В дверь позвонили. Это пришло время Автору высказаться по поводу литературной критики вообще и её рецидивам на прозе.ру в частности. Он долго отбивался от выпавшей на него чести, но силы были неравны, время никого не щадит – и вскоре Автор был загнан, как лошадь, в самый дальний угол своей башни из слоновой кожи и кости. Но даже прижатый к стенке, он ещё долго воротил морду от тяжёлого дыхания преследующих его мыслей, надеясь, что пронесёт. Потом – что его не пронесёт. А потом уже ни на что не надеясь, а просто из вредности – чего-чего, а этого Автору не занимать.
Затем он расслабился в предвкушении получить удовольствие – и из него хлынуло. Автор даже не подозревал, что в нём столько всего есть. Точнее, было – поскольку, когда поток иссяк, как куль с дыркой, внутри осталась лишь пустота и радость облегчения. Всё остальное ушло сквозь пальцы веером – да об асфальт. «Вот так всегда,» – подумал Автор, грустно глядя себе под ноги, где разноцветные разводы сплетались в причудливые узоры небытия.
А между тем (чем-чем?) выглянуло солнышко и затрепетало по листам, кустам, устам и прочим местам общественного пользования. И высушило и слёзы, и сердце, и грязь под ногами. Потом пару раз мигнуло – и погасло. Опустившись на корточки, Автор принялся копаться в сухом остатке, просеивая его пригоршня за пригоршней на осеннем ветру. Все же знают, что мартовские ветры надуваются осенью.
В одной из пригоршней было о том, что критик должен говорить правду, только правду и ничего кроме, причём чем больнее, тем звонче. Вроде как приходишь к косметологу или другому коновалу, а он тебе: «Хреновато тут у тебя, батенька/матушка, и кто ж тебя с такой штукой любить-то будет, я точно не смог(ла) бы. А вот сейчас её вырежем-ка, прямо тут, и неча тут корчицца, ну и што, што без наркоза, у меня таких, как ты – мульйон, на всех не запассёсся.» И выходишь оттуда, сияя неотразимой красотой, как будто так и было. Правда, пойдёшь потом к другому, а он: «Кто ж тебя так изуродовал?» – но это уже детали.
Или вот, скажем, о том, что местная критика лишь вредит неокрепшему писательскому организму, а надо связываться с профессионалами и читать классиков. Это до боли в ... – неважно, где – напоминает проблему сексуальных дебютов подрастающего поколения. Какие обычно бывают варианты? Учиться у слегка (или неслегка) более опытных партнёров; учиться вместе с такими же неумехами, как ты сам(а); учиться по учебникам; вообще не учиться – мол, и так классно; сохранять невинность. А вышеозвученный тезис предлагает на пубертальной стадии исключительное использование услуг жриц и жрецов любви, а также тщательное изучение учебников. И достигнешь тогда высот мастерства и глубин проникновения, и понесешь от них в массы свою трогательную эстафетную палочку, как в своё время Белинский, Гоголь и другие официальные лица. И никакого базара.
Долго ещё сидел Автор на собственных корточках, а ветер пускал ему пыль в широко распахнутые глаза, и медные пятаки звенели в хорошо забытом прошлом.