Принц Тьмы глава 2

               
                ***

 Марина попросила меня заехать к ней домой за паспортом: она хотела взять велотренажер в кредит. Ради этого она звонила мне всё утро и на сотовый и на домашний телефоны. Я подумал: «Господи, прости меня, ибо я всех ненавижу!», с трудом поднялся с раскладного дивана, умылся, натянул джинсы, футболку и направился на остановку. Часам к двенадцати я добрался до её квартиры. Ещё с лестничной площадки я услышал играющую на всю громкость музыку. А незнакомый женский голос умудрялся перекрикивать самого Курта Кобейна. «I’m not the only one! I’m not the only one!”-раздавалось на весь подъезд. Я удивлялся, как соседи ещё не начали акцию по спасению тишины. «Наверное, большинство из них на работе»,- предположил я и открыл дверь.
  Я незаметно пробрался из прихожей к Марининой спальне и увидел возмутительницу спокойствия. Это была черноволосая четырнадцатилетняя девчонка с пирсингом в брови. Я догадался, что это младшая сестра Инги Юля. Я её раньше не видел, но мне попадалась пара её фотографий.
- Hate me! Did it, did it again! – подпевала она во всё горло Курту.
 Я подошёл к колонкам и убавил звук.
- Do it! Do it again, а не did it, - поправил я.
 Девчонка наконец заметила меня и перестала скакать по Марининой кровати.
- Почему не в школе?
- Не было алгебры, и я решила засесть у сестры на хате. А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывалась? А, ты, наверное, Василёк. Её новый хахаль. Я видела пару твоих видюх в «ВКонтакте». Прикольные! Особенно видео с девчонкой, дующей мыльные пузыри.
- А ты, поди, Юльчонок. Я тоже про тебя слышал.
 Я приметил у нёе на руке напульсник с длиннющими шипами.
- Этим и убить можно.
- Клёвая приколюха, да?
 Она довольно погладила шипы на своём «браслете».
- Неплохая.
- Любишь Курта?
- Да. Ты, я смотрю, тоже. Тебя ещё на другом конце города слышно было. А когда я зашёл в квартиру, то чуть не оглох.
 Я открыл комод и стал искать Маринин паспорт. Перерыв гору из «Cosmopolitan», «Комсомолки», губных помад и влажных салфеток, я его всё-таки нашёл.
- Паспорт. Она просила меня взять паспорт. Я пошёл. Счастливо оставаться! Смотри, не разнеси квартиру вдребезги! А то твоя сестра страшна в гневе. Я то знаю.
- Поверь, я знаю это лучше. В десять лет я взяла её крутой плеер, чтобы попантоваться перед друзьями, так она потом бегала за мной по всему дому, обзывала тварью. Я спряталась тогда от неё под кровать, но она меня нашла, выволокла за ноги и поставила фингал под глазом.
- Вот это сестринская любовь!
- Да не то слово. Передавай ей от меня привет, когда увидишь. Пламенный.
- Обязательно.
- А можно тебя попросить?
- Просить то можно всегда. Но не факт, что твою просьбу исполнят.
- Купишь мне пива? А то мне не продают.
- Хорошо. Сейчас сбегаю. Вернусь года через четыре, когда тебе по закону уже можно будет.
- И почему я не удивлена. На другой ответ я и не рассчитывала.
- Зачем же тогда спрашивать?
- Мало ли.
- «Nirvana» forever! Я пошёл.
- Курт крут! Чтоб тебе пусто было, жмот и зануда!
- Ага.

                ***

 Я живу как-то неправильно. Так, по крайней мере, кажется окружающим. Я не стремлюсь заработать как можно больше: я зарабатываю столько, сколько требует организм одного человека. Я не стремлюсь обзавестись семьёй: мне и одному неплохо. Одним словом, я боюсь стереотипов. У кого-то арахнофобия, у кого-то клаустрофобия, а у меня стереотипофобия. Как некоторые бояться выйти за общепринятые рамки, так я боюсь оказаться в них. Господи, жить по канонам это же всё равно, что жить в тюрьме! Ты встаёшь на работу по звонку и уходишь с неё тоже в определённое время. Ты даже телевизор смотришь в определённое время. Ты определённую одежду надеваешь, когда находишься в своей организации. И чем, скажите, такая жизнь отличается от тюремной? Только туалет и постель лучше, разве что. Это уже немало, возразите вы. А я скажу, что если вы сломаете унитаз или, не дай бог, кровать, вам придётся вызывать сантехника, идти в магазины и покупать вещи, созерцание которых доставляет меньше удовольствия, чем созерцание туфлей, на пример. В тюрьме же за вас это сделают, я так думаю, другие. Я не берусь рассуждать категорично, ведь сам не находился за решёткой, к счастью. Я всё это говорю к тому, что у людей всегда есть право выбора, возможность изменить свою жизнь к лучшему, а они, вместо этого, превращают её в противную камеру, в которой их всё раздражает и удручает. Я пришёл к выводу, что главное в жизни не любовь и даже не деньги. Самое важное в жизни это свобода. Свобода быть тем, кем тебе нравится. Если у человека получается быть тем, кем он хочет, то и всё остальное приходит само собой. Вы скажете, а вдруг он хочет быть Биллом Гейтсом. Что я на это могу ответить? Билл Гейтс уже есть. И быть именно им никто не может. Но зато вы можете быть Фросей Ивановой, Лёней Лазаревым, Маргаритой Дудочкиной и так далее. Это ерунда, когда говорят, разберитесь в себе, найдите себя и всё будет замечательно. Я скажу одну такую вещь, которую вы, может, уже слышали. Себя нельзя найти, себя можно только создать. Необходимо понять, что именно вы хотите создать. Должен заметить, большинство уже в детстве понимают, кем именно они хотят быть. Потом они сомневаются, пробуют разные варианты и, в итоге, возвращаются туда, откуда начали. Или выбирают первое, что подвернётся под руку, и мучаются до конца жизни. Мучаются они потому, что человек не может радоваться, когда занимается делом не по душе. Такова человеческая природа. И почему людям так нравится на Facebook? Там под каждой фотографией, статьёй, видео есть заветная надпись: «I like it». То есть человек может выразить своё мнение по любому вопросу. Ты можешь нажать «I like it» под записью какого-нибудь популярного ведущего, а можешь не нажимать. Одним словом, человек находится, скажем, на Facebook не потому, что у него нет выбора, а потому, что ему там нравится. Почему не действовать так же в реальной жизни? Почему не в виртуальном мире вы не нажимаете «I like it», а нажимаете «I must». Вот поэтому вы и проводите полжизни в социальных сетях. Ведь в
действительности у людей не хватает смелости делать то, что им нравится. Ничего, давайте сидеть здесь, ведь здесь тепло и уютно. Здесь есть свобода. И «I like it».
 
                ***

 Хочу ли я быть услышанным, спрашивал я себя, перечитывая очередную запись в блоге. Наверное, нет. Ведь мне просто нечего сказать. Вернее, некому слушать. Люди слушают, в большинстве своём, только то, что не напрягает, не заставляет задумываться о чём-то серьёзном и грустном. Да и хочется ли мне что-либо говорить? В последнее время, я стал любить тишину. Раньше думал, что я и тишина понятия несовместимые, но оказалось совсем наоборот.
 Самое лучшее время суток, когда я сижу один в комнате киномеханика, в темноте и поедаю попкорн. Или когда я один в своей квартире, и меня не отвлекает ничего, кроме включённого монитора компьютера и чашки горячего кофе возле  клавиатуры. Как сейчас. В такие мгновения мне кажется, что жизнь будет длиться вечно, ведь она так похожа на ад в данный момент: темнота, красная заставка на мониторе, пар от только что заваренного кофе, отражение оранжевого абажура в зеркале и полая пустота в сердце.
 Но ад прервался. В дверь позвонили. Это был мой старший брат Олег. Вот кто, закончив экономический вуз, действительно стал заниматься деньгами. Он был заместителем директора регионального подразделения одного пока мало известного в России банка. В свои тридцать он имел полный набор преуспевающего мужчины: иномарку, жену-красавицу, любовницу-красавицу, дачу, квартиру, маленькую дочь и большой сберегательный счёт. Одним словом, у него было всё, чего у меня нет. Но я ему не завидовал по той простой причине, что я и не хотел всего этого получить. Мне и неудачником жилось вполне хорошо. Но я смотрел на своего родного брата, сверкающего золотым перстнем, серьгой с бриллиантом в правом ухе и понимал, что со мной не всё ладно.
- Привет, братан! – сказал Олег и пожал мне крепко руку, - Чем занимаешься?
- В Интернете сижу. Как сам? Как Катюха?
- Пучком, всё пучком. Я вот с чем к тебе. Наш финансовый директор женится скоро. Я знаю, как ты снимаешь. Возьмёшься за это?
- Интересными получаются, в основном, записи свадеб, где жениху и невесте это в новинку. А тут жених, как я предполагаю, раз пятый связывает себя узами брака.
- Всего лишь в третий. Ты хоть знаешь, сколько он тебе собирается заплатить?! Он видел запись со свадьбы своего друга, которую ты снимал, и остался в диком восторге. Он сказал мне: «Если я найду этого чёртового оператора, я женюсь на Людке!». Хотя он и не собирался в третий раз подписываться. Когда же я произнёс: «Ты попал, приятель! Этот оператор мой брат», он чуть ли не запрыгал от радости и стал просить твой номер телефона. Но я решил, что сначала сам поговорю с тобой.
- Вот это да! У меня появились поклонники.
- Ага. Ты представь шок его Людмилы, когда он ни с того ни с сего купил ей колечко с бриллиантом и на корпоративе попросил: «Стань моей женой!» Она чуть в обморок не упала. Они всего два месяца встречаются, и с его стороны ни о каких серьёзных намерениях нельзя говорить было. А тут на тебе. Вот помог ты, однако, девушке.
Она случайно не твоя бывшая? Ты же всех своих бывших пристраиваешь.
- Нет, – разозлился я, - Эта Люда не моя бывшая. Я вообще её не знаю. И я вовсе не пристраиваю своих бывших. Только Ингину свадьбу я снимал. Но это же не значит, что я сводник!
- Эх, всё-таки упорхнула твоя Инга. Я же тебе говорил, что девушки любят серьёзных парней, а ты: «Она меня любит таким, какой я есть! Если я изменюсь, она бросит меня!» Она тебя бросила. И вовсе не из-за того, что ты изменился. А ровным счётом наоборот: потому, что ты совсем не изменился и не стал больше зарабатывать.
- Деньги, деньги, деньги. Они меня избегают.
- Твою мать, я предлагал тебе должность с приличным окладом, а ты: «А приличные люди там не прилагаются вместе с приличным рабочим графиком и приличным сохранением нервов?» Ёпт, я тебя цитирую без запинки. Особенно на ежемесячных собраниях и корпоративах.
- Во-первых, не поминай зря нашу мать, а то я ей позвоню и пожалуюсь. Помню, как ты закладывал меня, когда я школу прогуливал. Во-вторых, плагиат это плохо. В-третьих, у тебя хорошая память.
- Так что мне сказать Владу? Ты снимешь его свадьбу или Людке так и ходить незамужней?
- Как же я могу Людку так подставить?! Конечно, сниму. К тому же, чувствую, деньгами наполнят мой карманчик.
 Я алчно потёр ладонями друг о друга.
- Ещё как наполнят. Может, по пивку? Ёпт, ты же не пьёшь!
- Могу предложить тебе только ананасовый сок. Он избавляет от отечности и сжигает калории.
- Какой же ты задрот! Пошли лучше суши похаваем! Только, умоляю, одень что-нибудь поприличнее!
- Разве тебя не ждёт Катюха и Сонечка дома?
- Ничего, ёще подождут. И не каждый же день я брата вижу! И Катюха знает, какой ты безобидный. Когда я с тобой, она никогда не беспокоится.
- Да-с. Какой я белый и пушистый!
- После того, как ты сказал, что у неё глаза цвета Facebook, она тебя обожает. Ты попал не в бровь, а в глаз. Она жить не может без этого сайта. Теперь Катька всем говорит, что у неё глаза цвета Facebook.
- Я то думал, что меня девушки ненавидят за такого рода комплементы.
- Как ты там назвал цвет глаз своей новой пассии? Глаза цвета мыши! Умереть, не встать! Как она тебя не прикончила?!
- Сам не знаю. Так это ты Олег Лютов? Я то думал, что за тип такой ко мне в друзья добавился. Лютов. Чем тебе наша фамилия не нравится? Лютиковы the best! Регистрируешься под псевдонимами дурацкими.
- Олег Лютиков, ты представь себе это безобразие? Нет уж, хоть в социальных сетях я Лютовым побуду.

                ***

 Мы с братом попивали чай, ожидая, когда нам приготовят заказ. Я чувствовал, что две девушки на противоположной стороне зала уже минут сорок, как не сводят с нас глаз. Я уже не знал, куда бы себя деть: я и все сообщения в телефоне прочитал, и меню выучил чуть ли не наизусть, и чай весь из чайника выпил. Но они продолжали нам улыбаться и не думали уходить из ресторана, выкуривая уже, наверное, пятую сигарету за полчаса.
- Так что сейчас интересного в кино идёт? – поинтересовался у меня Олег.
- «Гарри Поттер. Дары смерти: часть первая» недавно стали показывать. Ты фанат Гермионы?
- Кто это такая?
- Всё с тобой ясно. Ты всё больше курсами валют интересуешься, а не кинематографом.
- Зато Сонька моя по этому «Гарри Поттеру» убивается: у неё все книги эти есть, все диски. И рюкзачок у неё тоже с этим Гарри Поттером, и тетрадки, и дневник. Я вот думаю, может, угостить тех двух девок чем-нибудь, а то как-то неудобно: они нам уже полчаса сигналы подают.
- Не обращай внимания! Говори себе: «Я женатый и верный! Я женатый и верный!» 
 Олег засмеялся и поперхнулся чаем. Нам, наконец, принесли заказанные роллы с угрём и огурцом.
- По двенадцать штук на брата? – удивился я.
- Если ты заботишься о фигуре, я могу съесть двадцать.
- Да пошёл ты! Четырьмя роллами и японец не наестся.
- Ешь на здоровье! К тому же, в жизни не притронусь к твоим роллам с огурцом!
 Я попытался правильно взять в руку палочки, но у меня ничего не получилось.
- Деревня, ёпт! Нужно класть палочки между безымянным и средним пальцами, а указательным контролировать движение.
- Ты будто план работы банка на год рассказал. У меня пальцы уже в узел завязались.
 Я положил деревяшки на стол и стал брать роллы руками.
- В принципе, ты прав. Их и нужно есть руками.
 Я заметил, что девушки встали из-за своего столика и направились к нам: их терпение лопнуло, по всей видимости, и они решили сами проявить инициативу. И вдруг я услышал знакомый голос за спиной:
- И что это мы тут делаем?
 Я обернулся и увидел Марину. Она была ненакрашенная и без укладки (и ей так было намного лучше, если честно), её блондинистые волосы красиво расположились на капюшоне синей куртки. Я сразу догадался, что она не просто так вышла из дома без макияжа и каблуков.
- Ем. А ты какими судьбами?
- Ты сказал, что будешь весь вечер сидеть на Facebook и редактировать видео с чей-то свадьбы. И что я вижу? Вместо этого ты цепляешь девок в японском ресторане!
- Мариша, спокойно! Я никого не цепляю. Я просто вышел поужинать с братом.
- Если это твой брат, то я тракторист. Дружбан твой очередной, с которым ты по бабам ходишь.
 Девушки, которые были намерены присоединиться к нам за ужином, увидели, что больше им ловить нечего, и пошли к выходу.
-  Я действительно его брат! Вам паспорт показать что ли? И не орите, пожалуйста, на весь ресторан! – возмутился Олег.
- Хочу и ору.
- Как ты узнала, где я?
- А ты подумай хорошенько. Твоя последняя запись на стене «ВКонтакте»: ««Самурай» хороший ресторан или мне готовиться к пищевому отравлению?»
- Палево, братан, палево! – надсмехался Олег, поедая роллы.
 Я ударил себя кулаком по лбу. Это надо же, написать у себя на странице название ресторана, в который я иду, когда я обещал Марине сидеть весь вечер у компьютера.
- И ещё коммент какого-то Ильи Муромца внизу: «Если девок снимать, ресторан классный, а если есть, то не очень», - не унималась она.
- Марина, мой брат, конечно, заторможенный маленько, но вряд ли он стал бы писать название ресторана, в который идёт, в социальной сети, если бы у него в мыслях было что… дурное. Он просто бестолочь!
- Поверю. Всё, Василёк, одевайся, поедем ко мне! Ни на секунду нельзя тебя без присмотра оставить!
- Но я ещё не закончил монтаж видео!
- Ничего, ещё успеешь.
 Она взяла мою куртку с красивой золотистой вешалки, которая стояла у стола, и кинула её мне на колени.
- Э, а мне одному что ли оставаться? – расстроено произнёс Олег.
- Думаю, и без него хорошо проведёте время. Вась, я жду!
- Ладно, брат, поеду я. Привет Катюхе и Сонечке.
 Я состроил недовольную гримасу и добавил:
- Это жена его и дочь. Марина, ты просто тиран какой-то.
- А с тобой по-другому невозможно.
- Ты попал, брат!
 Я неохотно надел куртку, попрощался с Олегом и пошёл с Мариной к машине. 

                ***

  Я бесполезен для общества. Я ничтожен. Я песчинка в миллиардах тоннах земли! Я потерян и одинок. Я не борюсь, я всего лишь покоряюсь. Я не противостою событиям. Мне нравится следовать за ними. Я никогда не знаю, что ждёт меня завтра, и это мне нравится. Каждый миг жизни я жду чего-то нового, интересного, неожиданного. Но скука не желает оставить меня в покое. Скука следует за мной по пятам. Скука поедает меня. С ней я провожу большую часть своей жизни. С ней я коротаю оставшееся мне время. Мы с ней неразлучны. Эх, почему всё так предсказуемо и избито? Почему большинство не готово к экспериментам, к радости, к свободе? Большинству подавай старые затёртые тапочки и поношенный халат! Большинство почему-то предпочитает жить в знакомой коробке, чем пробовать строить хотя бы шалаш. Никто не хочет покидать свою коробку. За пределами коробки трудности, необходимость принимать решения. За пределами коробки жизнь, которая проходит мимо.   

                ***

 Я пришёл в квартиру Марины с ночного сеанса часов в девять утра: до неё было быстрее добраться, а я очень хотел спать. Я так хотел спать, что думал свалиться прямо на коврике для собачки. Слава Богу, Моська была у Марининой подруги, и ничто не могло потревожить мой сон.
 Но тут я услышал, что играет песня Nirvana «Sappy». «Вот засада! – раздражённо подумал я, - Опять эта маленькая прогульщица!» Я мгновенно оказался в Марининой комнате.
- Физику теперь отменили? У преподавательницы передозировка на этот раз? – перекричал я музыку.
 Но Юля не обратила на мои вопросы внимания, а продолжила плакать в подушку.
- Что такое? – поинтересовался я.
- Курт умер.
- Мать моя женщина, он ещё в тысяча девятьсот девяносто четвёртом умер, в прошлом веке! И оставил предсмертную записку: «Я не чувствовал возбуждения ни от прослушивания, ни от создания музыки вместе с её написанием… так много лет».
 Она посмотрела на меня налитыми кровью глазами и принялась плакать пуще прежнего.
- Стой, так ты не знала что ли?
- Нет.
- Ну ты даёшь! Прежде чем фанатеть по Курту, забила бы его имя в Google.
- Я забивала, но не дочитывала до конца. Я думала, он до сих пор жив и кайфует с Кортни…
 Слёзы ручьём текли по Юлиным щекам.
- Хм, Курт жив, конечно. Просто вышел покурить.
- Издеваешься?
- Я от тебя в шоке! Ты, правда, не знала, что он застрелился?
- Нет.
 Я не хотел смеяться, но всё-таки захохотал как сумасшедший. Какой конфуз!
- Прекрати ржать как конь!
- Не могу.
 Вскоре слёзы потекли и из моих глаз. А Юля напротив успокоилась и оставила подушку в покое.
- Ты жестокий! – констатировала она.
- Нет, просто подростки странные пошли. Фанатеют по Курту, а сами не знают о его смерти. Как ты узнала хоть?
- Козёл один сказал, с которым мы расстались сегодня.
- Хорошая, однако, месть! Надеюсь, ты знаешь, что Фредди Меркури был геем?
- Правда?
- Куда я попал?!
- Между прочим, мне всего четырнадцать. Я пока не обязана всё знать.
- У тебя сегодня день открытий, как я посмотрю.
- Не то слово. И оказывается, парням не нужны девственницы. Хотя мне и самой стоило догадаться, а не ждать, когда мне это скажут прямым текстом.
- Никто не умрёт девственником. Жизнь всех поимеет.
- Смейся, смейся!
- Это не я сказал, а Курт твой ненаглядный. Так из-за этого ты рассталась с парнем?
- Да. Скверное выдалось утро!
- Поэтому марш в школу и не зацикливайся ни на чём!
- Не хочу я в школу.
- А я спать дико хочу. Оставь меня в покое, пожалуйста! Я не спал часов тридцать.
- Мерзкий ты тип!
- Пусть уж меня ненавидят за то, что я есть, чем любят за то, чем я не являюсь.
- Эту цитату Курта я знаю.
- Рад за тебя. Бегом в школу!
- Ладно, ладно. Ушла. Спи на здоровье!
 Юля поднялась с постели и взяла свою торбу с Куртом. Я не мог не обратить внимания на её длинные стройные ноги в колготках в клеточку: я бы даже сказал, в колготках в шахматную доску. Да, если бы эта девочка не увлекалась гранжем, ей трудно было бы дать четырнадцать лет: при правильном подборе одежды и макияжа она выглядела бы на восемнадцать. И я отметил, что она выше своей сестры. 
 Я незамедлительно свалился на освободившееся место: только куртку и кроссовки снял.
- Удачи в учёбе и личной жизни! – зевая, пожелал я ей.
- Ага.
- Никаких просьб, надеюсь, не последует, как в прошлый раз?
- Лишишь меня девственности?
- Ага, только высплюсь. Можешь зайти года через четыре, когда тебе можно будет.
- Скучный ты!
- Спасибо. Живи на полную катушку, умри молодой и оставь красивый труп!
 Я услышал, как хлопнула входная дверь, а потом отрубился.

                ***

 Я проснулся часов в семь вечера от желания поесть. Я лениво потянулся и собирался уже вставать, чтобы опустошить холодильник, но в комнату  зашла Марина.
- Мой Василёчек выспался?
- Да, вздремнул минут так шестьсот.
 Марина сняла белую блузку и приблизилась ко мне. Я понял, что поужинать мне сейчас не удастся. Она уже расстегивала мою рубашку и покрывала поцелуями мою волосатую грудь.   
 Я сомневаюсь, способен ли я ещё чувствовать. Я всегда в состоянии равновесия, и это меня убивает. Я слишком спокоен. Меня ничто не волнует. Даже если завтра мой родной город поразит метеорит или землетрясение, я не начну нервничать. Я готов ко всему. Меня невозможно чем-либо удивить, потому что в какой-то момент меня огорчили, очень сильно огорчили. А когда ты разочарован, ты боишься разочароваться ещё больше. И тогда ты начинаешь отгораживаться от действительности и углубляться в нечто несущественное. Я перестал воспринимать людей всерьёз: они словно кадры фильма мелькают перед моими глазами. Я не могу ни одного человека сделать действительно частью себя, ведь я не считаю их реальностью. Мои грёзы – моя реальность. А я не грежу ни о ком. Когда-то я был безумно влюбчив, а теперь я бесчувственный тюрбан. Я чёрствый как хлеб недельной давности. Я был открыт и доверчив, как никто другой, а меня заставили быть более осторожным. Но мне не нравится не доверять людям. Мне не нравится не говорить правду. Я ненавижу что-то скрывать. Я словно открытая книга. Но все почему-то начинают малевать на моих страницах, подворачивать листы, вырывать их.
Я открыт для чтения, а окружающие почему-то рисуют на мне, ставят штампы, мнут. Вот я и закрылся. Раз и навсегда.
- Я люблю тебя, Василёк! – сказала потом Марина, кормя меня манго.    
- Правда?
- Да. Ты мне не веришь?
- Я себе порой не верю. Как же я могу верить тебе?
- Значит, меня ты не любишь?
- Я этого не говорил.
- Ты сказал: «Как же я могу тебе верить?» Если ты мне не доверяешь, то ты меня не любишь.
- Вот извращенка!
- В смысле?
- В смысле, что ты сильно извращаешь мои слова.
- Учусь у тебя. Ты тот ещё извращенец. Кстати, моя мама жаждет с тобой познакомиться.
- Это можно.
- Пообещай, что постараешься ей понравиться и не будешь нести всякий вздор!
- Не я несу вздор, а он меня.
- Вот маме, как раз, такого говорить не нужно. Говори с ней обычными человеческими фразами. Просто побудь лапочкой: ты же умеешь. А вдруг…
- Что?
- … мы расстанемся. Большинство же расстаются. А мне так не нравятся все эти расставания, дальнейшие стрессы. И я бы не хотела тебя терять. Пообещай, что мы всегда будем вместе!
- А ты бы хотела быть со мной всегда вместе?
- Да. Мне бы тогда всю жизнь не было скучно.
- Хм, и у тебя всю жизнь были бы проблемы.
- Ты так и не пообещал! Пообещай!
- Но я то всегда сдерживаю свои обещания.
- Вот и пообещай!
- Единственное, что я могу пообещать – всё время, проведённое со мной, ты будешь счастлива, и я никогда не сделаю тебе больно. И даже если мы расстанемся, у тебя не будет переживаний по этому поводу.
- Мощное обещание! И красивое. Никто и никогда ничего подобного мне не обещал.
Ты просто мастер обещаний! И этого обещания вполне достаточно.
 Она поцеловала меня, и вкус её губ смешался со вкусом манго.

                ***

 Мать Марины была директором салона красоты, в котором она работала. А ёе отец был владельцем нескольких автомоек. Этакий зажиточный средний класс.  Несмотря на наличие беговой дорожки и велотренажёра, её родители всё равно страдали избытком лишнего веса, а также повышенным аппетитом. Я с неким изумлением наблюдал, как Нестор Борисович разделывался с четвёртым увесистым куском пиццы. Потом он взял бокал колы и одним махом выпил его.
- Так чем ты, Василий, занимаешься? – поинтересовался Нестор Борисович, приступая к лазанье.
- Я работаю киномехаником в «Киномиксе».
- Мм, интересно, наверное, целыми днями крутить фильмы. Ты, видать, всегда в курсе киноновинок.
- Не без этого. Но иногда приходится смотреть один фильм чуть ли не по сотне раз. Знаете, сколько раз я видел «Сумерки»?
- Это та херня про вампиров? Юльке она очень нравилась. До Курта Кобейна. И сколько же?
- Больше пятидесяти.
 Он присвистнул и наконец-то отвлёкся от поедания пищи.
- Сочувствую.
- Ничего, после сеанса десятого вампирской саги я просто вставлял наушники в уши и слушал музыку.
- Хорошо, что Марина предупредила о твоём вегетарианстве. А то я собиралась свиных отбивных заказать, - заговорила мама Марины.
 От одного упоминания «свиные отбивные» у меня скрутило желудок в трубочку. Я сразу представил хрюкающих, пухлых, розовых животных, как им отрубает голову мясник, как этот мясник весь покрывается кровью жертв, как он потом разделяет мясо на части… Согласитесь, не лучшая картина. Но моё воображение не на шутку разыгралось, и рисовало её во всех подробностях.
- Так ты серьёзно вегетарианец?
- Да.
- Мужик не мужик, если он не ест мясо.
- Папа! – воскликнула Марина и практически испепелила Нестора Борисовича взглядом.
- Молчу, молчу, тебе виднее, дочка, конечно.
- Папа!
- Ладно, сменим тему. А ты, Василий, чем-нибудь увлекаешься? – принялась спасать ситуацию Ольга Петровна.
- Я… снимаю свадьбы.
- Как мило!
- Не спорю.
- Говорят люди, работа которых связана со свадьбами, сами очень долго не женятся.
- Мама!
- Это, скорее, моё хобби. Но платят мне за него, конечно, больше, чем за прокрутку фильмов.
- Замечательно, когда хобби приносит доход. Ты счастливый человек!
- Да, Ольга Петровна, жизнь доставляет мне удовольствие.
- За это нужно выпить! – предложил Нестор Борисович и направился к своему бару.
 Через несколько секунд он поставил на стол бутылку коньяка и четыре «пузатых» бокала.
- Папа, должна тебя огорчить: он совсем не пьёт.
 Нестор Петрович застыл с бутылкой коньяка возле моего бокала.
- Ты серьёзно не пьёшь?
- Да.
- Ни капли прямо?
- Почему же. Воду, чай, сок я пью стаканами.
- Ужас! И почему не пьёшь?
- У меня… аллергия. Жуткая аллергия на алкоголь.
- Ты закодированный что ли?
 Я не удержался от смеха.
- Нет. Просто я не пью и всё.
- Я слышала, кто не пьёт в молодости, у того большой риск потом стать алкоголиком.
- Мама! Папа! Вы невыносимы!
 Послышалось, что входная дверь открылась. После я отчётливо услышал шаги в соседней комнате. Вскоре заиграла спокойная, умиротворяющая песня «Nirvana» «Something in the way». Эта песня так отличалась от всего остального творчества группы! Она не была издевательской, не выражала агрессию, бунт против стандартов. Она была похожа на состояние, которое наступает после истерики: опустошение, усталость, грусть. Когда уже не остаётся сил и желания буянить, восставать не известно против чего. Когда ты готов остановиться и больше никогда не двигаться вперёд. Когда разочарование заполняет каждую клеточку твоего организма. Когда единственным разумным выходом кажется лечь поспать, хоть всё и останется по-прежнему, когда ты проснёшься.
- Это Юлька пришла.
 «А то я не догадался», - подумал я, попивая гранатовый сок.
- Мама, я есть хочу! – раздалось с соседней комнаты.
- Так иди сюда! Или мне ещё тебе в комнату еду тащить?!
 И вот на слегка подкашивающихся ногах Юля зашла в зал. Стройная как тростиночка. На этот раз в полосатых чёрных колготках. Пьяная. Она плюхнулась на свободный стул. Мать поставила перед ней тарелку.
- Вася, - представился я.
- Юля.
- Блин, тебе давно пора постричься! Зайди завтра  в салон, Юль! - приказным тоном произнесла Марина.
- У  меня факультатив. По информатике. Не успею зайти.
- А на факультативе вас поят пивом? От тебя перегаром так и несёт.
- Не пили ты девчонку, дочь! Пусть гуляет, пока молодая, - защищал младшенькую Нестор Борисович, - Ты в её возрасте и не такие выкрутасы выкидывала!
- Папа!
- Молчу, молчу. Юлёк, так как уроки игры на гитаре? Не зря я раскошеливался на инструмент?
- Хм, успешно. Сегодня я уже сыграла «Группу крови».
- Ты ещё Розенбаума разучи.
- Обязательно, пап, - ухмыльнулась Юля, поедая лазанью.
- Ты такая бледная! – заметила Ольга Петровна. – Не заболела?
- Нет, это оттенок пудры такой.
- Вася, я слышала, что ты даёшь интересные названия цвету глаз! – вспомнила мать семейства. – Как бы ты назвал мой цвет глаз.
 Я перевёл взгляд с Марины на Ольгу Петровну. Я терпеть не могу, когда меня просят сделать что-то специально. Мне больше нравится всё делать неожиданно. Если я делаю что-то непроизвольно, я на верху блаженства. Если же меня явно к чему-то склоняют, я чувствую себя неловко, словно живая рыба на белой керамической тарелке.
- У вас глаза цвета янтаря, - буркнул я первое пришедшее на ум.
 Ольга Петровна примолкла и довольно улыбнулась.
- Марина, он мне нравится.
- А у меня? – не преминула спросить Юля.
 Я призадумался на секунду: из-за густого слоя теней и подводки на её веках я с трудом различил цвет глаз.
- Хм, они у тебя мутные, похожи на цвет глаз твоей матери, но светлее. Я бы сказал, что у тебя глаза цвета речной воды.
- Класс! Так и напишу сегодня в блоге.
- Вася, а ты есть в социальных сетях? – осведомилась Ольга Петровна.
 Я заметил, что Юля и Марина нахально усмехнулись.
- Да, я там есть. В «одноклассниках» я так и записан «Василий Лютиков». Добавьте меня в друзья: я не буду вас мучить сообщениями, ведь редко там появляюсь.
 На этот устаревший сайт я действительно давно не заходил. Потому что там у меня в друзьях были мама, бабушка, тетя, двоюродный дедушка и троюродный брат. На своей странице в «одноклассниках» я просто разместил пару милых своих фотографий, и ставил периодически пятёрки за фотографии своих знакомых.
- Тогда и меня добавь! – предложил Нестор Петрович.
- Непременно. Хоть сейчас. Только телефон у меня древний: и Интернета на нём нет.
- Юлька, пусть он с твоего компа добавит.
- У меня нет в закладках этого старушечьего сайта.
- Тогда просто введи в строку поиска.
- Ладно, ладно, пошли, Василёк!
- Откуда ты знаешь, как его все называют? – полюбопытствовала Марина.
- Нетрудно было догадаться.
 Я прошёл с Юлей в  её спальню. Если честно, я вздохнул с облегчением: общение с людьми, которые старше меня, всегда доставляло мне неудобство. Рядом со старшими нужно казаться степенным, воспитанным, образованным, приличным. Одним словом, казаться тем, кем я бываю крайне редко.
 Я не удивился, увидев у Юли в комнате массу плакатов «Nirvana».
- Хм, странно, что у тебя повсюду Курт.
- Заткнись!
 Её постель была не заправлена, и я позавидовал чёрным шёлковым простыням. На столе лежала масса дисков и ноутбук. Шкаф с огромным зеркалом занимал полкомнаты: я посмотрел на своё отражение в полный рост. А потом я заметил зеркало на потолке. Во всей комнате чувствовалось отношение: принадлежность своему хозяину. На полках была масса сувениров и открыток, фотографий, книг (по большей части Энн Райс). Над кроватью висела репродукция «Голгофы» Ге: картина, где в центре находится Христос, олицетворение человеческих страданий, боли за людей, ужаса перед торжествующим в мире насилием, а его окружают разбойники, которые должны быть распяты вместе с ним. Картина, мягко говоря, мрачная, в довольно тёмных тонах: одним словом, не тот образ, который человеку хочется видеть каждый божий день, вставая на работу, на занятия в школе. Я не представлял, как можно жить с таким произведением искусства по соседству: пусть это, конечно, не оригинал, но гениальный художник и отличается от посредственного тем, что может передать свой посыл и замысел многочисленным дублёрам. А картина была далеко не маленького размера: она занимала солидную площадь над Юлиной постелью. Мне стало немного не по себе от «Голгофы», заметьте, уже через минуту, а она наблюдала её постоянно. 
- Мило у тебя тут.
- Да, два месяца, как сменила здесь обстановку: убрала кукол, мягкие игрушки, глянец, розовый пуфик. Не надоело ещё изображать из себя благопристойного жениха?
- Я такой и есть. Тебе тоже пора заняться своим воспитанием, а то совсем распоясалась.
- Может, ты займёшься моим воспитанием? Ты же мастер по части «я белый и пушистый». Я тоже иногда хочу производить такое впечатление.
- Ты, скорее, чёрная и плюшевая.
- Хаха.
 Юля включила ноутбук.
- Вводи пароль!
- Думаешь, я его помню.
- Такие зануды, как ты, всегда помнят свои пароли.
- Зараза! Ах, нет, вспомнил.
 И вот, словно по велению волшебной палочки, на экран всплыла моя страничка. На аватаре стояла моя фотография семилетней давности: на ней я был в костюме Деда Мороза. Во рту у меня была сигара, в левой руке я держал посох, а в правой бутылку шампанского.
- Фотография времён буйной молодости?
- Да, хорошие были студенческие годы. Аж меланхолия нашла на меня.
- Какой-то добрый и милый ты сегодня: не к добру.
- Всё никак не выйду из образа. А вот и твой папочка!
 Я послал Нестору Петровичу предложение дружбы.
- В молодости ты был смазливым.
- Блин, я и не старый ещё! А смазливый я и сейчас тоже.
- Нет, сейчас ты красивый. И старый. Когда мне будет двадцать пять, я буду чувствовать себя такой же старушенцией.
- Да, где мои четырнадцать лет, когда я гонял на самокате, играл в тетрис, приглашал девчонок на дискотеки! Теперь никакой жизни нет: шизофрения совсем замучила.
- Жизни действительно нет: ответственность, работа, лицемерие. Как ты так можешь?
- Все так могут, и я смог.
- Ты пока только пытаешься.
- Но делаю большие успехи.
- Я никогда не буду так жить.
- Вот когда будет тебе двадцать пять, увидим. В четырнадцать я тоже думал, что никогда не буду таким, как они.
- А что же потом изменилось?
- Я научился изредка притворяться.
- И неужели нет иного выхода?
- Или жить по правилам, или создавать свою масштабную игру. Но чтобы создать свою игру, нужны игроки, условия и много изобретательности. Сложно придумать что-то действительно новое и интересное. И сложно привлечь игроков.
- Хочешь я буду в твоей команде? Я не прочь быть принцессой тьмы.
- Чтобы стать принцессой, нужно выйти замуж за принца.
- Так женись на мне!
- Почему каждый раз, когда я тебя встречаю, ты просишь меня о чём-нибудь?
- Иногда сам процесс прошения доставляет удовольствие. И даже не важно, исполнят твою просьбу или нет. Главное, просто попросить.
- Блеск! Подари мне миллион долларов!
- Как заработаю, подарю.
- А действительно, просить приятно. Мне стало легче. Миллиона долларов я не получил, но мне стало легче.
- Я тоже хочу миллион долларов. Чтобы всех посылать на хрен. Миллиона долларов мне хватит на свою жизнь, поэтому с этой суммой мне на всех будет начхать.
- Резонно.
- А почему ты не подтвердил дружбу на Facebook и ВКонтакте? Я посылала тебе заявку.
- Так это ты Ангел из Преисподней?
- Хаха. А то ты не понял, кто это.
- Правда, не понял.
- Ври больше.
- Хорошо, сейчас подтвержу. Милая ава со скелетом в капюшоне и с косой.
- Спасибо.
 Меня впервые поняли. Это крайне меня удивило. С детства я никогда не чувствовал, что меня понимают. Но её слова напоминали мне самого себя в четырнадцать лет. Я был практически такой же. Она не считала меня странным. И всё, что я говорил, она понимала именно так, как я это и подразумевал. Она улавливала саму суть, а не то, что хотела услышать. И мне это нравилось, очень нравилось. Давно мне не было приятно с кем-то разговаривать. Я смог наконец быть двенадцатилетним ребёнком.