Одиннадцатая заповедь

Заповедь данная высшим силам, дабы не обижали род людской -
(Все имена и персонажи - вымышлены, совпадение -чистая случайность!)

 Одиннадцатая заповедь
Пролог.

В зале царил совершеннейший сумбур. Ни один из находящихся в помещении не мог усидеть спокойно на своём месте,  не проходило и секунды, чтобы какой-нибудь демон или ангел не встал и, в общем гаме, не прокричал что-нибудь на ухо соседу. Вообще-то, на дверях висела надпись, приказывающая по уставу при входе в зал сложить крылья за спиной, но ей явно пренебрегали. Причём, злостно.
Задумчивые секретари суда в очередной раз переглянулись и призвали зал к порядку. Аллуард, с добродушной ухмылкой библиотекаря со стажем, что-то тихо прошептал в зал и, убедившись, что его слова не возымели ни малейшего результата, сел на место, удовлетворённый своими действиями. Его визави привстал и, чтобы привлечь к себе внимание, достал святой двуручный меч. В зале воцарилось молчание. Все смотрели на меч: демоны – с опаской, ангелы – с восхищением. Некоторые – с завистью. Все, недовольно бурча, расселись по местам, и лишь один мелкий бес, недоверчиво глядя на дверь комнаты присяжных, спросил:
– Господа секретари, а не объясните ли, что мы делаем в этом зале уже битых полчаса, да ещё и в воскресенье? – Он перевёл хитрый взгляд на Светлого секретаря. – Кстати, не ваш ли главный велел по воскресеньям отдыхать?
Светлый секретарь глянул на беса с негодованием. Но, что поделать, тот был прав. Кроме того, помимо секретарей, в зале не было ни одного представителя суда, что делало происходящее слегка некорректным по отношению к приглашённым. Бес же продолжал:
- Помимо прочего, – тут он посмотрел на Тёмного секретаря, – я не хочу подвергать сомнению действия достопочтимого  Аллуарда, который, собственно, и вызвал нас… – тут он огляделся и переиначил фразу, – да ладно, конкретно меня. Так, что за надобность такая?
Аллуард поправил пенсне и менторским тоном ответил зазнавшемуся бесу:
– Вы чертовски правы, мой друг, я бы тоже не тратил время попусту, но у меня директива от высшего начальства, и пренебречь ей я не мог, чёрт меня возьми.
С балкона послышался неуверенный юношеский голос:
– Господа, прошу вас, судебное заседание ещё не началось, а вы уже допускаете такие обороты речи! Мне они невыносимо режут слух. Господин Аллуард!
Бес обернулся и опустил взгляд – демоны и ангелы – это одно дело, но вот с богами спорить не полагалось. Аллуард же внимательно вглядывался в юношу, щурясь через пенсне.
Юноша продолжал:
– Как-как вы сказали? «Тратить попусту время»? Я, конечно, всего семь лет заменяю на данном посту моего отца, безвременно покинувшего этот уровень, но я, кажется, полноправный бог времени, и не допущу подобных высказываний…
Аллуард извиняющимся голосом проговорил:
– Простите, высокочтимый Хронос, больше таких слов в адрес вашего ведомства не будет.
Рядом с Хроносом поднялся бог двухметрового роста в средневековой рыцарской броне и с автоматом Калашникова на плече:
– Господа секретари, может, вы всё-таки объясните, зачем мы здесь теряем… – он покосился на Хроноса, – что мы тут делаем? У меня профессия не из лёгких – покидать место работы нельзя, и мне пришлось обеспечить перемирие… А это, заметьте, пятнадцатое перемирие за шесть лет. Ни евреев, ни арабов оно особо не устраивает. Кроме того, насколько мне известно, Гермесу по вашей вине пришлось перенести крупную поставку оружия. А если не будет оружия – никто не будет воевать… И что мне тогда за радость? Может быть, Вы, Светлый Адриэль, одолжите воюющим свой замечательный тюнингованый меч?
Адриэль приподнялся со своего кресла и процедил:
– Меч не дам.
Вдохновлённый своей собственной речью – не так уж и часто богу войны удаётся поговорить – Марс продолжал:
– Или есть смысл попросить навороченное копьё у святого Георгия? А может, один из шести титановых мечей у Будды? Всё равно он одновременно их не достаёт.
Сзади раздалось деликатное покашливание, и две правых руки легли на плечо Марса.
– Не забывайтесь, друг мой… или забудьтесь и представьте себе своё полное отсутствие – в этом и есть истинное блаженство и познание своего «я» в окружающей вас действительности и полное отрицание как последней, так и вас.
Аллуард прошептал Адриэлю:
– Вот, кстати, предлагаю этому слова не давать.
Адриэль согласно кивнул и несколько раз ударил по столешнице взятым на время у Тора молотом, призывая зал к порядку. С первого ряда, не сговариваясь, вскочили два ангела и демон, и унесли сломанный стол. Секретари почувствовали себя слегка обнажёнными, когда не стало массивного предмета мебели, прикрывавшего их от остальных присутствовавших. Аллуард смутился и убрал за спину мобильный телефон. Адриэль удивлённо посмотрел на него:
– Это как понимать?
Аллуард, пытаясь спрятать мобильник, прошептал:
– Да попалась мне тут на днях одна чертовка… Эх… Теперь сообщениями заваливает.
Из пустоты материализовался новый стол, в зале стало явственно светлее, а присутствующие внезапно замолкли, уставившись за спины секретарям. Адриэль сквозь зубы проговорил:
– По-моему суд начинается.
Аллуард согласно кивнул, не решаясь посмотреть назад. Мобильник предательски пискнул и рассыпался. Оба секретаря обернулись.

За кафедрой рассаживались судьи. По центру на ощупь устраивалась Фемида с повязкой на глазах и слуховым аппаратом. Справа от неё, пошатываясь, садился Дионис, красуясь новыми нашивками на костюме – недавно герб его ведомства изменился, и вместо виноградной грозди на нём теперь располагался сноп пшеницы. С левого же края кафедры садился Прометей с орлом на плече. Орёл, как и полагалось по регламенту, крыльев не расправлял, но явно был чем-то недоволен, постоянно нашёптывая что-то Прометею на ухо. Прометей, согласно кивал, отрешённым взглядом рассматривая новенькие цифровые весы Фемиды.
Чуть запоздало, Аллуард поднялся и громким голосом произнёс:
– Встать, суд… пришёл.
Все присутствующие в зале и на балконе встали, за исключением святого Георгия, слегка приподнявшегося в стременах.
Молчание в зале затянулось, Дионис повернулся к Фемиде и тихо произнёс:
– Пора начинать.
Фемида недоуменно повернулась в пол-оборота и громко спросила:
– Ась? Ой, извините, – продолжила она развязным тоном, выкручивая колёсико слухового аппарата на максимум. – А что так тихо?
Орёл, сидящий на плече у Прометея, раскрыл клюв и из пасти птицы донёсся смешок:
– Так это… заседание началось.
– Ой, – смущённо произнесла богиня правосудия, – а я думала, опять батарейка села. Я специально её с утра из весов взяла.
– Начинать-то будем? – проулыбался Дионис.
– Да, – Фемида посмотрела на листок, лежавший перед ней… – Ничего не вижу.
– Позвольте мне, – произнёс орёл, и Прометей взял в руки листок, расположив его перед глазами птицы.
Орёл пробежал глазами листок папируса и заговорил:
– Оглашаются: состав суда, присяжных, секретарей, обвинитель и защитник, а также истец и подсудимые по делу о нарушении Одиннадцатой заповеди. Если у кого-либо из присутствующих есть отводы по составу – лучше оговорить их сразу. Потом будет поздно.
Хронос тихо прогундосил с балкона:
– «Потом» «поздно» не бывает… – и замолк под возмущёнными взглядами обоих секретарей.
Орёл, ничуть не смутившись, продолжил:
– Верховный суд представлен в составе богини правосудия Фемиды, бога виноделия… прошу прощения, бога алкоголя Диониса, и уважаемого Орла. Вопросы?
– А на каком основании судом руководит Фемида? – Послышался выкрик из зала. – У неё же ограниченная дееспособность…
– Нет у меня никакой пограничной неспособности, – резко ответила Фемида. - То, что я прихрамываю на левую ногу – ещё не основание отстранять меня от суда.
– Слева от председателя суда сидит высокочтимый бог алкоголя… – орёл смущённо посмотрел на Диониса.
– Не так сели, – произнёс Дионис.
– Хм… – продолжил орёл, – извините, справа от председателя суда сидит высокочтимый бог алкоголя – Дионис. Он же представляет интересы человеческого государства, явившегося местом преступления.
– У меня вопрос, – напрягшись, подозрительно спросил Иуда со своего места, – а что это там господин Дионис за верёвочки под столом плетёт?
Орёл повернул голову, заглянул под стол и ответил:
– Это он лыко вяжет. Чтобы у вас сомнений не возникало в его дееспособности, – орёл поводил головой, вчитываясь в следующую строчку. – И слева от председателя суда сидит Прометей, на плече которого сидит достопочтимый Орёл, символ мудрости, – скромно закончил он.
Вопросов по поводу орла в зале не возникло. Аллуард мысленно обратился к Адриэлю:
– Слышишь, как надрывается… А ещё неделю назад слова не мог сказать не закашлявшись. Грипп – штука тяжёлая.
Орёл, проигнорировав бессловный выпад, продолжил:
– Оглашается список присяжных. Святой Фома, богиня Деметра, шестикрылый Серафим, Ной, Соломон-сын-Давида, бог Аид… где Аид? – Секретари привстали, оглядываясь вокруг.
– Позвони ему, – прошептал Адриэль.
– Не могу, – зло ответил Аллуард. – Телефон… сломался.
В двери зала суда деликатно постучали.
– Стучат? – Вскинулась Фемида. – Войдите.
Сквозь двери прошёл Аид, заискивающе улыбаясь:
– Простите, щеночка привязывал, Цербера, – один из ошейников потерялся.
– Займите своё место в составе присяжных, – орёл углубился в чтение. – Итак, Аид. Далее, богиня Веста, Купидон, богиня Диана, царь Минос, царь Николай Второй…
– Чёрт, а этот тут что делает? – Поинтересовался мысленно Аллуард.
– Новенький, недавно причислили, – отозвался Адриэль вслух.
На секунду все уставились на Адриэля. Аллуард удовлетворённо крякнул и легонько постучал по столу молотом:
– Призываю к порядку, коллега.
– Стучат? Войдите, – откликнулась Фемида.
Орёл терпеливо подождал, пока все успокоятся, и закончил оглашение списка присяжных:
– И последний присяжный – Владимир Красно Солнышко, – орёл обвёл взглядом зал. – Возражения есть?
– Есть, – откликнулся мелкий бес, тот самый, что возмущался ещё до начала процесса.
– Отлично, – обрадовался орёл, – значит, состав присяжных утверждён. А то было бы неинтересно. Продолжим.
Прометей перевернул страницу.
– Обвинителем назначен… Сизиф? – Орёл удивлённо посмотрел на Фемиду.
Фемида, проигнорировав его взгляд, ответила:
– Угу. Я думаю, с такой работой справится только он…
– Ладно, – удовлетворённо промолвил орёл. – Защитником назначена богиня Фортуна.
– Не повезло ребятам, – прошептал Аллуард.
Орёл щёлкнул клювом, закашлялся и продолжил:
– Почтенные летописцы суда – преподобные Кирилл и Мефодий. Секретари суда – высший ангел Адриэль и великий демон Аллуард. Всё? – Спросил он у Прометея.
Прометей, поморщившись и потерев больной живот в районе печени, перекинул ещё одну страницу.
– Точно! – Вскричал орёл, – так и знал, что кого-то я не назвал. Господа, истец и обвиняемые!
В зал вошёл чернокожий бог. Аллуард с Адриэлем переглянулись.
Орёл ещё раз щёлкнул клювом и торжественно произнёс:
– Тёмное божество Вуду.
– Заметь, «тёмное» – во всех смыслах, – одними губами прокомментировал Адриэль.
Вуду распрямил плечи, одёрнул белый смокинг и прошёл к своему креслу слева от кафедры суда.
Орёл что-то прошептал Прометею, тот толкнул в бок задремавшую Фемиду.
– Ввести подсудимых, – громко зевнув, потребовала она.
Двери суда распахнулись и в зал ввели двоих. Первый, в образе человека, нахально улыбался и что-то жевал. Второй, ангел с тёмно-серыми крыльями, холодный взгляд которого указывал на полное пренебрежение к творившемуся вокруг.
– Почтенный бог Локки и ангел бездны Аваддон! – Объявил орёл и, наконец, успокоился.
Подсудимых провели через весь зал к специальному ограждению. По пути Локки споткнулся и растянулся на полу, издав глухой стук.
– Стучат? – Вопросила Фемида. – Войдите!
Дионис пихнул её локтем под рёбра.
Локки самодовольно улыбнулся, встал и с кошачьей грацией юркнул за ограждение. Аваддон повернулся к нему и угрюмо спросил:
– Ты угомонишься когда-нибудь?
– Ага, – радостно прошептал Локки. – Кстати, у меня тебе подарочек, – с этими словами он вытянул из-за пазухи маленькую коробочку и протянул её Аваддону.
Тот взвесил «подарочек» на руке, открыл и зло посмотрел на Локки:
– И что ты мне предлагаешь?
– Надень. – Локки не переставал улыбаться. – Пусть думают, что ты ни причём. Давай, не медли, я знаю, что делаю, а я…
– Всегда знаешь… как же, – ответил Аваддон, выудив из коробочки значок пацифиста и приколов его себе на грудь. Локки же надел очки и открыл томик Данте.
– Авось, так за серьёзного сойду, – закончил он, приняв позу «Мыслителя» Родена.
Аваддон мысленно представил, как сворачивает ему шею.
Фемида поправила чулок и обратилась к Вуду:
– Изложите свои претензии к подсудимым.
– Дело в том, – печальным тоном произнёс темнокожий бог, – что по вине этих двоих у меня погиб единственный сын.
Окончание фразы утонуло в возмущённом гуле. Каждый пытался высказать своё мнение, громче всех кричал Громовержец:
– У меня шестерых в расход пустили, я же не жалуюсь…
Со скамьи присяжных ему ответил Минос:
– У тебя их тысячи, а мою единственную дочь стрелами истыкали, – и зло взглянул на Диану.
– Вот и возрадуйся, – Светлый секретарь суда Адриэль повернулся  к своему Темному коллеге. – Если бы по каждому такому случаю, да  каждый раз суд устраивали, мы с тобой не вылезали бы из-за этого стола.
– Ага, – безмятежно ответил Аллуард, берясь за молот Тора. – К порядку, господа, к порядку!
Когда в зале утихли крики, Фемида недовольно нахмурилась и отчеканила:
– Уважаемый Вуду, в такой ситуации было бы вполне уместно назначить коронёрское дознание, а не полноценный суд. И времени никто бы не потерял.
– Это как? – Пришибленно спросил Хронос у Марса. Тот лишь пожал плечами.
– Ладно, признаю свою ошибку, – сказал Вуду. – Согласен, что гибель одного смертного, пусть и моего сына, не является достаточным основанием для подобного разбирательства, но всё же…
Дионис слегка приподнялся и спросил:
– Раз уж вы здесь, то, чтобы не ждать коронёрского дознания, может, просто опишете ситуацию? Как погиб ваш сын?
– Он сгорел.
– Не повезло, – сказала Фортуна. – А при каких обстоятельствах?
– При взрыве. Он учился в Российском Университете Дружбы Народов…
– Хм… – задумался орёл. – А эту вавилонскую башню кто разрушил?
– Взрывной волной снесло, – широко улыбнувшись, отозвался с балкона Марс.
– Как взрывной волной? – Подпрыгнув на месте, спросил Дионис? – Это какой же взрыв был?
– Известно, какой, – ещё шире улыбнулся Марс, – ядерный.
В зале воцарилось молчание. Тишину нарушало только всхрапывание коня. Георгий Победоносец смущённо опустил взгляд и сдавил бока животного ногами.
– Не понимаю, Марс, ответь, кто начал такую войну? – Спросил орёл.
– А кто его знает, – Марс почесал в затылке. – Думаете, меня волнуют такие подробности?
Вуду повернулся к кафедре суда и твёрдо произнёс:
– Господа судьи, я не знаю, кто начал войну, но кажется, что эта парочка, – он указал рукой на ограждение, где сидели подсудимые, – нам может многое рассказать…
– Так, – грозно покачиваясь и обращаясь к Вуду, поднялся Дионис. – Может, хватит темнить? Откуда ты знаешь, что они к этому причастны?
– Да! – Вскинулся Локки. – Он очерняет наши добрые имена!
Секретари, не сговариваясь, поднялись со своих мест. Аллуард жестом призвал зал к тишине, а Адриэль, достав Свиток, начал монотонно зачитывать:
– Высочайшим повелением призываю всех своих подчиненных обеспечить проведение суда по иску тёмного божества Вуду. Верховный… Подпись зачитывать или всё понятно? – Обратился он в зал.
– Высочайшим повелением, – вторил ему Аллуард, вчитываясь в свой Свиток, – призываю всех своих, ла-ла-ла, бла-бла-бла, в общем, надеюсь, продолжать не нужно…
Адриэль заглянул в свиток своего коллеги:
– Хм… Под копирку, что ли, писали?
– Это меняет дело, – задумчиво произнесла Фемида.
– Административный ресурс, – с непонятной интонацией протянул орёл. – Давай, Гомер, делай своё дело, – обратился он к Фемиде.
– Слушание суда по делу о нарушении Одиннадцатой заповеди объявляю открытым. Подсудимый Локки, пройдите к трибуне.
Локки, стянув улыбку со своего лица, подошёл к трибуне и заговорил.
Часть I – Небытие

«Есть два рычага, которыми можно двигать людей,– страх и личный интерес»
(Наполеон I Бонапарт)
1.

Началось всё, как обычно, с глупости. С двух глупостей.
Первую допустил кто-то из обслуги Ежегодного Божественного Сборища, оставив только что налитую чашку кофе без присмотра на стойке. Ошибка ошибок, как её назвали впоследствии. Во-первых, кофе был налит для весьма уважаемого кузнеца Гефеста, который не мог жить без этого напитка. Во-вторых, что существеннее, чашка была не совсем без присмотра. Единственный, кто оказался рядом со стойкой, был известный шутник Локки, не преминувший воспользоваться такой удачей.
Количество непотребных для божественных ушей выражений, которые лились из уст Гефеста, угостившегося кофе, пожалуй, не смог бы записать даже Даль, обладавший феноменальной памятью на подобные обороты речи. Вечеринка накрылась, сменившись поиском шутника, который, естественно, был сразу же изобличён…
Вторую, наверное, более серьёзную ошибку, допустила одна из муз, услышавшая, как кто-то корил Локки за очередную дурацкую шутку.
– Локки? – Спросила она. – А кто это?
– Шут он гороховый, – отозвался вечно угрюмый ангел бездны Аваддон. – Даже боги о нём уже не помнят. Вот и пытается обратить на себя внимание. Теми способами, которыми владеет.
Ситуацию замяли, и она бы так и забылась, если бы не уязвлённое самолюбие Локки. После вечеринки он отозвал в сторону Авадона и, налив два стакана вина, спросил:
– Слушай, ты чего себе думаешь, что тебя все помнят?
– Не настаиваю, но моё дело ещё не сделано. А ты своё уже отыграл.
– Ага, – подначил Локки. – Зато, когда твоё дело будет сделано – там мало кому останется помнить. Ты где свою саранчу-то держишь, энтомолог?
Аваддон сердито посмотрел на шутника:
– Думаешь, о тебе знают больше, чем обо мне?
– Естественно, – Локки оскалился. – О тебе когда последний раз упоминали? В сороковом году двадцатого столетия в России? Практически забытым даже соплеменниками Булгаковым? Ха… Да ещё и имя переврали. Ну, вот. А обо мне фильм сняли… недавно. Америкосы, между прочим – «Маска» называется…Не убедил? Может, хочешь пари?
Аваддон смолчал. Он ещё помнил свой предыдущий спор с Локки, после которого ему пришлось расстаться с уникальным изданием «Мёртвых душ».
Локки, словно прочитав его мысли, улыбнулся:
– Так хорошо на полке встали. Оба тома.
– Не зли меня. А то, как отыграюсь… – Аваддон достал из воздуха папку и придвинул её собеседнику. Открыв папку, Локки замер с дурацкой улыбкой. Затем, его лицо посерьёзнело:
– Он у тебя откуда?
– В библиотеку хожу. – Аваддон прикурил и откинулся в кресле. – Там и откопал.
– Надо обдумать, – произнёс Локки и растворился в воздухе.
Аваддон пробежал глазами содержимое папки.
– Зря показал, – сказал он, глядя в пустоту. – Теперь не отвяжется.
Также внезапно, как и исчез, Локки материализовался рядом со столом:
– Надо же, настоящий.
Авадон, недоумевающее посмотрел на него.
– Так, всегда проверять надо, – оправдался Локки.
– Ты хотел пари, – Аваддон улыбнулся. – А что можешь предложить?
– Поищу чего-нибудь, – уклончиво ответил Локки. – Завтра встретимся – обговорим условия.
– Ладно, – ответил Аваддон. – Не перемудри.
На том беседа и закончилась.
Полчаса спустя Локки тряс полусонного Морфея:
– Нет, ты представляешь? Договор Дэна Брауна с самим дьяволом! Разве ты не хотел бы себе в коллекцию?
– Я хотел бы спать, – зевнув, ответил Морфей.
– Ладно, будешь спать, только дай мне на время кое-что из своей коллекции…
– Чего ты хочешь? – Недовольно пробурчал бог сновидений.
– Дай сон Менделеева. С этой… с таблицей.
– Бери, – потянувшись и закрывая глаза, сказал Морфей. – На верхней полке, справа от сна Паганини.
Нужно сказать, что мания собирания диковинок овладела даже самыми угрюмыми богами. Это был культ, а для многих – единственное развлечение. Одних договоров с дьяволом по рукам ходило десятка три. Из более редких экземпляров – карта Атлантиды и надувной Олимпийский Мишка – тот самый. Из уникальных – первый рубанок Иисуса и огрызок плода с райского дерева.
Большинство богов собирали предметы, касающиеся непосредственно их юрисдикции. Марс, например, владел обширнейшей коллекцией оружия. Среди прочих экспонатов в ней имелись несколько уникумов, в том числе – первая дубинка гомо сапиенса, Эскалибур и «Пузатик» – третья после «Малыша» и «Толстяка» атомная бомба, которой американцы так и не воспользовались.
Гермес собирал всё, связанное с деньгами. Первый бумажный доллар, печально известные тридцать Серебренников и даже нарисованные десять центов Скруджа МакДака – всё это он хранил у себя в потайных комнатах
Локки же был фанатом литературы. Не проходило и месяца, чтобы он не украл-выклянчил-выиграл очередной предмет для своей коллекции. Сожжённые и пропавшие рукописи, гусиные перья, печатный станок Леонардо Да Винчи… Теперь договор посредственного писателя с дьяволом… За своё пристрастие Локки получил прозвище Макулатурщик, но мало кто называл его так в глаза.
Несколько веков назад коллекционирование пытались запретить из-за скандала, когда несколько богов вступили в сговор и погубили уйму людей в борьбе за гроб Иисуса, но попытку вовремя пресекли, и реликвию оставили людям.
–Привет, Морфей, – прервала размышления Локки Диана, вошедшая без стука. – Ой, привет, Локки.
Локки лишь ухмыльнулся в ответ. Если уж какая дама и входила к Морфею без стука,  так явно – неспроста. Он стащил сон Менделеева с полки, развернулся и, кивнув обоим богам, вышел. Уже закрывая за собой дверь, он услышал обрывок фразы:
– Морфеюшка, у тебя есть что-нибудь весёлое посмотреть… Кинушки все теперь у людей такие скучные…
Сон Менделеева Локки спрятал в своём обиталище, а сам направился  немного отдохнуть. Отдых для него всегда сводился к шуткам. Над богами Локки сегодня уже нашутился вдоволь – ещё придётся чем-то загладить вину перед Гефестом. Оставалось ещё, как минимум три способа развлечься.
Локки на мгновение задумался, и коварный план начал разрастаться в его больной голове с невероятной скоростью. Уже через пару секунд никакого Локки не было. Вместо него из обиталища вылетел карлик с грязно-белыми крыльями и неровным нимбом.
– И среди ангелов есть отщепенцы, – пробормотал себе под нос Локки и влетел во врата рая.
Заметив среди ангелов несколько новичков, Локки зашёл на посадку и, трепеща крыльями на манер летучей мыши, приземлился недалеко от них, громко крича:
– Пятьсот, четыреста, триста, касание. Закрылки, тяга – ноль!
Новички тут же обратили на него внимание. Привлечённые необычным поведением, они подлетели к Локки и обступили его.
– Ох уж, эти новички, – горестно вздохнул Локки. – Ну, кто вас учил летать? Сейчас так не модно!
Новички, робея, сложили крылья и один робко поинтересовался:
– А как надо летать?
– Ты кем был то при жизни? – Ошарашено спросил Локки. – А, менеджером? Тогда тебе не понять. Будешь повторять за остальными. Итак, смотрите.
Локки опять замахал своими куцыми крыльями и, разбегаясь, прокричал:
– Триста, четыреста, отрыв. Пять секунд – полёт нормальный.
Сделав круг, он вернулся:
– Это делается для того, чтобы другие ангелы могли избежать столкновений с вами.
– А почему этого больше никто не делает, – спросил совсем молодой ангел.
– Спокойно, Джексон, – по-дружески хлопнул его по плечу Локки. – Они уже давно делают это мысленно. Если не будете соблюдать правила – кирдык. Инспекторы лётного движения сначала оштрафуют, потом лишат крыльев. Ну, а финал известен – сковородки, там, масло кипящее…
Ангелы с восхищением и страхом смотрели на «наставника», а тот, в свою очередь отмахивался от благодарностей:
– Да, ладно, чего там, ребята, все когда-то были молодыми… Эх… Помню мы по неопытности поодиночке летали – нас чуть всех не загребли.
– А как же летать, если не по одиночке? – Послышался вопрос из толпы.
– То есть как это «как»? – Локки сделал удивлённое лицо. – Клином, естественно. И все голосовые оповещения нужно делать хором. Особенно повороты – тридцать, там, градусов, пятьдесят. С точностью до градуса – а то собьётесь ещё с курса – вылавливай вас тогда. Учитесь угол поворота определять на глаз. Ладно, молодёжь, пора мне. Удачи.
Под бурные рукоплескания Локки разогнался…
– Четыреста, пятьсот, отрыв!
…и исчез в небе.
Хорошее настроение на всю ночь было обеспечено. Локки был доволен, и совершенно не думал о завтрашнем пари.

Не думал о нём и Аваддон.
Весь вечер ангел бездны ходил в своём обычном угрюмом состоянии, изредка посматривая на небо. Ранним утром ему предстояла небольшая работа, но пока торопиться было не нужно. Аваддон вообще любил гулять, созерцать звёзды, думать о вечном. Иногда он позволял себе некоторые увеселительные мероприятия, но исключительно с философской точки зрения. Алкоголь он употреблял, чтобы расслабиться, беседам предпочитал размышления в одиночестве, а с противоположным полом у него вообще не ладилось – видимо, из-за тяжёлого характера.
Ближе к четырём утра он услышал в небе нестройный хор голосов, повторявших:
– Скорость – пятьсот, крен на правое крыло…
И раздававшийся окрик:
– Ты куда прёшь, тупой?
– Странные они какие-то, – сказал себе под нос Аваддон, провожая взглядом стаю (а иначе назвать было нельзя) ангелов. – Наверное, лётчики.
Приближался рассвет. Аваддону хотелось понаблюдать за Звездой, но уже пару раз Аврора ему намекнула, что она не в восторге, что за ней подглядывают. Кроме того, впереди было неотложное дело. Аваддон взмахнул крыльями и, пробормотав привязавшееся «скорость – пятьсот», неспешно полетел в своё логово.
Покормив саранчу, ангел бездны принялся лепить новую внешность. Сначала он укоротил волосы до «ёжика», сделав их из седых светло-рыжими. Слегка изменил формы лица и стал ниже сантиметров на тридцать. Сейчас посреди небольшой пещеры стоял мужчина лет сорока, среднего роста, одетый в чёрный костюм и тёмно-серое пальто. В руках он держал чемоданчик.
Ещё через мгновение он стоял в холле гостиницы «Плаза» в Нью-Йорке. Подойдя к стойке, он обратился к администратору:
– Простите, где остановились братья Блэквуд?
– Извините, но я не могу дать такую информацию, – администратор был предельно вежлив, но что-то в облике Авадона заставило его насторожиться.
Проследив его взгляд, Аваддон ухмыльнулся:
– Не стоит смотреть на охранника так призывно, Джереми. Вдруг, ослепнешь, – с милой улыбкой процедил он.
Администратор секунду смотрел на него замутнённым взглядом, затем помотал головой, сбросив наваждение, и, раскрыв книгу прочёл:
– Братья Блэквуд остановились на шестом этаже в номере люкс шестьсот восемь «А».
Дружелюбно кивнув, Аваддон прошёл к лифтам.
Администратор проводил его поворотом головы и обратился к помощнику:
– Подежурь за меня до конца смены, что-то я себя неважно чувствую, – с этими словами он взял куртку и, не переодевая униформы, вышел из гостиницы, направившись в ближайший кабак.
Аваддон поднялся на шестой этаж, но путь ему преградил охранник:
– Ваша карточка, мистер. Без пропуска на этот этаж нельзя.
– О’кей, понял, – Аваддон нажал кнопку пятого этажа, но как только закрылись двери, он выждал ровно секунду и нажал на стоп.
Откинув люк в потолке, он забросил чемоданчик на крышу лифта и забрался за ним следом. Открыв чемоданчик, он извлёк оттуда мощный компактный автомат с глушителем и прильнул к створкам. Снаружи было тихо, видимо, охранник выходил из своей каморки только по сигналу, который раздавался при нажатии в лифте кнопки его этажа.
Поддев глушителем собачку, он раздвинул створки и вылез из шахты. На этаже было тихо. Бесшумной походкой Аваддон пересёк вестибюль и нашёл на табличке шестьсот восьмой номер. Убедившись, что в нужном коридоре никого нет, он пошёл вдоль стены, окидывая взглядом каждую дверь. Наконец-то!
Аваддон тихо вздохнул и, направив автомат на дверь, громко постучал.
– Кто там? – Обладатель хамоватого юношеского голоса был недоволен вторжением.
– Исполнитель заказов, – мрачно произнёс ангел бездны, стиснув автомат.
– Мы ничего не заказывали, – растеряно, уже без бравады произнёс юноша.
– Вы – нет. Заказали вас, – с этими словами Аваддон спустил курок.
Судя по звуку, паренька отбросило метра на два вглубь номера, но ещё до того, как безжизненное тело приземлилось, Аваддон выбил ногой дверь. В глубине номера раздались удивлённые возгласы, но, по мере продвижения Аваддона, они перерастали в крики ужаса и замолкали навсегда.
Он стоял по центру большой комнаты, вокруг лежали тела двух юношей и трёх девушек. На столе были приготовлены шприцы, а в соседней комнате своей не свершившейся участи ожидала запертая в клетку чёрная кошка.
– Нечего заниматься непотребствами, сидя под уютным родительским крылышком, – вполголоса произнёс Аваддон, выпуская из клетки животное. Тщательно обыскав тела, он нашёл оберег на одном из братьев и, удовлетворённо хмыкнув, вышел на балкон. Вытащив мобильник, он набрал номер:
– Аллуард? Я нашёл этих сатанистов.
Дождавшись ответа незримого собеседника, он продолжил:
– Нет, возни с ними было мало, но у них оберег был, так что мне пришлось их вычислять.
Достав сигарету, он закурил.
– Да, я понял, Аллуард, можешь мне не объяснять, я сразу понял, что такое привлечение внимания к нашему ведомству начальству ни к чему. Нет, в этот раз они людей в жертву не приносили…Ещё немного и нам бы начали вопросы задавать…
Заслышав приближающийся топот, он выбросил окурок и торопливо сказал в телефон:
– Да, оберег я забрал. Нет, всего было шестеро, все отправлены в чистилище. Ладно, до завтра. – Хмыкнув, он бросил телефон на пол и раздавил его ногой.
В номер вбежало два полицейских. Завидев Аваддона, они подняли оружие и один из них закричал:
– Замри!
Аваддон небрежно сбросил пальто и выпрыгнул из окна. Пролетев пару этажей, он расправил крылья и аккуратно приземлился, но уже в другой реальности.
Оставшееся до встречи с Локки время он слушал джаз. Даже, когда в дверь постучали, он не сразу встал, а, словно выдираясь из грёз, взмахнул руками и медленно поднялся. Подойдя к двери, он принял обычный вид и хмуро произнёс:
– Открыто.
Дверь приоткрылась и в щель просунулась голова Локки:
– Зверушки привязаны?
– В подвале, – угрюмо отшутился Аваддон. – Проходи, показывай, чего принёс?
– Такая штука, такая штука – тебе будет интересно, – заверещал Локки. – Ты же химией увлекаешься?
– Да, приходится, – ответил ангел бездны. – Яды составляю, газы отравляющие…
– Вот! – Торжественно воздел указательный палец Локки. – У меня есть сон Менделеева. Тот самый. Ну и ещё пару бонусов к нему.
Аваддон задумался. Предложение было и впрямь интересным, особенно если учесть, что Менделеев был одним из первых учёных, работавших над созданием химического оружия. Возможно, в его сне и впрямь было что-то полезное.
– Согласен, – сказал Аваддон. – А предмет пари?
– Тут я недодумал, – увильнул от ответа Локки. – Ну, скажем так… Ты меня вчера сильно обидел, сказав, что обо мне никто не помнит. Было?
– Было, – признал Аваддон.
– Сам ты тоже не в восторге, что о тебе мало кто говорит, – Локки замялся, – ну, там, среди людей.
– Угу, – не утрудил себя полноценным ответом ангел бездны.
– Вот я и подумал, – лихорадочно соображая, протараторил Локки, – давай побалагурим?
– И? – Родил очередной шедевр изящной словесности Аваддон.
– Сделаем мы вот, что, – Локки прищурился. – Кто станет главой заранее оговоренного государства, тот и победил!
– Легко, – ответил Аваддон. – Но пусть будет одно правило – врождёнными способностями не пользоваться. Только хитрость, насилие, уговоры, шантаж… Ну, и что в голову взбредёт. Лесть, награды… Всякие глупости, в общем.
– Согласен, – протянул Локки. – Но в качестве подъёмных, предлагаю каждому выбрать по личине. А то мы годами можем к власти идти. А так возьмём уже готового политика…да и внедримся.
- Идёт, – Аваддон достал из кармана оберёг, снятый с сатаниста. – Начнём завтра, ладно? У меня тут ещё одно дельце есть. Кстати, ты насчёт страны подумал? Только не Америка, там любой кретин может к власти придти. Это факт известный и не раз подтверждённый.
– Да, – гоготнув, ответил Локки. – Страна есть. Большая. Одна шестая часть суши.
– Ну-ну, – список известных личностей мне к вечеру составь, чтобы я смог выбрать. Да и сам посмотришь.
– Не-е-е, – улыбнулся Локки. – Я себе уже выбрал. Но список сделаю. Тебе ночи на размышление хватит? Тогда можем с завтрашнего утра начать.
– Договорились, – промолвил ангел бездны и протянул раскрытую ладонь.
Локки ладонь пожал. На том и разошлись.
 
2.

Заседание Государственной Думы проходило как обычно. Никто ничего не делал. Изредка, какая-нибудь экзотическая партия, с названием, более напоминающим имя индейского вождя, предлагала закон, чаще всего не устраивавший никого. После десяти минут бурного обсуждения на депутатов нападала привычная апатия.
После трёх бесплодных попыток всё-таки отдать землю крестьянам, Аграрная Партия угомонилась, но ей на смену пришли Коммунисты, предлагавшие вернуть серп и молот в качестве государственного герба. Перед самым перерывом слово взял депутат, известный в народе певец, с предложением узаконить в качестве государственного символа гимн исключительно в его исполнении. На этот раз маразм не прошёл.
В перерыве треть депутатов разъехались по своим делам, и принимать законы стало намного легче. Партия власти, сократившись почти на половину, во время каждого голосования бегала по рядам, нажимая кнопки на пультах нерадивых коллег, покинувших заседание. Под шумок использовались и пульты соседних партий, благо подобное поведение уже давно вошло в норму.
За час до окончания рабочего дня произошло знаменательное событие. Во время выступления представителя Партии Справедливости вице-спикер государственной думы вдруг посерьёзнел, что было ему абсолютно несвойственно, затем осклабился и в нарушение регламента громко высказался:
– Господа, как я рад вас всех видеть! – И, откинувшись в кресле, стал крутить головой, оглядывая зал.
Тягостное молчание затянулось на минуту, прежде чем докладчик возобновил свою речь. Через минуту его опять прервал вице-спикер:
– А чего это вы там такое мутное рассказываете? «Кривая смертности», «низкие пенсии»… Так и скажите, что у стариков денег мало – вот они и мрут, как мухи. А раздвигать ягодицы тут не нужно…
Председатель парламента потянулся к микрофону:
– Прошу соблюдать регламент!
Вице-спикер Вольфович резко повернулся к председателю, сорвал микрофон со стойки и вскричал:
– Ой, простите, извините. А что за регламент такой?
– Господин вице-спикер, – обратился к Вольфовичу председатель. – Как вы себя чувствуете?
– Никогда не чувствовал себя так странно, – ответил Вольфович, окончательно убедив остальных в своём временном помешательстве.
– Может, на сегодня закончим заседание? – Робко поинтересовался один из заместителей.
– Как вы сказали? – Поразился Вольфович. – «Заседание»? Вы тут «заседаете»?
– Так, всё понятно, – сказал председатель. – Прошу представителя Справедливой России перенести свой доклад на завтра.
– Ага, – выдал Вольфович. – Завтра доложишь. Мы ещё «позаседаем».
Рабочий день в думе внезапно закончился. От кареты скорой помощи Вольфович отказался, запершись в своём кабинете. Остаток дня… Локки… изучал законодательную базу России, повизгивая от восторга в особо смешных местах.
В большом белом здании, украшенном ёлочками по периметру и триколором на крыше, в паре километров от государственной думы, шло совещание Кабинета Министров. Глава ведомства иностранных дел отчитывался перед коллегами о состоянии вялотекущего политического конфликта с небольшим сопредельным государством. Посередине доклада его вдруг перебил премьер-министр:
– А почему мы обязаны терпеть такое отношение со стороны этих ослоседов? У нас что, проблемы с ядерным оружием?
Министр обороны вздрогнул. Все уставились на главу кабинета. Обычно флегматичный и вдумчивый, премьер-министр странно преобразился, напоминая теперь не мудрую черепаху, а увидевшего красную тряпку бизона.
– Почему вы позволяете мелкому сопредельному государству так себя вести по отношению к нашей великой державе? – Гнул свою линию глава правительства. – Мы им что-нибудь продаём?
– Господин премьер-министр, – вскинулся министр экономического развития, – сто процентов газа, поступающего на их территорию, поставляются нами.
– Вот и славно, – с нехорошей улыбкой кивнул Фротков. – К завтрашнему утру мне нужны предложения всех, подчёркиваю – всех министров по усложнению жизни нашим соседям по Балтике. Пусть теперь трижды думают, прежде чем раскапывать могилы наших отцов… Нацистские прихвостни!
Министры переглянулись. Больше всех занервничал министр здравоохранения, который  не представлял, чем он может навредить другому государству.
Премьер-министр обвёл тяжёлым взглядом своих подчинённых и закончил:
– Хватит на сегодня. Отдыхайте.
С этими словами он встал и, собрав лежащие перед ним бумаги в портфель, вышел из помещения, оставив министров наедине с новыми заботами.
– И что бы это всё значило? – Подал голос министр образования.
– Нервный срыв? – Предположил глава ведомства здравоохранения.
– Я бы не был столь категоричен, – дипломатично ответил министр иностранных дел. – Но что-то здесь явно не так.
– А мне нравится, – сказал вдруг один из силовиков. – Немного неожиданно, конечно, но, думаете, меня волнуют такие подробности?
– Ладно, – промолвил внезапно уставший первый вице-премьер. – Распоряжения все слышали, все свободны.
Подобно школьникам, услышавшим звонок, министры облегчённо вздохнули и шумно начали собираться.
Фротков стоял перед табло с номерами кабинетов чиновников и искал свою фамилию. Найдя искомую строчку, он уточнил расположение кабинета и направился в буфет, по пути прислушиваясь к своему новому организму. Впервые в жизни… Авадон… хотел есть.
Вольфович захотел есть ближе к часу ночи, перечитав почти все законы государства. Самые интересные он даже запомнил. Отложив книги, он вышел из кабинета и, спустившись вниз, вышел из здания. К нему подбежал личный охранник:
– Владимир Вульфович, домой?
Вольфович посмотрел на него изучающим взглядом и вкрадчиво спросил:
– А расскажи мне, друг, где тут можно поесть и поразвлечься? – С этими словами он пошарил по карманам и вытащил золотой портсигар. – Странно, – пробормотал он, – вроде не курил такое никогда.
Охранник ошарашено смотрел на хозяина, удивляясь толи  неосведомлённости о местах развлечений, толи неосведомлённости о своей привычке смолить одну сигарету за другой, особенно в конце дня. Выйдя из ступора, он ответил:
– Можно в ваше любимое казино…
– А что там нужно делать? – Поинтересовался Вольфович.
– Играть… – совсем упавшим голосом проронил охранник.
– Отлично, это по мне, – обрадовался Владимир Вульфович. – И пожрать, – добавил он.
Охранник, оглянувшись по сторонам, исполняя свой долг и одновременно ища защиты в крайнем случае, подошёл к машине и открыл заднюю дверцу.
– А что, повести нельзя? – Разочарованно вопросил Вольфович.
– По уставу не положено, – донёсся голос с водительского сиденья.
– Жаль, – окончательно расстроился Вольфович и сел в машину.
Лимузин тронулся, выезжая со стоянки. Вольфович откинулся на сиденье и, уже закрывая глаза, поинтересовался у водителя:
– По уставу, говоришь? А как устав поменять?
Водитель решил не отвечать, понимая, что с хозяином сегодня происходит что-то странное. Он уже видел в выпуске новостей, что творилось на заседании. Через минуту Вольфович уже спал, а водитель, судорожно сжимая руль, прикидывал, что делать дальше.

Фротков, тем временем, звонил своему знакомому адвокату:
– Привет, узнал?
Сонный человек на другом конце города несколько секунд выходил из забытья, затем ответил:
– Да, доброй ночи.
– Слушай, у меня к тебе деловой вопрос. Как быстро я могу развестись со своей женой?
– Ты спятил? – Судя по звуку, адвокат чуть не упал с кровати. – Это практически невозможно. Проще её убить!
– Правда? – Оживился Фротков. – Устроишь?
Молчание в трубке затянулось. Адвокат промямлил нечто невразумительное. Фротков не стал дожидаться удивлённых вопросов и повесил трубку.
– Надо что-то делать, – сказал он самому себе. Затем, сняв трубку одного из телефонов, произнёс, – Танечка, вызови начальника моей охраны.
Задумавшись на секунду, он достал из ящика стола лист бумаги, взял карандаш и начал записывать строчку за строчкой. К моменту, когда в дверь постучали, список был почти готов.
– Войдите, – громко произнёс Фротков.
В кабинет вошёл по-военному подтянутый мужчина лет сорока пяти и  встал, выжидающе глядя на  премьера. Тот, не спеша, закончил строку и протянул листок начальнику охраны:
– Найди мне всех этих людей и предоставь их координаты.
– Как скоро? – Поинтересовался мужчина.
– Вчера, – жёстко ответил Фротков.
– К утру будет готово, – ответил начальник охраны. – Можно идти?
– Идите, – махнул рукой премьер.
Начальник охраны вышел из помещения, аккуратно притворив дверь. Он ещё не знал, что в списке, лежащем во внутреннем кармане пиджака, в числе прочих был и человек, которым очень скоро заменят его самого.
Достав мобильный телефон, Фротков по памяти набрал номер.
– Слушаю, – послышался чавкающий голос.
– Наслаждаешься? – Аваддон поискал в столе сигареты, но так и не нашёл.
– Ага, – удовлетворённо промычал Локки. – Ты бы знал, как иногда приятно поесть…
– Знаю, понравилось, – разоткровенничался ангел бездны. – Занят? А то встретились бы…
– Не могу, у меня дела, – ответил Локки. – Неотложные. Звони, если соскучишься.
– Позвоню, – сказал Аваддон. – Пока.
– Пока, – отозвался Локки и сложил телефон. К его столику подходили две девицы явно не тяжёлого поведения.
– Вот такая жизнь мне нравится, – крякнул Вольфович. – Эй, ты, как тебя там? – Обратился он к официанту. – Ещё водки!
Через полчаса, в паре кварталов от казино, где буйствовал вице-спикер Государственной Думы, в небольшое джаз-кафе вошёл мужчина, сильно напоминавший главу кабинета министров. Единственным отличием была копна чёрных волос на голове и богемные усики. Глаза скрывали тёмные очки.
Сняв пальто, он подошёл к стойке и заказал себе серебряную теккилу. Присев за свободный столик, он с наслаждением закурил, но сразу закашлялся, да так громко, что саксофонист на сцене на секунду даже перестал играть. К столику подошла молодая женщина:
– С вами всё в порядке?
Фротков пригладил волосы, проверяя, не слетел ли парик, поправил очки и сказал:
– Да-да, просто давно не курил, – с этими словами он демонстративно затянулся. – Лёгкие отвыкли.
– О, да, – женщина присела, не спрашивая разрешения. – Сама бросала раз десять. И каждый раз начинала как в первый.
Фротков повернулся к сцене. По его мнению, Миллера можно было играть и лучше. Он вспомнил, как лет двадцать назад слушал “In The Mood” в исполнении банды, погибшей в автокатастрофе. К сожалению, банда распалась после того, как один из трубачей стал архангелом. Теперь тот, как и Аваддон, ждал своего часа, чтобы исполнить несколько другую мелодию.
Музыка смолкла, раздались жидкие аплодисменты, и один из саксофонистов объявил:
– Дамы и господа, к сожалению, программа на сегодня закончена. Ждём вас на нашем концерте через неделю. Спасибо!
Из динамиков полились помои, призывающие посетителей подняться и искать другое заведение. До утра джаз-кафе превращалось в забегаловку для местного быдла.
– О! Я знаю эту песню, – воскинулась дамочка.
Поморщившись, Аваддон мысленно представил, как шипит бычок в её левом глазу. Допив теккилу, он поднялся и на ходу накидывая пальто вышел на улицу. Посмотрев на часы, Аваддон прикинул, сколько осталось до восхода солнца, и усмехнулся. Теперь, когда он практически отказался, хоть и на время, от своих врождённых способностей, никакие возмущённые упрёки Авроры не помешают ему созерцать утреннюю зарю во всей красе. Посмотрев на небо, он выбрал направление и зашагал в сторону набережной.

Тем временем, в казино, под столь не любимую Аваддоном музыку, Вольфович выплясывал в обнимку с двумя девицами. Среди зрителей оставались только самые стойкие посетители казино, охрана и обслуга. Номинально, казино работало до последнего посетителя, по факту же, старший смены, с ужасом оглядывая разгромленный зал, уже пару раз намекнул разгулявшемуся парламентарию, что вакханалию пора заканчивать.
– Вакханалию? – Одним пьяным глазом уставился на него Вольфович. – Да что ты об этом знаешь? Помнится, мы с Вакхом… – тут он осёкся, раскрыв оба глаза. – Я только начал развлекаться.
– Вы поймите, – вежливо, но твёрдо сказал охранник, – ущерб, нанесённый заведению…
– Да я куплю всё это заведение! И тебя, подонка, уволю в первую очередь! Я завтра закон издам, и ваше казино прикроют и упрут за Урал в резервацию. – Вольфович опрокинул в себя залпом ещё полбутылки и продолжил, – а тебя, урода, продадут в рабство. Я лично прослежу.
Охранник казино открыл, было, рот, чтобы ответить, но вдруг поймал взгляд телохранителя Вольфовича и понял, что перспектива чапать в кандалах за караваном где-нибудь в Сирии ближе, чем кажется. Владимир Вульфович между тем продолжал:
– Давно пора страну в порядок привести, а то такие же шлюхи, как ты меня на… «заседаниях» пытаются обсмеять! Всё! – Кивнул он телохранителям. – Пошли из этого убогого местечка.
Кричащего про массовые расстрелы Вольфовича телохранители бережно уложили на заднее сиденье лимузина и повезли, как и полагалось в таком случае, на квартиру, где он жил один. Чтобы не смущать близких вице-спикера.

Занималась заря.
Немногим в столь ранний час прохожим удалось наблюдать завораживающее зрелище. Поддатый грузный мужчина сидел на ограждении набережной и с тоской во взгляде смотрел на предрассветное небо. В руке у него была бутылка теккилы, рядом, на асфальте вперемешку с окурками лежали осколки ещё минимум от трёх. Из заднего кармана некогда дорогих брюк выглядывал «контрольный выстрел» – непочатая пол-литровая фляга коньяку. Мужчина тихо напевал себе под нос что-то лирическое, периодически икая.
Небо заметно посветлело, но из-за облаков рассвет посмотреть не удалось, и Фротков разочарованно протянул:
– Твою мать, сколько времени потеряно.
Обрадовавшись, что рядом нет занудного Хроноса, он слез с ограждения и пешком пошёл домой. Шагов через пятьсот его осенило – он понятия не имел, где  живёт. Он вытащил мобильник и набрал номер начальника охраны:
– Привет, – поздоровался он, скручивая большим пальцем крышечку с фляги. – Ты мне людей нашёл?
Выслушав ответ  и  громко икнув, спросил:
– Слушай, а кто из них живёт ближе всего к набережной… …да хрен его знает, к какой набережной. Тут две таких больших золотых хреновины на крышах… …ага, кубические.
Выслушав начальника охраны, он сделал два больших глотка и с расстановкой произнёс в трубку:
– Молодец. Благодарю за службу.
Минут пятнадцать спустя, поплутав по улицам, он нашёл нужный дом. Домофон оказался сломан, и Фротков беспрепятственно вошёл внутрь. Ощутив неуместное желание, он поддался воле организма, подошёл к ближайшему углу и помочился.
– Тоже мне, Темный ангел хренов, – сказал он сам себе и поднялся на третий этаж. Позвонив в дверь, он почувствовал серьёзное недомогание. Пытаясь не поддаться панике, он позвонил ещё раз и громко постучал. Дверь открылась.
На пороге стоял заспанный мужчина сорока пяти лет. Щурясь от яркого света, он вгляделся в посетителя. По мере прояснения сознания, лицо становилось всё более удивлённым. Конечно, контрразведчик со стажем разглядел под сбившимся маскарадом истинное лицо. Истинное лицо ввело его в ступор. Фротков, покачиваясь, мутным взглядом смотрел на открывшего дверь:
– Привет, Саша. Поздравляю, ты теперь – мой новый начальник безопасности, – и рухнул внутрь квартиры.
Александр осмотрел лестничный пролёт и, убедившись, что никто ничего не видел, закрыл входную дверь и перетащил безжизненного премьера в комнату. Пытаясь получить какие-нибудь объяснения, он осмотрел одежду гостя в поисках документов. Документы нашлись, но вопросов лишь прибавилось. Он начал тормошить тело:
– Эй, ты, проснись! Может, объяснишь, кто ты и что тут делаешь?
Фротков открыл глаза и чётко проговорил:
– Твой перстень… Откуда он у тебя?
Александр уставился на левую руку. На среднем пальце он носил золотой перстень с чёрным агатом – сувенир с далёкой войны. Фротков глупо улыбнулся и закончил мысль:
– Почти двадцать лет назад я тебе спас жизнь… – и, закрыв глаза, захрапел.
Александр сел на пол и задумчиво посмотрел на перстень. Он помнил всё с такой точностью, как будто это было вчера. И горящий танк, и заклинивший люк, и голос, раздавшийся тогда внутри него в ответ на все его молитвы. Он помнил каждое слово: «Однажды мне потребуется твоя помощь. Будешь ли ты служить мне преданно?»
Он не ожидал, что его спаситель явится к нему через столько лет, да ещё и в таком облике, да что там – облике… В таком виде.
Александр покрутил перстень на пальце – он не мог вспомнить, как выбрался тогда из танка. Придя в себя в госпитале, он обнаружил украшение на левой руке и поклялся не снимать его никогда.
Нарастающий шум машин за окном отвлёк Александра от воспоминаний. Начинался новый день.
 
3.

Локки с трудом разлепил глаза. С уверенностью мог утверждать только одно – что он полностью дезориентирован во времени и пространстве.
– Ох, – простонал он. – Что это, проклятие богов?
Мерзкий звук, который и вывел его из беспамятства, не утихал. Локки осмотрелся. Не понимая вначале, где находится, с каждой секундой он восстанавливал в голове события вчерашнего дня. Он взглянул на надрывающийся мобильник. Теперь Локки помнил почти всё, за исключением последних нескольких часов. Аккуратно, ибо каждое резкое движение отдавалось в голове гулким эхом, он взял мобильник и нажал на кнопку:
– Алло, – тихо прохрипел он.
– Здорово, урод, – злобный тихий голос на том конце провода не оставлял сомнений в том, чем же вчера занимался собеседник. – Отдыхаешь? Как самочувствие?
– Изыди, – бросил Локки в трубку.
– Хотел тебе сказать, что это называется «похмелье». – Аваддон сочувственно причмокнул.
– Угу, – сил разговаривать особо не было. – Слушай, давай после пари найдём того, кто это придумал? Не знаю точно, но стоит поговорить с Дионисом…
– Согласен. Я тут уже порасспрашивал… Не поверишь – снимается это алкоголем.
– О, нет, – простонал Локки. – В меня не полезет.
– Без вариантов, – уже бодрее ответил Аваддон. – Помогает, только что убедился. Кстати, прикинь, у них так большая часть населения по утрам…
– Дьявольская страна, - ответил Локки, пробираясь по квартире в поисках холодильника.
– Ладно, оставляю тебя наедине с этим чудом. «Похмелье», ты запомнил?
– Такое не забывается, – прошептал Локки и отключил телефон.
Холодильник нашёлся в гостиной. Приоткрыв дверцу, Локки вздрогнул. Прямо на него со средней полки смотрела ополовиненная бутылка водки, заботливо принесённая из казино телохранителями. Взяв бутылку, он отвинтил крышку и, задержав дыхание, присосался r горлышку.
Минуту спустя, ему уже было хорошо. Даже слишком. Неровной походкой он добрёл до душа и отвернул на максимум синий вентиль. Квартира огласилась криком.
Выйдя из ванной комнаты, посвежевший Локки взглянул в зеркало и, нахмурившись, пошёл обратно. Три минуты он крутил в руках бритву, не понимая, как ей пользоваться. Наконец, он заметил на полке гель для бритья.
Ещё через четверть часа,  с облепленным кусочками туалетной бумаги лицом, Локки проследовал к гардеробу. Выбрав себе костюм, он начал одеваться. С рубашкой и брюками вопросов не возникло, но потом очередь дошла до галстука. С двадцатой попытки проклятая полоска ткани сдалась, но причиняла много неудобств, сдавливая и без того отказывающееся дышать горло. Локки ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, затем накинул пиджак и ещё раз посмотрелся в зеркало.
Обувшись, он бросил взгляд на пальто, в котором был вчера – жалкое зрелище. Выбрав новое, он подпоясался и выбрался из квартиры, смахивая с лица остатки импровизированных пластырей. Внизу его уже ждала машина.
– На работу, Владимир Вульфович? – Сочувственно спросил водитель.
– Однозначно, – ответил Вольфович и замер, поражённый собственным ответом.
Всю дорогу он смаковал новое слово, повторяя его то так, то этак. Наконец, он остановился на агрессивном, с протяжной ударной «а» и скомканной концовкой.
К зданию парламента он подъехал уже в прекрасном настроении, практически не обращая внимания на редкие болезненные симптомы похмелья. В аптечке он нашёл анальгин, а в баре ещё немного спиртного. Из машины он вышел полным благодушия и энергии. Нужно было ещё многое сделать.
В холле к нему подбежал его референт с пухлой пачкой газет в руках:
– Владимир Вульфович, думу с утра лихорадит…
Вольфович подозрительно посмотрел на секретаря, прикидывая, не сильно ли он вчера засветился, но следующей фразой помощник развеял его опасения:
– Кабинет министров весь перепахали. Из старого состава почти никого не осталось. Представляете, за одно утро! – Референт возбуждённо смотрел на Вольфовича.
«Разыгрывает свою карту» – пронеслось в голове у вице-спикера. Он взял газеты из рук помощника и поднялся в кабинет. Попросив у секретарши кофе, он закурил и пробежал глазами газеты. Большинство фамилий ему ничего не говорили, но вот лица новых обладателей министерских портфелей были ему, в большинстве своём, знакомы. «Вот этому Аваддон спас жизнь, этот – из последователей секты Ангелов Апокалипсиса… А этот и вовсе – бывший демон, засунутый в человеческое обличье за какую-то провинность…» – вспоминал он события, о которых слышал когда-то краем уха.
– Интересный ход, – сказал он вслух. – Должников поднимаешь… Но есть, ведь, варианты и поизящнее.
Взгляд его удивлённо остановился на дымящейся сигарете. Ради эксперимента, он зажмурился и глубоко затянулся. Лёгкие, не сопротивляясь, впустили дозу никотина, по телу пробежала волна спокойствия.
– Хорошая штука, – заворожено сказал Вольфович. – И почему раньше не пользовался?
В дверь деликатно постучали и, не дожидаясь ответа, вошёл референт.
– Владимир Вульфович,…
– В рудниках сгною, сука! Ты к вице-спикеру заходишь, а не к шестёрке гнойной! Ты к мамаше своей так заходи в бордель, ублюдок! Тебя в детстве не учили, что стучат не для привлечения внимания? Стукач хренов! Выйди и зайди снова!
«Зря я так – подумал Вольфович, провожая взглядом испуганного секретаря, – Он, в общем-то, не виноват, что я оказался менее прозорливым, чем мой соперник. Кстати, стоит поторопиться с действиями».
Послышался ещё более робкий и деликатный стук.
– Войдите, – буркнул Вольфович.
Секретарь вошёл, и, не поднимая взгляда, сообщил:
– Владимир Вульфович, пресса интересуется причиной вашего вчерашнего поведения на заседании. Сами к ним обратитесь или мне выдать официальное коммюнике?
– Сам обращусь, – Вольфович внимательно посмотрел на референта. – Расслабься, просто у меня утро неудачное.
Секретарь кивнул и вышел, облегчённо вздохнув. Вице-спикер поднялся из кресла и прошёлся по кабинету. План действий начинал потихоньку вырисовываться, но несколько мелочей ещё стоило доработать. В конце концов, о людских пороках он знал всё. Удовлетворённо кивнув самому себе в зеркало, он вышел в коридор и спустился к журналистам.
На мгновение он даже растерялся от обилия фотовспышек и гомона наперебой вопрошавших журналистов. Затем, взяв себя в руки, он подошёл вплотную к шумящей толпе, одёрнул пиджак и, мотнув головой, громко сказал:
– Так, задавайте вопросы по очереди.
Сразу стало тише. Из середины толпы послышался вопрос:
– Владимир Вульфович, чем объясняется ваше, по мнению многих, слегка странное поведение на вчерашнем заседании?
– Я не понимаю, о чём вы говорите, – нахмурился Вольфович. – На мой взгляд, я сделал всё так, как считал нужным, и никто не смеет мне указывать, как я должен представлять своих избирателей. Если у кого-то возникают вопросы по поводу моей вменяемости – то пусть сами обращаются к психиатру. Могу по блату устроить в хорошую клинику.
Молодая журналистка в зелёном пиджаке, продираясь сквозь плотный строй коллег, ткнула микрофон прямо в грудь вице-спикеру:
– Господин Вольфович, как вы можете прокомментировать перестановки в кабинете министров?
Вольфович поморщился:
– Дешёвое позёрство, однозначно. Исполнительная власть уже не знает, чем удивить народ. Шестерёнки заклинило, понимаете? – Тут вице-спикер поднял руки на уровень груди и сцепил пальцы, наглядно иллюстрируя свои слова. – Ни туда, и ни сюда. Механизм сломался, а они думают, что его можно починить, заменив детали.
– Что же вы предлагаете? – Спросил журналист средних лет в тёмном твидовом костюме.
– Прежде всего, – Вольфович сделал многозначительную паузу, – признать, что механизм работал неправильно с девяносто первого года. Потому что проектировали его раздолбаи, однозначно! Я ещё во времена первого созыва говорил, что не стоит так всё копировать с Америки, но мне не верили. Не верили тогда, не верят и сейчас, а наша партия – единственная, у которой были программы на случай любого кризиса, начиная со времён путча. Но нас никто не спрашивал, а сейчас нас естественно во всём обвиняют…
Журналисты молчали, видимо, вопросы иссякли.
Вольфович, убедившись, что нападок больше не будет, подтянулся и продолжил:
– Я хочу сказать, что в две тысячи восьмом году я стану президентом России. Всё, времена старых президентов кончились. Ну, кто может занять этот пост? Только я! Больше страна никому не доверяет – только Вольфовичу! Потому что Вольфович ни разу никого не обманул. И только одна партия достойна доверия избирателей – Либерал-демократы. За кем идти? За этими косолапыми? Или за Жиропенцами? Партия власти уже потерпела крах! Нет президента ВВП – нет Единоросов. Точка! Голосовать нужно за меня. Вариантов нет…
С этими словами он развернулся и пошёл прочь от журналистов. «С тридцатью кнопками мне это пари не выиграть, – думал он, – нужно переманивать всех на свою сторону». В этот момент его внимание привлёк пожилой влиятельный депутат Зюгин, лидер одной из фракций, разговаривавший со своим секретарём. Вольфович подошёл к нему и похлопал по плечу:
– Привет, Гена!
Коммунист с удивлением уставился на него. Секретарь пискнул что-то и исчез из поля зрения, предпочитая не вмешиваться в разборки взрослых дядей.
– Ну, здравствуй, Вова, – тем же тоном ответил Геннадий. – У тебя рецидив?
– Нет, Гена, – назидательно произнёс Вольфович. – Ко мне нужно обращаться уважительно. По имени-отчеству там, «господин вице-спикер» тоже сойдёт. А вот тебя, любитель пионеров, можно звать просто «Гена» или «Папа Зю», как тебя называют твои милые мальчики в красных галстучках.
Зюгин смотрел на Вольфовича с негодованием:
– Это как понимать?
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что его никто не слышит, вице-спикер придвинулся к Геннадию и прошептал ему на ухо:
– А то, что твои отношения с пионерией ограничиваются любовью не только к партии…Как ты там выращиваешь новых Павликов Морозовых?
Геннадий побледнел и отскочил от Вольфовича, как ошпаренный:
– Ты – демон!
– Не обзывайся, – улыбнулся вице-спикер. – Просто с сегодняшнего дня, ты и все ваши краснознамёнцы полностью поддерживают законы, которые я выношу на рассмотрение. Иначе твой убогий электорат – последние из Могикан старушки из однокомнатных хрущёвок – будут неприятно удивлены любопытными подробностями из жизни своего главного партайгеноссе.
Означенный партайгеноссе молчал, стиснув зубы, но возразить ничего не мог.
– Какие гарантии? – Спросил он, не разжимая челюстей.
– Ты мне здесь нужен, – успокаивающе произнёс Вольфович. – Мне тут пару законов нужно принять. Кстати, один тебя точно обрадует… Ладно, я пойду, у меня таких как ты – ещё полдумы. Так как?
– Будь ты проклят, – в горящем праведным огнём взоре Зюгина читались ненависть и бессилие.
– Это «да» или «нет»? – Поинтересовался вице-спикер.
– Да, – выдавил из себя Геннадий.
– Вот и славно, – промурлыкал Вольфович.
Оставив лидера коммунистов в одиночестве, Владимир Вульфович зашагал по коридору довольный собой. Количество подконтрольных кнопок значительно увеличилось.
Следующим, кого он отыскал, был Тыблоков – один из влиятельнейших «Тыблоковцев». Подойдя со спины, Вольфович крикнул ему в ухо:
– В пику ходи!
Отшатнувшись, Тыблоков вперился взглядом в шутника:
– Рецидив? – Вопросил он растеряно.
– Нет, Гриня, – смаковал Вольфович. – Просто думаю, как же ты, просрав такое количество своего и чужого, умудряешься покупать такие приличные шмотки?
С этими словами он пощупал лацкан пиджака «тыблоковца».
– Интересно, – продолжил он мысль, – в курсе ли твои избиратели, что всё вместе взятое, заработанное ими лет за двадцать, – в несколько раз меньше той суммы, которую за последние два года спустил в  - ревностный защитник простого народа Григорий Тыблоков?
Депутат стоял насупившись. Мало, кто не знал о его пристрастии к азартным играм, но что лидер Либерал-демократов настолько точно охарактеризует сумму проигранного, он не ожидал. Владимир Вульфович тем временем разгонял свой локомотив:
– Что бы сказали сиротинушки, выселенные из своих домов, если бы узнали, что всего-то одной подписи в их защиту и не хватило? Сколько ты проиграл хозяевам гостиничного комплекса, который теперь там строится?
Тыблоков прожевал несколько слов, толи отвечая на вопрос, толи изрыгая проклятья в адрес Вольфовича. Затем сказал более внятно:
– И что будем делать?
Вольфович жестко сказал:
– Тебе абсолютно всё равно, перед кем нагибаться. Я тебя ограждаю от всех твоих кредиторов, а ты отдаёшь мне голоса на заседаниях. Надеюсь, у тебя партия под контролем? Чтобы ты потом не разводил руками со словами «Я старался…»
Поняв, что счёт не в его пользу, Тыблоков хмуро ответил:
– Партия – нет, но те, что в думе – мои верные соратники…
– Ой, ладно тебе эту патриотическую телегу толкать, – прервал его вице-спикер. – Небось, они ещё и побольше тебя должны… Ну, всё. Считай, у тебя долгов нет. Перед родиной – давно, с кредиторами я разберусь, а вот на меня придётся повкалывать. По рукам?
– По рукам, – ответил Тыблоков, значительно повеселев оттого, что всё в жизни определилось, и протянул руку Вольфовичу.
Вице-спикер презрительно посмотрел в лицо «тыблоковцу» и процедил:
– Смотри, не пытайся со мной играть, а то не руки, а ноги протянешь!
С этими словами, он развернулся и пошёл в зал заседаний. Прямо перед входом он заметил известную правозащитницу Валерию Никитичну Новобродскую. «К этой так не подкопаешься, – подумал Вольфович, – нужен особый подход». С этими мыслями он подошёл к Новобродской почти вплотную:
– Валерия Никитична, – ласково обратился он к ней, – свет очей моих. Вы сегодня прекрасно выглядите…
– Я польщена, – ответила правозащитница. – Последний раз мне говорили такие слова лет восемьсот назад, а от тебя, Локки, я их и вовсе не слышала.
Вольфович отступил на шаг – облик правозащитницы никак не ассоциировался с…
– Афродита? – Изумлённо произнёс он.
– Она самая. Понимаю, что узнать сложно, я и сама долго не могла привыкнуть…
– Вот оно что, – вице-спикер схватился за голову. – То-то тебя давно видно не было. И кто же это тебя так? – Оглядел он её.
– Ты же понимаешь, что мой богатый внутренний мир гораздо важнее, – обиделась она.
– Как интересно, – поразился Вольфович, – тебе представился шанс. Помнится, лет двести назад ты обижалась, что этот «богатый внутренний мир» никто не замечает за твоей внешностью…
– Не поверишь, – горестно вздохнула Новобродская. – Его и сейчас не замечают за моей внешностью. Это так меня злит…
– За что тебя, если не секрет? – Поинтересовался Вольфович.
– Гефест постарался, – лицо Новобродской исказила злость. – Его, видите ли, раздражали мои постоянные измены. Остальных же они не смущали. А тебя за что?
– Дошутился, – ответил Вольфович, прикидывая, как лучше уйти от скользкой темы.
– Странно, – задумалась Новобродская. – Что же это ты должен был сделать? Если уж тебя после прикола над Гитлером не трогали…
Вольфович смутился:
– Я же тогда только пошутил, что у него прабабка – еврейка, а он расстроился и решил их изничтожить…
– …и Нептуну вместо трезубца вилы подложил – тебя опять же в покое оставили,… – задумчиво продолжала Валерия Никитична.
– Ну, не доказали же, – вскинулся вице-спикер. – Там доказательства были вилами по воде писаны.
– …врёшь ты всё, – пришла к выводу Новобродская. – Не стали бы тебя с твоими способностями в это тело заключать. Ты опять за старое? Отвечай, что ты тут делаешь?
Поразившись прозорливости богини, Владимир Вульфович  уважительно посмотрел на Новобродскую:
– Не ожидал… Откуда такие способности к анализу?
Правозащитница широко улыбнулась и ответила:
– С телом достались, так что свои преимущества есть, – она постучала пальцем по лбу. – В этой голове мозгов больше, чем во всей остальной думе. Так как, сдавать тебя остальным богам?
Вольфович на секунду растерялся, но затем, взяв себя в руки, перешёл в нападение:
– А тебя? Спорим, помимо Гефеста и Зевса никто и не догадывается, что ты и Новобродская – одно лицо? – С этими словами он демонстративно достал мобильный телефон. – И кому бы это мне позвонить? Марсу? Пусть поглядит… Или нет… Пожалуй, Мельпомене – она самая трепливая из всех муз. Завтра все будут в курсе…
Валерия Никитична, улыбаясь, изучала вице-спикера:
– Не меняешься, Локки. Твоя взяла, не будем портить друг другу жизнь. Чего ты хотел-то, когда подошёл?
Вольфович, не гнушаясь, ответил вопросом на вопрос:
– Ты сколько голосов можешь обеспечить в нижней палате?
– Надо прикинуть, – задумалась Новобродская. – Завтра скажу.
– Завтра, так завтра, – согласился вице-спикер. – Ладно, пойду я. Рад был встретить.
– Взаимно, – кокетливо улыбнулась Валерия Никитична.
Вольфович кивнул на прощание и вошёл в зал. Заседание уже началось, но его это ни капли не смутило. Пройдя на место вице-спикера, он удобно устроился, откинулся на спинку и оглядел парламентариев. «Скоро, – подумал он, – уже скоро».
 
4.

Постукивая карандашом по столу, Фротков обвёл обновившийся состав министров пытливым взглядом. Министры были в большинстве своём довольны. Удержавшиеся на местах – тем, что избежали участи менее расторопных коллег, а «новенькие» – внезапно упавшими на них должностями. Члены правительства теперь были полностью зависимы от премьер-министра.
Удовлетворенно хмыкнув, Фротков произнёс:
– Господа, я надеюсь, что небольшая смена состава пойдёт лишь на пользу работоспособности главного, подчёркиваю – главного органа власти нашего государства. Рвение свежих сил Кабинета Министров вкупе с опытом доказавших свою полезность кадров принесут немалую выгоду и ускорят перемены к лучшему.
Выудив из папки лист бумаги, он прочёл:
– Составы министерств Здравоохранения, Путей сообщения, Образования, Чрезвычайных ситуаций остаются без изменений. С остальными коллегами, я надеюсь, вы найдёте общий язык. Теперь, что касается моего вчерашнего распоряжения… Предоставим слово старожилам. Итак, здравоохранение, – вопросительно посмотрел он на главу означенного ведомства, отложив листок. – Что мы будем делать с Эстонией?
– Господин премьер, – подал голос министр. – После небольшого совещания со светилами нашей вирусологии, мне представляется возможным объявить коренное население этой страны носителями тяжёлого заболевания – вялотекущего эстонского гриппа – с ярко выраженной симптоматикой, проявляющейся в медленном повышении температуры, неразборчивости речи и ухудшении реакций центральной нервной системы, – министр перевёл дух. – Также могут быть замечены психические отклонения, возникающие при общении с представителями других народов. Например: переиначивание истории двадцатого века, поклонение нацистской символике и мания величия. Заболевание передаётся воздушно-капельным путём, поэтому я предложил бы закрыть границу с данным государством, обеспечив буферную зону глубиной в три километра, естественно, за счёт территории Эстонии, запретить въезд их граждан в нашу страну и перекрыть поставки всей прибалтийской продукции, поступающей на наш рынок. Есть подозрения, и это косвенно подтверждается изучением латвийского населения, что вялотекущий эстонский грипп перебрался и в другие прибалтийские государства. Одно их деление на «граждан» и «неграждан» заставляет задуматься. Вероятно «неграждане» – это часть населения, имеющая природный иммунитет к данному заболеванию, – завершил он свой доклад.
– Отлично, – воскликнул Фротков. – Не зря я вас оставил. Вот по поводу закрытия границы – попрошу подробнее рассказать представителя Департамента Путей Сообщения.
– Рельсы разобрать, дороги – перекрыть, – лаконично отозвался министр. – С водным сообщением проблем вообще не возникнет.
– А с авиаперелётами? – Подначил его Фротков.
– Позвольте мне, – встрял заместитель министра Чрезвычайных Ситуаций. – К сожалению, Сергей Кожедубович с утра улетел на заседание ассамблеи ООН, но оставил мне поручение выступить перед правительством.
– Начинайте, – Фротков сложил руки на груди и приготовился слушать.
– Дело в том, что по данным наших метеорологических спутников, на территории Прибалтики за последние пятнадцать лет возросла сейсмическая активность. Последний пик конвульсий наблюдался во время проведения саммита НАТО в Литве. В связи с этим, можно предположить, что воздушное пространство над Эстонией, – чиновник победоносно глянул на министра Путей Сообщения, – является зоной критически повышенной турбулентности, что ставит в опасное положение любой авиатранспорт в указанной зоне.
– И? – Посмотрел на него премьер поверх очков.
– Сергей Кожедубович Шуйга звонил мне час назад и выразил готовность выступить на собрании Совета Безопасности с предостережениями о возможных чрезвычайных ситуациях и форс-мажорных природных явлениях на территории Эстонии.
– Да, – сказал премьер, – теперь все поостерегутся посещать Таллинн. А что у нас с образованием?
– У нас скромное предложение, – потупил голову министр Науки и Образования. – Один из новеньких референтов предложил смелую идею…
– Ну же, – подбодрил его Фротков.
– Территорию Эстонии можно попросту убрать с карты мира.
– То есть как – «убрать»? – Поднял брови новоявленный министр Обороны.
– Визуально, – уточнил докладчик. – Перепечатать все наши учебные пособия по географии. Соединяем Чудское озеро с Балтийским морем и получаем – Эстонский залив.
– Приказ пока не подписывайте, – задумчиво сказал Фротков. – Ещё неизвестно, что там с остальными прибалтами, может статься, что залив будет называться «Большим Прибалтийским».
– Великолепная идея, – воскликнул министр Науки и Образования, прищурившись и прикидывая что-то в уме. – Потому что, если судить по карте, Белоруссия станет морской державой. Тогда и Минск учебные пособия перепечатает.
– Молодцы, – подвёл итог премьер-министр. – Теперь обращаюсь к новеньким. Ваши предшественники не обладали достаточным изяществом в своих предложениях. Мысли типа «перекрыть газовую трубу» или «шарахнуть ядерной бомбой» меня категорически не устраивают. Во-первых, мы не ставим задачи нарушать международные договорённости. Во-вторых, если они там все умрут, то уж точно не успеют прочувствовать наших ответных мер. Итак, я вас слушаю. Начнём с Оборонного ведомства.
– Есть идея, – неуверенно начал министр Обороны, – переписать методички и вместо Штатов, что уже не актуально, выбрать вероятным противником Эстонию. Обеспечить явку офицерского состава на политзанятия…
Фротков заворожено слушал, а министр продолжал перечислять:
– …военная форма, оружие, язык и особенности местности вероятного противника… И сроки изучения сократятся, государство-то… скажем, небольшое.
– Нравится, – озвучил свой вердикт премьер. Затем, повернувшись к министру Печати, приказал:
– А вы обеспечьте поступление в прессу якобы «утекшей» информации о подготовке крупной миротворческой операции по срочной эвакуации русскоязычного населения из стран Балтии. В таллиннских аптеках исчезнет вся валерьянка.
Министр Обороны удовлетворённо побарабанил пальцами по столу.
– Разрешите? – Прорезался голос министра Экономического Развития.
– Конечно! – с энтузиазмом отреагировал Фротков.
– Мы тут в своём ведомстве посовещались и пришли к выводу, что не стоит брать с них деньги за газ. Пусть весь мир знает, что России не безразлична судьба стран третьего мира. В конце концов, на Белоруссии мы теряем намного больше, так что вполне можем позволить себе благотворительность в пользу Эстонии. Потери будут минимальны.
– А остальные страны Балтии? – Не унимался премьер.
– Всех их, сирых, прокормим, – ответил министр, – раньше же кормили. И не сказать, чтобы от них при этом была какая-то польза. Сыр и трусы – вот и вся Эстонская промышленность. Из Латвии шпроты мы не ввозим, а от Рижского Бальзама уже тошнит. По поводу Литвы сказать вообще ничего не могу – кроме органических удобрений там особо ничего не производится.
– Блестяще, – подвёл итоги заседания Фротков. - Приступайте, господа, даю вам три дня – полностью проработанные проекты должны быть у меня. Господин министр Иностранных Дел…
– Слушаю, – живо откликнулся тот.
– А вы соберите все проекты и представьте мне за подписью единый нацпроект. Президент, я думаю, одобрит. Все свободны.
С этими словами Фротков достал мобильный телефон и вышел из помещения, чтобы не привлекать излишнего внимания непонятным для многих разговором. Набрав номер, он выжидающе покосился на дверь, из которой выходили министры.

– Слушаю, – тихо произнёс голос в трубке.
– Владимир Вульфович, – с издёвкой проговаривая каждый слог, сказал премьер-министр.
– Слушаю, господин Фротков, – тем же тоном ответил ему Вульфович.
– Я здесь подумал и пришёл к выводу, что есть один фактор, сильно мешающий нашему пари… – Фротков замялся. – Собственно, место пока занято.
– Я понял, – многозначительно произнёс вице-спикер. – Я сейчас не могу говорить, у меня… «заседание». Может, встретимся вечером?
– Согласен, я перезвоню через пару часов. До свидания, – с издёвкой закончил он.
– Пока-пока, – в том же ключе отозвался Вульфович и, выключив телефон, вернулся к своим делам.

А дел было много. Вице-спикер задумчиво смотрел на сектор, в котором расположилась партия власти – эти были куплены с потрохами президентским аппаратом, и переманить их было почти невозможно. Это идеалистов можно превратить в записных циников, пообщавшись с ними всего час, и смутить их шелестом купюр, приобретя по сходной цене. А с людьми, зарабатывающими политикой свой кусок хлеба с красной икрой, такой номер не прошёл бы. Их нужно либо перекупать, что сложно, ибо, как существа практичные, они предпочтут немного, но стабильно и постоянно, чем много, но один раз и без гарантий, либо принуждать. Но шантаж на них тоже не действует, потому что они, в отличие от того же Зюгина, сидят на своём депутатском месте не благодаря «любви народной», а с помощью больших возможностей правящей мафии. И лишить их поддержки электората посему невозможно – их и так мало кто знает.
Нужно было лишить их поддержки президента. Сделать это можно двумя способами. Первый наверняка пришёл в голову Фроткову, но громкое убийство не сыграет на руку никому. Оставался второй вариант, но как заставить ВВП подать в отставку – Вольфович пока не представлял. Теоретически, можно было устроить импичмент, но тогда президентского места вице-спикеру не видать, всем же будет ясно, кто инициировал отстранение главы государства. А народ, обожающий своего президента, никогда не проголосует за того, кто лишил их любимого «царя-батюшки».
Голос председателя вывел его из забытья:
– Право голоса предоставляется заместителю председателя Государственной Думы Вольфовичу Владимиру Вульфовичу.
Вольфович приосанился и начал речь:
– У меня на приёме вчера была мать мальчика, который служит в миротворческих войсках в Абхазии. Сейчас он лежит в больнице, потому что ночью какие-то подонки остановили его и без объяснений избили до потери сознания. Грузинская сторона полностью отрицает, что военнослужащие грузинской армии причастны к данному инциденту, но тут возникает две позиции. Первое, я не могу понять, как они себе представляют ситуацию? То есть парень, спокойно отстоявший своё в карауле, никого не трогая, возвращался в часть, вдруг у него снесло башню, и он избил себя сам прикладом автомата образца вооружения грузинских вооружённых сил – соответствующие справки судебного эксперта имеются – затем спрятал автомат и отполз на середину дороги, дожидаясь первой попутки. Заметьте, на приграничной территории мирного населения быть не может, однозначно. Грузинские военные к инциденту не причастны, наш парень там был один – можно посмотреть табель караульной службы, а абхазы там вообще не появляются. Сегодня я обратился к правительству Грузии с просьбой провести военное расследование с целью нахождения окровавленного автомата – вдруг кто-нибудь из доблестных Грузинских вояк его нашёл и заныкал. К сожалению, господин Окружешвилли моей просьбе не внял, уточнив, что окровавленных автоматов грузинская армия на вооружении не держит. В ответ я ему выслал дипломатической почтой учебник русского языка. В подарок на Новый Год, который он грозился справить в Цхинвале. Помнится, даже обещал подать в отставку, если этого не сделает… Обманул, значит! Не мужик! Кстати, по поводу Цхинвале – в Южной Осетии тоже служат наши парни. И тоже подвергаются провокациям со стороны злых тёмных сил, потому что других объяснений у меня нет, однозначно, – там Грузия снова не причастна. Так, к чему я всё это? Ах, да… – Вольфович сделал три жадных глотка прямо из графина и заговорил снова. – Заговор этих недоносков нужно раскрыть, и поэтому я предлагаю выслать на место преступления спецкомиссию в составе следователя военной прокуратуры и отряда «Вымпел». Пусть разберутся. Со всеми!
Восемь сотен глаз одновременно моргнули, а затем послышались жиденькие аплодисменты Тыблокова и его сторонников. К ним присоединились Коммунисты и ближайшее окружение Новобродской. Шум рукоплесканий нарастал. Через несколько секунд в зале уже бушевала буря, крики восторгов слились воедино. Даже партии власти не оставалось ничего, кроме как поддержать своих коллег.
«Ну вот, господа мои, – подумал Вольфович, – дело практически сделано».
После заседания лидер Справедливой России подошёл к вице-спикеру сам:
– Сколько вы можете предложить?
Владимир Вульфович достал мобильный телефон, набрал на нём число и показал алчному политику:
– Это за один голос. Умножаете на количество кнопок – это и будет цена одного голосования. Голосований вскорости предвидится много, – успокоил он лидера Жиропенцев.
– Согласен, – просто ответил тот и удалился.
– Тридцать Серебренников ещё никто не отменял, – вполголоса сказал себе Вольфович, довольный удачной сделкой.
Телефон в руке зазвонил.
– Слушаю.
– Доброго вечера, как рабочий день прошёл? – Фротков, судя по звуку, находился в машине.
– Под бурные овации, – усмехнулся вице-спикер.
– Рад, очень рад. Где встретимся?
– В кафе на Тверском бульваре, такое – с чёртиком на вывеске.
– Через час, – ответил Фротков.
– Договорились, – Вольфович отключил телефон и пошёл в кабинет.
Выкурив пару сигарет, Владимир Вульфович закрыл глаза и представил себе всю схему правительства. По всему выходило, что без помощи Фроткова президента из игры не убрать. Но глава правительства сам вышел на него с этим предложением. Это стоило обернуть в свою пользу. Мало того, что Вольфович получал выгоду от ухода ВВП – без него гораздо проще подмять под себя партию власти, – можно было ещё и поторговаться с Фротковым, ведь тот не знал, что работает только на руку своему противнику, задумав отстранить главу государства.
По поводу того, что же такого потребовать у премьера за помощь в убеждении президента добровольно уйти в отставку, у вице-спикера даже не было сомнений. Было понятно, что после ухода главы государства исполняющим обязанности президента станет глава правительства. И в обмен на сотрудничество, вице-спикер, который собирался уже в скором времени стать председателем парламента, хотел, чтобы исполняющий обязанности президента не вмешивался в работу думы и не использовал своё право на вето.
В ответ премьер-министр наверняка поставит условие, чтобы дума не смела даже поднимать вопрос о вотуме недоверия марионеточному кабинету министров, но с этим вице-спикер был, в общем-то, согласен – ни к чему привлекать внимание народа.
Вольфович взглянул на часы и поднялся. Пора было выезжать.

По дороге он сделал несколько деловых звонков. Первый – чтобы выполнить свою часть договора с Тыблоковым. Теперь неудачный картёжник долгов и вправду не имел. Все последующие набранные номера Вольфович узнал из списка внутреннего пользования Единоросов. Заручившись поддержкой нескольких депутатов, он точно знал, что председателем парламента он станет всего на несколько часов позже, чем Фротков возьмёт в руки бразды правления государством. Всё, что отделяло его от вожделенного кресла – большинство партии власти, с которым, как он надеялся, к завтрашнему полудню будет покончено.
Уже подъезжая к месту встречи, он набрал номер Валерии Никитичны Новобродской:
– Алло, – раздалось из трубки.
– Валерия Никитична, милая, вы неподражаемы, – абсолютно искренне произнёс Вольфович. – Более оперативной работы я не видел уже много лет.
– С тысячу девятьсот семнадцатого, – уточнила она. – Вы, Владимир Вульфович, тоже были выше всяческих похвал. Так захватить своей речью этот сброд нужно ещё уметь.
– Рад, что вам понравилось. Пожелания будут?
– Нет, я уже довольна, что Фротков выгнал всю эту гэбню из своего кабинета, даже и не знаю, что ещё вы мне можете предложить…
– Мы выпустим из тюрем всех невиновных, – пообещал вице-спикер. – Проведём закон об амнистии, урежем в правах силовиков и разберёмся, наконец, в этой истории с полонием.
– А вот это не обязательно, – как-то слишком поспешно выдохнула Новобродская, услышав про полоний.
– Как хотите, – улыбнулся Вольфович. – Всяческих благ, Валерия Никитична.
– До свидания, – быстро попрощалась правозащитница.
Представив себе Новобродскую, прошагавшую по ночам в сапогах с отпечатками лошадиных копыт пол-Европы, а затем переплывающую Ла-Манш на чемодане полония, Вольфович от души расхохотался.
Телефон зазвонил.
– Слушаю, – по привычке ответил Вольфович.
– Опаздываете, господин вице-спикер. Нехорошо тратить чужое время, – раздался в трубке ехидный голос.
– На ваше счастье, господин премьер-министр, вас не слышит Хронос, – отбил подачу Владимир Вульфович.
– Где пропадаете? – Осведомился Фротков.
– Не поверите – в пробке стою, – ответил вице-спикер. – Даже мигалки не помогают.
– Верю, – отозвался премьер-министр. – В час пик в этом городе чёрт ногу сломит.
– Скоро буду, – деловым тоном сказал Вольфович и отключил трубку.
Спустя десять минут, он уже входил в кафе на Тверском бульваре. Внутри не было ни души, даже обслуги. По центру стоял столик и два стула. Фроткова не было. Вольфович присел, наполнил стакан минеральной водой и закурил. Послышался звук спускаемой воды и появился премьер-министр.
– Потрясающие, всё-таки, ощущения, – с благодушной улыбкой сказал Фротков и опустился на соседний стул.
Вольфович пристально смотрел на него, также чему-то улыбаясь. Глава правительства сорвал крышку с бутылки «Боржоми» и жадно присосался. Влив в себя почти всё содержимое, он оправдывающимся тоном произнёс:
– С утра хотел именно «Боржоми». Не поверите, как сложно достать…
– Скоро будет ещё сложнее, – пообещал вице-спикер. – Кстати, у меня тут дилеммка возникла… Вы не помните, что там в законодательстве сказано о кандидате на пост президента? Может ли он занимать должность председателя парламента?
– Хитёр, – пробормотал Фротков. – Откуда же мне знать? Я законы не читаю, я их пишу. В общем, без разницы, если что – изменим… Так как поступим с президентом? – Начал премьер-министр долгий и щекотливый разговор.
 
5.

На следующий день около полудня из Кремля выходили без-пяти-минут исполняющий обязанности президента и без-одной-минуты председатель Государственной Думы, наперебой делясь друг с другом впечатлениями.
– …но когда он увидел, как ты расправил крылья, – громоподобно зашёлся в приступе хохота Вольфович, – у него, по-моему, глаза на лоб вылезли.
– Мне больше понравилось, когда ты ему с точностью до мелочей описал, чем он занимался в Германии, – ответил ему Фротков. – От тебя он таких познаний не ожидал.
– Вот ведь бред, а? – пошатываясь от смеха, произнёс вице-спикер. – Надо было уходить, когда я в него превратился. Он бы и так в отставку подал.
Ещё один раскат смеха потряс Красную Площадь. Вольфович осмотрелся и остановил взгляд на мавзолее:
– Нет, у меня был ещё один довод, заодно и этого бы оттуда убрали, наконец.
Фротков беззвучно затрясся:
– Представляю, приходит он к ВВП и спрашивает: «Батенька, не засиделись ли вы в п’гезидентах?»
– Ладно, – переводя дух, сказал вице-спикер. – По-моему, всё удачно сработало. Лыжный курорт у него теперь есть, о народе он уже через полгода сможет опять думать, когда один из нас, победив на выборах, уйдёт в отставку, да и вообще – жив остался.
– Всё, – серьёзным тоном остановил его премьер. – Теперь никаких фокусов. Боремся честно.
– Однозначно, – Вольфович прикурил сигарету. – По поводу вето мы договорились?
– Однозначно, – передразнил его Фротков. – А с вотумом неоконфузишься?
– Что ты, я теперь их на таком шикарном поводке буду держать, – ослепительно улыбнулся Владимир Вульфович.
– Пойду готовиться к нежданному счастью, – премьер-министр по-деловому одёрнул пальто и, козырнув на прощание, зашагал к своей машине.
Вольфович смотрел ему вслед, плотно сжав губы и прищурившись. Предстоял чертовски сложный раунд. Вице-спикер докурил сигарету и бросил её на брусчатку, нарушив административное законодательство города Москвы.
– Пора разобраться с виноделами, – пробормотал он, направляясь к лимузину.


Идея народилась в октябре 2006 года, мы ее облачили в текст (соавтором является мой единоутробный брат Владимир Владимирович...не, все нормально...Рожин! За что ему огромное спасибо. Если появится интерес, что там с сыном Вуду, для чего нужны присяжные и т.д., то......


(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)