Хочу дышать

Власова Юлия Андреевна
                - А вы бы осилили… язык растений?
                - Без проблем. Дайте мне время и тишину.

Витторио выбрал самое невидное место в лаборатории – за холодильником. Поставил портфель на пол – вымытый, каждая вмятинка видна на линолеуме.
- Вжжж! Вжживайся, ты здесь надолго зззастрял! – гудела центрифуга на столе.
- Умный, умный, а ничему-то тебя не научили, - монотонно пропел холодильник, включившись и вновь замерев. Вдох и выдох. Здесь всё дышит. Пыхтит электроплитка, нагревается спектрофотометр, а тебе оставлен лишь уголок, где ты можешь расположиться. Ты здесь пока чужой. 
Проучившись в университете шесть лет, Витторио не ожидал, что по распределению попадет в такую дыру. Кругом сплошное старьё. Оборудование прошлого века.   
«Ну, ничего, попривыкну. На то я и человек, вершина эволюции, чтобы уметь приспосабливаться».

Повсюду – камень, стекло, пластмасса. А в окно глядеть недосуг. И что толку глядеть, если бетоном устланы улицы, а растений в этом квартале не сыщешь? Неаполь – родина летней духоты и зловонности. Так и кажется, будто отсюда берет свое начало поток зноя и испарений, выливаясь в чистый мир. И только камень может выдержать силу этого потока. Камень и человек.  Люди становятся похожими на цемент, если долго живут в городе. Они перенимают те свойства камня, которые помогают не накаляться, а накаляясь – не плавиться…
Витторио не желал вникать во всю эту философию, а потому измыслил собственную теорию: «Неважно, где ты находишься. Главное быть оптимистом». Он верил, что люди – воплощение света. И если кто-то говорит гадости или совершает нехорошие поступки, его можно оправдать. Всегда.
 - Подвиньтесь-ка, - потеснила его лаборантка почтенных лет. Она кое-как протиснулась к холодильнику и приступила к изучению его содержимого. Изнутри повеяло холодом. И Витторио почувствовал себя неуютно, потому что холод этот проник в его душу.
- Вы бы сели за широкий стол, что вы тут ютитесь? – авторитетно порекомендовала пожилая женщина. И Витторио послушно переместился.

В дверь ввалился его раскрасневшийся руководитель. До этого момента Витторио видел его лицо только на фотографии. Но даже снимок явственно свидетельствовал о том, что сеньор Телани не прочь поговорить о жизни, о науке – о самых разных вещах. В своей речи он практически не обходился без лирических отступлений, чем нередко вводил в заблуждение подчиненных: Телани мог прослыть знатоком и музыки, и живописи, и спорта, коим он в действительности не являлся. Единственной подпиткой для его разума служила биофизика. И в биофизике он был настоящим асом.
-А-а-а!! – раскрыл он воздуху объятья. – Добро пожаловать! Benvenuto!
Витторио уклонился бы от жарких приветствий. Да не посмел. Ведь нужно соблюдать субординацию.
- А вам поручение, - каким-то насмешливо-заискивающим тоном сообщил Телани. – Займётесь прослушиванием растений. Это пробный эксперимент, и существует он пока только на бумаге. Думаю, вы поищите пути, чтобы воплотить его в жизнь.
- О да, конечно! – ляпнул Витторио.
- Пускай это будет для вас испытательным сроком, - небрежно проговорил профессор и резким жестом швырнул бумаги с инструкциями под нос стажеру.
«Неуравновешенный темперамент – не каждому везет родиться совершенством. Но профессор наверняка хороший человек! - подумал Витторио. – С ним я тоже уживусь…»

***
С тех пор много воды утекло. Многие события сменили друг друга, канув в прошлое. Сеньор Телани состарился и ушел на пенсию, а его место занял Витторио. Витторио Ипотези. Своё положительное мнение о людях он подкреплял, как только мог. И люди платили ему за это уважением. Лаборатория под его началом расцвела, сменила облик и теперь была одной из передовых в Италии. Давно истек испытательный срок двадцатилетнего Витторио, а он всё так же бился над одной задачей, которая четверть века тому назад казалась ему невыполнимой.
- Разговаривать с растениями?! Чушь! – наперебой твердили умудренные опытом профессора. – Даже если это и возможно, разве растения способны обогатить нас ценными сведениями? Да раскопки привносят в науку куда больше информации!
Плюнув на суждения старшего поколения, Витторио отправился на рынок и купил там горсть фиников. Он терпеть не мог финики.
«Что будет, если я проращу косточку? Горшок, земля, вода и время. Это так просто и так чудесно…». Самое подходящее место для такого предприятия – собственная квартира. Организовав «колыбельку» для будущей финиковой пальмы, Витторио опустился на диван и вытянул ноги.
«Ха! – подумал он. – Это же надо, я – серьезный ученый – сбежал с работы, точно мальчишка-школьник! И всё ради того, чтобы посадить пальму!»
 В кармане завибрировал телефон. Никакого покоя!
- Вас уже обыскались! На три назначено собрание, а вас нет! – нервничал голос в трубке.
- Буду через пятнадцать минут! – Витторио порывисто вскочил с места. -  Можете начинать без меня!
Забыл! Совсем запамятовал! На заседание приглашены такие важные персоны! А он показал себя с плохой стороны. Конечно, ему нечего бояться, но общественность!  Она со своими законами принудит тебя опасаться чего угодно. Витторио безразлично, что о нем думают другие. А другие бывают чересчур высокого мнения о себе. Высокомерные профессора, маститые ученые, и каждый ощущает свою значимость. И каждый захочет высказаться. Выслушать их, покивать, согласиться с их доводами, а потом как-то смыть с себя обилие их слов и остаться при своем, единственно правильном решении.

- Повод, по которому мы собрались, не такой уж веский, - скандировал сеньор Минерро. – Однако сумма, которую я вложил в проект Ипотези, довольно приличная. И я собираюсь вернуть эти деньги.
- Давайте не будем горячиться, - предложил профессор Альто. – А вот и сам Ипотези!
Головы ученых враз повернулись в сторону двери.
- Извините, что опоздал, - обронил Витторио. Он был готов ко всему, и в первую очередь к тому, чтобы изложить перед советом свою концепцию: растения не только дышат и фотосинтезируют. Они умеют говорить. И он докажет это при помощи незатейливого устройства – цитофона.
«Растительная клетка, - объяснял Витторио, - состоит из ядра и цитоплазмы. В ядре, а также в двумембранных органеллах, заключена жизненно важная информация, которая передается дочерним клеткам при делении. Сигналы, поступающие от одних клеток к другим, можно перехватить и таким образом вникнуть в язык растений».
- Ха-ха! – донеслось с противоположного конца кабинета. Кого-то монолог Витторио ничуть не убедил.
«А это – схема прибора, - невозмутимо продолжал Витторио. – Цитофон состоит из сенсора, посредника и эффектора, соединенных между собой шнуром из гибкого материала. К эффектору подключается самописец».
- Вам понадобится очень много времени, чтобы декодировать показания! – заметил рослый профессор Альто, подняв кверху указательный палец.
- Вы правы, - вздохнул изобретатель. – Но у меня получится. У меня обязательно получится…
***
Через полгода он ушел в отпуск. На неопределенный срок. Росток пробился из-под земли после Рождества. И Витторио, не спуская глаз с горшка, следил за самописцем. Он даже поесть как следует не успевал. В квартире у него завелся страшный зверь по кличке «Беспорядок». Новогодняя елка запылилась, иголки обсыпались, а пауки присмотрели для себя неплохие уголки. Посуда сгрудилась в мойке и ждет своего часа. Не дождется!
Проветривать и поливать – дышать и прислуживать. Вот чем занят наш ученый. А еще он изредка ходит в магазин, потому что без пищи долго не протянешь. 
Самую главную работу сейчас выполняет цитофон. Он вычерчивает на бумаге какие-то непонятные каракули, а Витторио всё это разбирай! Но коли задался целью, так не умывать же руки, едва начав?
«Интересно, какое первое слово произносит растение, появившись на свет? Точно, не «мама». И вряд ли это слово… Скорее, набор сигналов – символов», -  думал он. Из распахнутой балконной двери в дом прокрадывался холод. Но если пьешь горячий кофе, тебе и мороз нипочем. А пальмочка – та внутреннего обогревателя не имеет, и потому дрожит. Вот и самописец начертал грифелем одинаковые значки на бумаге – означают они «холодно», или «закройте окно», или «сквозняк, умираю!». Как известно, финиковая пальма привередлива и сквозняков не выносит.
Так Витторио расшифровал первые строчки витиеватого послания.

Вскоре он стал походить на настоящего сумасшедшего ученого. Немытый, заросший щетиной – парикмахерская по нему плачет. А тут еще и муниципальные платежи: за свет, за воду, за отопление. Но Ипотези отложил эти заботы в долгий ящик. Он завел дневник и с опьянением строчил: «Я всего лишь экспериментирую. Пусть никто всерьез не воспринимает результатов моего опыта. 12 января пальма дала мне понять, что мерзнет. Вы сможете прочитать это на листке рядом с цитофоном. Я составил обширный перечень слов, которые наиболее часто употребляют растения. Откройте нижнюю шуфлятку стола – там вы найдете словарь.
Сегодня я в состоянии описать ход моей странной беседы с растением».
А дальше шли обрывки фраз, по-видимому, принадлежавших финику:
«Здесь одиноко… У меня начинается клаустрофобия… Пластиды, кажется, теряют хлорофилл… Солнышко, где ты?!»  Похоже, «сигналы» пальмы были созвучны мыслям Витторио.
«В джунглях лучше. Несомненно лучше... Хочу домой…»
С каждым днем Витторио становился всё угрюмее, ходил мрачнее тучи и даже с консьержкой не здоровался. Та сразу заметила перемену: как такой жизнерадостный человек  всего за месяц мог превратиться в унылого бродягу? Вид-то у него был точно как у бродяги.
Спала защитная оболочка – и город навалился на него своей суетностью, мелочностью,  своим однообразием. И бывший оптимист даже вообразить не мог, что когда-то спокойно мирился с теснотой, в которой приходилось томиться его душе.
«На волю! На волю! Улететь бы сейчас, как это делают птицы!» - однажды разбудила его новая мысль. Прыжок с балкона будет иметь далеко не радужные последствия. И тут Витторио вспомнил, что на свете существуют аэропорты.
Он приводил себя в порядок  с таким рвением, что можно было подумать, будто этот сеньор спешит на свидание.
 А сеньор Ипотези на самом деле готовился к одному очень важному свиданию – ко встрече с самолетом компании «All’Italia». Он извлек из ящика отпускные и еще кое-какие сбережения. На билет в одну сторону должно хватить. Куда бы отправиться? Туда, где греет солнце, где нет городов и печали! Ученые везде нужны. Прихватив с собой горшок с проростком, Витторио спустился по лестнице на площадку, и консьержка не узнала в нем того безутешного трагического героя, который когда-то обитал в квартире на пятом этаже. Он преобразился – надежда преобразила его. И больше никто не видел его в Неаполе…

Оживленною толпой коллеги с бывшей работы Витторио нагрянули в незапертую квартиру. Они не были похожи на воров, и привратник пустил их без лишних допросов. Один из мужчин чихнул в царстве пыли, остальные приступили к непривычному исследованию: наверняка кто-то прикончил Ипотези, иначе и быть не могло! Нужно провести расследование, отыскать улики! Единственную улику обнаружил чихнувший господин: дневник ученого. Вот тут-то всё и встало на свои места. Никто никого не убивал, если не считать того, что сам ученый покончил со своей прежней жизнью…