, которые ты мне когда-то дарил... С картинками, которые я сама однажды стала раскрашивать – помнишь, ты еще был недоволен? «Незнайка», «Волшебник Изумрудного города», «Чиполлино»…Я их никому не отдам. Компьютер компьютером, а это – память…
Старик нежно посмотрел на внучку.
– Но мои дети, если они когда-нибудь появятся, вряд ли поймут, что это такое... – виновато сказала внучка и, поцеловав на прощание старика, исчезла за дверью.
***
Его ожидала бессонная ночь, и он даже не пытался уснуть. Зачем? Завтра свободный день и послезавтра – тоже. Когда уснет, тогда и уснет.
На тумбочке в углу лежали два десятка толстых книг, которые он с таким трудом приволок сегодня с работы. Хозяин разрешил, так что – все честно… Все эти книжки он знал почти наизусть, поскольку точно такие же фолианты давно были в его библиотеке, но бросить на поругание их собратьев он просто не мог. Возможно, уже завтра в типографию придут рабочие, которые немедленно найдут этим книгам иное применение – стул, стол, подставка… Нет – пусть лучше полежат здесь. Жаль, что ему уже некуда повесить новую книжную полку: стены крошечной комнатенки и без того представляли собой сплошной стеллаж, от чего она казалась еще меньше.
Но ему не тесно. Тесно – это когда в комнате нет книг.
Его мучило совсем не то, что любимое дело ушло от него навсегда. Морально он давно был к этому готов. Куда обиднее было другое: переполнявшее его абсолютное чувство собственной правоты ни в ком не находило отклика. Даже в любимой внучке, которая, конечно же, давно таскает в сумочке эту плоскую штуковину с экраном. Она просто не говорит ему об этом, но он и так все понимает. Действительно – очень удобно: перед глазами всплывают то учебник психологии, то расписание поездов, уходящих на побережье, то новомодный любовный роман, то, скажем, Бальзак или Достоевский… Хотя последнее – ну очень сомнительно… В просмотр очередной дурацкой экранизации еще можно поверить, но вот чтобы водить пальцем по экрану и читать, скажем, «Карамазовых» – нет, это невероятно.
Старик вновь почувствовал нарастающее раздражение. Он представил себе, как его внучка удивленно спрашивает, что же здесь невероятного, а он опять не может четко и деловито изложить свое кредо. Да, его раздражают эти новомодные штуковины, а заодно и все те, кто ими пользуется. Эти люди не понимают, что общение с книгой – это нечто интимное, один на один… Дурацкий экран готов в любую секунду обдать тебя потоком информационных помоев – рекламой, развратом, тупыми игрушками… С книгой это невозможно: она идет к тебе только по твоему приглашению. Потому что она интеллигентна.
Достигнув правильной, казалось бы, мысли, старик опять беспокойно заворочался: нет, вновь не то… Далеко не всякая книга интеллигентна. Уж кто-кто, а он прекрасно знает, какую дрянь печатала типография в последнее время. Чтобы удержаться на плаву, Хозяин хватался за любые заказы. А «писателей» развелось много – и все они тащили деньги. Их не устраивала бесплатная страничка в Интернете: каждому хотелось увековечить себя именно в книге. Возможно, именно потому, что даже они интуитивно чувствовали пропасть между мерцанием экрана и шорохом страницы? Первый сегодня открыт для всех, как стена общественного туалета, испещренная непристойностями – книгу же способен создать не каждый. Даже плохую.
В комнатке стало совсем темно. Усталый взор старика блуждал по угловатым очертаниям книжных полок, изредка останавливаясь на оконном проеме, чуть подсвеченном снаружи растущей Луной. Новая стопка книг возвышалась в углу темной громадой, краешком достающей до подоконника.
Когда громада шевельнулась, старик даже не испугался. Ему уже не в первый раз мерещилось что-то эдакое, но никогда оно не внушало ему зла. Вот и сейчас он скорее с любопытством, чем со страхом наблюдал, как от громады отделился полупрозрачный силуэт, который неслышно двинулся по комнате и застыл как раз напротив окна.
Голоса не было. Но старик чувствовал вопрос. Возможно, он уже спал и потому отвечал также, беззвучно.
– Здесь теперь наш дом? – спрашивал его кто-то.
Старик то ли кивнул, то ли мысленно согласился. Да, наверное – ничего другого он предложить не может. Ни себе, ни другим.
– Здесь много наших, – рассуждал его собеседник, размывая своим силуэтом и без того слабый лунный свет. – Нас вызывают все реже. Ты вызывал. Ты читаешь. Другие не читают: они просто узнают содержание. Нас не станет совсем, если нет дома.
Вдоль книжных полок почувствовалось легкое движение, сопровождаемое далекой, очень тихой музыкой. Старик зачарованно смотрел, как перед ним возникают новые силуэты, ведущие какой-то длинный, не всегда понятный ему разговор. Очертания каждого из них напоминали что-то очень знакомое и, в тоже время, больше походили на облако, в котором каждый волен угадывать нечто свое… Но он не угадывал – он узнавал их как старых друзей и тихо улыбался.
Ему нужно было о многом их спросить – и он спрашивал. Молча – он знал, что его слышат и без слов. Силуэты на мгновение замирали, но затем вновь звучала музыка и продолжалось движение. А он слушал, слушал...
И в какой-то момент понял, что знает, зачем ему жить дальше.
***
– Дед! – виновата опустила глаза внучка, – ну ты чего? Ты просто устал, и еще волнуешься, что не найдешь себе занятия… Не психуй – все будет нормально. Месячишко побездельничаешь – имеешь полное право. И, вообще, я даже рада, что ты больше не дышишь этой дрянью…
– Читать книгу с экрана нельзя! – торжественно повторил старик. – Потому что Они не придут. Расписание поездов – можно, прогноз погоды – можно, книгу – никогда!
– Ты опять за старое, – недовольно вздохнула внучка. – Но пойми: все читают так, как удобно! Ты хоть можешь внятно объяснить, чем провинился компьютер? Без нравоучений и демагогии?
– Да, могу! – торжественно изрек старик. – Когда автор создает свое произведение, он не просто скрипит пером или стучит по клавишам! Он излучает энергию, передавая ее своему сочинению, будь то книга, картина или симфония. Волны этой энергии передаются рукописи или полотну. И, если человек попадает в резонанс с таким произведением, энергия передается ему! Вот почему прижизненные издания и старинные картины во все времена пользовались таким бешеным спросом: они давали то, чего не может в полном объеме…
Внучка, задумавшись о чем-то своем, не перебивала его, роясь в своей бездонной сумочке.
– Помнишь, как ты когда-то раскрасила книгу? – неожиданно сменил тему старик. – Я тогда, действительно, ругался, а сейчас понял, как был не прав! Потому что ты, сама того не зная, почувствовала желание сделать что-то приятное книге, которая тебе понравилась! Ты обращалась с ней, как с живой… И книжка это запомнила – она стала другой. Книга, которую читают, она всегда становится другой. Даже когда стареет, меняя былой лоск на потрепанность страниц, заметки на полях и память обо всех, кто брал ее в руки. Поэтому твои дети, если доберутся до твоих же детских книжек, увидят в них совсем не того Незнайку, которого попытается подсунуть им твоя дурацкая штуковина… Для них он будет живой, и при этом не похожий на других! А на экране жизни нет. Это тупая железка – без памяти, эмоций и собственной судьбы. А еще книгу можно запросто ранить или даже убить – как человека…
Старик неожиданно замолчал. Он вдруг понял, что внучка, еще минуту назад глядевшая на него с плохо скрываемым сочувствием, теперь вовсю лупит по извлеченной из сумочки плоской штуковине со светящимся экраном, лихо набирая какой-то текст. Интересно, как она умудряется работать подушечками пальцев, не касаясь поверхности своими длиннющими ногтями? Та, в свою очередь, удивленно взглянула на него.
– Продолжай! – выдохнула она. – Это же чумовая тема! Чего там про полный объем?
– Не чего, а что! – изобразил обиду старик, которого распирала давно забывшая его гордость. – Ни одна копия не сравнится по силе воздействия с оригиналом – вот что! Все эти репринтные издания – жалкая пародия на истинные книги! Но даже в них сохраняется кусочек той, исходной энергии. Поэтому они живые. А на твоем экране нет ничего: он мертвый!
– Супер! – кивнула внучка, не отрывая взгляд от экрана. – Дед – ты гений! Мне как раз курсовую писать по носителям информации как отображению уровней социальной активности масс, а в башке полный вакуум. Но от такой подачи все сдохнут! Только насчет энергии не догоняю. Откуда мне знать, есть там энергия или нет? Как я это почувствую?
– А никак и не почувствуешь, пока не возьмешь в руки настоящую книгу! – гордо выпрямил спину старик. – Про привидения в старинных замках слышала? Откуда они там, по-твоему, берутся?
Девушка, открыв от изумления рот, уставилась на него. Ее недоумевающая мордашка выражала абсолютный восторг.
– Откуда, дед? – пролепетала она.
– Откуда привидения? – усмехнулся старик. – Ну, представь себе: художник пишет картину! Настоящий автор – что писатель, что художник – всегда немножко сумасшедший, безумный… Он весь горит, дрожит – его кисть наносит какие-то мазки чуть ли ни помимо его воли! И что у него там в голове – не знает пока никто… И вот эти колебания, эта его дрожь – в картине! Обыкновенный зевака, случайно проходящий мимо, ничего и не поймет. Но бывает и иначе: человек может быть подготовлен к такой встрече! Представь себе мрачный старинный замок – сырой, холодный, пустой… Тебе страшно, ты чувствуешь, как проклятая дрожь уверенно овладевает тобой. И вдруг – картина на стене! Та самая! За окном виднеется Луна, она освещает картину, и ваши колебания входят в резонанс… Ну, что дальше?
– Голограмма… – прошептала внучка.
– Да! – радостно вскрикнул старик. – Умница – ты поняла! Я не силен в физике, но уверен: это так и есть! Потому что все сходится – и сходится красиво, а природа не терпит некрасивых решений… И вот по замку начинает двигаться нечто трехмерное – то, что пряталось в замутненном мозге художника, вырвалось, благодаря тебе, на свободу! Потому что в хорошей картине, как и в хорошей книге, мыслей куда больше, чем хотел вложить автор… Произведение начинает жить своей жизнью… впрочем, я уже повторяюсь… Но ничего подобного не произойдет, если на стене того же самого замка вместо картины повиснет огромный телевизор. Равно как и бездарная копия…
Длинные пальчики вновь заметались по светящейся поверхности.
– Ты не останавливайся, – бросила ему внучка, не отрываясь от экрана. – Я еще не все поняла. С картинами – убедил, но ведь с книжками это выглядит не так. Да, каждый читавший ее оставляет какой-то след, но куда передается энергия автора? В рукопись, созданную гусиным пером? Так ее же никто, кроме автора, и не видит! А если энергия прячется в словах и буквах, то их способен отобразить и экран! Кроме того, при этом получается, что и новые книжки никому не нужны – надо читать обязательно старые…
– Так новая книжка – она же как новорожденный ребенок! – прервал ее старик. – Тот еще не понимает, кто он и где его родина. Эскимос, родившийся в Париже, будет считать себя французом, если его отец и мать постоянно живут там. И чувствовать себя в своей тарелке он будет вовсе не в тундре, а в Люксембургском саду. Так и с книгой: буквы живут на бумаге! Это их дом. Подобно рыбам в воде или зверям в лесу. Да, каждое переиздание книги равно для них переселению на новую квартиру, но это – их квартира. Каждая из них занимает свое место на странице. Поэтому книга – это настоящий дом, а твой экран из сумочки – общежитие, которое никогда и никому не станет родным! Ведь быть повсюду дома могут только короли, девки и воры – это говорил еще Бальзак. А тот, кто живет всюду, не живет нигде! Заметь – чем больше читателей, тем сильнее энергетика книги…
Когда восторженная внучка, захлопнув свой экран, прощалась с ним, за окном было уже темно. Старик прилег и неожиданно быстро уснул, как будто выполнил какой-то долг.
***
А через две недели все его книги исчезли.
Старик, как обычно, лениво брел из булочной, когда почувствовал неладное. Грузовые фургоны – редкие гости в этом районе: здесь никто никуда переезжает и не покупает мебель. А этот пикапчик, возле которого суетились два парня в комбинезонах, отъехал как раз от дверей его подъезда минут за пять до того, как он доковылял до него. Старик невольно ускорил шаг – ему даже показалось, что он бежит. Но, наверное, со стороны это все равно было шаркающей стариковской походкой.
Дверь не была заперта. Он все понял еще до того, как робко приоткрыл ее и увидел то, что еще вчера было его жилищем: пустоту уныло дополняли ничем не занятые полки. Но, пока он соображал, что к чему, и через сколько минут он помрет, на лестнице послышалось цоканье каблучков и в дверь влетела запыхавшаяся внучка.
– Дед… – еле выговорила она. – Господи, ну как же ты оказался здесь раньше меня? Я все рассчитала, но эти придурки вздумали прокатить меня до светофора! Я должна была встретить тебя на улице. Ты в порядке?
Старик смотрел на нее бессмысленным взглядом и ничего не отвечал.
– Я все устроила! – заявила внучка. – Хозяин в восторге от твоей идеи – это он прислал машину. Извини, не успела тебя предупредить… Черт, ну как же все глупо получилось – ты же помереть мог от ужаса… Прости меня, ради бога!
– От какой идеи? – пробормотал, наконец, старик. – Где мои книги?
– В ресторанчике! – радостно объявила внучка. – Ну – прости еще раз – в типографии, если тебя так больше нравится! А ты будешь присматривать за ними, ухаживать, и вообще… Короче, он берет тебя на работу. Кстати, если захочешь, то можешь там же и жить. Это будет даже классно – ты же сам как музейный экспонат! Твою бывшую конторку нужно немножко переделать, и все будет ОК.
– У моих книг есть дом! – зазвенел стариковский голос. – Им не место в пивнушке! И я не позволю…
– Дед! – обняла его за плечи внучка. – Ты чего? Сам же говорил про колебания и все такое. Ты хоть представляешь, сколько народу туда хлынет, когда пронюхает про эдакую аномалию с настоящими призраками? Дедушка, ты чего…
Старик беспомощно сполз по стене и потерял сознание.
***
– Ты меня больше не пугай так! – донесся до него знакомый голос. – Все в порядке. Теперь все и всегда будет в порядке.
Он открыл глаза и сразу понял, что лежит на диванчике в своей бывшей конторке, где проработал полвека. Рядом с ним сидела внучка – даже в полумраке он видел, как сияют ее глаза. Из-за стены доносился восторженный рев толпы. Старик недоумевающе посмотрел на девушку.
– Вставай! – заявила та, протягивая ему руку. – Ты должен видеть это сам!
Прежде чем старик ответил, рев толпы многократно усилился: в конторке распахнулась дверь и, вместе с шумом, в проем протиснулся Хозяин.
– Ну, старик! – восхищенно выпалил тот. – Не знаю, как ты все это делаешь, но… Молодец! И, это… кончай помирать-то! Ты нам живой нужен, пока такие штуки умеешь вытворять! К нам уже записываются на полгода вперед – вот, она знает…
Внучка гордо кивнула.
– А… а что случилось-то? – выдавил из себя, наконец, старик.
Хозяин уставился, было, на него, но затем громко захохотал, после чего тоже протянул старику свою здоровенную ручищу. Вдвоем с внучкой они вывели старика в полутемный зал, некогда бывший печатным цехом. Длинные, уходящие вдаль деревянные столы, забитые до отказа галдящими посетителями, скользящие туда-сюда кельнеры, молниеносно меняющие пустые пивные кружки на полные, непривычные прежде запахи солода, колбасок и еще чего-то, далекого от типографии – все это старик отмел как второстепенное. Его взор мгновенно выхватил стены, увешанные книжными полками, на которых стояли его книги. А над столами, кружками с пивом и тарелками с капустой летали бестелесные облака-силуэты – те самые, о которых он рассказывал внучке… Он одновременно видел в них и высоченного дона Кихота с копьем наперевес, и приземистого Квазимодо, раскачивающего колокол, и толстого человечка с пропеллером на спине, возвращающегося на свою крышу. При этом никакой грохот зала не заглушал ту самую музыку. Тихую и понятную.
Старик почувствовал, что его колотит сильная дрожь. Внучка мгновенно это поняла.
– Ты чего, дедушка? – озабоченно наклонилась к нему она. – Все классно – ты гений! Кстати, мой реферат послали в Сорбонну – как лучшую работу года. Если бы не ты…
– А… а откуда они взялись-то? – пробормотал старик. – Что это, а? Я, это, мне прилечь надо…
Внучка проводила старика обратно в конторку и закрыла дверь. Старик сел на диван и уставился в одну точку, закрыв лицо руками.
– Ты, между прочим, теперь знаменитость! – заметила внучка. – Но сегодня я всех прогнала – пусть лезут со своими дебильными вопросами завтра. Готовься раздавать интервью и все такое. Кстати, тебе костюмчик хоть какой-то купить надо.
– Откуда они взялись? – вновь пробормотал старик. – Этого не может быть…
– Дед, кончай, – недовольно махнула рукой внучка. – Тебе мой реферат дать почитать, что ли? Это же ты мне все объяснил!
– Я… я все это придумал! – выдавил из себя старик. – Нет никаких голограмм. И никто ко мне не приходил – просто уснул, старый дурак, и все. Ничего нет. Просто мне было безумно больно оттого, что даже моя любимая внучка не хочет читать книги. Вот и решил… как это у вас говорят – подвести нужную теорию… Иначе получается, что человек – это промежуточное звено эволюции между обезьяной и компьютером. А это… это конец всему. Нельзя так.
Девушка недоверчиво смотрела на него.
– Да что ты несешь! – взорвалась, наконец, она. – Вон, иди и смотри: работает твоя теория! Даже если ты ее во сне увидел! И не вздумай завтра перед камерами подобное болтать, а то живо другие авторы объявятся!
– Но я не умею врать, – тихо сказал старик.
– И не надо! – тихо, но убедительно перебила его внучка. – Я тебе сейчас нужную правду сама подскажу… Ты был единственным, кто верил в свою правоту – понимаешь? И твоя вера оказалась настолько сильной, что смогла материализоваться! И эти, которые пришли сюда дуть пиво, тоже теперь верят, потому что видели все сами! Но если уйдет вера, то уйдут и призраки – и больше уже не вернутся. Ты этого хочешь?
Стрелки на часах достигли вершины циферблата. От знакомого, чуть потрескивающего звона, старик невольно улыбнулся.
– Нет, не хочу, – привлек он внучку к себе. – Я только сейчас понял: чтобы человек вернулся к книге, он должен сначала отказаться от нее. Только вот станет ли он после всего этого снова читать? И, потом, ты же видишь: они все пьяные…
– Станет! – убежденно сказала внучка. – Главное, чтобы чтение книг вошло в моду. Мы откроем здесь элитарный книжный клуб – пусть записываются, платят взносы… А важным клиентам будем вручать персональные книги в единичных экземплярах! А если у каждого появится хоть какой-то шанс вызывать таким образом своего персонального призрака, то успех обеспечен. Я думаю, что твои призраки прекрасно это поняли, потому и тусуются здесь…Я опять забыла, как звали этого, который на мельницы кидался? Дон Корлеоне, да?
Старик рассеянно кивнул. Корлеоне, так Корлеоне. Может быть, что все и к лучшему.
Пусть знакомятся с книгами хотя бы в таком состоянии, чем вообще никак.