Исключение из правил. Главы 81-90

Зависть
Я сидел и подшивал подворотничок к х/б, когда ко мне подошел Валерка Леонтьев и сказал:
– Слушай, Толик, я тебя вчера видел в городе с такой обалденной девчонкой! Я тебе завидую!
– Я и сам себе завидую, только скрываю это от самого себя, – беззаботно ответил я. Столько у меня уже было красивых и очень красивых девушек, что Лео уже давно не должен удивляться. А он все удивляется и удивляется! И я пропел:
–  Орлиный взор, напор, изящный поворот.
   И прямо в руки запретный плод!
Я руками показываю, как именно беру в них запретные плоды. В данном конкретном случае, Лены. Как сказал бы Вася, а там есть, что брать!
– Да ну тебя! Не можешь, что ли серьезно говорить?
– Не могу. У меня лирическое настроение. Странно, что ты этого не понимаешь, а говоришь, что видел мою девушку!
Батя, пряча улыбку, сказал, что я по-прежнему пользуюсь неизменным успехом у женщин. Неясно, что так раздражает Лео.
– Остро не хватает на твою голову мамы Жоры, он бы быстро компенсировал твое настроение, – мечтательно сказал Лео.
Мама Жора есть, он сегодня ответственный по роте, но ему сейчас определенно не до нас. Дело в том, что у него разболелся зуб, так что он сейчас меряет широкими шагами канцелярию роты. Мне хочется посоветовать ему, заняться каким-нибудь рационализаторским изобретением – вдруг это занятие отвлечет его от зубной боли? Но посоветовать это маме Жоре я пока не решаюсь.
– Ну, если у тебя такое неистовое желание испортить мне настроение, сходи и позови его сюда. Завидуете вы мне, Валерий, – даже не оторвался я от своего занятия.
– Что поделаешь, завидую, – вздохнул мой друг. – Почему одним все, а другим ничего? Я ведь и жениться могу!
– Между прочим, – вмешался в разговор Вася, – есть очень много красивых девушек, которые совсем не хотят замуж.
– Откуда знаешь? – переспросил у него Лео.
– Так я сам им предлагал! И не раз! А они отказываются!
Я сочувственно посмотрел на обоих, так как они оба имеют весьма комичный вид. Вслух я сказал:
– Эх, хорошо бы снова в увольнение! Я уже соскучился по ней! Слышал бы ты, какой нее чарующий голос!
– Иванов! – в кубрик вошел взводный в странном расположении духа. – Гляжу на вас и удивляюсь. Нашел, о чем страдать. Ты запомни, о всякой ерунде думает только курсант без головы.
– Я сержант. Мне можно и подумать.
– Иванов, вы не устали болтать? – изменился лицом взводный. – Ну, все люди как люди, один ты какое-то сплошное исключение из правил. Бегите лучше, проконтролируйте что-нибудь. Вы должны уже понимать, что труд это основа основ, потому что даже глупость сначала нужно сделать! Вы куда? – остановил он меня взбешенный, растерянный и смешной в своей бессильной злобе. – Вы хоть помните, что я вам сказал?
Сколько же я уже выслушал от мамы Жоры в свой адрес всяких разных колких слов? А сколько еще выслушаю! Хорошо то, что, в конце концов, все это не так уж существенно.
– Да. Общее содержание я помню, – бросил я на ходу. Давно я уже дал себе слово не спорить с мамой Жорой, а все не получается. То он устроит скандал из ничего, как это у нас часто бывает, то я.
– Толик ты куда? – остановил меня Дима. – Послужить нужно? Расслабься! Если хочешь поработать – ляг, поспи, и все пройдет! Тем более что завтра заступаем в наряд по училищу.
Сегодня мне хорошо, я весь лучусь от удовольствия, и  мне нет никакого дела до родной мамы Жоры.
И вот пришло это самое завтра, и наша рота заступила во внутренние и гарнизонные караулы и в наряд по училищу. Лично я стою я в наряде дежурным по управлению училища.
Ночь прошла спокойно, а с утра пришли курсанты выпускного курса убирать территорию, закрепленную за их ротой. А напротив управления – гандбольная площадка. Убрали от снега везде, кроме этой площадки. Зато на площадке слепили огромную снежную бабу и поставили ее в гандбольных воротах. Ну, а сами ушли, закончив расчищать снег.
Приезжает на службу наш начальник училища. И видно по всему, что настроение у него расчудесное! Вылез он из служебной «Волги», выслушал мой доклад и спрашивает: «А почему вратарь только одна? – и на снежную бабу показывает. – Непорядок! Слепите еще одну и в те ворота поставьте!» И весело что-то там напевая, прошел в управление училища.
Следом за ним приехал первый зам начальника училища, которого у нас боятся значительно больше генерала. Обычно он приезжает хотя бы на 15 минут раньше генерала, а тут опоздал. Так что настроение у него хуже некуда. Даже не выслушав моего доклада, зам начал сразу орать во весь свой чудовищный голос. А был он у него ничуть не слабее, чем у Ричарда Львиное Сердце. Во всяком случае, зам наш никогда не пользуется ни мегафонами, ни микрофонами за ненадобностью.
Глянул я на его лицо и понял, что ситуация матовая. В том смысле, что полковник сейчас выдаст на-гора много мата.
– Это что еще за крокодил, мать вашу? – заорал он что есть мочи (это чтобы генерал в кабинете услышал, что зам уже здесь). И показывает на ту самую снежную бабу.  – Убрать ее! Немедленно!
– Товарищ полковник …
– Это меня мало волнует! – совсем рассвирепел полковник.
Колоритно ругается наш зам, ничего не скажешь. Я просто потрясен и восхищен богатством словарного запаса зама. Пусть покричит, ему надо. Нашему заму пророчат потрясающее будущее. Кричит он больше для порядка, так что на меня его крик не производит никакого впечатления (в том смысле, что мне не страшно).
– Генералу понравилось, – все-таки сказал я. – Он приказал нам даже еще одну слепить и в те ворота поставить!
– Ну, да? – не поверил первый зам начальника училища. – Запомните, сержант: врать надо увереннее.
– Так я не вру. Можете у генерала спросить.
– Да? Хе-хе-хе! Ге-ге-ге! – страшно удивился и, поколебавшись, засмеялся зам. – Почему тогда до сих пор не слепили вторую бабу? Лепите, раз приказано: приказы в армии должны исполняться, а порнография должна быть порнографической, – и он с притворной бодростью пошел в управление, не обращая на меня больше никакого внимания.
Это был единственный раз, когда он смеялся. Во всяком случае, за все время учебы я еще не видел, чтобы он смеялся ни до этого случая, ни после. Чуть не соврал! Он еще и напевал, и это тоже было в первый и последний раз! Пел он следующее: «Небольшая крокодила по улицам ходила. …»

О вражеской педагогике
Идет лекция по военной психологии и педагогике на тему «Реакционная сущность буржуазной военной психологии». Преподаватель убежденно и убедительно читает материал лекции.
– Цель процесса воспитания и обучения в буржуазных армиях направлена на: 1) обучение армии ведению грабительских, захватнических войн; 2) закрепление подчинения армии господствующему классу. Цель буржуазной военной педагогики: внедрить в сознание военнослужащих идеи антикоммунизма; подготовить хорошо обученного в военном отношении солдата-убийцу.
Батя о чем-то сосредоточенно думает, но препод все видит, и тут, же развеял монотонность скучной лекции.
– Курсант Молодов, конспектируйте. Задачи, решаемые буржуазной военной педагогикой: 1) дать рекомендации для идеологической обработки к профессиональной подготовке своих армий; 2) затуманить классовое сознание, сформировать бездушного профессионального убийцу; 3) найти наиболее эффективные пути оболванивания людей, выработать у них низменные чувства.
Глаза у полковника горят праведным огнем, щеки разрумянились, он недоволен. Батя очень правдоподобно вздрогнул, и теперь усиленно делает вид, что он что-то делает. Более-менее спокойно преподаватель продолжает:
– Реакционная сущность буржуазной военной педагогики заключается: 1) в ее реакционном классовом характере – обслуживание классовых интересов империализма; 2) антинаучной основе, на которой она базируется; 3) практической агрессивной направленности подготовки личного состава армий империалистических государств; 4) изощренных идеологических и психологических методах воздействия и обработки личного состава.
Королев уже давно ничего не конспектирует, а только слушает с нескрываемым удивлением.
– КорС, – толкнул я его незаметно ногой под партой, – ты чего не пишешь? Пиши, давай!
– Думаю, – нехотя отвечает Сергей, не оборачиваясь, и в недоумении продолжает:  – Неужели они действительно такие?
– Кто? – не сразу понял я, о ком говорит КорС.
– Солдаты империалистических армий. Оболваненные, бездушные убийцы-агрессоры? – в своей собственной манере кривляется Королев. – Не верю.
– Муштра солдат в армиях буржуазных государств проводится с сугубо классовой позиции, – продолжает преподаватель, – меньше знаний – больше практики.
Вопрос Королева вполне уместен. Преподаватель правду говорит или шутит? Первое, что приходит на ум – так не бывает. Причем здесь классовая позиция, я не понимаю. Может быть, все дело в том, что я плохо понимаю материал? Да, учиться мне еще и учиться.
– Не может быть, чтобы все они там были болванами, – шепчет КорС, – не дети же миллионеров служат у них солдатами? Значит те же рабочие, крестьяне да безработные. Что-то здесь не так. Знаешь, мне иногда кажется, что это из нас делают болванов, а не из них.
– КорС, ты только больше никому об этом не говори, – серьезно отвечаю я и делаю  ему страшные глаза. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь услышал эти слова! Остальные курсанты спокойно слушают, конспектируют и не задаются подобными вопросами.
– Методы идеологической обработки личного состава империалистических армий: 1) обман, дезинформация; 2) нравственная муштра; 3) религиозная обработка; 4) подкуп военнослужащих; 5) натаскивание военнослужащих; 6) штрафы, другие подобные меры.
КорС листает свой конспект. Я заглянул через его плечо, он просматривает тему «Реакционная сущность современной буржуазной военной психологии». Сергей водит пальцем по листу, привлекая мое внимание.  Там написано: «Черты современной буржуазной военной психологии: антикоммунизм, антинаучность, милитаризм, пропаганда агрессии, античеловечность, защита интересов эксплуататорского класса».
По ходу лекции Королев несколько раз пристально смотрел на меня. Видно, ему хочется поделиться своими мыслями, но он так и не решился, хотя в душе у него и наболело.
Вечером я подшивал подворотничок, сидя на взлетке (на стуле конечно, а не на самой взлетке), шла программа «Время», когда Коля Ставничук вдруг сказал:
– Лео, я написал рапорт об увольнении, то есть об отчислении из военного училища. Подпиши, что ходатайствуешь по существу рапорта.
– Шутка удалась, – хмыкнул Валерка, не принимая его слова всерьез, – с каких это пор сержанты подписывают такие рапорта?
– Колян, ты шутишь? – вскричал Веня. – Да ты чего? Не нужно так жестоко смущать наши молодые здоровые умы!
Мне очень трудно привыкнуть к мысли, что Коли не будет, и я чувствую внутреннюю опустошенность. Я припомнил, как помощь Коли в самые первые месяцы позволяла мне легко справиться с самыми сложными (на то время) жизненными ситуациями.
– Не мое это, понятно? И учебу не тяну, да и офицерскую службу, будучи солдатом, я совсем по-иному представлял. Зачем нашей Родине еще один плохой офицер? Без меня такого «добра» хватает. Вы уж поверьте, я в войсках разных офицеров насмотрелся. Так что я это не из-за какой-то там глупой прихоти, это вовсе не минутный каприз.
– Что же, если ты так решил. Хотя мне жаль. Слушай, еще так долго учиться, ты при желании все нагонишь, а? И свое отношение пересмотришь. А мы тебе поможем! – предложил «замок».
– Нет, я честно сам с собой разобрался – мое место на тракторе, ну, максимум, в милиции, не выше. А там и высшего образования не надо. Что толку себя обманывать? Офицерские погоны – слишком тяжелая ноша для меня. Я уверен, что в дальнейшем эта ошибка доставит массу проблем и мне и другим. Так что мы скоро расстанемся.
– Думаешь скоро? – с сожалением переспросил Миша.
– Уверен. Ну, потаскают меня по начальникам, чтобы они беседы со мной провели, но это все для галочки. Думаю, что к концу недели уже и уволят. С обходным листком денек побегаю, пока все подпишу. Слушайте, завтра я вас всех приглашаю в чипок, отметим мой уход, – предложил Коля. – Пока еще есть время.
– Думаю, ты все-таки делаешь ошибку, – сказал «замок».
В кафе мы сходили за счет Коли всем взводом, потом сфотографировались на память. Потом он уволился. Коля оказался прав, его уволили в конце недели. Родина теперь не получит еще одного плохого офицера, а мы потеряли замечательного, надежного товарища. Во всяком случае, я точно. Перед уходом Коля сказал мне:
– Толик, мой адрес у тебя есть – ты приезжай в любое время, я тебе всегда рад! Рыбалка, «поляна», танцы, драка, все будет, как положено!
– И ты заезжай, не пропадай. Я тоже буду тебе рад.
– Не жалей, Толик, лично я ничуть не сожалею о сделанном.
Мы пожали друг другу руки, он взял свой чемодан и навсегда исчез из нашей жизни. Только для тех, кто дружит с зеленым змием, он оставил по десятку «мерзавчиков» и «чекушек». Видимо, ему было легче в училище проносить водку в мелкой таре. Да, еще он оставил десяток новых граненых стаканов. Хотя Вася водки не пьет, но два стакана заиграл, разбогатев на целых двадцать восемь копеек.
Таким образом, у меня стало на одного приятеля меньше. Это была первая заметная потеря в моей жизни. Часто мы не замечаем и даже не задумываемся, как дорог нам человек, пока он рядом. Именно у Коли я многому научился из тех практичных вещей, которые необходимы в армии. Нет, я еще соврал – последними словами земляка, обращенными ко мне, были следующие:
– Толик, ты не бойся неудач. Незачем всегда и во всем стараться быть лучше всех. Поверь мне, и жить тебе станет проще! Вспомнишь тогда меня незлым, тихим словом!

Шашлыки
Командир роты лично проводит занятие с нами. Это, прямо скажем, редкость. Как правило, вместо него занятия проводят командиры взводов. Чем вызвано сегодняшнее исключение пока не ясно. Тема занятий: «Воинские ритуалы». Веня предположил, что нашему командиру роты просто нравится эта тема.
– Наряду с другими формами идеологической работы важную роль в формировании нравственного облика советского воина играет такое нравственно-эстетическое явление, как воинские ритуалы, – начал занятие командир роты.
Зона достал пачку печенья и пытается незаметно есть.
– Курсант Желудок, – не повышая голоса, говорит ротный, Зона вскакивает, и печенье с его колен рассыпается на пол, – не наедаемся?
– Растет юноша, – шучу я, и вся рота смеется.
– Отставить смех. Зона садитесь. Неделю без увольнений! Сержант Уваров – на контроль. Под ритуалом понимается сложившийся на протяжении жизни многих поколений устойчивый вид общественных отношений, проявляющихся в символической форме и регламентируемых общественным мнением, обычаями, а иногда и законами. Ритуалы эмоционально выражают смысл, содержание традиций, связанных с важнейшими событиями в жизни общества. Это особая форма социального общения.
– Скукотища, – зевает Королев.
– Товарищи курсанты, вы записывайте, на следующем занятии буду спрашивать, – говорит ротный.
– Я этого никогда не выучу, – чуть не плачет Вася.
– Идейное ядро ритуала составляют идеология и мировоззрение определенных социальных групп, классов или общества в целом. В ритуалах также находят выражение нравственные идеалы. Ритуалы возникают на основе народного опыта, в котором на первый план выступает эстетическая, наглядно-чувственная сторона.
– Бать, о чем задумался? – шепчет Дима.
– Не думал, не гадал, что такую интересную тему можно так скучно излагать.
– Интересную? – поперхнулся словами Дима. – Нет, ты это серьезно?
– Я призываю вас обратить внимание на ту большую ответственность, которая возлагается на командиров и политработников, готовящих и проводящих ритуалы в частях, на кораблях, в военно-учебных заведениях, наконец, на площадях городов, стадионах и Домах пионеров. Офицеры и политработники должны уметь организовать воинские ритуалы, иметь четкое представление о них. Формализм, небрежность в проведении воинских ритуалов – заметный минус в воспитании личного состава, в работе по укреплению уставного порядка и дисциплины.
– Иванов! – не поверил КорС. – Ты, что, записываешь?
– Глазам своим перестал доверять?
– Зачем? – недоумевает Королев. – Вряд ли тебе это нужно.
– Учебников по воинским ритуалам нет. Во всяком случае, в библиотеке нет, а оценки всем поставят. По чем готовиться будем? Так что разумнее все-таки иметь свой конспект.
– Революционный порыв, беспредельную смелость и мужество в борьбе за коммунизм, преданность своему народу, любимой Родине олицетворяет собой Боевое Знамя воинской части и Флаг корабля. В мирное или в военное время лишиться Боевого Знамени значит потерять воинскую честь, совершить преступление перед Родиной. ... Пост у Боевого Знамени доверяется лучшим солдатам и сержантам, отличникам боевой и политической подготовки. ...
Все курсанты добросовестно конспектируют, ротный доволен. КорС и тот стал, наконец, внимать словам ротного. Это была последняя лекция на этой неделе. А неделя выдалась не из легких – четыре семинара, две лабораторные и три контрольные работы. Несмотря на такой плотный график, большинство курсантов нашего взвода сдали все на хорошие оценки, а это значит, что увольнения будут. Кальницкий отозвал меня в сторону и спросил:
– Слушай, Толик, скажи, ты давно ел шашлыки?
– Дома, еще на каникулах, – припомнил я. – А что?
– Ясно. Есть предложение – выбраться на шашлыки. Ты как?
– Запросто. А потом что? – с интересом смотрю я на Мишу.
– Ты не понял. Выбраться за город и самим приготовить шашлыки. Никуда не спешить, попеть песни под гитару, увековечить все это на фотографиях.
– Так бы сразу и сказал, а я, было, подумал... – мои губы тронула легкая улыбка.
– Что я тебе предлагаю отведать собачатины у каких-нибудь кооператоров? – подмигнул мне и рассмеялся Миша. – Нет, дружище, я тебе такого не предложил бы!
После этих слов мы с Мишей дружно рассмеялись.
– Знаешь, а я не люблю на глазах у прохожих есть. Я имею в виду на улице – во всех этих летних кафе, шашлычных. Сидишь, как в зверинце, а все на тебя пялятся.
– Согласен. Значит, по рукам?
Я спросил, кто еще идет?
– Скажу главное, и ты будешь приятно удивлен: Веня не идет! – доверительно сообщил Миша. – Можно будет нормально поговорить или даже помолчать! В общем, обойтись без обычного Вениного бессодержательного трепа.
Пусть Веня не обижается, но мы его уже «немного» знаем!
– Как это тебе удалось от него избавиться? Он же даже двоек за эту неделю, кажется, не нахватал? – оценил я по достоинству эту новость.
– Зато троек набрал восемь штук.
– Ну, это еще ничего не гарантирует. Это если бы ты столько троек отхватил, тогда ясное дело. А Веня генеральский сыночек.
– Лео ему для верности наряд вне очереди объявил, и со старшиной договорился, чтобы именно с субботы на воскресенье Веню в наряд поставили.
– Молодчина Лео, – восхитился я, – не ожидал от него такого!
– Что так? Он же у тебя учится! – смеется Миша. – А самое главное, мы Вене о шашлыках не скажем ничего!
Однако каким-то образом Вене удалось пронюхать о предстоящем выходе за город, и он устроил Лео скандал. Правда, Лео не очень и переживает из-за этого.
– Ты для начала свои трояки исправь, – лениво отбивается он, – столп науки!
– Прямо скажем – пень науки, – поддержал Лео Королев, которому тоже не меньше других хочется отдохнуть от Вениной болтовни. – Тебе же ясно сказано – отказано!
Вене пришлось смириться, а вот КорС неожиданно от шашлыков отказался.
– Серега, а ты, куда в увольнение собрался?
– На деревню к девушке!
Уединившись на спортивном городке, мы стали живо обсуждать предстоящий выход на шашлыки.
– Мясо нужно свежее купить, – говорит Лис. – Кстати, сколько нас идет? Десять человек? Значит, нужно не меньше трех килограммов.
– Это тебе триста грамм хватит, – шумно возмутился я, – а мне по самому минимуму не меньше пятисот грамм нужно! Иначе я часть твоей доли съем, так и знай! И не говори потом, что я не предупреждал! 
– Ладно, ладно, уговорил, – смеется Лис и продолжает, – пять кило мяса и три ведра дров. Лучше вишневых, яблоко или грушу. Они придают мясу приятный сладковатый аромат.
  И Лис невольно облизался, представив себе этот самый запах. Я хотел спросить, где это дрова меряют ведрами, но не стал перебивать Лиса. Успеется еще спросить.
– И чтобы дрова были не толще 5-7 сантиметров – быстрее прогорят.
– Что ты все о дровах? – удивился Лео. – Из чего шашлык будем делать?
– В каком смысле, из чего? – опешил Лис.
– В прямом. Из курицы, баранины, телятины, рыбы или овощей?
– Совсем больной на голову? – удивился Лис. – Из свинины! И маринад из яблочного уксуса. Главное, чтобы мясо свежее было. Оно должно быть розового цвета, без неприятного запаха. Если оно темное, значит, либо мясо старое или обветренное, что тоже не «фонтан». Нужно нажать пальцем, и если оно вернется в прежнее положение, значит, оно свежее.
– Нет, так дело не пойдет, – перебил его Лео. – На шашлык берут или годовалого теленка или семи-восьми месячную овцу.
– Сам ты овца, – вставил Лис.
– Если мясо свежее, – никак не отреагировал Лео, – оно не требует никакого маринада. Достаточно просто нарезать лук кольцами, добавить перца и соли. А уксус твой перебивает вкус мяса. Вином шашлык тоже лучше не поливать, алкоголь сушит блюдо.
– О! – смеюсь я. – Приехали на конкурс повара!
– На счет вина я с тобой согласен, – говорит Лис, – лучше маринад развести водой и следить, чтобы мясо не пригорало. Телятину и баранину можно приготовить с кровью. Во Франции такое мясо подают практически полусырым, тогда лучше ощущается вкус мяса. Но свинину с кровью есть нежелательно. Ее нужно прожаривать до полной готовности.
– Да ну тебя с твоей бараниной, – сердится Лео. – Мне ее запах вообще не нравится.
– Лео, дружище, но это, же можно легко исправить! Для этого есть специи, которые вбирают этот запах – зира, кондори. Мы же в Крыму, здесь все это есть! И само мясо можно вымочить в молоке, оно тоже запах баранины убирает. Тогда баранина нежнее и вкуснее.
– Нет, либо свинина, либо я вообще с вами не иду.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Лис. – Свинина. Какую часть берем? Можно вырезку, можно ошеек. Но у косточки мясо нежнее.
– Ошеек, – мечтательно говорит Лео, – там есть и мясо и сало.
Леонтьева шумно поддержали все.
– К шашлыку что берем? – взял Лео инициативу на себя. – Овощи, зелень или овощной шашлык?
– Слушай, а что это за овощной шашлык? – спрашивает Дима.
– Картофель, помидоры, баклажаны, болгарский перец, грибы. Все это тоже готовится на шампурах или на решетке гриль.
– А я предлагаю обойтись ялтинским луком, – предложил Миша, – и, поверьте мне,  не нужно будет ни салата никакого, ни овощного шашлыка.
С Мишей тоже согласились, и он продолжил.
– А еще вкусно мясо есть с соусом сацебели – из помидоров, кинзы, специй и зелени. Кто любит острее – можно аджику. А теперь главное – мясной шашлык запивают красным сухим вином, а рыбный – белым.
– Что, и рыбный шашлык бывает? – снова удивился Дима. – Как это?
– Это из свежей форели, судака или лосося, – взялся объяснять Миша, – плюс оливковое масло. Соль, перец, понятное дело. Поливают такой шашлык во время приготовления просто соленой водой, а в конце выдавливают на шашлык лимон. К нему подается гранатовый соус – из сока со специями.
Признаться, я тоже не знал, что шашлык бывает рыбный. И я внимательно слушаю, мотая на потом на будущий ус.
– Нет уж, лучше из свинины, – не думая, решил Дима.
– Так что, – хитро глядит Лис, – неужели так и будем запивать мясной шашлык красным сухим вином?
– Но это, же не рыбный шашлык, – смеется Лео, – чтобы запивать его белым вином?
Видя, что никто его мысли до конца не понял, он разъяснил:
– Царю Николаю II водку к столу подавали именно под названием белое вино!
– А по шеям хочешь? – возмутился Лис. – Нельзя было сразу по-человечески сказать, что ты предлагаешь взять водки? Так! Всем брать с собой… хорошее настроение!
Это к нам подходит ротный, и Лис его увидел первым. В субботу мы дружной толпой пересекли КПП, и уже через пятьдесят минут, переодетые в гражданку встретились на окраине города. Все уже было куплено, но Миша предложил: «Слушайте, когда еще эти шашлыки будут! Предлагаю сначала зайти в кафе и перекусить».
Так и сделали, а потом вышли за город в лесополосу, чтобы не было проблем с дровами.
– Слушай, Миша, – спрашиваю я по дороге, – а какой у нас маринад?
– Не торопись, а то успеешь! – смеется Миша. – Тебе понравится! Ну, ладно, раз уж тебе так не терпится, слушай. Значит так: классический маринад – соль, черный перец, лук. Кроме этого еще шафран, болгарский перец, уцхосунели, майоран, базилик, тмин и кардамон.
– Блин, и как это дождаться шашлыка?
А потом было много солнца, песен, радости и шашлыков. Сплошное блаженство. И только время, как всегда, когда людям хорошо, пролетело быстро. А еще ребята с таким удовольствием запивали шашлык водкой и вином, что мне первый раз в жизни захотелось и себе попробовать, но я пересилил этот желание.
Лис шумно восторгался на тему, какой у нас классный взвод, просто самый супер отличный! Дима удивляется на свой лад:
–  Вкуснотища какая! Я много где бывал, везде ел шашлык, для которого в качестве маринада используют белое вино, шампанское, яблочный уксус, пиво, черный чай, майонез, в том числе с томатным соусом, кефир, даже ряженку, но такого вкусного шашлыка еще не ел! Спасибо вам всем!
– А мне как-то довелось, есть шашлык, приготовленный в сухом маринаде, – припомнил Артем. – Но этот действительно вкуснее.
– В сухом? А это как? – удивились все.
– Свинину пересыпают перцем черным и красным, солью, – охотно рассказывает Артем, – а само мясо настаивается две ночи. Во время приготовления поливается такой шашлык белым вином.
Да! Забыл сказать, поскольку шашлык готовил Миша, он мне отдал самый вкусный – последний, который готовился уже на более слабых углях. Мясо оказалось более прокопченное и ароматное.
– Ну, вы мне хоть шашлык принесли? – с надеждой спросил дневальный по роте Веня Нагорный. В его голосе явственно звучат нотки скрытой зависти.
– Нет, братишка, но ты не обижайся, – отвечает Лео. – Не могли же мы для всех принести по шашлыку? А угостить кого-то одного, означает обидеть других. Согласен, нет?
Веня подумал, тяжело вздохнул, но согласился с такими доводами.

Красная мельница
Закончилась «Утренняя почта», курсанты стали подниматься со своих мест и расставлять стулья возле своих коек. Сейчас начнутся увольнения. Илья Гарань несет свой стул, напевая:
– Красная мельница крутится, вертится ...
– Эй, а почему красная? – смеется Веня, – забавное сочетание!
Я не стал слушать ответ, я собираюсь в увольнение. И меня там ждет самая красивая, обольстительная и обворожительная, самая горячая и страстная из ныне живущих женщин – Елена!
На следующий день сразу после обеда Илью вызвали в особый отдел училища и продержали его там до самого вечера. Он даже на ужин не успел. Впрочем, аппетита у него все равно нет, в особом отделе его как-то отбивают начисто и надолго.
Целую неделю Илья был темнее тучи, и ни на какие вопросы не отвечал, а только свирепо глядел на мир злыми, свинцовыми глазами. А еще через неделю мы с ним заступили в наряд – я дежурным по КПП № 2, а он моим помощником. Я и не собирался его ни о чем расспрашивать и сел читать книгу, но Илье, видно, надоело держать свою тайну в себе, и он сам начал разговор.
– Представляешь, Толик, какой идиотизм?
– Где? – нехотя оторвался я от книги.
– В особом отделе, где же еще? Помнишь, я две недели назад после песни Игоря Николаева «Старая мельница», пропел «Красная мельница»?
– Нет, – пожал я плечами, – а при чем здесь это?
– А при том, что оказывается «Красная мельница» или по-французски «Мулен Руж» – это то ли дом терпимости, то ли варьете со стриптизом! Есть такое местечко у Парижа. А еще, вроде бы так эмигранты называют сталинские репрессии!
– Признаться, не приходилось слышать, – захлопнул я книгу, так как стало интересно.
– И мне! А особист давай меня крутить, кто из старших товарищей или родственников рассказывал мне о репрессиях, кто и когда меня завербовал, представляешь?
– Дурдом, – согласился я совершенно искренне, – с ума сойти!
– Особист говорит: «Раз ты знаешь о «Мулен Руж», значит, тебя обещали туда свозить». И он это все на полном серьезе! И ему это не кажется забавным или несерьезным! Ты о чем задумался?
– Думаю, что и мне, пожалуй, будет не лишним избегать неожиданных словосочетаний, а то вдруг они с чем-то совпадут? А наши летописцы, то есть стукачи обязательно настукают и доложат куда положено.
– И это правильно! Я чуть не поседел у него, – махнул рукой Илья в сторону управления училища, где находится наш особый отдел. – Один Бог знает, на сколько лет я постарел за время беседы с нашим особистом. Я, было, думал, что это скорее формальность, а на самом деле меня просто хотят выгнать из училища. Предлог-то абсурдный!
Илья замолчал, и я тоже молчу, так что разговор прервался сам собой. Было видно, что Илье стало легче на душе.
А тут случилось такое, что и вовсе развеселило всех. В первом взводе учится симферополец Леня Дорошин, которого из-за веселого нрава ласково называют Доронькиным. Он известный весельчак и любитель розыгрышей.
Вот и сегодня он спровоцировал спор со смешными последствиями. Во время перемены он, закатив глаза, притворно вздохнул и громогласно сказал, что с удовольствием бы съел сейчас шоколадку. Со всех сторон посыпались возгласы на тему: «А я бы съел две!», «А я три!» и так далее. Самый жадный из всех Егор Кикинеджи заявил, что и вовсе бы справился за раз с двадцатью шоколадками. Доронькин тут же словил его на слове и вызвал на спор. Спорили на сто рублей, а это курсантская зарплата за четыре месяца! По нашим меркам деньги не малые, что и говорить.
Дорошин мигом слетал через «пьяный угол» в самоволку и купил в магазине «Лакомка» двадцать шоколадок «Чайка». Егор схитрил и стал, есть шоколад до обеда и вместо обеда. Но чем больше он ел, тем медленнее он его ел. Дорошин не вредничал и позволил Егору запивать, но и это мало помогло. На четырнадцатой шоколадке Егор сдался. После этого он вернул Дорошину деньги за шоколад и проигранные сто рублей. Правда, для этого ему пришлось залезть в долги.
Леня праздновал победу, но торжествовал он не долго. Его снова вызвали на спор, с теми же условиями, но теперь это был Яша Милованов. Тот самый, с которым мы на первом курсе дрались в умывальнике. От прежнего Яши осталось чуть больше половины, он сознательно прилагал усилия для похудения и похудел со ста тридцати пяти до семидесяти килограммов!
Когда все было готово для развязки спора, и Леня уже мысленно предвкушал очередную победу и запах еще одной сотни рублей, Яша невинно сказал: «Мы ведь не оговаривали, как я должен съесть этот шоколад, правда? Главное съесть за раз, не так ли?»
Леня заволновался, что-то заподозрив, но уговор есть уговор. То есть он признал, что то, как Милованов будет, есть это его дело.
И тогда Яша растопил в кастрюле все двадцать плиток шоколада и выпил их к нашей всеобщей радости! Пришлось Доронькину расстаться и с честно заработанными ста рублями и с деньгами за двадцать шоколадок. Даже Гарань весело смеялся, позабыв о своих проблемах.
– Ну, не скоро теперь Кикинеджи снова захочется шоколада, – резюмировал Веня, – можно сказать, что он его наелся впрок!
Егор болезненно поморщился, из чего следует, что Веня прав.
– Иванов, – подошел ко мне старшина, – выручай, а?
– Как, опять? – шучу я
– Нужно прямо сейчас заступить в наряд по роте, – говорит старшина.
– Нет, я все понимаю, но завтра воскресенье и моя очередь идти в увал.
– Иванов, я тебе обещаю, что на следующие выходные ты пойдешь в увал и в субботу и в воскресенье. Ну, выручи, а?
– По рукам, – согласился я, – но смотри, я стребую!
На самом деле я шучу, потому что нашему старшине грех отказывать, он у нас мировой мужик. Вот, к примеру, в соседней 32-й роте, которая делит с нами одно казарменное помещение, у сержантов вообще не принято спрашивать их мнение. Сказали, заступаешь в наряд и все, конец. А слово свое наш старшина непременно сдержит, так что и напоминать не нужно будет.
И вот утро воскресенья, почти вся рота в увольнении, а я стою в наряде дежурным по роте. Завтрак сегодня по курсантским меркам замечательный – много вареных яиц и сливочного масла. И хлеб довольно свежий. Я начистил 17 яиц, потом разрезал их ножом пополам, положил в тарелку и стал вилкой мять. Затем добавил сливочное масло и снова вилкой стал все это смешивать, превращая в однородную кашицу. Посолил и, хотя я люблю перец – перчить не стал, по-моему, с перцем это блюдо выглядит не так аппетитно. Удивительное дело, в таком виде можно съесть и двадцать яиц! А еще сегодня много сахара и чая.
– Толик, – спрашивает Столб, – а чего это ты такое делаешь?
– Попробуй, – предлагаю я. Столб пробует и ему нравится.
– Пойду и себе сделаю, – говорит он.
Что еще хорошо, так это то, что можно есть и не торопиться – я в наряде, и, значит, предоставлен сам себе, мне не нужно подниматься и идти вместе с ротой. За что и люблю иногда постоять в наряде с субботы на воскресенье – и занятий не пропускаешь, питание лучше,  наряд гораздо спокойнее проходит, и телевизор можно посмотреть. Красота, а не наряд. Правда не все, далеко не все сержанты нашей роты разделяют мою точку зрения, да и ладно.
– Саня, а ты что не в увольнении? – спрашиваю я Столба.
– Да отстрелялся на двойку, – скривился он, – знаешь ведь, наш ротный не любит тех, кто плохо стреляет. Он целую лекцию мне прочел, – и, передразнивая голос ротного, сказал, – Ну да: ветер какой-то не такой, не туда и не с той стороны дует. Да и дует как-то не так.
– А на самом деле так было?
– Перед самыми стрельбами дурачились мы с Оробеем – приемы рукопашного боя с оружием, и он мне лопаткой мушку сбил. Теперь вот сегодня ротный меня включил в состав команды на соревнования между батальонами.   
– Что за соревнования? – спросил Веня.
– Как всегда: бег, разборка-сборка АКМ, надевание противогаза на время, метание гранаты и канат.
– Военно-прикладные виды спорта, да? – улыбается Веня.
– Пошел ты! – вспылил Столб, – Толик убери его, а то я за себя не ручаюсь.
Веня точно прочувствовал нюансы голоса Столба и сам умолк, уткнувшись в тарелку.
– Слушай, Иванов, – спросил Столб, – все позавчера ходили драться с  металлистами, а ты нет. Как так? Я помню, что тебя даже в наряде ради такого дня подменяли, а тут – нет. Ты же один из троих наших харцерников, а тут все без тебя произошло. Объясни?
Раньше меня ответил Веня.
– Он связку на ноге потянул, это он неудачно прыгнул с забора, когда возвращался из самохода через «пьяный угол», так что он на ногах неуверенно держится. А чего это ты Симону пионером польским обозвал?
– Сам ты пионер польский. Хотя, конечно, пионеров этих харцерами назвали именно в честь харцерников. Издавна в Польше сильных и мужественных рыцарей, которые первыми начинают бой, называли харцерниками.
– А-а, – удивительно и уважительно протянул Веня.
– Вот тебе и «а–а». Знать нужно, – довольно закончил Столб.

Подсказки
Взвод пишет контрольную по истории партии и, как всегда, меня и КорСа больше всего донимают вопросами.
– Толик, а, Толик! – шепчет Бао. – Что за дата 7 октября 1977?
Я молчу долго, но потом все-таки не выдерживаю:
– Бао, я не понял, к чему был задан этот вопрос? В каком смысле? В том, что нельзя же быть настолько деревянным! Уж эту-то дату ты должен и сам знать.
– А что за дата-то? – без обиды деловито спрашивает Бао, продолжая привлекать к себе мое внимание.
– 7 октября 1977 года была принята новая Конституция СССР – Конституция развитого социализма, – отвечаю я с грустью, потому что мне стыдно за своих товарищей. – Как видишь, это не сложно, ты и сам должен это помнить.
– Точно, – удивился Бао, и хлопнул себя по лбу. – Спасибо!
– Да иди ты. Ты бы еще о годовщине комсомола спросил.
Что и говорить, слова Лехи произвели на всех огромное впечатление. Его незнания кажутся невероятными, и в других условиях его вопросы можно было бы принять за шутки. Но Леха упрямо не хочет думать своей головой, полагаясь, исключительно на подсказки товарищей.
– Или еще лучше – о дне Победы, – шутит Рома.
– Бао он и есть Бао, – шепчет Веня, пряча улыбку.
– Веня, Бао это ты, – говорит ему Лео, – а Леха это великий Бао!
Его определение оказалось на редкость точным, и взвод дружно хохотнул, удивив преподавателя. Зона в это время упрямо достает КорСа.
– Серега! КорС! Что было в мае 1982 года?
– Я не знаю, – картинно водит плечищами Корс, – у меня мнение бывает один раз такое, другой раз другое. Не отвлекай меня. Ты что, думаешь, что у меня времени сколько угодно?
Королев, человек по натуре самодостаточный, неохотно отвечает на вопросы. Во всяком случае, с первого раза он точно никому не отвечает, набивая себе цену.
– Вот баран! – шумно возмущается Рома. – Это был Пленум ЦК КПСС на котором было принято постановление «О Продовольственной программе СССР на период до 1990 года, и мерах по ее реализации», вот!
– Продиктуй еще раз, только помедленнее, я запишу! Ну, будь человеком! Расскажи мне в двух словах…
– В двух не могу, я одним словом скажу, – зло говорит Рома и повторяет, – баран!
– Сам ты, – даже обиделся Зона.
– Ты еще ни на что не жаловался? – нашел в себе силы шутить Рома. – Погоди до перемены! И тебе будет на что жаловаться! Заваляешься надолго! В смысле, долго будешь лежать их бин больной! Обещаю!
И Рома перестал отвечать на вопросы не только Зоны, но и других курсантов. Теперь снова вопросы посыпались на меня.
– Иванов, ты в 1967 году родился, правда? Что было 7 марта 1967 года? Ты ведь еще должен помнить?
– ЦК КПСС, Совет Министров и ВЦСПС приняли постановление «О переводе рабочих и служащих предприятий, учреждений и организаций на 5-ти дневную рабочую неделю с двумя выходными днями».
Преподаватель что-то строчит в журнале. А может вовсе и не в журнале? Тут в аудиторию заглянул начальник кафедры.
– А, это у вас контрольная, что ли? А из коридора, кажется, что здесь находится пчелиный домик, который улей! Отставить разговоры!
И начкафедры удалился, преподаватель снова стал писать, а курсанты выдержали паузу и снова стали задавать вопросы.
– Толик, а 14 августа? Того же года? Ну, подскажи!
– Постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию общественных наук и повышению их роли в коммунистическом строительстве».
Довольно долго все шло на удивление хорошо, даже удивительно. Но вот преподаватель оторвался от своего занятия и громко заявил:
– Товарищ Иванов, если я еще услышу ваш голос, я сделаю интересную запись. Догадываетесь, какую? Как бы вы не ответили, получите на один балл ниже. Услышу ваш голос два раза, получите отметку на два балла ниже. Вам все понятно? Надеюсь, вы не собираетесь получать оценку ниже своих товарищей, которым вы подсказываете?
Я не собираюсь, поэтому на время замолкаю, да и ребята тоже молчат, так как не хотят подставить меня.
– КорС, а 31 октября 1967 года? Что это было?
– Не знаю. Я вам не Иванов, это он у нас крупный специалист по 1967 году. Общепризнанный, я бы сказал, специалист.
– КорС, не позорься, – шепчу я Королеву.
– Но я, правда, не знаю.
– Не верю. К 50-тилетию Великой октябрьской социалистической революции 31октября 67 года Указом Президиума Верховного Совета СССР был учрежден Орден Октябрьской Революции.
– Я не знал, – простодушно признался и побледнел КорС, видно, и, правда, не знал, хотя лично мне поверить в это сложно. Скорее всего, Серега просто забыл.
На какое-то время воцаряется тишина, даже преподаватель подозрительно осмотрел аудиторию. А потом все началось снова.
– КорС! КорС! 8 мая 1965 года?
– Присвоено звание города-героя городу Москве и Брестской крепости, – недовольно отвечает Королев.
– Иванов! Октябрь 1961 года?
С одной стороны, конечно, будет обидно получить отметку на балл ниже, но с другой стороны товарищам нужно помогать.
– Принятие на ХХІІ съезде КПСС третьей программы Компартии – программы строительства коммунизма, – громко шепчу я. Громче, чем следовало.
– Что, товарищ Иванов, если ты сам себя не подставишь, то тебя непременно подставит кто-то другой? – улыбается преподаватель, но оценку мне не снижает.
В очередной раз наши перешептывания вызвали неодобрение преподавателя. После его замечания на какое-то время снова стало тихо.
– Лео! 14 мая 1955? Лео! Ну, будь другом! – первым тихонечко спросил Зона, умоляюще глядя на своего командира отделения.
– Зона, ну ты вообще ленишься думать! Попробуй самостоятельно ответить на этот вопрос. Не можешь? Эх, ты! Это же подписание Варшавского оборонительного договора!
И снова со всех концов аудитории на разный лад понеслось:
– КорС! … Ну, будь ты человеком!
– Иди ты мимо! Трудно быть человеком.
– Иванов! … Толик!   Лео! ... Лео!  Батя! … Игорь! … Симона!
На перемене Королев с завистью отметил, что у меня хорошая память. Наш мама Жора тоже неоднократно замечал, что у Иванова, то есть у меня, такая память, что я помню все, даже то, что следовало бы забыть. Теперь многие с нетерпением и со страхом ждут результатов, в смысле, оценок. Однако жизнь преподнесла нам в этот день еще сюрприз. Взвод в ротном расположении как раз готовился к построению на самоподготовку, когда в кубрик вошел наш мама Жора.    
– Сержант Уваров! Получите наряд на земляные работы!
– Чего-чего? – обернулся к маме «замок».
– Будете копать траншеи и окопы. Нужно десять человек. Кто идет? Диктуйте, я записываю.
– Первое отделение, – скрепя сердце назначил «замок». Первое отделение ему ближе всего, но они коллективно залетели – успеваемость хромает сразу на обе ноги и результаты по кроссу ниже всех во взводе.
– И это правильно! Получать лопаты и ломы! – признал взводный. Он уже собирался уходить, но заметил отсутствие Миши. – Сержант Иванов, а где ваш курсант Кальницкий?
– Временно нетрудоспособный, – ответил за меня «замок», не дав мне сказать, что курсант Кальницкий столько же мой, сколько и взводного.
– Хочу увидеть! – пожелал мама Жора и, наконец, сам заметил спящего, мертвецки пьяного Мишу.
– Товарищ капитан, лучших людей теряем, – шутит Лис, пытаясь смягчить праведный мамин гнев, – ведь правда?
Мама Жора стал лично будить Мишу, а тот со сна сказал что-то вроде: «Входите! Налито».
– Он еще и шутит. Нет, вы только посмотрите на него! – неподдельно возмущается взводный. – Значит на питьевом фронте без перемен? Вижу у вашего товарища натура бойца, и он постоянно противостоит то теще, то жене, то самому себе. Сейчас он боролся с поллитровкой, и оказался на лопатках. Как всегда.
– Товарищ капитан, – счел нужным сказать я, – он не женат.
– Как нет? А кто же тогда? Ах, да! – сделал он вид, словно вспомнил. – Совершенно неописуемое свинство.
Миша приоткрыл один глаз и, приветливо улыбаясь, слабо помахал взводному рукой.
– Алкоголиками не рождаются, ими умирают, – довольно вяло сказал он, после чего снова закрыл глаз, а его рука безвольно упала на кровать.
– Ну, хорошо хоть жив, – философски заметил мама Жора.
– Жив и даже очень жив, – путается у всех под ногами Веня.
– Сержант Иванов, как вы думаете, когда он протрезвеет?
– Кто его знает? – пытаюсь я пошутить, так как юмор может смягчить гнев мамы Жоры. – Он никогда не останавливается на достигнутых результатах!
– Он еще и шутит, – снова повторил взводный, правда, теперь он говорит обо мне.
– Что же мне, плакать прикажете? – шучу я.
– И прикажу! И будете плакать! – не сердится, а тоже шутит мама Жора.
Это непривычно, так как уж кого-кого, а маму Жору практически невозможно заподозрить в симпатиях ко мне. Обычно у него от одного моего вида сразу начинаются печеночные колики. Странность такого нетипичного поведения взводного заметили и другие.
– Что происходит? – негодует КорС. – Раньше Иванов был для мамы Жоры, как щепка в заднице, а теперь стоят и мило шутят! Конец света, что ли?
– Курсант Королев, который нам совсем не товарищ, – строго говорит мама Жора, – закройте рот, а то вам будет, есть чего можно бояться! Особенно по субботам и воскресеньям!
– И это будет справедливо, – улыбается Миша, расплющив один глаз.

Леха
Алеша всему нашему взводу завалил результаты учебы. За исключением пятерки по физподготовке, по всем остальным предметам у него тройки, а то и двойки, которые ему еще предстоит пересдать. Но все это когда еще будет!
– Странный вы курсант, товарищ Бао, – констатирует взводный, – все курсанты растут по учебе и в профессиональном плане вверх, а вы один – вниз. С незавидным, но постоянством.
– Бао учебу воспринимает как неизбежные возрастные издержки, поэтому не очень утруждает себя, справедливо полагая, что учатся все, а дураков все равно хватает, – разглагольствует по этому поводу КорС. – Дерзких высот ему достичь вряд ли удастся.
– Точно, – поддерживает шутливый тон сам виновник, – можно трудиться на совесть, а можно и на зарплату! На счет высот, то ты забыл, что говорил полковник Соколов. Я еще вами всеми буду командовать, вот увидишь!
– Я и говорю, – обрадовался Королев, – оно и видно, что ты собираешься служить за зряплату и не больше!
– В любом случае жизнь нужно не только понимать, но и брать за рога, – веселится Леха и совсем, ни на кого не обижается.
– Командир второго отделения Леонтьев, а где это у нас курсант Нагорный? – вскинулся вдруг «замок». – Что-то его подозрительно давно не слышно!
– А ты по нему уже успел соскучиться? – улыбается Лео.
– Без него действительно скучно. Лично я к нему уже привык, как собака к веревке на шее, – обреченно махнул рукой «замок».
– В наряд он сегодня заступает, – внес полную ясность Лео.
– Точно, а я и забыл, – и «замок» стал записывать для проверяющих на доске расход личного состава. Все было углубились в свои занятия, когда Дима спросил:
– Толик, а что ты там так долго рассматриваешь под партой?
Лео молниеносно вскочил со своего места и подошел ко мне посмотреть. Увидев, он громко спросил, на мгновение, выведя меня из равновесия:
– Ух, ты, шампанское? Где взял?
– Где и все, – пожал я плечами, удивляясь его неосведомленности в этом животрепещущем для многих курсантов вопросе, – на «пьяном углу».
– А чье оно? – спрашивает Лео, и не думая отставать от меня.
– Сам подумай, оно мое, чье же еще? – недовольный тем, что Лео с Димой привлекли ко мне ненужное внимание взвода, я все-таки пытаюсь пошутить.
– Завода, какого? – не унимается Лео. Что-то раньше я за ним такой любознательности, то есть лишнего любопытства не наблюдалось. В стукачи он записался, что ли? Впрочем, я тут же прогнал эту мысль.
– Московского ордена Ленина и Трудового Красного знамени экспериментального завода шампанских вин города Одессы, – с готовностью отвечаю я.
Все, посмеявшись и насмотревшись на бутылку, вернулись на свои места, а я спрятал бутылку шампанского в стол.
– Толик, ну-ка, колись, на фига тебе шампанское? – спрашивает Миша. – Ты что, пить стал? Или тебе нравится, когда твоя девушка пьет, а ты нет?
– Вовсе нет. Земляк из 34-й роты попросил купить для него, он сегодня меняется с караула, а ночью планирует рвануть в самоход.
– Подставляет он тебя, – осуждающе качает головой Миша. – А если бы ты с этой бутылкой попался? Знаешь, чтобы с тобой было?
– Не попался же, – нахмурился я, так как такая перспектива меня отнюдь не прельщает. – Дима, ты чего хотел-то? – вспомнил я.
– Слушай, Толик, я тут письмо девушке сочиняю. Подскажи что-нибудь романтическое о ветре.
– А мне какое дело? Ты же читаешь книги, смотришь какие-то фильмы, учишься в военно-политическом училище, вот и вспомни что-либо подходящее сам.
– У меня память не такая хорошая, как у тебя, – вздыхает Дима.
– Заметьте, – злорадствует КорС, – на память жалуются все, а на ум – никто!
– КорС, – хмурится Дима, – ты сначала помоги человеку выйти из затруднительного положения, а уже потом читай мораль, понял? Ты, наверное, считаешь, что никогда еще не встречал более умного человека, чем ты?
– Ладно, Дима, – смилостивился я, видя, что Королев не торопится помочь Диме, а тот пребывает в состоянии растерянности, – напиши так: ветер выл, как волк, от которого ушла жена.
– Иванов, какой-то неправильный у тебя волк! Нормальный волк радоваться этому должен, а не выть, – рассмеялся «замок».
– Это же романтический волк, – пошутил Бао, – примерно, как сам Иванов!
– Бао, займись делом. Погрызи для разнообразия гранит науки, как советовал дедушка Троцкий. Хоть совсем по чуть-чуть, хоть в день по чайной ложке. Для тебя даже немножечко, чайная ложечка это уже хорошо!
В размышлениях прошло непривычно много времени, минут пять. Потом Бао ответил.
– Если бы пища для ума была вкусной и полезной, тогда я бы за милую душу!
Под наш дружный смех Бао замолчал и снова о чем-то задумался. Это так странно и непривычно!
– Леха, а, Леха, давай покалякаем про дела наши скорбные. Вот ты, например, о чем думаешь? – потревожил его покой Лео.
– О высокой подкупательной способности рубля, – снова пошутил Бао вместо ответа. Он сегодня явно в ударе.
– Понятно, значит, думаешь что-то плохое о ком-то из нас, – разгадал правильный ответ Королев.
– Да займитесь вы уже делом, – ворчит замкомвзвода скучным голосом, – ведь столько «хвостов» у всех. Ну, почти у всех. Всех увольнения лишу, лишенцы! Как мама Жора говорит: «Хвосты» у курсантов появляются тогда, когда они уделяют слишком много внимания личной жизни».
– Да отстань ты, – в сердцах открыто выказал свое недовольство Лис. – Достал уже всех.
– Курсант Зернов, что ты только что сказал? – тут же окрикнул его «замок». Настроен он решительно, так что Лису, похоже, несдобровать. – Ты что, совсем на всю голову их бин дурак?
– Не помню, – как ни в чем не бывало, отвечает Лис, – видимо, что-то не важное, так как я уже забыл.
– Бао, – строго спрашивает «замок», – что перед этим сказал Лис? Или у тебя тоже проблемы с памятью?
– Нет, только я говорить не умею, но и молчать не умею, – не стал врать Бао, и все насторожились в ожидании его ответа. – Как бы это не испортить то, что было сказано из уст в уста? В общем, курсант Зернов согласился с тем, что нам действительно давно пора заняться своими «хвостами!»
Большинство курсантов хрюкнули от такой трактовки слов Лиса и, чтобы скрыть улыбки, уткнулись в свои конспекты или учебники.
– Вот уж удивил, так удивил, – по достоинству оценил слова Бао и благосклонно произнес Миша. – Бао сегодня просто пример для подражания!
– Все, – нахмурился «замок» и тоном, не терпящим возражений, заявил, – для серьезной работы нужен покой. Поэтому, отставить разговоры. Давайте, чтобы не наступать ни на чьи мозоли, займемся самоподготовкой.
Такой поворот событий очень устраивает Лиса, и он с энтузиазмом раскрыл учебник. У меня «хвостов» нет, поэтому я с чистой совестью и огромной радостью стал читать свежую прессу.
– Слова – товар невыгодный, – негромко говорит Королев, – стоит дорого, сохраняется плохо.
– Точно, точно, – тут же отозвался «замок», который словно ждал того, что кто-то из нас что-то такое выдаст, – а еще люди похожи на слова: если не поставить их на место, то они теряют смысл.
Лис во время этой милой беседы даже головы не поднял, словно сказанное лично его совершенно не касается. Дверь открылась, и в аудиторию вошел командир роты. После доклада Уварова, он сообщил:
– Товарищи курсанты, есть результаты по последней контрольной. В целом было бы даже хорошо, если бы не ваш великий Бао, получивший двойку. Эх, товарищ Марковский, и какой только из вас офицер выйдет?
– Отличный, товарищ майор, – жизнерадостно отвечает Леша.
– Как это? – удивился ротный, а вместе с ним и все мы.
– Товарищ майор, вы разве не знаете, что лучшие офицеры выходят вовсе не из отличников или, тем более, медалистов, а именно из бывших троечников?
– Так, то из троечников, а вы двоечник.

Могу командовать!
Семинар сегодня в нашем взводе знатный – из двадцати четырех человек у девятнадцати двойки! Полковник Тетка зверствует ужасно. Я попал в число счастливчиков потому, что взял конспекты первоисточников у своего земляка из тридцать четвертой роты Толика Исаева и переделал титульный лист.
Вот наличие или отсутствие этих самых конспектов все и решило. Почти весь взвод «погорел» на отсутствии конспектов первоисточников (у нас просто говорят – первоисточники). Кроме меня конспекты оказались у «замка», Лео, Димы и, разумеется, у Васи.
Мысленно я уже настраиваюсь на душеприятную беседу с командиром роты. Впрочем, я в самом выгодном положении – у меня у самого есть конспект, и у двух курсантов из моего отделения. В первом отделении конспектов нет ни у кого, а во втором у одного Лео. В моем отделении – сразу у троих! Вроде мелочь, а вселяет надежду, что из сержантов взвода мне достанется меньше всех. Хотя, кто его, ротного знает?
– Что ж, вы меня не разочаровали. Я знал, что именно так оно и будет. Я имею в виду, что вы ничего не сделаете. Значит так: слушайте меня внимательно, иначе я вас неправильно дезинформирую, – радуясь, сообщает Тетка, – сегодня проводить семинар смысла не вижу, вы все равно не готовы. Сейчас будет лекция, а семинар переносится на следующую неделю.
– Товарищ полковник, на следующей неделе мы будем на производственной практике, – вставил «замок».
– Значит, семинар будет через две недели, – тут Родственничек стал вдруг совершенно серьезным. – И только попробуйте к тому времени не иметь конспектов первоисточников марксизма-ленинизма! Они у вас уже давно должны быть!
– Товарищ полковник! Курсант Нагорный! Последнюю тему мы только вчера прошли, когда же мы могли написать конспекты? Времени ведь не было!
– У вас был вагон времени, товарищ курсант! Сейчас у нас что? Март! А, методички вы получили в первых числах сентября, а в них есть перечень произведений, которые вы обязаны были законспектировать. В хронологическом порядке. Так что у вас была масса времени!
– «Масса» точно была, – ворчит КорС, получивший двойку.
– А теперь давайте считать. У вас всех был сентябрь, – Тетка стал загибать пальцы, – октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль, март! Вот, – он потряс своими кулаками, – у вас было семь месяцев, и вам еще мало времени? Тогда, что вы здесь вообще делаете? Идите в народное хозяйство, там к вам будут предъявлять гораздо меньшие требования. Серьезнее надо к делу относиться, а учеба для вас сейчас и есть очень важное, главное дело! Понятно?
– Здравствуйте, – ворчит КорС, – я ваша Тетка!
И он прав, потому что такой аргументации мы даже от самого Тетки не ожидали. Он нас всех прямо-таки уложил на лопатки!
А через несколько дней у нас началась учебно-производственная практика по строительным специальностям. Мое отделение попало на строительство командно-наблюдательного пункта на стрельбище в селе Урожайное. Вернее, конечно, в районе этого села. Отправляя нас на стройку, ротный напомнил:
– Иванов, ты уж там постарайся обойтись без самодеятельности.
Привезли нас на стрельбище, а там нас уже ждет производитель работ в звании подполковник по фамилии Опалев. Построил я свое отделение и доложил офицеру, мол,  прибыли для прохождения производственной практики. Настроение у нас у всех боевое.
– Здравствуйте, здравствуйте! – говорит подполковник. – Я умею видеть то, о чем вы думаете. Отдохнуть сюда прибыли? Не выйдет! Ну, начнем с товарища сержанта, что делать можешь, сержант? Только правильно и по порядку.
– Могу командовать! – весело и нахально завил я.
– А вот командовать здесь буду я. Занятие это, конечно, почетное, но скучное, – не то, чтобы обиженно, но как-то раздраженно говорит офицер. – А в манере общения нужно иметь чувство меры. Руками что делать можете?
– Могу плотничать, – докладываю я уже без шуток.
– Уже лучше, – обрадовался подполковник. – Еще что-нибудь делать можете?
– Еще могу не плотничать, – так же уверенно и честно ответил я.
– Безжалостный ты, Иванов, – тихонько смеется за моей спиной Лис. – Разве ж можно так с подполковником?
Подполковник шутки моей не стерпел, и раздраженно прервал:
– Шутки шутить вздумали? Вот плохо, что вы меня еще плохо знаете. Отставить разговоры! Я тут белиберду рассказываю для кого?
– Ой! – ерничает за моей спиной Еременко. – Я чуть было не испугался!
– Отставить разговоры! – скомандовал прораб. – Я уже устал тут от вашей молодости и лихости. У меня в душе уже все кипит! Для смеха нет причин. А вы, товарищ сержант, подумайте о том, что я вам только что сказал. Хорошенько подумайте. И помните, вы стоите на выборе. Так что начинайте искать задний ход. О чем думаете?
– О том, что виноватого нужно кого-то наказать, – четко доложил я, приняв строевую стойку.
– Что ж, я пытаюсь вам верить, – миролюбиво сказал прораб. – Будете подсобником. А вы, товарищ курсант, что можете делать?
– Курсант Снигур! Могу кладку класть, могу окна вставлять, плитку ложить, – затараторил Дима.
– А двери можете вставлять?
– Так точно!
– Понятно. Тоже будете подсобником.
Плотничать подполковник Опалев мне не дал, командовать тем более, он поставил меня штукатурный раствор готовить на все время практики, на все две недели. Вручную. Хорошо, что наказание не может быть бесконечным.
– Фантазия у нашего подполковника, надо признать, объемная, но уже вычерпана, – шутит Миша.
– А Иванов-то! Весь словно кроткая овечка, а в глазах: «Хотите меня съесть? Сначала посмотрите на мой размер обуви!» – шутит Лис, выбирая себе мастерок. – Хотя, Симона, если честно, на твоем месте, я бы, когда понял, что он не шутит, все-таки не стал бы нарываться.
Вечером прораб не забыл пожаловаться нашему ротному.
– Ваш Иванов, он же вообще!
Ротный вызвал меня и сказал:
– Наслышан, наслышан я, Иванов, о твоих художествах. Признавайся, чем ты ему насолил? Видно ты не иначе подполковника Опалева не на шутку послал, раз он так обиделся.
– Товарищ майор, да я его вообще не посылал! Честное слово.
– Ладно, ладно, верю, – посомневавшись одно мгновение, сказал ротный. – Просто я слишком хорошо знаю и его и тебя, так что отношусь к его мнению совершенно спокойно, – майор Асауленко лукаво прищурился, и, пряча улыбку в усах, сказал: – Но ты, если он тебя спросит, скажешь, что я тебя там как-то наказал, понял? Смотри, не подведи меня.
– Понял. Если спросит – навру с три короба! Будет доволен!
– Сержантскому составу получить сухой паек! – объявил дежурный по роте.
– Это еще зачем? – насторожился Литин и закрутил головой по сторонам. – Зачем нам сухпай?
– Завтра в морге весь день работать будем, там и пообедаем, – отшутился я с самым серьезным видом, на какой я только способен.
Однако то, что возникло на лице Литина трудно описать словами. Его мучительное состояние перебил Миша, опасаясь, что Литина сейчас вывернет наружу, ибо упоминание о морге неожиданно вызвало у того сильные и острые чувства.
– Толик,– на этот раз ты явно переборщил, – сказал Миша и тут же попросил, – не шути так больше. Твои шутки могут дорого обойтись.
На следующий день подполковник Опалев, нервный и нетерпеливый, первым делом не преминул поинтересоваться:
– Ну что, товарищ сержант, наказал вас майор Асауленко?
– Так точно! – грустно ответил я, и для пущего эффекта примерно потупил взгляд.
– Да, он человек своего дела! То есть слова, – просиял подполковник Опалев и важно кивнул. – В общем, сказано-сделано. Я и не сомневался.

Иго
«Истинное путешествие в неизведанное – это не поиск новых мест, а новое видение окружающего мира».
Марсель Пруст
Сегодня у нас семинар по истории военного искусства, и перед его началом почти все курсанты уткнулись в конспекты и учебники, повторяя пройденный материал. Прозвенел звонок, и в аудиторию вошел майор Хван.
– Итак, товарищи курсанты, у нас сегодня семинар по теме: «Военное искусство в эпоху рабовладельческого и феодального обществ».
По аудитории с новой силой зашелестели страницы учебников и конспектов. Майор улыбнулся.
– Что ж, начнем, – нарушил майор напряженное молчание. – Первый вопрос.… Ого! Сколько желающих! А ведь я даже не озвучил сам вопрос!
Желающих оказалось двое – я и Вася. КорСу шутка преподавателя понравилась, и он прыснул от смеха, прячась за учебник.
– Сержант Иванов, вы не обидитесь, если я оставлю вас, так сказать, «на закуску», а сейчас слово предоставлю вашему товарищу? – улыбнулся майор Хван.
Поскольку я не возражаю, слово предоставлено Васе. Сильно волнуясь, впрочем, как обычно, он начал свой ответ.
– Марксизм-ленинизм учит, что без глубокого знания истории нельзя правильно понять настоящее и предвидеть будущее. Владимир Ильич Ленин указывал, что для изучения сущности и содержания какого-либо вопроса важно установить…
– Товарищ курсант, это, конечно, интересно, но не могли бы сразу перейти к сути? Напомнить вам, как звучит первый вопрос?
– Никак нет, – покраснел Вася и, запинаясь, продолжил. – История военного искусства исследует возникновение и эволюцию форм и способов ведения вооруженной борьбы, обобщает опыт прошлых войн…
Вася заучил все точно, прямо по  учебнику – слово в слово.
– Как бы вам это объяснить, товарищ курсант, – задумчиво сказал майор Хван, снова перебив выступление Васи. – Видите ли, в высшем военном училище от вас ждут не бездумного зазубривания, которого хватает лишь на то, что вы ответите на семинаре или экзамене. Мы от вас ждем, что вы научитесь думать и будете излагать свои собственные мысли и выводы. А со временем и принимать свои собственные, продуманные решения. Вы меня понимаете?
Вася покраснел и набычился, из чего следует, что он с мнением преподавателя категорически не согласен, так как считает зубрежку нормальным способом учебы.
– Вижу, вы не согласны со мной, – грустно улыбнулся майор. – Тогда попытайтесь мне ответить сейчас своими словами на вопрос: «Военное искусство в эпоху рабовладельческого общества». Не спешите, я подожду.
Но Вася даже не попытался подумать и затараторил:
– В социальной основе рабовладельческого строя лежало деление общества на два основных антагонистических класса: рабов и рабовладельцев, между которыми постоянно велась непримиримая борьба. Для удержания в повинности рабов, а также для захвата новых земель и рабов наряду с другими органами государственной власти была создана армия – вооруженная организация людей.
Я слушаю Васю, а большая часть курсантов лихорадочно читает учебники. Краем глаза я вижу, что Дима читает о милиционных армиях, а Литин про боевых слонов. Майор очень внимательно слушал Васю, ни разу не перебив того.
– Рабовладельческое общество, – скучно говорит Вася, – могло развиваться лишь при непрерывном притоке рабов извне. Поэтому эпоха рабовладельческого строя есть история кровопролитных войн, опустошения многих стран, массового пленения и истребления целых народов.
– Вот как бы вам это лучше объяснить, товарищ курсант, – снова перебил того майор Хван, – вы цитируете «Историю военного искусства» под редакцией генерал-лейтенанта Жилина, Воениздат, 1986 год. Там все правильно написано, но ведь я предложил вам рассказать своими словами, а вы снова слово в слово цитируете учебник. Титаническую по своим масштабам работу вы потратили на бездумную зубрежку, вместо того, чтобы попытаться самому подумать и разобраться в учебном материале.
Увидев, что Вася смотрит на него непонимающими глазами, майор сказал:
– Садитесь, товарищ курсант. А вы, все остальные, закройте свои учебники, конспекты и шпаргалки, они вам сегодня не пригодятся. Давайте попробуем применить по прямому назначению свой собственный головной мозг.
Взвод нехотя захлопнул учебники и конспекты, ожидая какого-то подвоха. Мы с Королевым недоуменно переглянулись, не понимая, что задумал наш преподаватель.
– Итак, – задумчиво произнес майор Хван, видимо решая, с чего бы начать, – рассмотрим то, что нам с вами ближе – монголо-татарское нашествие на Киевскую Русь. По общепринятой версии истории, например, Батый отправил на Русь 30-ти тысячную конную орду. Лично у меня, как у кадрового офицера, по этому поводу сразу возникает множество вопросов. Товарищи курсанты, давайте с вами предположим, что мифические монгольские воины имели кожаные доспехи, деревянные щиты, наконечники стрел имели каменные, но на подковы, на сабли, на наконечники копий и ножи, как, ни крути, все равно нужно было железо, не так ли?
Мы с Королевым одновременно подняли руки. Преподаватель заметил это и предоставил слово Сереге.
– Товарищ майор, – спрашивает КорС, – а почему вы предполагаете, что наконечники стрел могли быть каменными? Ведь хорошо известно, что главным оружием у них был новый лук «саадак», склеенный из трех слоев дерева и кости. Он по мощи не уступал мушкету, а стрела из него пробивала любые доспехи даже с 300-х метров! Не могли быть наконечники таких стрел каменными!
– Молодец, товарищ Королев, – улыбнулся майор Хван. – Скажите мне, а зачем было изобретено огнестрельное оружие, если луки имели такие же показатели? Кстати, вы уже должны знать, что на такое расстояние, я имею в виду на 300 метров, даже из мощной винтовки прицельно стрелять можно, только, при наличии оптического прицела. Это раз. Сейчас, в наше время лучники соревнуются в стрельбе на расстоянии 90 метров, и это максимум. Это два. Кольчугу даже при стрельбе в упор из лука не пробить. Это три. Вам известно, что для того, чтобы поразить воина в кольчуге использовались стрелы со специальными игольчатыми наконечниками? Но они не пробивали кольчугу, а могли просто пройти сквозь кольцо! Тут Королев прав, каменными наконечники стрел быть не могли. Это я просто для «экономии» металла так предположил, – снова широко улыбнулся майор. – Ученые считают, что монголам удавалось натягивать свои луки с усилием 75 кг. Если у кого-нибудь из вас будет такая возможность – попробуйте натянуть лук с таким усилием. Я бы еще не удивился, если бы это проделывали русичи, они все-таки были высокорослые, мощные, но невысокие и преимущественно худые монголы? И пятое: вы не задумывались над тем, куда пропали эти «саадаки?» А ведь это, если верить официальной исторической науке, было настоящее супероружие Средневековья! Как же так вышло, что секрет его изготовления бесследно пропал и был забыт? Подумайте на досуге над этим сами. Сержант Иванов, вы хотели задать тот же вопрос, что и курсант Королев?
– Никак нет, товарищ майор, – поднялся я. – Я хотел спросить, почему вы назвали монголов «мифическими?»
– Присаживайтесь, Иванов, – мягко сказал майор. – Да потому, что такой народ, как монголы, науке известен не был. Историки назвали монголами маленький кочевой народ халха, которые о том, что они и есть наследники Чингисхана, узнали только в прошлом, то есть в ХIХ веке. Чтобы объяснить таинственное исчезновение монголов после завоевания ими половины мира, был введен искусственный термин «монголо-татары». Вы с этой теорией знакомы. Вроде как татары – это покоренные монголами другие кочевые народы. Письменности монголы не имели, поэтому нет ни одного их письменного источника. Но позвольте, я вернусь к тому, на чем остановился. Мне это представляется более интересным.
Мы с Королевым снова переглянулись. Взгляд Сереги говорит: «Ты что-нибудь понимаешь?» Я отрицательно мотнул головой.
– Мы остановились на требуемом монголам железе. Для его производства нужна руда, которую еще нужно найти. Это подразумевает наличие знаний по геологии. Вопрос: откуда дикие кочевники получили такие знания? Кстати, до сегодняшнего дня ни одного месторождения железной руды на территории Монголии не обнаружено! Вы уже сами правильно догадались, что ни одного горна для выплавки металла тоже. Кстати, для выплавки металла, раньше, использовали лес, дрова. Кто мне ответит, откуда в степях такое количество леса, которого бы хватило для выплавки железа для вооружения целой армии?
– Разве оружие нельзя было купить? – удивился «замок».
– Можно, – согласился преподаватель, и лукаво улыбнулся, – только для этого нужны деньги, не так ли? А монголы вели товарное производство, то есть своих денег не имели и иметь не могли! Ни об одной монгольской монете, выпущенной в момент расцвета их империи, ничего не известно! Нет таких монет! Оружие еще можно выменять. Но где и у кого можно выменять столько оружия, чтобы вооружить им 30-ти тысячную армию? Чем больше я думаю над этим, тем более фантастическим кажется мне поход монголов из маньчжурских степей в Индию, Персию, Кавказ и тем более, в Европу! А теперь, внимание, вопрос на оценку! Как монголы смогли форсировать Волгу и Днепр? Все-таки двухкилометровый и глубоководный поток надо еще преодолеть! Ну? Есть варианты?
– Так точно! – первым поднял руку Лео. – Младший сержант Леонтьев. Это легко сделать зимой, по льду! Встарь на Руси и воевали в основном зимой.
– Хорошо, товарищ Леонтьев, – загорелись глаза у майора Хвана. – А теперь, без оглядки на официальную версию хронологии тех событий, сами покритикуйте предложенный вами вариант ответа!
Лео задумался, а мы все, включая преподавателя, ждем, что он скажет.
– Зная, что длинный переход будет проходить зимой, – начал Лео, – нужно было заготовить фураж. Монгольские кони способны найти пожухлую траву под снегом, но на Руси под сугробами они ее точно не нашли бы. Да и передвигаться по такому глубокому снегу для них было бы проблематично. Даже французы, имея вовсе не таких малорослых лошадей, отступая из Москвы, потеряли всю свою кавалерию. В качестве фуража можно было использовать овес! – обрадовался Лео. – Только я не знаю, сколько нужно овса для одного коня в сутки.
– 5-6 кг, – охотно подсказал преподаватель. – Товарищ Леонтьев, вы подойдите к доске и произведите свои расчеты на ней. Для наглядности, так сказать.
Лео неуверенно потоптался у доски, а потом стал размышлять вслух, попутно делая записи на доске.
– Для одного воина требуется минимум два коня, – медленно начал Лео, – один, специально обученный для боя и похода, а второй вьючный для транспортирования юрты, провианта, прочих припасов. Допустим, что в походе ни одна лошадь не пала, и боевых потерь тоже нет. Выходит 60 тысяч лошадей. Даже по 5 кг овса в сутки это уже 300 тысяч кг, то есть 300 тонн.
Лео написал это на доске и сам удивился, это видно по его лицу.
– На самом деле, конечно же, больше, – перебил Лео преподаватель, – на одного воина нужно три коня. Один для боя, как совершенно справедливо заметил младший сержант Леонтьев, второй для обоза и третий для похода. А еще требуются кони для перевозки стенобитных орудий и других инженерных приспособлений. Ну, и потери, разумеется, неизбежны. Продолжайте, товарищ Леонтьев.
– А монголы могли вообще обходиться без обоза, – вдруг ясно сказал Вася. – Именно поэтому их армия обладала удивительной маневренностью!
– Курсант Россошенко, вам два, – не скрывая удовольствия, констатирует майор Хван, даже не глянув в сторону Васи. Сказал, как завязал.
– Как два? За что? – с удивительной наивностью спрашивает Вася.
Он с округлившимися от удивления глазами ждет ответа преподавателя.
– То есть, как это за что? – пришла очередь удивляться преподавателю. – За ваше совершенно абсурдное предположение. Я не смеюсь, товарищ курсант. Ваше предположение находится за гранью всякого здравого смысла. Я совершенно точно могу сказать, что еще ни одна армия в мире не смогла обойтись без обоза. Потеря обоза часто означала полный провал всей военной кампании, даже если еще не было сражений с войсками неприятеля. Даже летом кавалерия не может обойтись без фуража. Даже в начале ХХ века, во время I Мировой войны маневренность войск определялась не быстротой лошадей, а зависимостью от обозов и пропускной способностью дорог. В годы Великой Отечественной войны скорость в 20 км в сутки для среднестатистической дивизии была очень хорошей. Немецкие танки по асфальтированным шоссе в самые первые недели войны больше 50 км за сутки пройти не могли. Но в этом случае их тыловое обеспечение, обозы неминуемо отставали! Лично мне длительный поход монгол из глубин Азии в Европу без обоза представляется совершенно невероятным.
Вася больше возражать не стал, присел, пригорюнился и затих.
– Товарищ майор, – подал голос Лео, – я что-то совсем запутался. Допустим, поход длится два месяца. Сами эти три коня не могут везти запас для себя, ведь, правда? Значит, нужны еще кони для того, чтобы везти запасы фуража? Но и этим коням тоже нужно что-то есть? Замкнутый круг какой-то получается! И с дорогами тогда определенно были проблемы, то есть по большей части монгольская армия шла по бездорожью. А ведь и самим монголам в дороге нужно было, что-то есть.
– Они с собой гнали стада барашков и ели шашлык, – шутит Бао.
– И двигались, соответственно, с их скоростью, – говорит майор. – Другими словами, такой поход бы длился не два-три месяца, а намного дольше. Садитесь, Леонтьев, вам пять. Продолжу я. Товарищи курсанты, вы знаете, что в 1771 году большая часть калмыков, кочевавшая в прикаспийских степях, на левом берегу Волги, недовольная тем, что царская власть урезала часть их автономии, снялась с места, и отправилась на свою историческую родину в Джунгарию, это в Китае. Правобережные калмыки не смогли отправиться с ними, так как Волга вскрылась. Через 8 месяцев из 170 тысяч калмыков до Джунгарии добралось менее 70 тысяч человек. Остальные погибли в пути. Иванов, что это значит?
– Если бы они шли зимой, – с готовностью ответил я, поднимаясь, – то их потери были бы еще большими. И это без войны.
– Совершенно верно! На самом деле вопросов здесь больше, чем ответов. Лично меня, как кадрового военного, занимает вопрос комплектования монгольской армии. Сейчас объясню. Плотность населения в степях не превышает 0,2 человека на один квадратный километр. Если плотность населения превышает этот предел, то возникает недостаток пастбищ. «Лишнее население» либо кочует на новые места, либо сокращается путем войны. При мобилизационных ресурсах в 10%, а это каждый второй здоровый мужчина, для создания 30-ти тысячной орды потребуется собирать людей с территории в полтора миллиона квадратных километров! Но монголы не населяли такие большие территории. Непонятно, как осуществлялся сбор налогов вообще, и в том числе на армию, как происходил «призыв» на военную службу, как проходило военное обучение, особенно командного состава? Но и это еще не все. Ни один кочевой народ никогда не создавал собственной государственности и не имел армии! Кочевые народы совершали набеги на соседей с целью грабежа, но это все, на что они были способны. Да и своей аристократии у монголов не было. А ведь в государстве должна быть своя военная, политическая, экономическая, культурная, научная верхушка. Монголы захватили Русь, а править оставили Рюриковичей. Сами, вроде как, вернулись в степи. Ну, не странно ли?  Государственного языка в империи тоже не было. В разных ее концах говорили на русском, арабском, китайском и прочих языках. Монгольская письменность и литературный язык были созданы только в 1943 году. Деньги везде тоже ходили, какие угодно, только не монгольские. И религия в империи везде была разная! Монголы демонстрировали просто фантастическую веротерпимость! А вот дорог, соединяющих разные части этой империи, не было вовсе! И рационального объяснения этому нет.
– Почему нет? Есть! – поднял руку Батя. – Разрешите? Курсант Молодов. Не могло быть никакого монголо-татарского нашествия, не было Монгольской империи. Не было трехсотлетнего ига!
Мы сидим, безо всякого преувеличения, с разинутыми ртами. Надо же, сколько интересного можно узнать о том, что кажется знакомым и хорошо изученным, если начать думать!
– Но и это еще не все. Меня изумляет та легкость, с которой монголо-татары брали русские крепости. Всего за несколько дней! Хотя в истории множество примеров, когда крепости осаждали годами! И бывало, что те, кто брал гарнизон крепости измором, сами уходили восвояси. Ну, понятное дело, если бы монголы уже владели пушками! Но нет! К тому же совершенно непонятно, как стенобитным орудием можно разбить стену русской крепости, стоящей на возвышенности и окруженной рвом с водой? А есть загадки и сложнее. Товарищ Королев, вижу, у вас глаза прямо горят. Скажите, что, по-вашему, мнению, представляет собой Золотое кольцо России с военной точки зрения?
Королев поднялся и думает. Взгляды всего взвода обращены к нему. В ожидании ответа Королева, и я начинаю думать над ответом сам.
– Я так понимаю, речь идет не о церквях, – медленно говорит КорС, думая вслух и нарочито растягивая слова. – Это сеть крепостей, защищающих Москву, то есть столицу от набегов неприятеля с любой стороны света.
– Замечательно! Курсант Королев, вам пять! – просиял майор Хван. – Присаживайтесь. Очень точный и полный ответ. А теперь вопрос ко всем, но особенно к товарищу Иванову. Закономерно возникает вопрос: почему нет такого же или подобного «кольца» вокруг Киева? А ведь во многих европейских странах подобные «кольца» тоже имеются.
Мне подумалось, что объяснение должно быть предельно простое.
– Это может означать, что эти города-крепости либо полностью уничтожены, либо их вовсе не было. Последнее в свою очередь значит, что Киев не был таким уж значимым городом, раз не было необходимости его защищать. Гетманские столицы Украины располагались в Чигирине, Батурине, Глухове, Гадяче, Немирове, акт о воссоединении с Россией был подписан в Переяславе, но почему-то не в Киеве. Это может означать, что Киев был небольшим городком и не мог разместить столько людей? Да и первой столицей советской Украины был Харьков. Сам собой напрашивается вывод, что Киев не мог быть столицей Киевской Руси.
– Минуточку! Товарищ майор, разве такое возможно? – громко спросил Гарань. – Я ни за что в такое не поверю. По-моему, эта идея откровенно бредовая!
– Это всего лишь предположение Иванова, – негромко сказал ему Дима.
– И вам пять, товарищ Иванов, – кивнул преподаватель, и я сел на место. – Товарищи курсанты, я вижу, что вы все устали от новой информации? Точнее, от нового взгляда на знакомую вам информацию? Тогда перейдем к семинару. Опрос будет письменным, но вопросов будет много. Товарищи Леонтьев, Королев, Иванов и Россошенко могут не писать.
– Почему? – вырвалось у Васи.
– Потому что вы четверо отметки за сегодняшний семинар уже получили. А чтобы вы не мешали остальным отвечать на вопросы, я вас отпускаю.
– Куда? – удивился Лео.
– А куда хотите, – смеется преподаватель, – хоть на спортгородок, хоть в чипок, хоть в библиотеку, хоть в расположение роты, лишь бы не в самоход. Собирайте свои вещи и на выход! И в темпе вальса!
– И помните, товарищи сержанты и курсанты, – завистливо говорит нам «замок», – министерство обороны предупреждает вас, что алкоголь и курение вам не по карману!
Нам ничего другого не оставалось, как выйти. Взвод с завистью смотрит на нас. Мы решили пойти на спортгородок, но через чипок. У одного Васи совсем нет аппетита, и он сразу направился на наш спортгородок. Я имею в виду на тот, который убирает наш взвод. Однако Вася тут же передумал и вернулся, решив, по-видимому, найти утешение во вкусной еде.
– Совершенно невозможно понять этого майора Хвана, – ворчит Вася. – Есть официальная наука, есть учебная программа, есть учебники, а он выдумывает что-то свое. И кому это только нужно?
Мне хотелось ответить, что это нужно в первую очередь самому Васе, а майору Хвану можно только «спасибо» сказать, но глянув в лица КорСа и Лео, я передумал. Все равно до Васи сейчас мои слова вряд ли дойдут. Может быть потом, со временем. Королев на Васькины стенания просто снисходительно улыбнулся.
Нам повезло, мы не попались на глаза никому из офицеров и до окончания семинара загорали на спортгородке. Королев заметил загорающую на берегу озера девушку и принялся ее штурмовать. Правда, абсолютно ничего примечательного в ней нет, но штурм ее для Королева окончился безуспешно. Страшно смущаясь, но скрывая свои чувства, он вернулся к нам.
– Что, КорС, – смеется Лео, – звезды не так стоят?
Сергей нехотя признал, что в последнее время у него отношения с девушками отчего-то толком не складываются. Двоек в нашем взводе кроме Васи больше никто не получил. Но ротный все равно остался недовольным.
– Иванов, тебе не стыдно, что сам ты учишься на «отлично», а твой курсант Россошенко получил двойку? Думаю, вам обоим в ближайшие выходные вместо увольнения будет полезно заняться историей военного искусства. Понятно? Ну, и флаг вам в руки.
Сказал он это таким тоном, что сразу стало ясно, помилования от ротного не жди, в общем, плакал мой увал. В субботу, уже после того как увольняемые отбыли в город, ко мне подошел Вася.
– Толик, у тебя ничего почитательного нет? – спросил он.
– Чего, чего? – не поверил я своим ушам, поскольку не ожидал услышать от Васи шутку.
– Я имею в виду, у тебя почитать, ничего нет?
– Как нет? Есть, конечно, – сдержанно улыбнулся я и протянул Васе «Историю военного искусства». Ту самую, под редакцией генерал-лейтенанта Жилина. – Читай, Вася. И не просто читай, а учи! Я проверю!

Шурупы и гвозди
Четвертый взвод сменился с караула и, смеясь во все горло, о чем-то рассказывает. Интересно, что такого веселого может быть в караульной службе, да еще на Знамени училища?
– Пойдем, и мы послушаем, – предложил Дима.
Оказывается, вчера первый раз за почти два года учебы в училище, в караул заступил курсант Гринчук, человек, по сравнению с которым даже наш великий Бао просто интеллектуал, философ и мыслитель. Миша Гринчук не может самостоятельно связать и двух слов, так что большая загадка, почему его держат в военно-политическом училище. Мы подошли как раз, когда «замок» четвертого взвода сержант Ежевский говорил:
– Это надо было видеть, он прямо ликовал! Для него это был настоящий праздник. Миша был преисполнен достоинства и собственной значимости, а автомат свой ощупывал поминутно!
– Зачем? – недоумевает наш Вася.
– Убеждался, что, как ни странно, но автомат все еще при нем! А мы, чуть не полным составом: и отдыхающая, и бодрствующая смена подглядывали за ним.
– Отвлекались, значит, от выполнения боевой задачи? – пошутил я. – А ведь мы вам так доверяли! Да что мы? Вся наша Родина спала, уверенная в вашей бдительности!
– Оно того стоило! Миша хмурил брови, по-бычьи наклонял голову и пытался придать своему лицу несвойственное ему умное выражение. Порой, правда, он замирал от восторга и восхищения!
– И терпеливо поджидал тех, кто не спал в эту чудную ночь и мог по глупости забрести на пост? – снова не удержался я.
– Ага. По его лицу было видно, что в мозгу у него пробежала какая-то мысль, так и не дойдя до его сознания.
– Как всегда! Ибо очень редко, какая мысль посещает Мишу!
– Ну, не всем же философами быть!
– Но он все-таки заметил ваше присутствие, когда был на посту? – заинтересовался и я.
– Да, – признался Ежевский, – как рявкнет: «Стой! Стреляю!»
– Так у тебя по ногам сразу потекло что-то мерзкое, мягкое, неприятное, – шутит Стас Рокотов.
– Так у тебя и сейчас полные штаны … храбрости?
– Нет. Но на миг стало жаль до слез еще не прожитых годов, девушки, так и не ставшей моей женой, офицерских погон, которые я так и не надел! Захотелось все бросить и бежать.
Леонтьев толкнул меня в плечо и шепнул:
– Тебе что, это действительно интересно? Пойдем лучше в футбол сыграем, пока еще время есть.
И мы поспешили на спортгородок, чтобы хоть сорок минут погонять мяч. Это и в самом деле интереснее. Отходя, я все-таки прислушивался к словам Ежевского.
– Мечты сбываются! Гринчук мечтал об этом всю свою короткую, но замечательную жизнь!
Не знаю, что там учудил Миша, но Ежик вернет ему долг сторицей, можно не сомневаться. Кстати, именно Гринчуку приписывают шутку, из-за которой Ежевского называют не, просто, Ежик или Еж, а «Ежик в тумане». Это из-за того, что кто-то повадился воровать у Ежевского очки и прятать их на время. Впрочем, все это ерунда, главное – завтра увал!
И вот завтра наступило! Сегодня 28 мая – День пограничника и весь город празднично украшен зелеными фуражками. Это те, кто служил срочную службу в пограничных войсках, гуляют. Гуляют с самого утра, и ни денег, ни здоровья не жалеют.
Мы с Ромой, Лео и КорСом уже возвращались из увольнения, когда у парка Тренева нас окрикнул один пьяный бывший погранец.
– Эй, шурупы! Стоять! … мать! … мать! … мать!
– Это он нам, что ли? – остановился я, но Рома и Королев схватили меня под руки и потащили в сторону училища.
– Не обращай внимания, Толик, – уговаривает меня Рома, – сегодня их день.
– Не надо подвигов, – вторит ему Лео, – нас всего четверо, а их вон только на этой улице человек по двадцать на каждого из нас. И все они сегодня огнеопасные!
– И заметь себе, это тебе не панки и даже не вечно пьяные в день ВДВ десантники. Это пограничники – очень серьезные ребята. Навешают нам так, что и опомниться не успеем!
– Как только они могут? – вздохнул Лео. – В одной ведь армии служим.
– Какой армии, Лео? – удивился я и дернул плечами. – Да пустите вы, я сам пойду. Мы армия, а они – погранвойска КГБ СССР, понятно?
– Эй, шурупы, стойте, я сказал! – не отстает тот же погранец.
Мы максимально ускорили шаг, а Лео на ходу спросил:
– Почему он нас шурупами называет?
Объяснять взялся Рома, который в военных вопросах все еще самый сведущий из всех нас.
– Мы при повседневной форме носим пилотки. Если на нас посмотреть сверху, то головы наши похожи на шляпки шурупов.
– А, они тогда на что похожи? – не унимается Лео.
– На гвозди – они же всегда в фуражках, – объяснил Рома.
– Стойте, шурупы! – тот самый погранец упрямо преследует нас, а за ним толпа хохочущих погранцов, человек тридцать.
– Толик, даже не думай! – снова схватил меня за рукав Рома, заметив, что я замедляю шаг. – Тебе что, нужны проблемы? При той любви, которой пылает к тебе взводный, тебе только драки в увольнении не хватает.
– Забудешь, что такое увольнение в принципе, – поддержал его Королев. – Не надо искушать судьбу и нашу строгую маман Жору.
Безотчетно я понимал, что шансы наказать нескольких зарвавшихся пьяных пограничников у нас были. Было тем более досадно, что обзывали нас ни за что, а от пьяной толпы всегда можно убежать.
Тут подошел троллейбус, и мы запрыгнули в него. Ехать предстоит до следующей остановки, так что до училища мы добрались без проблем. А вот троим курсантам со второго взвода не повезло, их родные пограничники отделали под первое число.
– Что ж, – объявил на построении роты командир роты, – понимаю, что вашей вины в случившемся нет, но в увольнения вы ходить не будете. Во всяком случае, до тех пор, пока ваши синяки совсем не сойдут. Вот так вот.
Леонтьев толкнул меня плечом и довольно шепнул:
– А мы тебе что говорили?
Меня это не очень утешило, так как просто так проглотить обиду плохо, а сидеть в училище без увольнений мне не привыкать. Так хотелось, чтобы сегодня хотя бы у этих бывших пограничников, которые приставали к нам, нашла коса на камень.
Поскольку вернулись мы заранее, я решил сходить на спортгородок. Когда вернулся, поразился тому, какие кислые лица у наших ребят.
– Разве умер кто?
– Иванов, как ты еще можешь шутить? – удивляется Рома и осуждающе смотрит на меня.
– А что? – беззаботно переспрашиваю я. – Разве случилось чего?
– Мужики, – говорит Лео, – похоже, Симона действительно ничего не знает.
– Это оскорбление, – снова улыбаюсь я, – или, как минимум, спорный вопрос.
– Симона, да успокойся ты, наконец, – сердито говорит «замок». 
– Чтобы успокоиться, по определению, нужно волноваться, а я не волнуюсь, – пожал я плечами.
– Ты что, Симона, про Руста ничего не слышал? – приподняв от удивления бровь, спрашивает «замок».
– Нет, не имею понятия, а кто это? Или что это?
– Вот, я знал, что он не знал! На, прочти, – и Лео протянул мне несколько газет.
Я присел и стал читать. С удивлением я узнал о том, как облажались наши прославленные войска ПВО. Сегодня, прямо в день пограничника в 18.45 по московскому времени на Красной площади сел самолет «Сессна –173П» с гражданином ФРГ Матиасом Рустом. На территорию СССР он влетел со стороны Финляндии и по дороге к столице преодолел все рубежи ПВО страны и государственную границу СССР. И ничего, долетел до самого сердца страны – до Красной площади Москвы! Верить в это решительно не хочется.
Весь взвод уже прочел все статьи в газетах на эту тему, и теперь все курсанты выжидающе смотрят на меня, ожидая моей реакции. Я дочитал последнюю заметку об этом событии и поднял голову.
– Я об этом на самом деле не знал. Однако какой чудовищный удар по репутации нашей страны и наших Вооруженных Сил. Интересно, это случайность?
И все наперебой, как по команде, стали излагать свои версии произошедшего. Шок велик, что и говорить. Нетрудно понять, что последствия для нашей страны и армии будут нешуточные.
– Какой ужас! Поснимают теперь высокое ПВОшное начальство, – заметил Веня, – а может, и самого министра обороны снимут!
– Разве это важно? – хмыкнул Батя, и его тут же горячо поддержал КорС:
– Главное, что ПВО у нас, оказывается, не такое и надежное, как все считали. В том числе и на Западе.
– Опять же престиж страны сильно подмочен, – добавил Лео.
И мы загрустили о том, что нашу страну так сильно опозорили на весь мир. И не просто страну, но и армию, а значит и каждого из нас. Разочарование было сильным. Это тебе не Миша Гринчук на посту, над которым можно и посмеяться.

Сукин сын
Как говорит мама Жора, со мной случилась оказия. А дело было так: ротный сидел в канцелярии и ни о чем не тужил, пока к нему не заглянул я собственной персоной.
– Товарищ майор, – обратился я к нему, – в понедельник вас выдерут, но я не виноват, честное слово!
Ротный воспринял сообщение, молча, так это было для него неожиданно. Он вперил в меня свой свинцово-оловянный взгляд и переспросил:
– Не понял. Это за что же?
– Мы не сможем убрать, как положено, территорию, потому что наши веники пришли в полную негодность. Огрызки, а не веники. Не успеем мы ими качественно все подмести, – разъяснил я.
– А ну-ка пойдем в нижнюю каптерку и посмотрим на эти самые веники, – говорит ротный с огоньком в глазах.
В нижней каптерке у нас хранится хозяйственный инвентарь. Каптерщик Олеферович открыл каптерку, и ротный стал сам лично осматривать инвентарь. А чего на него смотреть? Огрызки они и есть огрызки. Разве это веник, если в нем два с половиной прута, и те уже до половины стерты?
– Да, – протяжно грустит ротный. – Почему раньше не доложили? И что теперь делать?
Вопрос на тему «Кто виноват?» я игнорирую. Веники мы уже давно заготовили: нарезали их во время занятий по физподготовке и во время уборки территории. Наша территория – спортгородок, находится за пределами училища, а там недалеко заводы, пустырь, кустарники. Мы готовились к этой акции долго. Дело в том, что у нас часто отменяют увольнения. В последнее время эта тенденция еще больше усилилась. Как только какие-то обострения в отношениях властей с крымскими татарами, все – сразу училище держат на привязи. Нашему начальству так спокойней. А может, мы нужны власти как штыки?
Но в нашем отделении очень хитрый командир отделения – сержант Иванов. Я, то есть. Я придумал, и предложил на перспективу заготовить веников. Тут и случай удобный подвернулся, так как снова объявили, что вместо увольнений будет самоподготовка.
Ничего этого командиру роты я, конечно же, говорить не стал. А на второй вопрос ротного я ответил: «У меня есть предложение: отпустите мое отделение до утра понедельника в увольнение. Мы переоденемся в спортивную форму, поедем в Перевальное и там нарежем, сколько сможем новых веников. В понедельник утром приедем, привезем гору веников и территорию уберем. Обещаю, что мы никуда не вляпаемся, и у вас из-за нас проблем не будет!» Ротный, подумав немного, махнул рукой: «Хрен с вами!»
Все училище умирало выходные на самоподготовке, а мое отделение в полном составе ушло в увольнение с субботы до понедельника! Кто по девушкам, кто на море, в общем, каждый по своему плану.
Утром в понедельник мы встретились и притащили в училище на плащ-палатках припрятанные веники. Веников было столько, что они едва-едва  уместились на двух плащ-палатках. Ротный, как пришел на службу, первым делом направился проверять наличие, количество и состояние заготовленных веников. И остался ими очень доволен!
Но кто-то из моих ребят проговорился другим курсантам, как и что мы сделали. Нам завидовали искренне и завистливо. Мои ребята смеялись: «Кто же виноват, что ваши сержанты думать не умеют? Пусть у нашего Иванова учатся!» Долго ли, коротко ли все это продолжалось, но дошли слухи и до ушей ротного. Вызвал он меня в канцелярию и спрашивает:
– Скажи, Иванов, а, правда, что те веники вы заранее заготовили?
– Правда, товарищ майор, – виновато вздохнул я, пытаясь понять, к чему он клонит. Ротный наш страшен в гневе, об этом знают все.
Ротный с командирами взводов долго разглядывали меня, а потом ротный сказал:
– Ну, ты, Иванов, и сукин сын! Сколько тебя знаю, не перестаю тебе удивляться!
Я стою и тоже улыбаюсь.
– Ты-то сам чего лыбишься? – недоумевает ротный.
– Вы же знаете, что я из Гайсина? Есть версия, что слово Гайсин означает «сучий сын».
Взводные снова весело рассмеялись, а потом мама Жора сухо промолвил:
– Хорошо, что у нас только один гайсинчанин. Представьте, что было бы, если бы в каждом взводе было по Иванову?
– Значит так, Иванов, – миролюбиво говорит ротный, – победителей у нас не судят. Так что свободен. Хотя нет, бери весь ваш взвод, и отправляйтесь на закрепленную территорию. Командир взвода поставит вам сейчас задачу.
Только и всего! Выйдя из канцелярии, я почувствовал, что вся спина мокрая от пота. Не хотелось бы, чтобы ротный в наказание за мою находчивость и хитрость (чего уж греха таить!) посадил бы меня на якорь! А так пронесло, и я вздохнул с облегчением.
Мама Жора отправил нас на спортгородок, но сам с нами не пошел. Наш взвод трассирует, то есть лопатами вырубает под корень траву вдоль бордюров спортгородка. Мы все разделись до брюк, многие даже босиком, потому что жара уже начинает становиться тягостной.
Вдоль озера в нашу сторону прямо по берегу прогуливаются две девушки. Мы глянули на них и продолжили свою работу. Но когда через пять минут эти самые девушки стали возвращаться, а путь их пролегал мимо нас, Бао сказал:
– А ведь они явно хотят с нами познакомиться! Как думаете?
– Пацаны, может, искупаем их? – загорелся Лео. – Кто пойдет?
– Ты придумал, ты и иди, – говорит «замок». – Добро тебе!
– Нет, пусть лучше Иванов пойдет, – сник и пошел на попятную Лео.
Я не стал думать и согласился. Все-таки гораздо приятнее с девушками поболтать, чем лопатой орудовать. Тихонько подбежав сзади и схватив девушек под попки (а они обхватили меня за шею), я забежал в воду озера:
– Ну что, девчонки, искупаемся? Заодно и постираемся! Очень подходящее место и время, правда?
Девчонки задорно визжат то ли действительно от страха, то ли от восторга, я не понял. Держат они меня за шею крепко, а наш взвод хохочет на берегу. Позабавившись, я вышел из воды и поставил девчонок на берег.
– Ну, пока! – помахал я им рукой. – Пишите письма!
– Пока! – мило улыбаясь, помахали  девушки мне.
Я вернулся к прерванной работе, а к девчонкам поспешили Бао и Веня. Девушки остановились, и стали о чем-то весело беседовать с нашими ребятами.
– Толик, а ты чего сам с ними не знакомишься? – недоумевает Лео.
– Неохота, – отмахнулся я совершенно искренне.
– Толик, а какие они … на ощупь? – облизав пересохшие губы, снова спрашивает Лео. Он томится в ожидании ответа, и губы его подрагивают от нетерпения. Вот из таких, как наш Лео, наверное, и получаются заправские маньяки.
– Тугие и упругие, как им и положено быть в их возрасте, – честно ответил я.
Лео, конечно, разочарован, потому, что ему почему-то нравится, когда тело у девушек мягонькое. Нет, точно он какой-то извращенец! Ему должны нравиться женщины зрелые, если не ошибаюсь, это называется женщины бальзаковского возраста?
– Толик, – позвал меня Бао, – ты в какой школе учился?
– В 21-й! – ответил я. Дело в том, что товарищи по взводу часто выдают меня за местного, благо произношение у меня такое же. А в 21-й школе я посещаю, по-возможности, занятия по ушу и знаю многих ребят из этой школы. И об учителях могу многое рассказать, так как и их знаю. Правда, понаслышке.
– В Гайсине нет 21-й школы, – сказала одна из девушек, – их у нас всего шесть плюс интернат.
– Так ты гайсинчанка? – распрямился я и бросил лопату. – Я из первой школы, выпуск восемьдесят четвертого года.
– Я из шестой школы, выпуск восемьдесят пятого года!
И мы с ней легко договорились встретиться в городе, когда я буду в увольнении. Землячка оказалась студенткой университета. Землячку зовут Верой, легко запомнить. Имя замечательное, и что характерно, редкое. Кроме того, есть шанс продолжить близкие отношения с ней во время отпусков в Гайсине.
Через три дня мы созвонились и договорились встретиться в субботу. Я вышел в увольнение, поспешил в парк Тренева, где мы договорились встретиться с Верой, но ее там не оказалось. Я прождал минут пятнадцать, а потом решил вернуться в училище, чтобы потренироваться в спортзале.
– Что-то ты подозрительно быстро вернулся? – удивился Батя, увидев меня в кубрике, и подмигнул. – Как свидание с Верой? Возникли какие-то принципиальные разногласия?
– Никак, – несколько раздраженно ответил я Бате, как последний зануда. Слова сами застряли в горле.
– Не пришла, родимая? – радуется КорС, который не смог даже сдержать свой восторг. Или он и не хотел его скрывать? А, может, это ему действительно кажется смешным? Но ведь привычка находить во всем только смешную сторону является признаком мелкой души, поскольку смешное всегда лежит на поверхности. Это не я так сформулировал, это я где-то что-то такое недавно прочел.
– Я прождал целых пять минут, а ее все нет и нет. Я и ушел.
– Ну, ты … Девушку не грех и сорок минут подождать, и час, неужели ты не знаешь? А ты – «пять минут», – удивленно выгнул бровь Батя. 
– Она же моя землячка, точно знает, что дольше пяти минут я ее ждать не стану, – подыграл я ему. Батя понимающе улыбнулся.
– Странные порядки в вашем китайском Гайсинграде.
– Нормальные, – пожал я плечами, ничуть не сожалея о том, что наши отношения прервались, так и не начавшись, – кто со мной в спортзал?
– А как же твое увольнение? – неопределенно покачал головой Королев. Самая мысль о том, что можно добровольно заниматься спортом вместо увольнения, кажется ему кощунственной.
– Успеем еще! Или без меня вам здесь военная служба идет слишком монотонно? Так я могу, например, проверить порядок в тумбочках, в шкафах с шинелями и вещмешками, а вы будете долго устранять мои замечания! Ну, чтобы вам без меня здесь скучно не было, – невинно говорю я. 
– И жизнь малиной не казалась, – подсказывает Столб, не скрывая насмешки. – А почему не слышно смеха Королева?
КорС только недовольно поморщился, но потом сказал:
– Я слишком хорошо знаю Иванова, чтобы сейчас смеяться, он же запросто так и сделает, как обещает.
А я под удивленными взглядами остальных курсантов, которые не понимают, как можно во время увольнения заниматься спортом в училище, направился в спортзал. Вместе со мной пошли Лео и Дима. В дверях мы столкнулись с командиром взвода, который не преминул поинтересоваться, почему это я хожу по расположению табунами. После спортзала и душа мы с Лео и Димой вышли в город.
– Ну что, сначала в «Пельменную?» – предложил Дима. – А уже потом в «Блинную».
– Давайте сфоткаемся на память, – предложил Лео, – вон и фотоателье.
Мы зашли, а там моя землячка Вера со своими родителями.
– Извини, Толик, – шепнула она, пропуская вперед родителей, и взяла меня под руку, – родители как снег на голову свалились. Приехали сюрпризом, без предупреждения. Я не успела тебе сообщить.
– Ничего страшного, бывает, – ответил я и тут же для себя твердо решил, что с землячкой встречаться не буду.