4 часть - Друзья
Что может быть лучше, шамаром скатившись по лестнице, отбросив все условности, обязанности и назидательную опеку взрослых, оказаться на улице, среди таких же, как ты, сорванцов. Фантазия сбившейся в стаю, детской ватаги, иногда приобретает такие причудливые очертания, какие одному ребенку и не вообразить!
Нас было пятеро, друзей-одногодок. Грузин, армянин, украинец и двое русских, но кто это замечал, кого это волновало, какая нам была разница, кто какой национальности.
Борис жил с мамой, крупный, на голову выше нас, рассудительный, мама работала и не боялась оставлять его одного дома, медлительный и немного высокомерный, папа - кандидат наук жил в Москве, правда - с другой семьей.
Юра, "придавленный" тяжестью пианино и скрипки, больше всего ненавидевший тиканье метронома, вырывавшийся на улицу, с такой очертелостью, как будто это - в последний раз. Папа, военный музыкант, тромбонист, звавший Юру домой, на скрипично-фортепиянную "Голгофу", зычными звуками горна. Мама, маленькая, голубоглазая, пухленькая, с формами 90х60х90, симпатичная кошечка-медсестра, к которой, по любому поводу, да и без повода, с удовольствием обращались за помощью любые мужики соседи, а уж она умела "помочь" как никто.
Авто – добродушный, хитроватый, отчаянно-озорной сын грузинского народа в "сырочке" с короткими рукавами и в "чинетских" кедах. Его отец, тоже военный музыкант – труба маршевая, но, какие это были разные папы, как трубы на которых они не только играли. Мать, худая, высокая мегрелка, сущий чёрт в юбке, которая носилась за проказником сыном, по двору, со шваброй, крича на грузинском такое,(на русский это перевести не смею, но за такое её в любой бы стране, тут же лишили бы родительских прав), мгновенно сменявшая гнев на милость, когда получала заверения, что подобное, не повторится.
Рано ушедший (инфаркт в 40 лет) Гагик, гордый, умный, даже талантливый, эдакий армянский Кулибин. Единственный, из моего детства, перед кем я, за ум, "снимал шляпу", считая себя отнюдь не дураком. Его темперамент, частенько - бежал впереди телеги, безрассудный в своих поступках он так и не раскрыл своего потенциала, растратив свою жизнь по мелочам.
И я – независимый, как кот, живой как ртуть, заводила и выдумщик, вечно носившийся с какими-то идеями и шкодами, любивший улицу до самозабвения и забывавший на ней обо всем.
Не буду забивать голову терпеливому читателю о дворовом времяпровождении, о лапте, казаках-разбойниках, о дерганье девочек за косы, о хождениях по двору с громадными сырными бутербродами и с видом мессии, давая каждому из дружбанов откусить от него. Все это было в той или иной степени у многих, расскажу о том, что было не у всех и сыграло не малую роль, в дальнейшей моей жизни из которой и выковывался мой сегодняшний характер.
Шалость, это невинное действо, до тех пор, пока не задевает нервную систему окружающих и не выводит её из состояния равновесия. А мои с Авто шалости, могли вывести из себя, кого угодно. Те наши проделки, конечно, были возможны лишь в нашем коммунальном доме, но, в выдумке, да же сейчас отказать сложно.
Опишу некоторые, часто они носили "кодовые" названия и периодически повторялись, чем выводили жильцов из равновесия, а нас до милиции.
Например – "узелки". Название этого безобразия конечно безобидное, только последствия для некоторых были серьезные. Как я писал выше, дом был коридорной системы с комнатами налево и направо по коридору, двери в комнатах открывались внутрь. Так вот, договорившись, мы в обговоренное время, как можно раньше, выскальзывали из дома (предлог был элементарный - шли в туалет), поднимались на последний этаж, припасенной заранее толстой веревкой, связывали за ручки, расположенные напротив друг дружки двери, связав все, моментально бежали назад по домам. Можно представить возмущенные крики, жильцов, когда они не могли выйти из комнат, что бы умыться, приготовить завтрак, не говоря о том, что надо было идти на работу. И не из одной квартиры, а всех 15-и (последняя связывалась с туалетной дверью). После долгих, ругательств, хором и поодиночке, угроз и упрашиваний выпустить из квартир, приходилось взывать о помощи, ниже живущих соседей, через окна и балконы, наперебой объясняя ситуацию. Соседи, что были ниже, конечно, даже и представить не могли, причину "коллективного помешательства" всего верхнего этажа. Одни давали совет - не идти на работу, другие, гомерически хохотали, видя комичность ситуации. Конечно, нам доставалось, мне – больше. Не всем сестрам доставалось по серьге, если Авто, никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в чем не признавался, то я, привыкший говорить правду и знавший, что за всё надо держать ответ – сознавался и стоически переносил наказания, которые не отличались в таких случаях гуманностью.
Таких проказ было много.
"Рыбалка", когда сидя на сараях, мы соревновались, кто больше поймает на удочку кур, бегавших по двору. Ловили подсечкой на большой крючок, когда они клевали приманку-зерно.
"Рокировка" - когда меняли кастрюли с готовившимся обедом на соседскую с другого этажа, последствия были совершенно непредсказуемые, от хохота и слез, до рукопашной.
Ну и по мелочам, заливали водой коробки спичек, или подливали в керосинки воды, а в умывальники керосин.
Как говорится - капля камень точит. И когда мы, наловив штук 10 кошек и привязав к их хвостам изрешеченные консервные банки с дымовушками внутри, запустили в коридор и те, обезумев от грохота банок и едкого, густого дыма, носились, как угорелые, с душераздирающими воплями, сшибая все, что попадалось на пути, царапая не успевших увернуться, оцепеневших от страха домохозяек - терпенье лопнуло!
На экстренном собрании жильцов с представителем доблестной районной милиции, лишив слова "защиту" за попустительство и неудовлетворительную воспитательную работу, постановили отправить не управленцев в ИНТЕРНАТ! И отправили! Авто в грузинский, размещавшийся за забором двора, теперь это Иняз, а меня, в русский, 4-ю школу интернат, в последствии, физмат школа им. Комарова.