Сбывшееся предсказание. Главы 91-99

Анатолий Гончарук
В храме
После проповеди отец Константин вошел в храм, настоятелем которого он был до потопа. Он ничуть не удивился, увидев, что выглядит так, словно над деревянной церковью и не бушевал океан целых трое суток. Ничто не указывало на то, что над трехсотлетней церковью еще час назад были десятки метров воды. В алтаре у батюшки был тайник, в котором он хранил свои личные сокровища. С волнением отец Константин раскрыл тайник, сердце его сжалось от предвкушения, но тайник был пуст!
Батюшка застонал, но потом взял себя в руки. Что ж, теперь он знает, чем именно он должен заниматься. В его тайнике находились с таким огромным трудом, по крупицам собранные сокровища. Нет, это были не драгоценные камни и благородные металлы. Это были  книги, и какие книги! «Велесова книга», «Песни птицы Гамаюн», «Звездная книга Коляды», «Авеста», «Ригведа», «Махабхарата»! Кроме книг ведического цикла, у батюшки были современные книги, например: «Русь ведическая в прошлом и будущем. Евангелие от ариев». Но, что толку их перечислять, когда их уже нет? И батюшка твердо решил, что его долг перед будущими поколениями - восстановить эти книги по памяти. Разумеется, насколько это возможно. И начнет он с «Русских вед».
Виктор Сальдо смотрел на то место, где еще четыре дня назад стоял его дом. Сейчас там только возвышались снежные сугробы, да гуляла поземка. День был чрезвычайно холодный, словно вернулись добрые настоящие дочернобыльские зимы. К Виктору подошел Прокофьев, проследил за его взглядом и сказал:
– Да. Прошлого у нас не отнять никому. Воспоминания это единственный рай, из которого нас невозможно выгнать.
– Мое прошлое не мешает мне идти вперед. Я хорошо понимаю, что человек, который живет прошлым – не живет вовсе. Я отказываюсь жить прошлым, и буду жить сегодняшним днем, – внешне спокойно ответил Виктор, хотя внутри него все кипело от переполнявших его чувств.
– Ну и славно. Надеюсь, что в этом есть немного моей заслуги, как твоего бывшего учителя и классного руководителя. Если это не секрет – чем ты собираешься заняться?
– Отстрою заново дом, – кивнул Виктор на то место, где еще четыре дня назад стоял его дом. – Тем более что теперь это сделать будет несложно.
Сальдо болезненно улыбнулся. Он пытался скрыть свое состояние, но вышла только какая-то кривая ухмылка. Потерять половину семьи это, конечно, непросто для каждого человека.
– Былое уже никогда не вернется сюда, – осторожно заметил Прокофьев. – Стоит ли начинать новую жизнь там, где абсолютно все будет бередить старые раны? Мне кажется, что будет лучше перебраться в другие места, теперь для этого нет никаких преград. А здесь снова все в очередной раз пришло в запустение.
– Что? – тяжело повернул к нему голову Виктор.
– Я говорю – места у нас здесь не ахти. Ты знаешь, что в нашем селе даже крепостного права не было? Очень уж бедная земля здесь, точнее и не земля вовсе, а песок. Климат очень изменился, стал значительно жарче, так что нам лучше податься на север. Ну, не буквально на север, а примерно туда, где раньше находилось Подмосковье. Теперь там должно быть мягче и теплее.
– Нет, – упрямо мотнул головой Виктор, – я здесь останусь. Стану арбузы и дыни на наших песках выращивать.
Прокофьев понял, что разговора сейчас с Сальдо не выйдет, и решил отложить его на потом. Он, молча, повернулся и пошел к входу в церковь.
В это время отец Константин раздумывал, как ему озаглавить книгу, которую он должен написать по памяти, воссоздавая все книги ведического цикла.
– Я назову  ее «Книга утраченных сказаний», – вслух произнес батюшка, наморщив лоб.
– Уже было, – сказал Александр Прокофьев, вошедший в храм. – Так называлась книга Джона Рональда Руэла Толкиена до того, как он дал ей другое название – «Сильмариллион».
– Вы что-то хотели? – повернулся к нему отец Константин.
– Да. Насколько я понимаю, после всего этого пережитого ужаса, у нас у всех появилась возможность, точнее даже необходимость, привести свои мысли в порядок. Вы не могли бы мне помочь? Я хочу понять, почему я смог выжить?
Отец Константин на минуту задумался, подбирая слова для ответа, который бы развеял все сомнения и колебания Александра, но от размышлений его снова отвлек Александр Прокофьев.
– Скажите, батюшка, а для чего собственно вы собираетесь восстановить эти утраченные книги?
– То есть как это для чего? Это ведь ценнейшие исторические источники! Разве вы не понимаете, что не сохранилось никаких исторических свидетельств даже о нашем самом недалеком прошлом? Невозможно ведь представить человеческое общество без книг! По-моему, книги является залогом развития образования, науки и культуры, источником духовности нации! Вы ведь помните, что именно с появления книгопечатания, с издания Библии началась эпоха Просвещения? – изменился в лице батюшка. – Вот уж я никак не ожидал такого вопроса от лучшего учителя истории нашего района!  Вы ведь читали платоновский диалог «Тимей»? 
Прокофьев утвердительно кивнул головой, будто ничего и не случилось. В самом деле, этот вопрос был риторическим.
– Тогда вы, Александр,  должны помнить, что там говорил египетский жрец эллину Солону про культуру вообще  и передачу культурного опыта в частности, не так ли?
– Так ли. Жрец говорил, что все славные и великие деяния с давних времен воплощались в записях в их храмах. В то же время, как только у эллинов или других народов появлялась письменность, то снова и снова в назначенное время с небес спадали потоки, которые как мор, оставляли изо всех людей только тех, кто не умеет писать и невежд. И опять эти народы начинают все сначала, будто они только родились, ничего не ведая о том, что происходило в прошлые времена не только в других странах, но и в их собственной стране и с их собственным народом.
– Совершенно верно. Нас снова сделали некультурными, и нам предстоит начинать все сначала. Я считаю необходимым записать все великое и славное из нашего прошлого и хранить это в нашем храме и других храмах, учить других людей. С этого начнется наше национальное возрождение, – несколько напыщенно объявил отец Константин.
– Так просто? – грустно улыбнулся Прокофьев.
– Да. И в то же время все очень сложно. Наше государство вряд ли сможет сразу профинансировать в необходимых количествах издание необходимой идеологической и исторической литературы.
– И вы всерьез рассчитываете восполнить этот пробел? – перебил Прокофьев, воспользовавшись короткой заминкой, ничуть не смутившись под  внимательным взглядом батюшки.
– Ну, а как же! И с чего вдруг такой скепсис, Александр? – недоуменно переспросил, еще больше удивившись, отец Константин. – Вы не согласны с моими взглядами?
Для отца Константина было очевидным, что после возвращения «оттуда» Прокофьев сильно переменился. Раньше он был настолько деликатным, так не хотел никого обидеть, что часто, густо предпочитал проиграть в заведомо выигрышном для него споре. Теперь же он с упорством и достоинством готов отстаивать свою точку зрения. От него теперь исходит такая уверенность, что поневоле начинаешь уважать его больше и больше.
– Да. Ситуация, описанная Платоном совершенно неприемлема к нашему сегодняшнему дню, разве вы сами этого не понимаете? Сегодня, в отличие от «Тимея», выжили не невежды, как прежде, а самые образованные, сознательные и культурные люди, разве нет? Вот вы, например, по памяти готовы воссоздать книги ведического цикла! Многим ли людям такое под силу? Я уверен, что это под силу немногим, даже если они и читали эти книги. Теперь дальше: а нужно ли национальное возрождение? Мы оба ведаем, что людей на планете осталось мало. Не стоит забывать, что и государств-то никаких больше нет, ни одного. Так стоит ли нам воссоздавать новые государства, системы управления, и акцентировать внимание на том, что мы поделены по национальному признаку? «Как прекрасен будет мир, когда исчезнут границы между народами». Помните такие слова?
– Если  не ошибаюсь, они принадлежат Александру Великому? Только вот мне кажется, что люди, как были, так и остались далекими от совершенства. Или я ошибаюсь?
– Кто знает, – задумчиво произнес Прокофьев. – Прошлое не оставило нашим потомкам никаких образцов непревзойденного искусства: ни живописи, ни скульптуры, на архитектуры, ни литературы. Не удалось спасти ни одной книги, ни одной картины. Навсегда исчезли целые народы с их самобытными культурами и единственными символами ушедшего времени остались люди. Может быть, это один из важнейших уроков прошлого, который нам еще только предстоит переосмыслить?
– Надо уметь делать выводы из прошлых ошибок. Я знаю одно, – упрямо ответил Константин, – книги живут вечно. Во всяком случае, должны жить вечно и я этому по мере своих скромных сил буду способствовать. Вы чего улыбаетесь?
– Знаете, Константин, а ведь ситуация должна была бы быть наоборот. Это от меня, бывшего учителя истории можно было ожидать подобных рассуждений, но не от вас! Вы ведь, хоть и бывший, но священнослужитель! Разве душа имеет национальность? Это ведь то же самое, как если бы воздух имел национальность, или океан! А вы говорите о государстве! Ну, разве не смешно?

Знакомство
Валериан Неверов  проснулся рано утром, с удивлением обнаружив, что он спит в добротной деревянной избе. Печки в избе не было, но, тем не менее, в ней было очень тепло.
– Есть, кто в доме? – прозвучал мягкий голос за дверью.
Валериан впустил молодого бородатого мужчину, без труда узнав в нем Сергея Надеждина. Познакомившись оба сели к столу.
–  А вы налегке Сергей, – заметил Валериан.
– Я с легкостью отказался от всего, в чем больше не нуждаюсь.
– Мне казалось, что уцелеет намного больше людей, – начал разговор Сергей, не откладывая его на потом.
– Да, – согласился Неверов. – Предполагалось, что катастрофа не будет носить планетарный характер, что не будет нового потопа, а они были. Предполагалось, что под влиянием космических энергий у всего живого на земле будет происходить мутация (у человека – трансмутация). Разные провидцы и контактеры утверждали, что уже 1,5 миллиарда людей готовы сделать сдвиги своего сознания в сторону четырехмерного пространства. Что такие люди полностью осознали, что дальше так жить нельзя, что необходимо перейти на более высокий уровень сознания и осознания.
– Может быть, так оно и должно было происходить, но просто что-то пошло не так. – задумчиво произнес Надеждин.
– Нет, Сергей. Просто подавляющее большинство людей все-таки решили и дальше идти тупиковым технократическим путем и до основания разрушить планету и самих себя.
– «После нас хоть потоп», – вспомнил Надеждин, и вздохнул. – А ведь абсолютно у всех был выбор: перейти на духовный уровень осознания и развиваться дальше, не уничтожая, а оздоровливая и восстанавливая экологию своего сознания и окружающей среды.
– Да. Но это был их сознательный выбор, – с горечью сказал Валериан. – Предполагалось, что для перехода на новый уровень развития будет необходимо 169 тысяч Христоподобных существ, которые бы повлияли на остальных людей, чтобы и они доросли до более высокого уровня сознания через единое планетарное поле осознания всего человечества. Вернадский называл его ноосферой Земли. Теперь вот только эти 169 тысяч и есть.
– Да, – грустно подытожил Надеждин, – финальное равновесие достигнуто. Прошлое изменить нельзя. Зато можно влиять на будущее, чтобы оно было лучше.
Действительно, еще совсем недавно никто себе и представить не мог, что перемены будут столь драматичными. Ну, а что будет дальше – как всегда покажет время. Надеждин втянул приятный запах, исходящий от дома и заметил.
– Валериан, а ведь ваш дом сложен из кедра! Из сибирского кедра!
– И что? – не совсем понял Неверов, занятый своими мыслями.
– А то, что он очень полезен для здоровья. В свое время библейский царь Соломон отдал 20 городов с людьми за ливанский кедр, необходимый для постройки храма и дома, а ведь ливанскому кедру по своим целебным свойствам далеко до сибирского. Не жалко вам будет оставлять такой чудесный дом?
– Жалко, но нельзя, же его взять с собой? А он будет служить здесь людям, вроде как охотничья заимка, что ли.
Они долго обсуждали преимущества сибирского кедра, гораздо дольше, чем следовало, потому, что обоих их снедает ощущение пустоты, возникшее после пережитого ими. У Неверова это ощущение усиливалось второй потерей матери.
Однако, как не оттягивай время, но нужно говорить и о текущих делах и проблемах. К тому же они так легко нашли общий язык сразу после знакомства. Проблемы перед ними есть и их надо решать. Однако сразу говорить о проблемах не хотелось обоим.
– Как странно, – задумчиво произнес Надеждин, – сколько разных прогнозов и сценариев конца света было, а на самом деле все вышло совсем не так.
Неверов с удовольствием поддержал новую тему разговора. Нельзя не признать, что в лице друг друга каждый из них  приобрел прекрасного собеседника.
– Да-да. Ученые, да и не только ученые, считали, что падение большого метеорита может погубить на нашей планете все живое. За один день упало несколько таких метеоритов, но человечество продолжает жить! Предсказывали, что потоп может стереть с лица Земли все живое, и был этот самый потоп, а мы живем!
Конечно же, на деле все было не так просто, но сейчас, когда потоп и прочие катаклизмы остались в прошлом, все кажется не таким уж и страшным. Даже странно вспоминать, как всего несколько дней назад они, дрожа от ужаса, ожидали своей гибели.
– Многие считали, что люди погибнут из-за своей же деятельности, из-за прогресса. Но мировой ядерной войны так и не произошло. Предсказывали, что БАК, то есть ускоритель элементарных частиц, построенный на границе Франции и Швейцарии, разгонит частицы до такой скорости, что они превратятся в Черные дыры, способные поглотить всю Землю и даже Солнечную систему. БАК запустили, но я так понимаю, что ничего из тех ужасов, которые ему приписывали, так и не случилось.
– Вы не говорите «черные дыры», – улыбнулся Надеждин и, перехватив недоуменный взгляд Неверова, объяснил. – Международный астрономический союз (МАС) переименовал «черные дыры» на «зоны сверхповышенной гравитации», так как решили, что этот термин каким-то образом унижает честь и достоинство афроамериканцев, афроевропейцев и просто африканцев.   
– Любопытно, какое отношение имеют африканцы к космосу и дырам в нем?  Глупо и смешно, честное слово!
– Не скажите! У них там, на цивилизованном западе и в самой демократической стране мира, я имею в виду  США, относятся к этому весьма серьезно. Их высокая моральность довела до того, что в школах и в учебниках запрещено употреблять слова: «мама», «папа», «муж» и «жена». Эти слова, видите ли, указывают на половые отличия, и таким образом унижают гомосексуалистов, лесбиянок, трансвеститов и прочих представителей нетрадиционной сексуальной ориентации.  Вместо привычных для нас слов, у них употребляют нейтральные слова «родители» и «семья». Представители обоих полов могут запросто пользоваться одними и теми же туалетами и раздевалками. Мне же, как и подобает азиатскому дикарю и варвару, нравится, чтобы дети и в школе говорили «мама», «папа», и пользовались отдельными туалетами и раздевалками.
– Действительно, варвар! – рассмеялся Неверов. – И ханжа!
– Можно, конечно, посмеяться над тем, что компания «Дисней» привела мультфильм 1937 года «Белоснежка и семь гномов» в соответствие с демографическими реалиями последних лет. В мультфильме стало два гнома-афроамериканца, и по одному гному китайцу и латиносу. Над этим можно посмеяться. Но, к большому сожалению, дело не ограничилось этими шагами западных «демократических ценностей». В городе Бирмингеме в Великобритании на копии картины Леонардо да Винчи «Тайная вечеря» перекрасили даже апостолов Христа! А вот это уже серьезно. Часть апостолов оказались африканцами, а апостол Матвей вообще мусульманином! И это притом, что за исключением Иуды Искариота, все остальные апостолы и сам Иисус Христос были галилеянами, то есть родственниками украинских галицийцев, а никакими не африканцами и мусульманами.
– Забудьте. Все это осталось в прошлом. А «черные дыры» так и останутся для меня «черными дырами», а не «зонами сверхповышенной гравитации».
После этих слов оба на какое-то время замолчали. Они оба выжили, перешли в новую эру, но не будет преувеличением сказать, что жизнь пугала их своей неопределенностью. Непредвиденные осложнения продолжают возникать на каждом шагу. Оба они страстно хотели жить и выжили, можно сказать, что судьба подарила им второй шанс, но удивительно другое – на душе у них было нерадостно.
– А вот я слышал, – наморщив лоб, сказал  Неверов, – что Черные дыры это транспортные тоннели для сообщения между разными измерениями. Вроде бы древние майя знали о существовании 11 измерений.
Однако напряжение, еще недавно не отпускавшее их ни на мгновение, отступало, и они, наконец, могут позволить себе просто поболтать на не очень актуальные темы.
– Кстати о майя! – подхватил слова Валерьяна Сергей. – Ведь существовало несколько трактовок их предсказаний. Во-первых: «Конец дней» это конец света, но этого не произошло. Во-вторых – наша цивилизация вступит в контакт с представителями внеземных цивилизаций. Этого так же не наблюдается. В-третьих: считалось, что произойдет эволюционный скачок и человечество вступит в качественно новый этап развития.
– Да-да, я помню: телекинез, телепатия, прорыв космической информации, доступ к сакральным знаниям, начало интеграции со Вселенной, с космическим разумом. Надо признать, в какой-то момент был миг озарения или прозрения, но ненадолго. И если бы не бочка с салом, то для нас с вами уже вообще могло ничего не быть.
– Одно точно: конец это только начало. Конец старой эры и начало новой; конец одного цикла календаря и начало нового цикла. Жаль, что так мало людей подготовилось к новой эре.
– Разве к этому можно было подготовиться? – Валерьян словно отказывался воспринимать эту информацию всерьез. А сам припомнил старый афоризм о том, что в несчастье виноват тот, с кем оно случается. Даже если юридически он не виноват.  Хандра понемногу стала отступать, а вместо нее сердце наполнялось страстным желанием отомстить прошлому, и жить хорошо и долго. К новой жизни он оказался совершенно не готов, ну так он начнет подготовку к новой жизни. И если для этого необходимо в корне изменить свои представления о жизни, то он их изменит! Нельзя позволять себе впадать в отчаяние, никак нельзя.
– Конечно! Майя оставили нам законы, по которым люди должны были жить. Жить в гармонии с природой, в атмосфере любви и улыбаться. Уметь жить и наслаждаться жизнью, не жаловаться, не осуждать других, не слушать сплетен. И еще – уметь слышать голос своего сердца. Сами майя свято верили в то, что это может спасти людей от гибели.
– Звучит красиво, ничего не скажешь. К сожалению, люди так и не усвоили главного урока, преподнесенного нам майя. А кстати, вот вы знаете, почему исчезли майя?
– Этого никто не знает. Я читал, что они настолько истощили землю применяемой ими системой земледелия, что были вынуждены покинуть свои города и разойтись по миру в поисках более плодородных земель. Одно точно – они исчезли за 500 лет до открытия Америки Колумбом.
Каким-то новым чувством Валериан почувствовал, что впереди их ждут жуткие холода и неожиданно налетающие снежные бури. Пора заканчивать этот разговор с тем, чтобы заняться заготовкой дров на зиму, которая обещает быть длинной.
– Чушь все это. Вы уж извините меня на грубом слове. Какая необходимость была уходить всем? И потом, на новых землях они что же, отреклись от своего названия, традиций, и перестали называться майя? Нет, что-то здесь, не так. Лично мне больше нравится версия о том, что они, воспользовавшись своими уникальными знаниями, ушли в другие измерения. Только зачем это им было нужно, вот в чем вопрос?
Сам же он думал о том, что ему посчастливилось пережить самую страшную трагедию в истории человечества. И еще он почему-то чувствовал огромную вину перед своими погибшими родными, что пережил их, и понимал, что это чувство вины будет терзать его до конца его дней. Не знал только, что многие люди, пережившие смену полюсов, очень схожи на него своими новыми судьбами и характерами. Но для того, чтобы идти по пути никому еще не знакомому, нужно обладать смелостью и даже дерзостью, которые у него всегда были и даже в излишестве.
– Если это правда, то и мы могли бы перебраться в другие измерения, – выразил он свою надежду. Хотя почему он сказал именно так он и сам не знал. На самом деле он и не помышлял о переселении в другие измерения. Он принял твердое решение научиться приспосабливаться к новым условиям, даже если для этого придется вытерпеть массу неудобств.

Вечная тема
  «Когда волна всемирного потопа
вернулась вновь в пределы берегов
Из пены уходящего потока
на сушу тихо выбралась любовь».
В. Высоцкий
Четыре дня назад в жизни преуспевающего бизнесмена из Новгорода Вячеслава Алексеевича Кедрова возникла абсурдная ситуация. Он, известный всей области человек, умный и жизнерадостный, славившийся добротой и юмором, владелец самой крупной фармацевтической сети, депутат областного законодательного собрания, миллионер, нежданно-негаданно оказался на улице безо всяких средств к существованию. И виной этому не кризис, не происки завистливых конкурентов, а предательство любимой жены.
Вячеслав Кедров по разным причинам очень долго не мог жениться. Сначала его не дождалась из армии любимая девушка. Потом ему не хватало денег на содержание семьи, потом времени. Он очень хорошо разбирался в людях, поэтому хорошо видел тех, кто стремится выйти за него из-за его состояния. Поэтому очень долго он оставался один, а удача улыбалась ему только на профессиональном поприще. Когда  он, наконец, уже в очень зрелом возрасте встретил свою Катюшу, то был просто счастлив. Их жизнь стала такой бурной, наполненной сильными эмоциями, радостью, что опытнейший Вячеслав Алексеевич даже не заметил, как все свое имущество он незаметно переписал на любимую. И как только она вступила в имущественные права, как сразу же изгнала его из дома. Поговорить тоже не удалось, так как нанятые его женой мордовороты просто вышвырнули Кедрова на улицу, отняв при этом все его документы, чтоб он больше не путался под ногами. От удара о землю, в затылке у него пульсировала тупая боль. Кедров поднялся, беспомощно оглянулся и медленно пошел по улице. Он обращался за помощь к своим вчерашним друзьям, но никто из них не проявил к нему, ни малейшего сострадания. Они выслушивали его с презрительным удивлением и тут же принимали решение остаться друзьями с той, на чьей стороне сейчас сила – с женой Кедрова. Скомкано попрощавшись, они выставляли друга за порог, не желая более иметь с ним никаких дел, а уж тем более помогать ему. Кедров даже не сразу осознал, что с ним приключилось, а когда понял, то сразу решил для себя, что такого позора не переживет и направился к железнодорожному полотну. Там он бросился под первый же поезд, но случилось нечто непонятное. Кедров взлетел в небо, полагая в первые секунды, что от удара электровоза. Поезд внизу сошел с рельсов и, съехав на насыпи, перевернулся. Сам же Вячеслав нисколько не пострадал, да и удара поезда он не почувствовал, а ведь если он отлетел так далеко и высоко, то это должен был быть удар чудовищнейшей силы.
– А, может это уже только моя душа? – это первое, что пришло в голову Кедрову, и он пребывал в таком заблуждении три с половиной дня. Сегодня, вернувшись на землю, испытывая огромное чувство стыда из-за своей наготы, замерзая от холода, он понял, что он все еще живой человек. – Так сказать, жизнь после смерти?
– Хоть меня никто в таком виде не увидел, – подумал Кедров про себя и добавил. – Так ведь и замерзнуть недолго. Хорошо бы сейчас теплую одежду.
И тут же он оказался одетым во все новое и натуральное. Подивившись этому, Кедров подошел к реке, которая еще не замерзла у берегов, чтобы умыться. Увидев свое отражение в воде, он невольно отшатнулся. Дело в том, что Вячеславу Алексеевичу неделю назад исполнилось 59 лет, а сейчас на него смотрел он таким, каким был где-то в 30 лет. Он не сразу смог заставить себя еще раз взглянуть на свое отражение в воде. Умывшись, он выпрямился во весь рост. Его начало знобить.
– А я сошел с ума, какая досада, – сказал он громко и невесело улыбнулся.
– Вовсе нет, – донесся до его слуха мелодичный женский голос, звучавший молодо, рассеяв сомнения, и Кедров опомнился.
Обернувшись в ту сторону, откуда ему послышался этот красивый голос, и испытующе глянул на обладательницу этого волнующего голоса. Кедров увидел красивую, стройную высокую девушку. Даже мешковатая меховая одежда не могла скрыть ее тонкой талии и длинных ног. Она, улыбаясь, смотрела на Кедрова, и эта ее мягкая, обворожительная улыбка сразу покорила его. И он понял, что это и есть любовь с первого взгляда. Более того, его не оставляло такое чувство, будто он знает эту девушку целую вечность. Несколько минут прошли в полной тишине. Встретившись глазами, они уже не смогли его отвести друг от друга. Кедров сразу и навсегда забыл обо всех своих прежних бедах и сомнениях.
– Меня зовут Даша, – представилась прекрасная незнакомка, откликнувшись на его любопытный взгляд.
– А меня Слава, – едва ворочая непослушным языком, ответил Кедров, понимая, что их встреча вовсе не случайна.
– Мне 23 года. А тебе?
– Мне примерно столько же, – несколько растерянно ответил Слава, голос его предательски дрогнул, и Даша рассмеялась. Затем Кедров собрался с духом, и с трепетом в голосе смущенно признался. – Даша, я тебя очень люблю и не могу без тебя жить.
Он говорил совершенно искренне, почему-то зная, что так оно и есть. Раньше он бы предпочел не торопить события, но сейчас каким-то новым чувством знал, что Дашенька ему поверит, и им нет необходимости проверять свои чувства годами.
– Я знаю! – широко улыбнулась она, преданно глядя на него. – Я тоже очень люблю тебя!
Слава вздохнул с облегчением и стеснительно улыбнулся. И никого из них не шокировала та легкость, с которой они сблизились, а ведь с момента их знакомства не прошло и пяти минут. Они подошли друг к другу и, обнявшись, стали целоваться. Действительно, иногда должен исчезнуть целый мир, чтобы мужчина и женщина нашли друг друга. Жизнь поворачивала на новый круг.
– Слава, а ты откуда?
– Я из Новгорода. Ты помнишь, было, такое государство в древности – Карфаген?
– Помню. Правда, единственное, что я о нем помню, так это то, что оно связано с именем выдающегося полководца Ганнибала, который был непревзойденным тактиком и ужасно плохим стратегом. А что?
– Карфаген в переводе означает Новый город, то есть тоже Новгород. Интересно, правда?
Кедров с надеждой посмотрел на любимую, так как ему очень хочется произвести на нее благоприятное впечатление.
– Правда, милый, а где мы будем с тобой жить?

Единомышленники
  «Надо нести свою веру людям,
не оставляя себе ничего лишнего».
Г. Малкин
После долгого молчания Игорь Дмитриев нарушил тишину и  спросил своего бывшего духовника.
– А как нам теперь к Вам обращаться?
– По имени, – сказал их бывший духовник, как само собой разумеющееся.
– Послушайте, Владимир, а может, все не так уж плохо, как это Вам кажется? – с надеждой посмотрел Игорь на Владимира.
– Нет, Игорь, все именно так, как я говорю. Вы же должны понимать, что наши знания основываются не на предсказаниях Нострадамуса или там различных экстрасенсов или людей, считающих себя таковыми? Мы свои знания черпаем из книги книг! – почти выкрикнул он последние слова.
– Нет, серьезно? – не смог удержаться, чтобы не улыбнуться Дмитриев. – Помнится то, что Вы говорили нам не далее, как четыре дня назад, было не очень библейским, а?
Крайнов сдержанно хохотнул, но бывший отец Ионафан ничуть не обиделся.
– Что поделаешь, и меня попутал нечистый, – признался Кантонистов. – Библейский «конец старого света» связан с Армагеддоном – божьей войной по уничтожению зла. Выживут только верующие в Бога люди. После этого 1000 лет на Земле будет править Иисус Христос, а люди в это время превратят землю в рай. Бог же воскресит к жизни миллионы людей.
– Мы читали Библию, – перебил Дмитриев. – Хотя, помнится, Фридрих Ницше утверждал, что люди воскресают только там, где есть могилы. Из тех 5,5 миллиардов людей, которые погибли три дня назад, мало кто лежит в могиле. Но ведь 1,5 миллиарда людей погибших за последние два года похоронены по всем религиозным и человеческим обычаям.
– Да? Тогда объясните мне, Игорь, где все это? Где миллионы воскресших людей? Нет, не было Армагеддона! Нет воскрешенных миллионов людей! Нет на земле Сына Божия единородного!
– Так что это тогда все означает? – озадаченно посмотрел Крайнов сначала на Дмитриева, а затем на Кантонистова, и даже остановился на месте.
– То, что все это еще впереди! Понимаете, все это только ожидает нас всех. Но здесь возникает интересный вопрос: а где,  то зло, с которым мы будем сражаться во время Армагеддона, если сейчас на Земле только 169 тысяч Христоподобных людей? И еще: нельзя больше надеяться на русское авось. Нельзя, чтобы люди думали: «Трагедия возможна, а возможно и нет».
– Значит, нас ждет война? – эхом ответил Олег Крайнов. – Малоприятный сценарий, ничего не скажешь. Что же, если для предотвращения ее нужно стать ходячим образцом для подражания, то я готов!
И трое единомышленников, решившие предотвратить будущие катастрофы, отправились в дальнейший путь, в поисках выживших людей, чтобы стать их учителями. Кантонистов с нескрываемым облегчением вздохнул, так как Дмитриев и Крайнов стали его сподвижниками, а ведь он так нуждался в их помощи!
Кроме этого оказалось, что Крайнов знает множество любопытных историй, которыми он с удовольствием время от времени потчует благодарных слушателей.

Новое утро
Не было второго пришествия Христа, не было страшного суда. Пока не было. Человечество получило последний шанс на жизнь в этом мире, но воспользуется ли оно им на этот раз?
Начиналось шестое утро человечества. Валериану Неверову очень хотелось, чтобы новый мир стал лучше прежнего, чтобы этот мир был озарен светом любви и блаженства, чтобы для всех людей он стал миром счастья и совершенства.
Конечно, не сбылось далеко не все, что предсказывалось. Но все-таки многое сбылось. Дети повзрослели, пожилые люди помолодели до 20-30 лет. Таким образом, уцелевшее человечество стало молодым. Увеличился рост людей, теперь все люди имеют рост от 170 до 300 сантиметров. Кожа стала заметно светлее. Люди могут своими желаниями менять свои волосы: хочешь прямые, а хочешь – кучерявые. Ни у кого нет карих и черных глаз; теперь у всех людей глаза голубого, синего  или зеленого цвета. Внешне уцелевшие люди стали безупречно совершенными, но главное то, что возможности людей стали практически безграничными. У каждого человека новой расы должны были открыться чрезвычайные способности и таланты, каждый человек должен был стать гениальным. На деле таковые и теперь встречаются не часто. Сохранились мужское и женское начало, да по-другому и быть не могло, так как эти начала вечны, как сама жизнь. Сохранились контакты интимного плана. Мужчин и женщин теперь поровну, и у каждого из них есть возможность найти себе пару.
– Говорят, что личные привязанности между мужчинами и женщинами в этом мире тоже сохранятся, но они должны переместиться на какой-то другой уровень, – подмигнул Сергей Надеждин Неверову. – Скорей бы!
– Меня сейчас больше занимает другое, – сдержанно ответил ему Неверов, – Главной действующей силой в этом мире является не техника, а энергия мысли. При помощи мыслей мы станем управлять материей, и именно мы будем изменять ее. Нам предстоит найти выход в открытый космос, так что поле нашей деятельности отныне – вся Вселенная!
Уже на слудующее утро выяснилось, что до такого светлого и безоблачного будущего людям еще очень далеко. Проснувшись, не только Неверов с Надеждиным, но и все остальные люди на планете не смогли ничего материализовать силой своей мысли. То, что получалось еще вчера вечером у всех, сегодня уже не получается ни у кого. Мир снова стал трехмерным, и людям снова нужно добывать хлеб насущный в поте лица своего.

Невеселый Новый год
Жизнь совершила очередной головокружительный зигзаг. После того, как четвертое измерение бесследно исчезло, мир снова стал трехмерным. Судьба большинства людей, переживших смену полюсов, складывалась непросто. Люди утратили те способности и возможности, которые приобрели. Фактически они смогли ими попользоваться только полдня 24 декабря 2012 года. Уже на следующее утро они проснулись прежними, то есть такими, что не могут ничего материализовать силой воображения.
Люди, в большинстве своем имеющие высшее образование, помнящие, что такое электроэнергия, авиация, телевидение и все прочие прелести цивилизации, оказались отброшенными на уровень первобытного человека. Люди оказались бесконечно далеки от всего того, к чему привыкли, и что составляло весь их прежний образ жизни и пребывали в растерянности. Особенно трудно было тем, кто искренне любил индустриальное общество.
Несмотря на то, что предыдущие два года были чрезвычайно жаркие, зима, наступившая после всемирного потопа и смены полюсов, поразила людей своей необычайной суровостью. Морозы стояли крещенские, а снега выпала столько, что людям было по грудь. Несколько раз Неверов и Надеждин выходили на разведку местности в надежде найти что-то съедобное, но эти попытки не увенчались успехом. Выбора не было,  пока оставалась возможность находиться здесь, решено было жить здесь. Да и кадушку сала с собой носить не будешь.
Валериан Неверов и Сергей Надеждин вынуждены были на время отказаться от мысли двигаться по России в поисках людей. Похоже, навсегда им пришлось отказаться от мысли путешествовать по иным мирам и галактикам.
Перед самым Новым годом к ним прибились изможденные, изголодавшиеся и замерзшие Гридин старший и Лунгин. Здесь их ожидал теплый прием. Все вместе они решили дожидаться тепла в этой избушке. Продуктов кроме сала, предусмотрительно припасенного клоном матери Неверова у них не было никаких. Пурга, не прекращавшаяся уже пятый день, так же не вселяла надежду на то, что можно будет где-то чем-то поживиться.
– А что, если выйдет так, что кроме сала мы так ничего и не сможем раздобыть? – осторожно спросил Гридин.
– Тоже ничего страшного, – ответил ему Лунгин, прослуживший за северным полярным кругом всю свою офицерскую службу от лейтенанта до капитана 1 ранга. – Мне полярники как-то рассказывали, что во время дрейфа на льдине, эта самая льдина раскололась на несколько частей. Из продуктов у них оставалось только сало и они, питаясь исключительно им одним, спокойно пережили полярную ночь. Что интересно, так это то, что ни у кого даже цинги не было.
– А я думал, что сало это один жир, – насмешил всех Неверов. – Выходит, что в нем и витамины тоже имеются. Только где?
– Что ни говорите, а было бы хорошо к этому сальцу еще хлеба, чеснока и соли, – блаженно улыбаясь, мечтательно сказал Надеждин. – Я бы натер хрустящую корочку хлеба салом и чесноком, и хорошо бы посолил крупной солью.
– А вот лично я бы предпочел под водочку просто нарезанное ломтиками сало с луком! – перебил его Лунгин.
– Знаете, – улыбнулся вдруг Гридин, – я ведь белорус. У нас считается, что наш традиционный флаг из двух белых и одной красной горизонтальных полос символизирует не что иное, как сало с прожилкой мяса!
– Не может быть! – в один голос выкрикнули остальные.
После этого все принялись составлять планы переустройства жизни в этом новом мире. Лунгин считал эти планы и цели идеалистическими, но не решался подвергать сомнению слова остальных,  предпочитая молчать об этом. Сам он, видя, что люди остались прежними, считал многое из слов Неверова, Надеждина и Гридина наивным и обреченным на провал. Сам  он себя не считал таким наивным мечтателем, каковыми были, по его мнению, остальные. Себя Лунгин считал практичным человеком и критически размышляя, понимал, что всех ждут впереди годы нелегких испытаний. Если честно, Долгов был уверен, что, скорее всего, впереди их ожидают годы неудач.
– Вот Новый год, – в шутку сказал  Надеждин, отвлекая Лунгина от его невеселых мыслей, - даже елку и ту украсить совершенно нечем! А кстати, Сергей Тихонович, о чем это вы таком невеселом задумались?
– А? Что? – выигрывая время необходимое для придумывания подходящего ответа, переспросил моряк. – Конфет очень хочется. Любых. Прямо как в сказке – полцарства за конфету!
– А вот это, мой друг, вряд ли. В новом мире мы с вами, скорее всего, даже и сахара не увидим. Будем питаться натуральными продуктами: медом, фруктами, ягодами. Хотя я с вами согласен – конфет и в самом деле ужасно хочется!
Надеждин любовно погладил русскую печку, которую они сами слепили из камней и глины. Со стороны это выглядело так, будто он греет озябшие руки. На самом же деле писатель размышлял о том, почему мать Неверова не создала им печь мыслью, когда это еще было возможно. А еще он радовался, что они сумели, невзирая на суровую зиму, собрать необходимый материал и сложить печь, и она прекрасно работает. Если бы не она, то они бы уже давно замерзли насмерть.

В Кисляке
В селе Кисляк все тоже пошло не так, как планировали его выжившие жители. Александр Прокофьев, утратив экстрасенсорные способности, не знал в какую сторону ему теперь двигаться, чтобы найти жену, дочь и сына. Впрочем, погода и природа и не позволяли ему этим заняться прямо сейчас. Он оказался без своего жилья, так как не собирался задерживаться в этих местах. Ночь с 24 на 25 декабря он провел в храме, общаясь с бывшим настоятелем отцом Константином. Ближе к полночи им стало холодно и они кое-что все-таки сотворили своими мыслями. Сначала Прокофьев, проведя рукой по своей трехдневной щетине, подумал, что хорошо бы было побриться, как сразу стал гладко выбритым. После этого отец Константин сказал:
– Вряд ли нам удастся создать электростанцию, так что лучше восстановить печку-буржуйку.
Только он сказал это, как в храме появилась такая печка и запас дров. В печке трещали поленья, и от нее сразу стало как-то уютнее и теплее. Не откладывая на потом, Константин пожелал, чтобы вокруг церкви появился аккуратный деревянный забор, а сразу за ним дровяной склад, полный дров и угля.
– Что ужинать будем? – спросил он Прокофьева, и сам  же ответил. – Я бы с удовольствием поел горохового супа с сухарями. Да чтоб всего было больше!
Не успел он договорить, как половина церкви оказалась заваленной мешками с сухарями и сухим горохом.
– Оказывается новыми способностями еще нужно научиться пользоваться, – сконфуженным тоном сказал Константин.
Отсмеявшись, он решил убрать из церкви появившиеся мешки, но у него из этого  ничего не вышло. Озадаченный Прокофьев так же попытался убрать мешки, но результат оказался таким же.
– Чтобы это значило? – удивленно спросил Константин.
– Одно могу сказать точно, – ответил ему Прокофьев, – сейчас точно наступила полночь, а значит, наступили другие сутки. – А вот интересно, наши новые способности пропали навсегда или только до утра?
– Утро вечера мудренее, вот утром и узнаем. Я чувствую запах горохового супа и предлагаю, пока он не остыл, поужинать.
И действительно, на скамье у печки дымились три тарелки супа, а возле них лежали три ложки. Положив в тарелки хрустящих сухарей из белого хлеба, и пожелав друг другу приятного аппетита, мужчины стали быстро есть. Ели они, молча, время от времени озадаченно поглядывая на третью тарелку. Не успели они доесть свой суп, как в церковь ввалился пьяный Виктор Сальдо.
– Вот, – невнятно сказал он, – пытался себе дом построить, только все не то. Чем это у вас так вкусно пахнет?
Съев тарелку супа, Виктор, казалось, немного протрезвел и стал рассказывать.
– Сначала я представил точно такой дом, каким он был четыре дня назад. Но в нем все невыносимо напоминает о жене и сыне, и я его развеял в пух и прах. Следующий дом оказался слишком большим и пустым. Для кого он такой? И я от него тоже избавился. Потом был очень маленький дом, потом я решил попробовать материализовать литровую бутылку водки. И мне это удалось, и я ее почти всю выпил. Правда без закуски, и при подходе к церкви она куда-то пропала, – пожал плечами Виктор. – Ума не приложу, куда она могла подеваться?
– А в церковь ты, почему пришел? – спросил его Константин.
– Ночевать негде, – пожал плечами Виктор. – Как-то сразу перестали получаться у меня дома.
– Так, значит,  дома нет? – уточнил Прокофьев.
– Точно так, – подтвердил Сальдо. – Предыдущий я опять развеял по ветру, а следующий почему-то не получился. А на дворе мороз, ветер, брр.  Где мне тут можно лечь спать?
О том, что  можно ночевать в церкви, никто и не подумал, но, похоже, другого выхода не было. Была надежда, что дом создал кто-нибудь другой из уцелевших односельчан, но когда через пять минут в церковь вошли остальные жители, стало понятно, что никто ничего не сотворил. Кто-то боялся попробовать свои силы, кто-то, подобно Виктору Сальдо, оплакивал ближних. Оставалась надежда, что утром все можно будет исправить. Спать легли прямо на мешках с горохом.
Утром выяснилось, что новые способности утрачены начисто. Так же выяснилось, что снега везде по грудь, мороз достигает 22 градусов, и самое главное – продуктов питания, кроме сухарей и гороха нет. В дровяном складе нашелся топор, а в церкви есть печка. Так что смерть от холода пока никому из них  не грозит. А вот с питанием сразу возникли проблемы. Из посуды на всех жителей есть три тарелки и три ложки, но нет, ни одной кастрюли, ни одной сковородки, ни ножа, ни вилки. Спичек тоже нет, так что люди вынуждены поддерживать огонь в печке, как первобытные люди. Бриться тоже оказалось нечем, так что неожиданные проблемы поджидали людей на каждом шагу.
В церкви не нашлось ничего подходящего для того, чтобы варить пищу, поэтому жителям Кисляка пришлось, есть сухой горох, сухари и пить талую воду из маленьких чайных чашек, которые ранее использовались для вкушения крови господней после причастия. Понятно, что такая пища приелась уже за несколько дней, хотя люди были рады и этому. Если бы по ошибке не были материализованы эти запасы гороха и сухарей, то все они могли бы погибнуть от голода. Пережить потоп, потерю своих близких и всей цивилизации и умереть от голода – что может быть глупее и страшнее?
– Может по подвалам пошуровать? – с надеждой предложил Виктор Сальдо. – Может, найдем что-нибудь съедобное?
– Нет никаких подвалов, – терпеливо объяснил ему Константин. – Нет ни подвалов, ни домов. Ничего такого  не осталось.
Вечером 30-го декабря Прокофьев увидел, что там, где раньше был город Гайсин, светятся огни. Все дружно решили, что на следующий день, несмотря на глубокий снег, отсутствие дороги и лыж, несколько человек отправятся в Гайсин. Виктор вызвался идти первым, пробивая путь остальным. На месте Гайсина нашли два дома, в которых жили две семьи. Одна семья, подобно жителям Кисляка, оказалась в таком же незавидном положении. Зато вторая жила, как сыр в масле. На сковородке у них жарилась, вызывая у незваных гостей обильное слюноотделение и боль в животах, картошка с мясом и луком.
И мужчина, и женщина в прошлой жизни были не очень зажиточны, поэтому, получив возможность создавать практически все, что хочешь мыслями, они запаслись всем необходимым на несколько лет вперед. Вот только с хлебом у них были проблемы, так как они не рассчитывали, что утратят способность получать все свеженькое по первому же своему желанию.
– Откуда мясо? – только и смог выговорить Сальдо.
– Корова приблудилась, – пожал плечами хозяин. – А у нас ни сена, ничего другого подходящего для нее не нашлось. Да и дикая какая-то корова попалась – бросалась на нас, прямо как хищник. Мы и решили, что лучше ее съесть, чем дать умереть от голода в этих снегах.
Эти люди не пришли в восторг от просьбы поделиться своими запасами. Они согласились обменять две кастрюли, сковородку, соль, растительное масло, кружки, ложки, тарелки и ножи на пять мешков сухарей. Картошку менять они отказались, сообщив, что собираются ее весной посадить, чтобы урожай был большим. Уже выходя из этого не очень гостеприимного дома, Виктор Сальдо по достоинству оценил засовы и замки на дверях, и дубовые ставни на окнах.
– Чувствует мое сердце, – сплюнул он за воротами дома, – что придется нам всем батрачить на этих новоявленных кулаков.
Остальные с грустью вынуждены были с ним согласиться. Но это лучше, чем жить на одном горохе, ведь это все-таки надежда на лучшую жизнь. Особенно радовались люди или как с легкой руки Сальдо они сами себя стали называть «поселенцы» ножницам. Ведь теперь есть чем стричь ногти и волосы.
Дома,  то есть в церкви разговор продолжился. Прокофьев эту тему поддерживать не захотел и вышел за дровами. Раньше в это время он погружался в книги, но больше никаких книг нет. Тем более что в одиночестве, пусть и недолгом, легче оправиться от градом сыпавшихся ударов судьбы. Препирательства жителей прекратятся, они сдружатся и станут прекрасно понимать друг друга. В этом Прокофьев не сомневался ни на секунду. А ему требовалась передышка, чтобы осознать все произошедшее с ним. Самое главное для него было то, что он испытывает бесконечную грусть и тоску по любимой жене Светлане и детям. Радует только одно – за те несколько часов, пока у него еще сохранялись экстрасенсорные способности, он четко понял, что все они живы, только находятся далеко отсюда. Батюшка говорил, что в этом мире мужчин и женщин поровну, и каждый найдет свою половину. А что, если Светлана утратила память (как один из их односельчан), и выйдет замуж за другого мужчину? Сам Александр и не помышлял о том, чтобы создать новую семью с другой женщиной, какой бы она не была. Эта мысль еще больше убедила его в необходимости начать поиски своей семьи, ведь он и раньше был по-настоящему счастлив только тогда, когда вся семья была вместе. Что уж говорить о нынешнем времени? Александр верил, что его помощь, как и раньше, очень нужна его родным и  близким.
– И почему все завершилось так печально? Эх, батюшка, – набрав горсть сухого гороха, грустно сказал Сальдо, – и чего вы не пожелали эшелон, скажем, ветчины или сухой колбасы? Развернули бы сейчас торговлю на всю округу, купались бы как сыр в масле. Ведь могли вы все это сотворить?
– Мог бы, наверное, – пожал плечами Константин. – Но мог и не сотворить эти сухари и горох. Вот чтобы мы тогда делали?
– Что, что? – задумался на секунду Виктор. – А раскулачили бы этого гайсинского кулака, вот что!
После этих слов несколько человек одобрительно зашумели. Никого из них не смущало, что это предложение неизбежно ведет к насилию, а, значит, к такому же состоянию, которое было до потопа. Константина такая реакция людей на слова Сальдо очень удручала. Конечно, здесь все взрослые люди и каждый сам выбирает свой путь, но… Константину не хочется, чтобы новое время началось со зла. А ведь нет никакого сомнения в том, что если Сальдо «раскулачит» того гайсинчанина, то этот его поступок получит широкую поддержку и найдет множество последователей. Константину такие мысли были невыносимы, и он почувствовал себя в своей церкви, среди своего прихода крайне неуютно. Вопреки его ожиданиям, люди не спешат меняться и становиться добрее и терпимее. Что же, нужно делать все возможное, чтобы удержать людей от таких мыслей, не говоря уже о поступках.
Только как  начать эти поиски, думал Прокофьев, когда стоит лютая зима, дуют страшные ветра и снега везде не меньше полутора метров? К тому же неизвестно, где есть человеческое жилье. Замерзнуть в таких условиях проще простого, а Прокофьеву очень хочется жить. И почему все складывается так неудачно?  Как не крути, а придется дождаться весны. Александр тяжело вздохнул. Вдруг за сараем он услышал скрип снега, и непроизвольно крепче сжал в руке топор.
– Отнять и поделить? Я так и знал, – понимающе кивнул и стал успокаивать всех Константин. – Ничего, ничего, рано отчаиваться, лета дождемся – будет легче. Станем заготавливать все, что только можно: грибы, ягоды, рыбу будем ловить.
Про себя бывший батюшка называл новый мир «землей свободы», радуясь, что выжившие люди получили уникальную возможность начать все сначала. Лично он сразу оценил возможности, которые перед всеми ними открылись, но, увы, голодные люди могут думать только о еде. Вон чего стоит хотя бы то, что Виктор Сальдо, который раньше славился своим уважительным отношением и терпимостью к людям, теперь стал таким агрессивным? Он даже не в состоянии скрывать свое недовольство их скудным рационом.
– Опять же можно лягушек в наш скудный рацион добавить, их всегда было много в наших местах, – проворчал Виктор. Этому здоровяку труднее всех приходилось переносить гороховую диету.
– А, что ты думаешь? Понадобится, и лягушек станем есть.
Однако никому шутить не хотелось. Перспектива питаться одним горохом никого не прельщала. Сухари рано или поздно закончатся, и на следующую зиму можно   остаться и без них. Вопрос питания является на сегодняшний день вопросом жизни и смерти. Хочешь, не хочешь, а пока приходится сосредоточить все свои усилия и мысли на том, как выжить. Все дни эти люди вели пылкие дискуссии относительно еды.
– Эх, хорошо бы мяса отведать! Ну, или хотя бы сала. Я раньше из колбасы сало выковыривал, а сейчас бы с превеликим удовольствием одно то сало съел бы! Может нам веру поменять, а?
Константин с нескрываемым изумлением обернулся к нытику.
– А, что? Были же раньше религии, в которых запрещали, есть мясо? Индуизм, например, – не унимается Сальдо.
– Мы православные, – внятно выговаривая каждую букву, начал говорить Константин. – Мы исповедуем одно крещение, и незачем нам менять веру наших предков, ибо это, то же самое, что стать христопродавцами. Господь не оставит нас в милости своей.
Тут разговор перебил Прокофьев, который принес убитого им довольно большого и жирного зайца. Его появление произвело настоящий фурор.
– Ух, ты! – искренне восхитился повеселевший Сальдо. – Где это вы его?
– Прямо у дровяного склада, – волнуясь, начал рассказывать Александр. – Увидел его и как-то неожиданно для себя бросил в него топор. И попал!
Жители Кисляка радостно зашумели и решили, что зайца приготовят к новогоднему столу, тем более что до него осталось всего полдня. Зайца восприняли как настоящий подарок на Новый год, и решили Новый 2013 год с большой помпой, то есть съесть всего зайца за раз, а не делить его на части.
– Вот уж никогда не думал, – продолжал ворчать Виктор, – что буду так радоваться обыкновенному зайцу.
– Не обыкновенному, а очень крупному и жирному! – шутили над ним остальные. 
Сам Прокофьев не принял никакого участия во всеобщем веселье. Грея озябшие руки кружкой с кипятком, он мысленно продолжал писать свой дневник.
– «Всего десять дней назад я принял решение вести дневник. Я решил, что не буду строго документировать все происходящее в мире. Я  писал свой дневник в свободной форме.  Десять дней назад я начал писать, поскольку уже не мог не писать. Хотя  я понимал, что вряд ли кто-нибудь когда-нибудь прочтет мои записи. Сегодня у меня уже нечем и не на чем писать, но писать по-прежнему хочется. Как много произошло за эти дни. Как странно: тогда мне казалось, что все мы словно бегаем по кругу, не имея возможности вырваться из него. Не только мне одному, многим казалось, что свою жизнь изменить просто невозможно, а дни были похожими друг на друга, как две капли воды. У меня часто было такое ощущение, что «завтра» никак не наступит, и мы вынуждены переживать уже прожитый день сначала. И вот это «завтра» наступило. Только я не уверен, что рад такому завтра. Мы, люди ХХІ века теперь почти полностью зависим от природы. Хотя это еще полбеды.
Света, Андрей, Вера, любимые мои, где же вы? Если бы вы только знали, как сильно я люблю вас! Я совсем не могу без вас. Теперь я понимаю, что очень виноват перед вами. Ведь я мог уделять вам больше внимания, давать вам больше любви, добра и своей заботы. Светлана, любимая, единственная моя, ты одна навсегда вошла в мое сердце и мою жизнь. В новом времени наверняка будут новые поэты, которым еще предстоит написать новые стихи, но мне сейчас вспомнились стихи из нашего недавнего времени.
Зачем мне жить, любимая скажи
Без глаз твоих, без тела, без души?
Я не ропщу, мне не о чем жалеть.
У ног твоих позволь мне умереть.
Светочка, Андрей, Вера, где вы? Без вас меня охватывает такое чувство безысходности, что руки опускаются. Без вас, хорошие мои, теряется весь смысл моего существования. Но я точно знаю, что вы живы и, значит, рано или поздно, но я вас обязательно найду! Непременно найду!»
Прокофьев дорого бы отдал за то, чтобы сейчас соединиться со своей семьей. Только вот отдавать ему нечего, да и некому. Все, что дорого ему осталось в прошлом, кроме его любимой жены и обожаемых детей.
Словно читая его мысли, Константин продекламировал:
– Я об одном Всевышнего молю:
   Храни людей, которых я люблю!
В это же время на другом краю света, там, где еще недавно находился Хабаровск, Светлана Прокофьева встретилась с дочерью Верой. После всего произошедшего с ними за последние дни эта встреча, хотя  и принесла им огромную радость и счастье, не казалась им такой уж фантастической и странной. Наплакавшись на радостях, как и положено женщинам, они тут же решили, при наступлении тепла, двинуться домой. Вернее туда, где был их дом, и где, быть может, их ждут папа и Андрей. Поскольку зима только началась, несмотря на все свое страстное желание поскорее увидеться с родными, они опасались отправляться в путь прямо сейчас. Оставалось одно – ждать до весны, тем более что и запасов питания у них никаких не было. Ночами, наблюдая за звездами, они обе обращали свои взоры на запад, туда, где раньше находилась Украина, милый их сердцу Кисляк и их дом. И каким бы долгим и трудным не был их путь, они не отступят, пока не дойдут до берегов Соба, пока не найдут отца и Андрея. Поиск их никогда не потеряет для Светланы и Веры своей актуальности. До того, как они обе утратили только что обретенную силу дальновидения, они поняли, что и отец и Андрей живы.
Прокофьев поднялся со скамейки и стал надевать верхнюю одежду. Заметив это, Виктор Сальдо не преминул поинтересоваться, куда собирается Александр Владиславович, и не нужна ли ему его помощь.
– Дров думаю нарубить. Сейчас никак не меньше 30 градусов мороза, а при такой температуре любые дрова, даже самые сучковатые очень хорошо колются.
Однако Сальдо заявил, что кому, как не ему следует заниматься этой грубой физической работой. Взяв топор, Виктор вышел из храма навстречу порывам ветра и снежным вихрям.  Прокофьев не стал спорить. Пережитое им требовало переосмысления и заставляло на очень многие вещи в жизни посмотреть совсем по-другому.

Образцовая коммуна
Что касается бывшего президента России, премьер-министра и их духовного наставника, то им повезло больше. Они уже через час после начала движения столкнулись с тридцатью людьми, которые собрались у уцелевшей церкви. Все вместе они решили остановиться на этом месте до весны. За вечер 24 декабря все вместе они успели мыслеформами создать десятки домов с необходимой мебелью, утварью и запасами самого разного продовольствия, значительно превышающими их потребности. И хотя жизнь в после потопном мире стала намного труднее, на какое-то время сделанные запасы гарантируют этим людям материальное благополучие.
Отец Ионафан искренне верил, что их община станет оплотом новой цивилизации. Его убежденность была подкреплена тем, что встреченные ими люди всем сердцем откликнулись на его страстные речи. К ним тоже прибивались новые люди, которые не успели сотворить для себя жилье и запасы продуктов, и они так же откликались на призывы Ионафана.
Его очень радовал и воодушевлял тот факт, что число его единомышленников растет. Каждый день он выступал перед людьми со своими проповедями (то есть речами), ликуя от счастья и призывая всех жить по заповедям Божьим. И как ему казалось, его взгляды разделяют все. Среди людей, окружающих его, нашлись три пары, которые образовали семьи. Этому обстоятельству Ионафан был особенно рад.
Что же касается Дмитриева и Крайнова, то они занимались более приземленными вещами. Они провели инвентаризацию, и теперь отбирали в достаточном количестве лучший посевной материал, ведь это только так кажется, что весна за горами. В свободное время все занимались обсуждением того, как выживать. По уровню производительных сил современные люди оказались отброшенными на тысячи лет назад. И если на бытовом уровне они были обеспечены, то сельхозинвентаря и скота у них не было никакого.
– Раньше было, принято, сравнивать достижения своей эпохи с предыдущими, когда технологии были куда менее развиты, – задумчиво сказал в преддверии нового года Дмитриев. – Теперь же наоборот.
– Кто бы мог подумать, – сокрушался бывший премьер-министр России Крайнов, – что даже деревянная соха будет в радость. Отныне нам придется рассчитывать только на свои собственные силы и средства, а они весьма и весьма ограничены. Хорошо хоть то, что более 70% пищевых продуктов для людей поставляют всего 12 видов растений. Выживем!
Но храбрился он только на людях, чтобы поддержать их дух, сам он относился к ближайшим перспективам с огромной осторожностью. Дело в том, что одной из возникших проблем стало то, что все домашние животные и птица снова стали дикими! Крайнов хорошо помнил, что за последние 4000 лет человечеством не было одомашнено ни одно новое животное, а тут и привычные домашние животные стали дикими! Людям заново предстоит учиться приучать коров, лошадей и всю прочую живность.
И еще он сожалел по поводу того, что не может придумать занятий для всех жителей поселка, а ведь в подобной ситуации все всегда должны быть заняты делом. Крайнов глубоко убежден в том, что большинство бед начинаются от безделья, от того, что у людей появляется много времени для размышлений. К сожалению, Владимир Кантонистов не разделяет этого мнения Крайнова, полагая, что люди выстрадали, заслужили право на отдых. Теперь вот обязательный пункт распорядка дня в деревне только обязательное выступление Кантонистова. Все остальное время люди попросту наслаждаются безопасной и сытой жизнью, а Кантонистов сам задает всем неспешный ритм жизни.
Крайнов много размышлял о жизни, о ближних и далеких перспективах их коммуны, но, ни с кем своими размышлениями не делился. Пока же он глубоко погрузился в проблемы предстоящей посевной кампании. Он лучше других понимал, что это сейчас, пока есть запасы продовольствия, все выглядит благополучно. На самом деле дела обстоят, мягко говоря, неважно. Нет никакой разрухи, но средства производства находятся в плачевном состоянии, а проще говоря, их практически нет. Уже начинает  ощущаться острая нехватка всего необходимого для выживания. Одно хорошо – люди не деморализованы, а упорный труд, сплоченность и дисциплинированность непременно должны дать положительные результаты. Навалившаяся на бывшего премьера была нова и сложна, но отступать он не привык.
Бывший президент России с трудом привыкает к новой жизни, оказавшись в стороне от бурной общественной и политической деятельности. Впрочем, сейчас никакой общественной, и уж тем более политической жизни вокруг просто не наблюдается.
Крайнову тоже не остается ничего другого, как сосредоточить свои усилия на хозяйственно-бытовой стороне жизни их общины. Он снова задумался о предстоящей посевной кампании. На самом деле он сознательно загружал себя работой, чтобы не оставалось ни одной свободной минутки на размышления. Память о любимых жене и дочери, погибших совсем недавно, создавали у него ощущение невозможности счастья в личной жизни. Ему казалось, что отныне он обречен на одиночество. И не только он один испытывает подобные чувства.
Жуя свежий хлеб, испеченный в русской печке, Крайнов не мог не отметить, что вкус этого хлеба заметно уступает  допотопному хлебу. Бывший премьер-министр России, как и все жители Москвы и области успели привыкнуть к новому хлебу, который был намного вкуснее прежнего (и нынешнего). К тому же он меньше черствел и не плесневел. Секрет этого чудесного хлеба заключался в специальной обработке зерна инфракрасным излучением. Дальше молекулы зерна структурировались мощными магнитами. После этого зерно поступало в камеру резонанса, в которой появлялся резонанс на частотах ниже 8 герц. Молекулы зерна возбуждались и мгновенно разогревали сами себя. Разогретое зерно из середины взрывалось. Все эта обработка производилась в одном компактном агрегате: в него засыпалось зерно, а на выходе получалась масса, готовая к замешиванию. Необходимость помола зерна в муку была полностью устранена. Теперь все это осталось в прошлом. Снова нужно молоть зерно, причем вручную. Крайнов тяжело вздохнул. Всем, и лично ему, предстояла большая и напряженная работа.
Время поставило людей перед новыми вызовами, и проигнорировать эти вызовы никак не удастся.

Эпилог
Теплым весенним днем на берегу Яузы возникла машина времени профессора Введенского, загруженная золотом. В ней везде, где только можно, было разложено золото.  Из машины вышли на берег все участники его эксперимента, восхищенно озираясь по сторонам. Хотя неконтролируемого прилива ностальгии никто из них не испытывал.
– Хорошо-то как! – блаженно потянулась Настя, жмурясь на ярком солнышке и разглядывая непривычную синеву неба.
– Ой! Что это? – удивился Влад, споткнувшись обо что-то в траве. – Нет, вы только посмотрите на это!
В траве лежит скелет гигантского человека. Он был не менее 3,5 метров в длину.
– Мы что снова в Атлантиде? – удивился Влад и потянулся за оружием. – Вот еще не хватало!
– Это вряд ли. Места вроде знакомые, – деловито оглянулся Феликс по сторонам, – только какое это время? Ни одного поселения, даже деревни Кучково еще нет!
Он в бинокль внимательно осмотрел все вокруг, но, ни поселения какого-нибудь, ни просто присутствия человека не заметил. Да и климат отличается от того, каким его помнит Феликс. Теперь заметно прохладнее, градусов эдак на десять, чем бывало раньше в это время. Говорили о глобальном потеплении, а на деле вышло похолодание. Не ледниковый период, но все-таки мало приятного.
– Ошибаетесь, мой юный друг, ошибаетесь, – усмехнулся профессор, – деревни Кучково и самой Москвы уже нет. Уже! Атомные часы показывают, что сегодня пятница, 13 сентября 2013 года, а мы с вами действительно находимся в Подмосковье.
– Здорово! А я-то думал, что мне это все приснилось! Шутка! Георгий Ильич, так значит, мир пережил 21 декабря? В смысле, предсказания сбылись? Что обращает на себя внимание, так это то, что, прежде всего другим стал климат. И судя по этому скелету – люди тоже, – подумав, Влад добавил. – Так-с, значит, патронами нам здесь разжиться не удастся. Жаль.
Профессор внимательно осматривал и даже пощупал шесть сильных вмятин на борту корабля. Машина времени, во время одной из попыток попасть в 22-24 декабря 2012 года столкнулась в пространстве с чем-то, имеющим ребристую форму. Феликс, заметив, чем занят в этот момент профессор, обратился к нему.
– Как Вы думаете, – спросил Феликс, – чтобы это могло быть?
– У меня пока есть только одна версия, – профессор пожал плечами и  почесал свою острую бородку. – В пространственно-временном континууме мы столкнулись с японской машиной времени, экипаж которой так же, как и мы, пытался попасть в 20-е числа того декабря.
Настя с обожанием посмотрела на профессора и вдруг открыла от изумления рот.
– Ты чего? – толкнул ее плечом Влад, заметив ее реакцию.
– Неужели ты сам не видишь? Ведь наш профессор сейчас прямо вылитый Александр Македонский! Внешне, конечно.
Влад не поверил, и невозмутимо процитировал.
– Толкуют, что душа легко и смело
   Переселяется из тела в тело.
   Не принимай суждений ни о чем,
   Когда проверить их нельзя умом.
– Да разуй же ты глаза, наконец! – возмутилась Настя, начиная не на шутку сердиться.
Влад отнесся к словам Насти скептически. Известно ведь, что большинство картин, изображавших Александра Македонского, были написаны в период с ХV по ХІХ век. Так стоит ли им доверять? Вряд ли они передают фотографическое сходство с настоящим Александром Великим. Хотя, если на минуту предположить, что картины все-таки передают его общие черты…
– А ведь точно! – изумился Влад и удивленно выгнул бровь. – Такое значительное сходство вряд ли случайно. Прямо реинкарнация и возвращение великого полководца! А, вдруг так оно и есть?
– Что ж, – тряхнула непослушной челкой Настя, – тогда я сочту за большую честь сражаться под его знаменами!
– Прямо «Аннибалова (она же «Ганнибалова») клятва»! – полушутливо и полусерьезно сказал Влад.
– Она самая, – ответила Настя и сказала она это совершенно искренне, нисколько не бравируя.
– И я тоже! Он обязательно проявит свое настоящее естество и значит, мы обязательно увидим его расчетливый ум, честолюбивые замыслы, воинскую доблесть и … беспримерную жестокость.
– Ну и что? Это не мешает ему оставаться Великим!
– Слушай, Настена, а давай, проверим! – загорелись глаза у Влада.
– Как? – Настя окинула испытующим взглядом Влада, а потом с надеждой посмотрела на профессора, который как раз углубился в изучение какой-то схемы.
– Профессор сейчас углубился в чтение, а это значит, что его сознание сейчас изменено. Он сейчас в трансе, пусть и в самом, что ни на есть простом, но трансе. Если его спросить, он может ответить на автомате! Попробуем?
Настя согласно кивнула и облизала пересохшие от волнения губы, придумывая вопрос, но первым заговорил Влад.
– Александр, – срывающимся от волнения голосом, негромко спросил Влад, – а правда ли, что это именно вы ввели обычай бриться? Говорят, что вы это сделали из-за того, что в бою враги хватали ваших воинов за бороды.
– Не совсем, – рассеянно ответил профессор, – хотя дыма без огня не бывает. Я приказал бороды стричь, чтобы они были короче, и за них нельзя было ухватиться во время боя, вот и все.
Настя с Владом переглянулись, и Влад снова спросил.
– А почему вы не планировали завоевание Китая?
– Я просто не знал о существовании Китая, и о существовании  Америки тоже не подозревал.
После этого профессор снова углубился в чтение, а Настя с восторгом посмотрела на Влада, а потом на профессора. Все члены экспедиции заметно изменились за последние полгода. Они стали гораздо сильнее физически, более собранными, подтянутыми. Да и в самих движениях читались уверенность в себе, решительность и целеустремленность. Взгляды ученых стали твердыми, даже жесткими.
– Влад, – оторвался от схемы профессор Введенский. – Ты меня о чем-то спрашивал или мне показалось? Нет? Значит показалось. Ну, друзья, куда будем сгружать золото?
– А я все-таки считаю, – начала Настя старый разговор, – что нам нужно с этим золотом лететь в наше время.
– Ну, уж нет! Это совершенно исключено! – воспротивился профессор. – Неизвестно, что нас ждет в нашем времени. Увидит столько золота хотя бы один человек, и я уверен, что живыми у нас выбраться шансов будет немного. Во всяком случае, лично я рисковать больше не намерен. И на государство работать, перевозя из прошлого разные ценности, тоже не собираюсь.
– Так может, нас никто и не увидит? Прилетим ночью, кто нас в нашей лаборатории увидит?
– Ну, а золото, куда девать будем? Это же сравнимо с золотым запасом многих стран! – развел руками профессор и  решительно подвел черту в споре: – Нет, если есть возможность избежать опасности, то мы именно так, и будем поступать. Погибнуть, стать инвалидом или работать на других людей просто, но теперь, когда я молод, здоров, силен и богат, я не хочу рисковать! Тем более, когда легко можно обойтись вовсе без риска! Нет, Настенька, мы оставим почти все золото здесь. Только вот, куда нам его спрятать?
– Хороший вопрос. Действительно, куда? – Феликс задумался на минуту. – Придется нам найти здесь какое-нибудь приметное местечко и там закопать почти все золото. А потом – в наше время, нужно подлатать нашу старушку, – и он кивнул на машину времени, и профессор согласно кивнул на эти его слова.
Влад и Настя тоже невольно глянули на их машину времени.
– Эх, – мечтательно прищурился Феликс, – добраться бы вон до тех холмов. Но без машины такую уйму золота туда таскать не станем, очень долго.
– Георгий Ильич, может, просто сложим его прямо здесь, а? – предложила Настя. – А, что? Люди изменились, остались сплошь праведники и святые, а таким людям золото не нужно.
Остальные участники экспедиции во времени весело расхохотались над этими словами.
– Ну не скажи! Золото это такая вещь, что сегодня оно не нужно, завтра не нужно, а послезавтра, глядишь, и понадобится! – ничуть не сомневаясь в своей правоте, ответил профессор. – Нет, будет закапывать. Эх, хорошо бы сюда армейский вездеход!
– Профессор, я вот что думаю, – привлек внимание Влад. – Нам нужна новая машина времени. И не просто большая по размеру, чтоб мы могли перевезти сюда вездеход, например, а более качественная машина. Мы с вами уже знаем, что нужно модернизировать в ней. Деньги у нас теперь тоже есть. Вернемся в наше время, построим новую машину и снова в прошлое. 
– Что ж, очень хорошая мысль, – согласился профессор. – С родными и близкими повидаемся. Вы все  самостоятельно мыслящие ученые, диссертации легко напишите и защитите. Теперь, когда у вас столько знаний, опыта и денег, это вовсе не проблема. Обещаю, что я подключу все свои связи, чтобы помочь вам. 
– «Опыт прибавляет нам мудрости, но глупости нашей не уменьшает». Джош Биллингс, – процитировал Влад.
Молодые ученые переглянулись между собой, и Настя от имени всех, скривившись, ответила.
– Профессор, вы только не обижайтесь. Но кому нужны все эти диссертации и звания? Лично мне они до одного места.
– И я даже знаю, до какого именно места! – рассмеялся Влад. – До такого упругого, кругленького, красивенького, не очень загорелого, которое располагается чуть пониже спины! Ха-ха!
Настя посмотрела на него, но обратилась снова к профессору.
– Георгий Ильич, а вы помните, как мы всей группой завалили к вам домой на пятилетие окончания университета? Многие наши ребята тогда жаловались вам на разные трудности, а вы предложили нам кофе. Вы тогда принесли на подносе кофейник и самые разные чашки:  антиквариат, хрустальные и обыкновенный пластмассовые чашки, и очень дорогой сервиз, помните? Мы тогда бросились разбирать самые красивые чашки, а вы нам популярно объяснили, что желать для себя только хорошее это нормально, но как раз это и является источником наших проблем и стрессов. Сама по себе чашка не делает кофе вкуснее. Чаще всего она просто дороже.  На самом деле мы хотели  кофе, а не чашку! А кофе у нас всех был одинаков! А ведь мы сознательно выбирали самые красивые чашки, а потом еще и разглядывали, кому какая досталась! И мы тогда поняли, что главное это вовсе не чашка, какой бы редкой, дорогой и красивой она не была, а ее содержимое. Жизнь это кофе, а работа, карьера, социальный статус, деньги это чашки. Это только инструменты для поддержания качества жизни. То, какая у нас чашка, не определяет и не меняет качества нашей жизни. Иногда, концентрируясь только на чашке, мы забываем наслаждаться вкусом самого кофе. Еще вы тогда сказали нам, что самые счастливые люди не те, которые имеют все самое лучшее, а те, которые извлекают лучшее из того, что уже имеют.  Для нас, нет, скажу за себя, для меня теперь все эти диссертации и научные звания ненужная мишура. Та самая чашка. Вы не обиделись?
Профессор рассмеялся и заверил Настю, что он не только не обижается, но даже напротив – он рад, что Настя стала так думать. Феликс наклонился к Владу и негромко шепнул.
– Денег у нас теперь много, так что все бабы наши! И все остальные радости жизни тоже! Я богат и это пробуждает во мне совершенно необыкновенное ощущение!
Влад ему согласно кивнул и украдкой добавил.
– Как я люблю любовь! Окажись мы сейчас в Москве, я бы стал атаковать всех девушек подряд! Они делают такие приятные минуты! – и он томно прикрыл глаза веками.
Феликс подмигнул ему на эти слова. Что ни говори, а было бы здорово сейчас с деньгами попасть в прежнюю Москву. Подумать только – они стали сказочно богаты!
– Однако, пошляки вы! – добродушно сказала Настя. – Грубые и бесцеремонные пошляки! Хотя бы с моим присутствием немного считались.
Однако «пошляки» на ее стенания никакого внимания не обращали.
– Что ж, – хищно улыбнулся профессор, – раз вы так решили, то так тому и быть. Только вы помните, что это было ваше собственное решение. Знаете, а мне даже приятно, что вы стали такими прагматиками! А теперь, за работу, друзья. За работу! Нас ждут великие дела!
– Есть! – шутливо козырнул Влад, почтительно глядя на профессора. – В самом деле, тянем кота за хвост, тянем, а он этого страсть как не любит!
– Что, профессор, – подмигнул Феликс, – вы уже строите какие-то маниловские проекты?
Настя не спускала взгляда с обожаемого учителя.
– Отчего же сразу маниловские планы? Реальные планы, вот только нужно кое-что подрепетировать, – категорически заявил профессор Введенский и по-хозяйски оглянулся по сторонам.
– О чем думаете, Георгий Ильич? – не удержалась и спросила Настя. Она не могла скрыть своего восхищения и преклонения перед своим учителем. Впрочем, и Влад с Феликсом между собой отзываются о профессоре только в восторженных выражениях.
– О том, что природа не храм, а человек в ней работник. И, значит, наша с вами работа еще впереди. И еще мне безумно интересно, действительно ли этим праведникам нравится так жить, как они теперь живут? Ведь доподлинно известно, что все они здесь теперь такие херувимчики. Бескрылые, правда, такие херувимчики. И у них должно царить сплошное спокойствие и пустота. Вот такой вот утопический общественный строй!
– Кошмарный, должно быть такой мир! – криво усмехнулся Феликс. Перспектива стать одним из херувимчиков его явно не прельщала. – Хотя чисто внешне все здесь должно протекать благополучно.
– Утопия. Пусть прекрасная, но неосуществимая мечта-фантазия. Люди всегда остаются людьми, со всеми своими страстями и недостатками. Большинство людей всегда потакают своим слабостям. Я лично считаю, что по большому счету ничего не изменилось, и люди остались такими же жадными и завистливыми, – пренебрежительно махнул рукой Влад, отказываясь верить в то, что здесь живут такие люди,  и резюмировал. – Будет время – поглядим на них поближе. А пока, дорогие херувимчики, извините нас за бесцеремонное вторжение в ваш рай! Может быть, скоро мы с вами станем соседями, и мы сможем найти свое место в этой новой жизни.
Влад сказал это шутливым тоном, но Настя подивилась исходящей от него угрозе. Феликс только понимающе кивнул, и ученые прекратили разговор и продолжили выгрузку золота. По всему видно, что пока они не собираются здесь задерживаться надолго. Настя подумала о том, что за последние несколько дней почти до неузнаваемости изменилась не только вся планета, но и они сами.
– О чем задумалась Настя? – подмигнул Влад.
– О том, что будущее почему-то пугает меня, – неожиданно призналась Настя, не побоявшись выглядеть неуверенной. – И еще мне интересно – а могло ли все быть по-другому? Или иной вариант развития событий был невозможен?
Что-то подобное чувствовал и профессор. Только он думал о том, что не нужно бояться будущего и совершенно незачем быть почтительным к прошлому. Боязнь неудач ограничивает деятельность, на неудачах нужно просто учиться и все. Ничего позорного в неудачах нет, позорен страх перед ними. А еще прошлое полезно тем, что указывает путь и средства к дальнейшему развитию.
И только Влад, казалось, не думает ни о чем таком. Он беззаботно насвистывает веселый мотивчик из старого времени. Профессор с любовью посмотрел на своего ученика, лишний раз, убеждаясь в том, что наилучшее доказательство мудрости это неизменно хорошее настроение.
Настя в это время задумалась над тем, что ждет их всех в новом мире, который возник из прошлого хаоса. Влад заметил ее отстраненность и спросил, о чем она задумалась.
– Я считаю, – уверенным голосом ответила Настя, – что наш профессор должен стать в новом мире самым главным руководителем.
– А что, если у здешних людей уже есть царь или президент?
– Ну и что? – удивилась Настя. – Ты помнишь, как сказал по такому поводу Чингисхан? Он сказал: «На небе нет двух солнц. Разве у людей может быть два государя»? 
– Что ж, – миролюбиво улыбнулся Влад, – если аборигены не захотят признать власть профессора, то он развернет широкомасштабные военные действия по всем направлениям, и, лично возглавив, поведет к победе свои несметные полчища из меня и тебя, повергая в ужас местные туземные племена! Кстати сказать, великанов 3,5 метрового роста! Разумеется, они в кратчайшее время вынуждены будут признать себя побежденными, а как же иначе? 
– Какая речь! – игриво рассмеялась Настя. Она находилась в прекрасном расположении духа, и вела себя в точности как маленький ребенок в предвкушении праздника. – Я чуть не прослезилась от гордости за тебя!
Влад отмолчался, хотя по нему было видно, что он несказанно рад тому, что удостоился Настиной похвалы.
В этот момент они и сами не понимали, что в их лице на историческую сцену вышла новая сила.


21. 11. 2009 г.
Конец 1-й книги