Какая же я дура!

Юлия Ванадис
      






      
       Был обыкновенный летний вечер. Как говорится: «ничто не предвещало»…

       Но вдруг всхлипнул дверной колокольчик и замер в тихом вечернем воздухе протяжным мелодичным стоном.

       Илона – неброская тридцатилетняя хозяйка сувенирной лавки – близоруко прищурилась в сторону вошедшего. Покупатели не слишком баловали её заведение даже зимой, а уж лето – мертвый сезон. Однако вместо желанного клиента на пороге застыла изящным призраком давняя подруга Люська. Даже не сама Люська, а её нервно-вздрагивающая заплаканная оболочка.

       Не успела Илона открыть рот для закономерного: «Что случилось?», как гостья обессилено рухнула на ажурную, весьма дорогую софу и шумно всхлипнула:

       – Какая же я дура!

       «Это точно», – злорадно мелькнуло в голове Илоны, выплеснувшись наружу сочувственным:

       – Ну что ты, дорогая… Прекрати!   

       – Он… Он просто сволочь! – подбородок несчастной предательски дрогнул и две крупные, словно нарисованные слезинки скользнули вниз из уголков глаз.

       «Он? Вот даже как…» – хозяйка магазина удивленно вскинула бровь.

       Люська всегда была безумно красива. И если красота её ослепляла очевидностью с первого взгляда, то отсутствие ума проявлялось неожиданно и вдруг. Мужчин такая гремучая смесь просто сводила с ума, а Люся… Все её многочисленные романы заканчивались одинаково – обретя новую любовь, она безжалостно растаптывала предыдущую. Никаких сожалений или, тем паче, угрызений совести. А тут слезы! И не одна-две, а просто-таки поток безудержного глубинного женского горя.

       – У тебя выпить есть? – Люся всхлипнула, размазывая по щекам тушь. Похоже, горе отступать не желало.

       Илона, еле сдерживая любопытство, сбегала в подсобку и, наливая янтарного змия в вычурные, снятые с витрины  стаканы, замерла, приготовившись к невозможной своей трагичностью истории.

       Но история оказалась скучна и стара как мир: сначала роман с начальником, полгода необузданной страсти и вдруг, словно апогей неземной любви, – он холоден, как лед. И можно было бы не обращать на всю эту трагедию внимания, если бы не Люськины вполне искренние слезы, ежеминутное поглядывание на зажатый в руке телефон и почти молитвенные причитания: «Это же мужчина моей мечты!», что в ее исполнении было просто дикостью.   

       Илона с любопытством слушала, подливала себе и подруге и силилась представить эту самую «мечту». Получалось как-то расплывчато, особенно на фоне Люськиного красавца-мужа, регулярно одариваемого новой порцией рогов и совершенно не заморачивающегося по этому поводу.

       – А ты поговорить-то с ним пробовала? Выяснить что к чему?..

       – Пробовала! – в глазах несчастной брошенки опять блеснули слезы. – Он, сволочь, вообще в мою сторону не смотрит. Один раз промямлил о том, как виноват перед своей женой, а теперь и вовсе молчит. И этому гаду я все отдала… Какая же я дура!

       Люська взвыла в голос, приближая трагедию к вселенской или, на крайний случай, к шекспировской. Ну, просто ложись и помирай, никак не меньше.

       Отхлебнув пару глотков и даже искренне пожалев подругу, Илона пустилась в философские блуждания по лабиринту мужской психологии, единственный выход из которого светился алой надписью: «Все мужики сволочи!» Поскольку рассуждения одинокой хозяйки магазина были основаны на собственном печальном опыте, то казались Люсе весьма правдивыми. Она перестала рыдать и стала иногда поддакивать в знак одобрения.

       Вечер постепенно начал перетекать в более мирный, а где-то там, на горизонте, даже проявились границы необъятной трагедии. Возможно, подруги, придя к обоюдному согласию про сволочей и допив коньяк, тихо разошлись бы по домам, но…

       Дверной колокольчик нежно тренькнул, и на пороге появилась крепкая мужская фигура.

       – Привет, хозяйка!

       Подруги переглянулись, всем своим видом демонстрируя презрение к низменному мужскому братству.

       – Здравствуй, Паша. Тебе чего? – Илона залпом осушила свой бокал.

       – Я тут это… Вижу, у тебя открыто, а время-то… – парень мялся в дверях. – Подумал, вдруг случилось что.   

       Павел работал охранником в соседнем ювелирном бутике, иногда заскакивал поболтать ни о чем и порассматривать диковинные сувениры.

       – Да, случилось! – с вызовом бросила Илона. Горе подруги, замешанное на алкоголе, придало ей дополнительный заряд злости. – Вот скажи, Паша, неужели на свете ни одного нормального мужика нет?

       – Ну, почему же нет! – улыбнулся Павел, не сводя глаз с заплаканной, но по-прежнему красивой Люси.  – Вот перед вами совершенно нормальный мужик. А что надо-то?

       – От тебя точно ничего. Просто скажи, почему современные мужчины не способны ради женщин на красивые жесты и благородные поступки? Где вы растеряли свою мужественность? – Илона разошлась не на шутку, раскраснелась и металась по салону, зажав в руке пустой бокал. – Все у вас, как на базаре: ты мне – я тебе!

       – Но-но... Не надо обобщать! Вот я не такой, – он возмущенно взмахнул рукой, готовясь отстоять свое мужское благородство, но хозяйка остановилась и пристально взглянула в честные глаза.

       – Не такой, говоришь... – Илона уже примеряла на Павла костюм Матери Терезы. – Тут такое дело... Горе у моей подруги. Ты б ее до дома подвез, видишь, не в себе она.

       – Да я вас двоих отвезу! Не волнуйтесь, девчонки, – парень обрадовался, словно ребенок. – Доставлю в лучшем виде.

       – Не-ет... Мне еще магазин закрывать. И живу я рядом.

       Она забрала у подруги бокал и слегка подтолкнула жертву неразделенной любви к выходу:

       – Паша, я на тебя надеюсь!

       – Все будет окей. Я же обещал – в лучшем виде! – он аккуратно придержал Люську под локоток и закрыл дверь.

       Утром следующего дня, выпив аспирина, Илона от скуки протирала пыль на стеклянных стеллажах. Вчерашняя Люськина трагедия уже была прожита и почти забыта. Она так бы и осталась в памяти укором мужскому населению планеты всей и горьким шрамом на брошенном девичьем сердце, но…

       Дверной колокольчик опять заявил о себе.

       На пороге, сияя улыбкой и восторженностью глаз, стояла слегка помятая, взлохмаченная, но абсолютно счастливая Люська.

       – Я где-то тут вчера телефон забыла,  – она подошла к софе, пошарила в складках и, зажав в ладошке маленький блестящий аппарат, пошла к выходу. Оглянулась у самой двери и выдохнула в сторону Илоны томный сладкий вздох: – Какая же я дура! Ты себе просто не представляешь!

       Взглянув на улицу сквозь стеклянную дверь, ошарашенная хозяйка магазинчика увидела знакомый силуэт Пашиной машины и приближающуюся к нему спину подруги. Она отложила в сторону тряпку для пыли, подошла к софе и, осторожно сев на самый край, вздохнула:

       – А ведь он и меня предлагал подвезти... отказалась... Какая же я все-таки дура!