ПОЧТИ СКАЗКА, БЫВШАЯ НА САМОМ ДЕЛЕ
Много чудес было в истории Российского государства, но о них мы, к своему стыду и не помним. Так забыто нами удивительное событие, когда на русский престол взошла горячо любимая своим принцем самая настоящая Золушка. Было это в стародавние времена – почти четыреста лет назад, вскоре по окончании «Смутного времени» и изгнания с нашей земли проклятых поляков.
Многие подробности того дивного события утонули во времени, поскольку современники просто не оставили нам записей. Воссоздаст их моя фантазия, а посему, не судите строго мой рассказ.
Немного лиц мне память сохранила,
Немного слов доходит до меня,
А прочие погибло безвозвратно…
После изгнания поляков всенародным собором избрали на царство 16-летнего Михаила Федоровича. Юный возраст нового царя устраивал московское боярство: «Миша-де молод, разумом еще не дошел, нам будет поваден. И нравом он тихий да богомольный» – говорили в Думе. Надеялись бояре, что хотя бы поначалу, все вопросы будут решаться «по совету» с ними.
Род бояр Романовых древний, но «худородный», знатностью не выделялся; живы ещё в Московии Рюриковичи и Гедиминовичи. У самих Романовых только и славы, что была из их рода взята первая, любимая жена Ивана Грозного – Анастасия. Не нами сказано, что первая жена от Бога, вторая от людей, третья от дьявола, а о пятой… и поминать грешно. Так вот, у Грозного царя первая жена от Бога была из Романовых. Ничем, кроме этого семейство не примечательно.
При Борисе Годунове Романовы подверглись опале, поскольку через это родство имели больше прав на царский венец, чем сами Годуновы. Федор Никитич Романов и его жена Ксения были пострижены в монахи и дальше известны как патриарх Филарет и старица Марфа. Маленький Миша остался на попечении теток.
Так и стал Михаил Романов царем в разоренной, голодающей стране. Многие города сожжены дотла, самая Москва лежит в развалинах. И земля наша обезлюдела. Необходимо было восстановить порядок, отстроить заново города. Шестнадцатилетний Михаил не мог справиться со всем этим самостоятельно. С 1613 по 1619 год страной фактически управляла его мать, инокиня Марфа, и ее родственники из семьи бояр Салтыковых.
Но главная беда состояла в том, что люди «измалодушествовались». Кто Годунову, кто Лжедмитрию служил верой и правдой, кто с казаками городишки грабил, а отец нового царя и совсем был поставлен патриархом от Тушинского Вора. Все виноваты и ради того решено старые вины не вспоминать и за них никого не карать. Потому Михаил: «… был добр, тих, кроток, смирен, всех любил, всех миловал и щадил… ». И, в то же время, Михаил не был человеком слабым и безвольным. Это умение противостоять своим кровным родителям - старице Марфе, патриарху Филарету – а так же всему боярству очень пригодится Михаилу, когда дело дойдет до Золушки.
Чтобы молодой царь крепко сидел на престоле, должно окружить его сильными родственниками жены. Двадцать лет исполнилось Михаилу и мать его, инокиня Марфа, устроила смотрины невест. Начали свозить в Москву дочерей самых знатных и сильных князей да бояр.
По всему царству зашевелились знатные фамилии, спешат вершить важное Государево дело. Надобно царю Михаилу Романову жениться. Помнят на Руси бояре, дворяне служилые, купцы торговые и черные люди посадские, что именно отсутствие признанного всеми законного наследника развязало Смуту. Для того нужна царю жена добрая, детородная. Из чьей фамилии царь жену возьмет, тот род и возвысится. Потому каждый боярин, имеющий дочь или племянницу подходящего возраста, старается ее пред царские очи представить.
Но не везет Михаилу с женитьбой. Шепчутся люди московские, будто польский ксендз вынул землю из следа царской ноги и прочитал над ней черную католическую молитву. Всем на Руси известно, как губительно для православного человека молитва поганого католика.
В 1616 году состоялись на Москве первые смотрины. Невесты только съезжаются, а мать уже заранее выбрала девушку из знатной боярской семьи Салтыковых. Думала она, что не посмеет перечить ее выбору тихий характером Михаил. Спутал жених все планы, остановился перед боярышней Марией Хлоповой и сразу подарил ей свой платок. Больно уж по сердцу пришлась ему Машенька. Поселили во дворце избранницу, идет дело к свадьбе. Но родители ее не доглядели: заболела девушка «от множества сладких ядей». Две недели хлестало из нее со всех концов. Сама ли она дорвалась до лакомства или пособил кто из Салтыковых – Бог знает…
Лучшей причины, чтобы отклонить выбор сына матери царя и не надо. Потому бояре приговорили: «Мария Хлопова к царской радости непрочна!». Несчастную девушку, разлучив с родителями, отправили в ссылку в Тобольск.
Но Михаил Фёдорович уперся как бык – никакой другой жены ему не надо. Продолжает он мечтать о бывшей невесте, постоянно получает известия об ее здоровье, которое не оставляло желать лучшего. Мечтать то не вредно, да что толку! Перевезли Машеньку и её родственников в Верхотурье, а через год в Нижний Новгород. Осматривать её ездили туда придворные лекари и выдали заключение: «Плоду и чадородию от того порухи не бывает». Однако, Михаил Салтыков донёс царю Михаилу иное. И теперь женой царской Машеньке не бывать.
Много у молодого царя дел неотложных. Остатки русского государства зажаты между его смертельными врагами – татарским Крымом и Польско-Литовским королевством. Гордые паны считают, что с Россией почти что покончено. Присланный из Рима иезуит объявил: «Великой Руси предоставили владеть столицей, затерянной в глуши лесов. Но прекрасные и плодородные области Малой, Белой и Червонной Руси, бассейн Днепра с древним Киевом ПО ПРАВУ должны принадлежать полякам».
В смутные времена захватили католики города и крепости на западных рубежах. Пользуясь тем, что все силы Московии уходили на борьбу с татарским игом, рвали поляки и литовцы нашу страну на части. Теперь малейший рост престижа Московского государства вызывал ужас польской шляхты, готовой и дальше грабить это российское быдло. А за польским войском идут отцы иезуиты, чтобы истребить в русских людях саму память об их прошлом, о родной культуре и вере православной.
Великими трудами установил Михаил мир со всеми соседями, дал народу вздохнуть и тем подготовил почву для великих дел своего будущего сына Алексея Тишайшего и внука Петра Великого.
Мечты о Машеньке Хлоповой остаются мечтами, а тело молодое своего требует. Снятся Михаилу зазорные сны, являются в них бесы в виде голых девок. Борется он с врагом рода человеческого, держит строгий пост, истощает плоть. Для того целыми днями скачет на коне с белым кречетом на сокольничей рукавице. Кречет-то тяжеленек, к вечеру царь руки не чувствует. А другой день объявляет медвежью облаву и сам принимает топтыгина на стальную рогатину.
Вечером утомленные охотники заезжают в поместье к ближнему боярину и бане парятся. Хозяин их в бане девками радует. А если какая из них застыдится, да сама не разденется, ту стременные боярские быстренько заголят и втолкнут в предбанник. Идет у охотников потеха. Частенько и сам Михаил оскоромится. Все мы люди грешные и, как говорится, не согрешишь, так и не покаешься.
Годы идут, а у царя русского ни жены, ни детей. Как ни тосковал Михаил о Машеньке, но наследник-то требуется. Осенью 1624 года инокиня Марфа нашла новую невесту — княжну Марию Владимировну Долгорукую из древнего рода Рюриковичей. В возрасте 29 лет Михаил женился, но к несчастью вторая Мария умерла через несколько месяцев после свадьбы. И опять заговорил московский люд о проклятии польского ксендза. И еще прибавляют, что смерть Долгорукой в наказание знатнейшим боярам, которые Машеньку Хлопову сделали без вины виноватой. Возможно, и не Бог прибрал Марию Долгорукую, а все те же Строгоновы не могли смириться, что не из их семьи избрал Михаил жену.
В 1626 году царю Михаилу пошёл тридцатый год, а он всё бездетный вдовец. Но царский престол необходимо обеспечить наследником. Об этом очень заботился и отец царя - патриарх Филарет. Для подыскания царю жены во все концы России посланы гонцы созывать в Москву на смотрины дочерей из знатных родов.
Едут из многих городов обозы, везут бояре в Москву дочерей с мамками, няньками, сенными девушками. Охраняют обозы лучшие боевые холопы на добрых конях – дороги то еще неспокойны от разбойного люда. Возглавляют отряды боярские стременные, которые услужил господину не за столом, а в ратных сечах испытаны.
Среди прочих и обоз боярышни Стешневой. Не шибко знатный род, но бога-а-атый! И воевод славных они в своих предках числили. В качестве наперсницы едет с ней бедная родственница Дунька Стешнева. Ей 18 лет, она дочь бедного Можайского дворянина Лукьяна Стешнева, у которого всего достатка покосившаяся изба, да куча дочерей. Дворяне, известное дело годами в войске состоят и домой не заглядывают. Потому и имение у них в забросе, земля не пахана, холопы разбежались. Да и семья его живет порой не лучше холопов. А тут еще Смута и польское разорение! По этой причине росла Дуня в бедности, до сыта не наедалась. Вот и пристроил ее отец в услужение к богатому родственнику – житье в чужом дому не мед, но хотя бы сыта будет.
По общему мнению, бедная родственница Евдокия Стешнева не в числе первых красавиц, а так, просто хорошенькая. Боярышня-невеста, напротив, красавица хоть куда, но характера крутого и вздорного. Дня не проходит, чтобы не оттаскала Дуньку за косу. А в дороге и совсем сдурела: за помятую душегрейку приказала высечь нерадивую. Сенные девки на расправу скоры и слово хозяйки исполнили со старанием. Повалили, заголили задницу смиреной прислужнице и вдосталь накормили ее березовой кашей.
***
Шестьдесят знатнейших девиц вместе с родителями и родственниками собрались в Москве, каждая мечтает стать царицей и все с трепетом ждут царского решения. На Москве князья и бояре с женами останавливаются в собственных хоромах, кто в Белом городе, а кто, согласно местничеству, и в Кремле. А невесту с сенными девушками селят в во дворцовых палатах. Тут и начинается дело многотрудное. Дьяки из приказа большого дворца невест размещают, едой и питьем обеспечивают. Дьяки поместного приказа родовитость невесты считают, перебирают заслуги предков до седьмого колена.
Из привезенных девушек надлежит избрать наилучшую. Станом невеста должна быть тонка, царю лепотна. Избрать надлежит челом румяную да холеную, чтобы брови птицами в небе разлетелись, очи горели пожарами. Смотрят бабы повитухи и свахи, невест разглядывают: чтобы ручки-ноженьки были гладкие, что сахар белые, бедра павами колыхались. Стараются бабки кремлевские, для царя Михаила, чтобы ему невеста по нраву пришлась.
Жениху от невесты стать роскошная требуется и детородное чрево. Потому ведут невест в царскую баню на погляд пожилым повитухам и бабам лекаркам, которые в девичьем естестве сведущи. Невеста царю нужна непорочная здоровьем и девичеством не порченая. А иначе, всем родичам ее опала будет. Для того повитухи в баньке заглядывают присланным невестам в тайные места, раздвигают бедра девушке, пальцами проверяют ее нетронутость.
А невеста бабкам повитухам золотой перстенек в руку сует:
- Порадей, матушка, замолви за меня слово. Я тебя не забуду, когда стану царицей.
Боярин с боярыней тоже посулы великие дьякам дарят.
- Не забудь, милостивец, что в нашем роду боярском все девицы плодородны чревом, в замужестве помногу сыновей рожают.
Потирают руки дьяки и подьячие приказа большого дворца и приказа поместного: князей старых родов, худородных княжат да бояр много съехалось, каждый мечтает, что его доченька царицей станет. Сыпется на них подношение, одно щедрее другого. А самые родовитые келейно ведут разговоры с матерью царя, монахиней Марфой и хитроумным патриархом Филаретом.
Долгие недели тянется важное государево дело и, наконец, приходит пора царских смотрин. В просторной палате становятся в ряд невесты, каждая норовит другую оттолкнуть и поближе к началу ряда встать. Вестимо, знакомясь с шестьюдесятью претендентками, устанет цари и тем, что стоят в конце ряда не уделит должного внимания, будь они хоть раскрасавицами.
Медленно идет царь Михаил вдоль ряда-порядка девушек. Позади каждой из них стоит прислужница – складочки на платье поправить, усталую хозяйку подмышки придержать, а то и водичкой в личико прыснуть, коли сомлела она сердешная.
Рядом с Михаилом идет его матушка схимница Марфа, которая в миру прозывалась Ксенией. Они останавливаются возле каждой претендентки, из-за спин выступает отец девушки, имя сказывает, слова хвалебные говорит, в глаза царю заглядывает. Но Михаил молчит и взор его пуст. Волнуется мать, волнуются стоящие за дверями думные бояре, потеют в своих шубах. Сколько можно тянуть, царская невеста должна быть избрана обязательно!
Вот подошли они к боярышне Стешневой. Взгляд молодого царя остановился на стоящей за ее спиной прислужнице. Он утром видел ее в переходах палат с платьем приехавшей боярышни в руках. Экая шустрая девица! Разговаривали между собой прислужницы, и вся их беседа крутилась около старой как мир девичьей задумки: «кабы я была царица». А того они не знали, что рядом в малой келье царь Михаил перед иконой Архистратига Михаила, своего небесного покровителя, молится.
Не бывать никогда тем девушкам царицами – знатностью, породой не вышли – но хотя бы в мыслях испытать. Мечтает одна из них о пряниках печатных, квасах медовых и чтобы они были заправлены заморскими пряностями гвоздикой и кардамоном. Вторая видит себя рядом со своим мужем, сидящей на престоле, в венце царском. Шепчет она своему мужу, подсказывает, кого из князей, да бояр знатных карать, а кого миловать. За это обласканные бояре несут ей посулы великие. Ох, глупые, жадные девицы, все то в душах ваших мелочно…
И тем больше удивился Михаил, услышав голос третьей девицы. Это были не просто слова, а крик души. Говорила она, как говорят о заветном, много раз передуманном:
- Я бы молилась Богородице о даровании сил и бодрости моему мужу на благо Русской земли. С нетерпением я ждала бы Государя после его многотрудного дня. Положила бы на себя его рученьки, пусть он мнет мои титички, для своей радости играет ими. Расстелюсь я перед ним, чтобы Государю мужу моему было мягко на мне лежать. Обниму крепко, и пусть сладко будет ему тело мое женское во всех местах. Воткнул бы Государь в меня твердый член глубоко-глубоко. В радости я рожала бы ему деточек.
Дальше пошли обычные девичьи глупости. Наседают подружки: знает ли она, нетронутая девушка, как под мужем лежать, чтобы ему приятно было, каким заветным словом раззадорить его на новую ласку. А дальше совсем скоромные пошли сплетни: правда ли, что Глафира Татищева под мужем на четвереньках стоит и тем особую радость супругу доставляет.
Не утерпел Михаил, выглянул из кельи. Очень хотелось ему увидеть ту, которая желала под Государем расстелиться и деток ему рожать. Увидел и запомнил ее облик. Как она хороша собой! Темные, как соболь, брови бархатом выделялась на белизне спокойного чела и плавной дугой округлялась над большими голубыми очами. Правильный нос, выразительный рот с ласковым застенчивым выражением сочных и ярких, как вишни, губ. Все прекрасно и нежно в ней!
И сейчас царственный жених задержал взгляд на этой скромной служанке, оставил без внимания ее выхоленную госпожу. Смело взглянула ему в глаза Дуня, нет, ЕВДОКИЯ! Незаметно для окружающих улыбнулась и надула щеки: ФУ! Понимает девушка, насколько он устал, как ему надоела череда претенденток на место в его постели, жадных, тщеславных претенденток, дочерей не менее жадных до власти родителей. Как же ее зовут, кто она такая?
Михаилу уже тридцать лет и боярские интриги он знает слишком хорошо. Скорее всего, она родственница боярышни Стешневой, но спрашивать у нее или родителей не следует. Потому он ни словом не обмолвился о своем интересе ни матери, ни окружавшим его постельничим и кравчим. На разведку была послана бабушка Улита, которая в его младенчестве была кормилицей и всю жизнь оставалась неразлучной со своим выросшим дитятей. Добрейшей души женщиной была Улита, а главное предана ему, как никто другой. И еще до вечерней молитвы знал Михаил имя и всю подноготную о тяжелой службе Евдокии Лукьяновны в доме боярышни Стешневой.
А до того продолжал царь смотрины боярских дочерей не высказывая ни одной предпочтения.
Видя, что выбор невесты опять срывается, схимница Марфа придумала выход из затруднения, с которым согласился Михаил. Она предложила повторить смотрины, но совершить обход ночью, когда девушки будут спать. Никакой родни возле них не должно быть. Только по одной служанке у каждой из боярышень-невест. Предполагалось, что во сне лик их будет чист и не затуманен волнением, и, как мы скажем сейчас, не разукрашен косметикой.
Мудра и лукава была мать царя, знала, что в жарко натопленных по зимнему времени покоях девицы будут спать нагими, не прикрываясь перинами. А если шепнуть некоторым родителям, то и вовсе не будут спать девушки, но лягут в самых соблазнительных позах. Где уж при виде такого малинника устоять ее сыну! Вот из них, ей предупрежденных, и выберет царь Михаил себе жену. Но каким-то образом весть о ночном обходе царя достигла ушей всех шестидесяти претенденток. И они были готовы (будто бы нечаянно) продемонстрировать Михаилу те прелести, которые в ином случае стыдно показать мужчине.
К ночи дворец затих и погрузился в сон, только рынды с посеребренными топориками на плече стояли у двери в царскую опочивальню. Мать с сыном тихо начали свой повторный обход. Перед ними несла свечу верная Улита. И мать, и она всем сердцем хотели, чтобы Михаил наконец-то женился. Но если мать беспокоили династические вопросы, то Улита просто желала семейного счастья своему Мишеньке, дорогому Мишутке.
В покоях горят только неугасимые лампады, лики икон занавешены платками, поскольку не пристало православным святыням лицезреть срамную наготу девичьих тел.
Они медленно идут мимо спящих, вернее мимо притворявшихся спящими, девушек. По вечернему времени на Михаиле шелковый бухарский халат и на голове не отороченная мехом шапка, а вышитая мурмолка на манер тюбетейки, которую неверные носят. Мать, одетая во все черное, пытается по лицу своего сына заметить, на ком он остановит свой выбор? Может быть на этой, с пышным задом и удивительно тонкой талией? «Долгорукая, - отмечает про себя Михаил, - нет, никогда!»
... княжны Бельская, Репнина, Кашина, Курлятева. Голые девичьи тела застыли в разных позах. Иная вольно раскинулась, показывает ширину сдобного тела. Другая, будто нечаянно, во сне, прикрыла ладонью самое стыдное. Эта ладненькая, маленького роста, но крепкая как лесное яблочко – внучка Гаврилы Пушкина, - вспоминает Михаил.
Царь безмолвно и равнодушно двигался мимо голых тел юных девиц. Понять его мысли или чувства было невозможно. Больше половины девиц посетили, но не заметно, чтобы хоть одна затронула сердце ее сына.
- Что, ни одна совсем не нравится? – Приступила к сыну обеспокоенная мать. - Неужели ни одна из достойнейших невест Руси тебе не по нраву? Ты же перед людом московским и всенародством в ответе! Пока не женишься, не будет спокойствия в стране.
И, наконец, Михаил заговорил:
- Да, мне понравилась одна из девушек.
Мать, уже терявшая надежду, с облегчением вздохнула:
- Какая же из них? — спросила она.
И услышала поразивший ее ответ:
- Она прислужница у боярышни Стешневой.
Сказать, что мать была потрясена его словами – значит, ничего не сказать! Пытается она протестовать, взывая к здравому смыслу:
- Среди достойнейших выбираешь прислужницу?! Тебе предлагают на выбор сладкие яблоки, а ты просишь кислой смородины!
Но Михаил оставался неумолим. И уступила, нет, не мать – радетельница за старые фамилии инокиня Марфа. Уступила и промолвила:
- Веди, показывай.
Высунулась из-за спины Михаила кормилица Улита.
- Я знаю, в каком покое Стешнева спит, провожу.
Идут трое при неровном свете свечи, которую несет Улита. Мать пытается снова и снова увещевать сына. Говорят тихим голосом, но до шепота не снисходят.
- Здесь…
Вошли… Раскинув руки и ноги лежит на перине боярышня Свешнева, красавица писанная. Ловко притворяется спящей, а ресницы-то дрожат! Мать остановилась в ногах. Колышется дыханием гладкий живот и виден Михаилу между девичьих ляжек вход, готовый принять царское семя.
- Экая краля! – вздыхает старица Марфа. – Ну, покажи, Государь, где твоя зазноба?
- Тута-ка она, тута, - шепчет Улита, шмыгнув за широкое ложе.
У стеночки на сложенном в несколько раз войлоке лежала Дуня. В полумраке голое тело серебром светится. Вытянулась на спинке, плотно сжала бедра (ой, как стыдно!), закинутые вверх руки заслонили локтями глаза. Грудочки стоят остренькими конусами, удивительно гладкий живот и треугольник волос, который Михаилу нестерпимо захотелось погладить.
Молча стоял царь Михаил над полюбившейся ему девушкой и, наконец, выдохнул:
- Вот!
Смотрит на нее старица Марфа и думает, поджав губы: «девка как девка, ни сиськами, ни ляжками не отличается от других. Таких на потеху в баню таскать, а он, ишь ты, в жены ее выбрал»! Покачала головой, вздохнула, признавая свое поражение.
- Будь по-твоему. Суди тебя Бог и народ православный. Но озлятся на тебя родовитые.
Ощутив свою победу, Михаил снял с руки золотой перстень и надел его на пальчик любимой.
– Переживу как-нибудь их гнев. Поздно уже, пора и нам почивать, матушка. – и обратился к Улите:
- Побудь тут до утра, как бы дурна какого не случилось…
Помнил Государь о тайных интригах в кремлевских палатах и опасался оставить без надзора свою избранницу даже на одну ночь. Молча кивнула ему Улита и улеглась на полу в дверях покоя. Меж дворцовой челядью слыла она ворожеей травницей, почти что колдуньей и сердить ее опасались. И сейчас она скрывала в складках вдовьего платья берестяную тавлинку, а в ней порошок перца, смешанный с пылью заморской травы никоцианы. Любого лихого человека эта злая смесь остановит, если в глаза бросить.
***
На следующий день Евдокия Лукьяновна Свешнева была объявлена невестой царя. Толпа народа, теснившаяся на Красной площади, одобрительно гудела. Если бы вы слышали, как празднично звонили колокола!
Слов нет, чтобы описать, что творилось в сердце юной невесты, которая легла спать бедной служанкой, а проснулась царской избранницей: ее величают государыней, ведут к царственному жениху в его светлые палаты.
Потом ей представили боярышень и княжон, приехавших на смотрины вместе с ней. Не допустила Евдокия их до целования своей руки, приветливо обнимала каждую. Вздорная боярышня Стрешнева, ее бывшая хозяйка, упала в ноги царской невесте и сквозь слезы умоляла:
- Государыня, прости меня, я виновата перед тобой. Не припомни лихости моей!
В тот же день были посланы гонцы с богатыми подарками отцу невесты Лукьяну Стрешневу. В деревне, где он жил, им указали на избушку, крытую соломой. Хозяин был в поле на работе. Помогал ему лишь один работник. Когда перед ним появились посланцы с грамотой, он отер пот с лица и скромно сказал: «Не смею прикоснуться. Конечно, это ошибка — вы отправлены к кому-нибудь иному, а не ко мне. Нет ли еще другого Стрешнева, а меня зовут Лукьян».
В Москве Лукьяна Степановича встретили с великою честью. Сам государь вышел навстречу и не дал ему поклониться до земли. Став в 1634 году боярином, Лукьян Степанович своей рукой сделал в молитвеннике памятную запись: «Лукиан, помни, что ты был».
Свадьба состоялась 5 февраля 1626 года в Москве. Царь ввел Евдокию в кремлёвские палаты всего за три дня до венчания, опасаясь, что в Кремле ее может постигнуть судьба его первой любви – Машеньки Хлоповой. До того дня бывалые рубаки, отец Евдокии Лукьяновны с братьями, стерегли её в доме в Белом Городе.
Семейная жизнь Михаила Фёдоровича оказалась счастливой. Царица Евдокия была далека от борьбы политических партий и интриг. Была она женщина умная, волевая, решительная и в царском доме стала настоящей хозяйкой. Евдокия не сидела в тереме, не пребывала в бездействии, как большинство цариц и царевен, а активно вела хозяйство, составляла сметы, управляла сёлами, вела финансовые дела двора и своих детей.
А детей у Евдокии родилось немало – семь дочек и трое сыновей. Старший из них стал царём Алексеем Михайловичем, отцом Петра Первого. Многие великие дела совершил на благо России царь Михаил, который не себе служил, а Богу, Отечеству и Семье. И помогала ему в этом заботами и лаской его жена.
В 1645 году умер Михаил Романов, а его жена Евдокия покинула наш мир всего через несколько недель после мужа. Можно сказать: «они жили счастливо и умерли почти в один месяц».
***
Это было очень давно, а наша память обидно коротка. Но пускай узелком в ней будет островерхий шатер, возведенный над Спасской башней Кремля в эпоху царя Михаила, и установленные на ней тогда же башенные часы. Глядя на них, вспомните историю великой ЛЮБВИ русского царя и его Золушки.