МЧС

Любовь Винс
               



        – Господи! Да когда же это кончится! Да за что мне наказание такое! – причитала мать, затыкая подушкой в окне выбитое стекло.
         Я сидела на полу, на корточках, подбирала осколки, потирала ладонью ушибленную филейную часть и думала: «Дура Маринка, убить ведь могла…Не нагнись я за ручкой, упавшей на пол,   увесистый булыжник с улицы,  как раз попал бы мне в висок... И лежала бы я сейчас в крови, раскинув ручки-ножки в разные стороны, с отвисшей челюстью, с закатившимися глазками… А бедная мамка, враз осиротев, выла бы в голос, проклиная злодея, убившего ее  дитятку…»
         Оконное стекло придется вставлять уже третий раз за этот месяц. Первый раз его выстегнула соседка, после допроса с пристрастием собственного мужа. Бедолага  отпирался недолго. Признался в измене, покаялся, был прощен, награжден чекушечкой и заперт под замок. От греха подальше. А разъяренная супруга, недолго думая, пошла мстить.  Драться  со мной она не может, весовые категории разные, вопли-угрозы тоже не сработают. Вот и решила обманутая женщина поквитаться крестьянским способом, при помощи оружия пролетариата, то бишь, простым булыжником, что валяются на нашей улице в неограниченном количестве…
       Второй раз окно разнес бывший воздыхатель. Не понял, видно, на последнем свидании, что наш любовный роман благополучно скончался. Уже похоронен, и на его могилке  плачут  росой  нежные фиалки… Бывший любовник с потерей смириться не захотел, требовал реанимировать скоропостижно усопшего, встретил резкий отпор с моей стороны, обиделся, взял каменюку и…
       Сейчас Маринка, подруга. По всей видимости, уже бывшая подруга. Оскорбилась, что ее усилия вылечить мужа результата не дали, а со мной, в моих объятьях, избавился мужик от импотенции, так же быстро как от соринки в глазу….
       Никого не виню. Никого не ругаю. Знаю, сама виновата. Слаба я на мужчин, слаба… Но сладить с собой и жить по другому уже не могу.
        Все началось три года назад, когда я после окончания медицинского техникума пришла работать в психо – неврологическое отделение.  Было  оно смешанным. Вопреки заведенным порядкам, из-за недостроенного больничного комплекса, были у нас больные и с нарушением психики, и суицидники, и просто замотанные несладкой жизнью мужики, слетевшие с катушек, были и те, кого Бахус принял в свои объятия. Город у нас не очень большой. Производства почти никакого. Работали когда-то швейная и шоколадная фабрики да маленький ликероводочный заводик.  А после, как перешла страна на рыночные отношения, не смогли они справиться с более сильными конкурентами, застопорились, зачахли и прекратили свое существование. Половина населения осталась без работы. Женщины выкручивались, как могли. Устраивались уборщицами в магазины, что начали появляться, как грибы после дождя. Кто помоложе, шли в официантки или барменши. На почту, в больницу, в школу, лишь бы была возможность заработать копеечку, чтобы прокормить семью. Мужикам пришлось туго. Оставшиеся в городе производства: обувная фабрика и мебельный цех, не могли обеспечить работой всех желающих, и наши мужики начали спиваться, вешаться, сходить с ума… Кто имел раньше тугую мошну, выдержали, не пропали. Одни  открыли  частные предприятия. Другие  пошли в бандитские группировки. Кто-то горло драл на выборах, пробивая себя в депутаты, добивался успеха… Но таких было мало. Большая часть сильной половины человечества в нашем городе оказалась не у дел.
     Работу свою я любила. Мне нравилось переодеваться в начале смены в белый накрахмаленный халатик, надевать невысокий белый колпак, пряча под него свою роскошную пшеничного цвета  гриву, оставляя напоказ лишь  игривый локон, как бы нечаянно вылезший из-под шапочки. Все мои халатики были короткими.  Я не собиралась прятать под подол  стройные красивые ножки, с изящным бедром и  аппетитными коленками. Разрез халатика сверху, позволял полюбоваться пышной упругой грудью, а уж попа притягивала мужские взгляды еще сильнее, чем магнит гвозди. Глазки у меня ярко-синие, как лесные озера. Носик прямой, губки алые, пухлые. И улыбаюсь я от души, позволяя рассмотреть белые острые зубки. Не зря, ой не зря,  получила  я в 18 лет звание первой красавицы города.  Не по блату, по достоинствам, точно говорю.
       Королевой красоты быть трудно. Сначала за тебя все радуются, поздравляют, потом злобятся, завидуют подаркам и открывшимся возможностям. Начинают сплетничать, потом и вовсе опускаются до вранья, приписывая тебе несуществующие грехи…
     Ровно год я купалась в лучах славы. У меня брали интервью, печатали мои фотографии в задрипанном журнальчике в местной типографии. Приглашали на всевозможные презентации и тусовки.  Участвовала я и  в открытии театрального сезона, и нового ресторана. Получала поблажки в техникуме. Крутила нескромный роман с местным мафиози… Потом все закончилось. Как корова языком слизнула. На очередном конкурсе выбрали новую королеву и обо мне все забыли.
    Трудно мне тогда пришлось. Отравленная осознанием собственной исключительности, избалованная вниманием, загордившаяся было душа, шмякнулась вниз с пьедестала, больно ударившись о действительность. Делать нечего, пришлось выживать. Саднящие раны я зализала быстро. Видно при рождении поцеловал меня ангел в темечко, дав кроме красоты еще уверенность в себе, жизнелюбие и коммунистический оптимизм  с твердой верой в светлое будущее.
    Хорошо хоть, что мои закидоны не отразились на учебе. Профессию я выбрала по зову сердца и никогда не жалела об этом. Медсестра - это рабыня с трудовой книжкой. На ней лежит столько нагрузки, обязанностей и ответственности, что никакому премьер министру и не снилось. Слова плохого не скажу о наших врачах, они молодцы! При скудной лекарственной базе, почти без оборудования, при помощи дедовских методов и уповании на чудо все же умудряются  подлечивать больных. Конечно, не до полного выздоровления -  возможности не те, но все же до приличного уровня. Но как не крути – основная нагрузка лежит на плечах медсестры. Врач обход сделал, указания дал и пошел в ординаторскую, писать о назначенном лечении в историю болезни. А вот медсестра это самое лечение и осуществляет. Таблеточки раздай, капельницы поставь, инъекции сделай,  бланки анализов подклей, температуру измерь и т. д. и т. п… Еще посиди рядом с каким – нибудь психом, убеди его лечь в постельку. Утихомирь буяна-алкоголика, что без привычной дозы пошел в разнос. Выслушай и  пожалей несчастного влюбленного, что попытался  отравиться из-за предательства подруги. Успокой и отбери веревку из простыни, что скрутил мужик, у которого нешуточные проблемы  по части мужской силы. Грубо говоря, полного импотента. Вот с такого горемыки  все и началось.
      В начале сентября поступил в мою палату  23-х летний парень. Попытка суицида. К счастью, вовремя остановленный бдительной соседкой. Напичканный успокоительным новичок лежал спокойно. Особых хлопот мне не доставлял. Даже чуть поел омлета, сделанного из яичного порошка и крахмала на больничной кухне. Куда исчезают настоящие яйца, никто не знает. Может, лежат они где-то в теплом местечке, в темном закутке и ждут своего часа. А этот час чего-то не приходит. Сколько работаю, всегда вижу омлет, по вкусу напоминающий вареные опилки. Простите, отвлеклась. Так  вот, лежал мой подопечный, лежал на кроватке и вдруг исчез. Я туда. Я сюда. Нигде нет. Отделение закрывается на ключ – не убежишь, не спрячешься, а он пропал. Если бы не местный бомжик, что лечился у нас от алкогольного психоза, я бы свою пропажу век не нашла. А черти в преисподней встречали бы с радостью нового грешника. Короче. Была в конце коридора маленькая кладовка, естественно под замком. Там  наша санитарка  Лидия Ивановна хранила свои швабры и ведра, порошки и хлорку, половые тряпки и прочие аксессуары для уборки отделения. Моя пропажа замочек сломал,  нашел в потолке крюк, порвал пижаму и собрался расплеваться с жизнью, повиснув в петле, собственноручно скрученной.  За этим  занятием я его и застукала. Особо шум поднимать не стала. Чего кричать, всех баламутить, обошлось ведь. Вот если бы не успела – тогда кранты. Мне в первую очередь прилетело бы – не доглядела. А так отвела я его в  отдельный бокс, к кровати  привязала, вкатила лошадиную дозу снотворного, водичкой напоила, по головке погладила, и спать уложила.  После часу ночи, когда все утихомирились, пошла к нему.
        Парень не спал. Лежал на спине, широко раскрытыми глазами уставившись в потолок и плакал. Раньше я никогда не видела, как плачут мужчины. Это страшно. Цепануло меня по душе, екнуло что-то внутри. И такая жалость к нему навалилась, даже дышать трудно стало. Я понимала, почему парень плачет. Он три месяца назад вернулся из Грозного, на его глазах поубивало почти всех ребят из его роты, а девчушку, что пыталась спастись от обстрела, на клочки разнесло в десяти шагах от него. Разорванная плоть, то ли гранатой то ли снарядом, разлетелась в разные стороны. Детская ладошка кровавой оплеухой попала парню прямо в лицо. Он  сорвался. Сначала обкурился, а потом начал палить по нашим и не нашим – одинаково. Его комиссовали. Дома пытался лечиться водкой, наркотой, девочками. Наркота не пошла – не понравилось. Водка давала временный эффект забытья. А вот с девочками вышел полный облом. На нервной почве парень стал абсолютно не способным к половой жизни. Тогда он решил повеситься. Первую попытку пресекла соседка, вторую я. Вот стояла я и смотрела, как плачет молодой красивый парень, у которого не осталось больше причин держаться за жизнь. Так захотелось помочь ему, только чем?
       Нехороших слов он и так наслушался по самое – не хочу. Ласкового вранья тоже. Я решила действовать методом шоковой терапии. Стянула с него штаны, благо рыпнуться он не мог, и  принялась за дело. Честно скажу, с меня семь потов сошло, пока я не увидела нужную реакцию. После пошло, как по маслу. Мастерство не пропьешь. Слишком хороший учитель по любовным делам мне попался в свое время. Сделали мы что надо, очень довольные друг другом остались. А чтобы успех закрепить, я его отвязывать не стала. Растерла ручки-ножки, чтобы не затекли, судно принесла ( чего стесняться - свои люди), напоила  и ушла на пост. Утречком, спозаранку, в наиболее подходящее время для секса  (медик, все-таки, знаю!), я его опять побеспокоила. Опять все получилось. Лег он в кроватку в своей палате с блестящими глазками. С довольной улыбкой чеширского кота  после недельного загула с пушистыми мамзелями. Спокойный, как удав. Через двое суток, на следующее дежурство у нас все повторилось. Потом еще и еще, пока парня не выписали. Ко мне он пришел один раз, коробку конфет принес. На улице потом  встречала его. Идет с девушкой, улыбается. Значит все в порядке.
    Следующий горемыка с той же проблемой, по части импотенции, подвалил как раз на Новый Год. Как все  нормальные люди, он с женой елку в доме украсили, собрали на стол. Ждут гостей, чтобы под бой кремлевских курантов мелкими глоточками высосать холодное шампанское и при этом не забыть загадать желание. По поверью, оно обязательно сбудется. (Может кому-то и везет, лично у меня всегда – пусто.) Так вот, собрались гости, отпраздновали Новый Год, как положено, да под утро пошли домой. Хозяин  как порядочный человек пошел их провожать. Когда вернулся, застал свою жену с  новым гостем, за очень откровенным нехорошим занятием, прямо на большой супружеской кровати. У  любовника – синяк под глазом, у жены – два, у рогатого мужа – сильнейший стресс. Очень любил он жену, доверял. А вот ласкал, видно, мало. Вот по пьяному делу нетерпеливая баба решила оторваться на всю катушку. Оторвалась. Наставил муж жене колотушек, развернулся и решил на проститутках отыграться за измену жены. Об одном забыл - у мужчин сильнейший стресс иногда пробивает на такие любовные подвиги – мама дорогая! А иногда, наоборот, приводит  к печальным событиям. Снял он одну девицу – не вышло ничего. Вторую – то же самое. Ему бы притормозить, посидеть, успокоиться, водочки попить, подраться. А он глупый, к третьей подвалил. Жрица любви церемониться не стала. Обозвала по всякому, посмеялась и ушла. Наш «герой» в аптеку сходил, прикупил лекарств, что без рецепта продают, ну и скушал большое количество этой бяки. Да еще посмертную записочку написал: как, где, кто, что… Жена утром  к кровати идет,  глаза в пол, слезу выжимает, вздыхает тяжко – каяться пришла.  Полчаса, идиотка, почти с трупом разговаривала. Потом глянула, муж  синий, как баклажан, язык набок, глаза закатил. Она визжать. Соседи люди умные, знающие попались. Раз баба таким голосом верещит, не раздумывая, набирай – 02 и 03. Они так и сделали. Вообщем, поступил он к нам из терапии, где его в божеский вид привели, а потом  как суицидника к нам.
          С рогоносцем мне повозиться пришлось. Он после произошедшего возненавидел всех женщин  без разбору. К себе не подпускал. На откровенный разговор тоже не шел. Я и так и сяк, он ни в какую. Стена. Смотрел только и сопел. Вот на этом подгляде я его и подловила. Ушла в процедурку, лифчик сняла, сосочки на груди холодной водой помыла, да потерла, пуговицу расстегнула и к нему – давление измерять. Наклонилась  пониже, чтобы все рассмотрел, ничего не упустил. Потом выпрямилась, а соски под тонким халатом, как у молодого бычка,  рожками торчат.  Ну еще грудью его плечико задела, да коленочку прижала. Смотрю, готов. Я его быстренько в комнату, где  мы, сестры, отдыхаем. Двери на ключ. Мужичка на старт. Ну и опять все сработало. Потом еще и еще до самой выписки. Очень приличный мужчина оказался. Из больницы выписался, с женой помирился, а на 8 марта мне огромный букет принес и руку поцеловал. «Спасибо, - говорит, - Любушка… Если бы   не вы, пропал бы я в расцвете лет…» Мелочь, а приятно.
       Третьим был степенный сорокалетний мужчина. Хороший семьянин. Работяга. Не травился, не вешался. На войне не был, и жена ему не изменяла. Работал сварщиком. Дали работу – заварить трубу в газовом колодце. То ли вентиль плохо перекрыли, то ли газа уже много сконцентрировалось в маленьком помещении, получился взрыв. Спустился он  в колодец, очки надел, электродом – чирк, а следом большой бабах! Ожоги на лице и руках были не глубокие, быстро зажили. Выписали его из хирургии, домой отправили. А человек не в себе. Ни на что не реагирует, на работу не ходит, с женой не общается, на ласки не подается, не может. Лежит на кровати в позе утробного младенца. Палец сосет. Жена помучилась с ним месяц – другой, успеха не добилась, и к нам.
      В отделении все как положено. Инъекции, капельницы, беседы задушевные. Ноль эмоций. Как лежал, молчал, так лежит и молчит. Утром на пятиминутке в ординаторской завотделением с вопросом: «Что делать будем? Надо областных специалистов вызывать или электротерапию попробовать?»  Электростимуляция – страшная штука. Чуть переборщил, мозги поджариться могут. А куда деваться? Надо человека к жизни возвращать. Решили еще недельку понаблюдать, а потом - на электронные пытки, вперед и с песней. В субботу жена пришла, сидит рядом с ним, компотом пичкает. Муж отплевывается: «Уйди, ничего не мило, я теперь не мужик, жить не хочу..» Жена в слезы. Подошла ко мне, валерьянки попросила. Я так спокойно спрашиваю: скажите, пожалуйста, может у вашего мужа какие-то особые пристрастия есть? Надо, говорю, взбодрить его чем-то, реакцию вызвать…Та от недалекого ума мне прямо заявляет – есть! Он, говорит, обожает смотреть, как я себя сама удовлетворяю, прямо говорит, слюной исходит.  У меня челюсть отвисла. Святая простота! Я же о другом спрашивала! Да и  кто же должен такими делами заниматься в отделении, чтобы его порадовать? Завотделением что ли? Я как представила нашу Ираиду Григорьевну в роли эротической стрептизерки, аж кашлем подавилась! Ираида Григорьевна рост имеет 185, вес 111 кило. Корпусная женщина. Ей бы штангу толкать, а не с психами возиться. Сдала я смену, домой пришла. Сама все думаю, чем мужику помочь? Раньше я такими делами, про которые жена говорила, не занималась. С другой стороны, почему не попробовать? Чем черт не шутит, может, сработает! Сработало. Ожил мужик, на поправку пошел. При выписке подошел ко мне. Я разулыбалась, думала, спасибо скажет. А он заявляет: « я, говорит, на вас жалобу в здравотдел писать буду. Вы, говорит, наше общество позорите. Таким, как вы, не место, говорит, в наших рядах.» И ушел. Писал он жалобу или нет, извращенец чертов, я не знаю. Но меня никуда не вызывали.
        В  общей сложности, 7 мужиков я к жизни вернула. Чем немало горжусь. На восьмом вышла у меня закавыка. Влюбилась я. И захотелось мне с ним иметь простые человеческие отношения…..
        Ровесник мой, дружил с девушкой. Все хорошо, все прекрасно, дело к свадьбе шло. Пошли голубки на День города, себя показать, на людей посмотреть. Лето жаркое выдалось, стало девушке плохо. Прямо на улице сознание потеряла. Скорая приехала, помогла, чем могла и укатила. Молодой фельдшер, что на скорой был, парню перед отъездом заявил: « не надо, мол, беременную в такую жару по городу таскать…Выкидыш быть может…» Уехала «скорая», а парнишка в соляную статую обратился. Какая беременность? Откуда? Если он  свою подружку ни разу за грудь не тиснул, не говоря уж о большем.  Порядочный  парень попался. Честный. Хорошего воспитания. Мама, видно, научила – до свадьбы – ни-ни. Вот он со своей честностью и напоролся. Подружка в слезы, давай в грехе каяться, прощенья просить. Не смог парень  черного  подлого предательства пережить.  Бегом домой. Дома у папы в сейфе – ружье. Пятизарядка. Трах-бах. Стрелял себе в сердце, промахнулся. Все левое плечо пулей разворотил, но живой. Из травматологии выписался. Погулял пару недель, решил возлюбленной отомстить. Тем же способом – изменой. Много раз пытался, ничего не вышло. Полное половое бессилие. Парнишка еще недельку подождал, маму с днем рождения поздравил, в ванной закрылся – себе вены вскрыл. Его, как заштопали, сразу к нам. Шутка ли, вторая попытка себя прикончить!
      В отделении вел себя парнишка скромно. Тихо. Как робот-автомат. Скажут лекарства пить, он пьет. Скажут, иди на процедуры, идет. А в глазах такая боль, такая тоска!  Наша Ираида Григорьевна большой спец по таким больным. Она мертвого разговорить сможет. Главное в нашем деле контакт установить, чтобы больной тебя слушал, воспринимал. Потом ответил. А тут коса на камень нашла. Как она только к парнишке не подъезжала. Глухо. Замкнулся. Молчит. На все попытки его растормошить выдал фразу: « чего хотите, делайте, все равно жить не буду».  У Ираиды руки опустились. Ну что делать?  Кому охота на себя грех брать?  Понятно же, не сумеем его здесь переключить, уйдет он домой. А там кто знает, чего ему в голову взбредет – повеситься, отравиться, застрелиться…..
      Жалко мне парнишку. Любовь и жалость в одну кучу смешались. Все бы для него сделала, лишь бы очнулся, лишь бы жил… Я как на смену приду, дела быстро сделаю, и к нему. Сижу рядом, монологи читаю. Он внимательно слушает, но не отвечает. Я чем больше с ним возилась, тем больше моя бедная душа к нему прилипала. Понравился он мне сильно. Про себя все думала: какая дура его подружка! Такой парень хороший. Честный, порядочный. Из такого замечательный муж бы получился. Ну что она, потерпеть не могла? Или уж  так сильно хотелось?  Мои ночные монологи даром не пропали. Даже напарницы стали замечать, что ждет он меня. Как моя смена, он заранее к окну подходит, стоит, смотрит. Я приду, он ко мне. Головой кивнет, улыбнется и в палату. Ночью приходит, рядом сядет и уши развесит, меня слушает. Сам молчит. А я соловушкой заливаюсь. И про это расскажу, и про то, и про новое пальто… Говорю, говорю, а потом по руке его гладить начинаю. Сначала отдергивал. Потом перестал…
       Пришла я на смену в плохом настроении. С мамкой поругалась. «Завязывай, мамка говорит, со своими  «.лядками», и так о тебе сплетен по городу немеренно ходит. Тебя, говорит, дочка, местные мужики «МЧСкой» прозвали. Это, говорит, хорошо, что ты людям помогаешь, но не до такой же  степени… Где твоя гордость, где твоя честь…  При такой славе, кто тебя замуж возьмет?....»
      Делаю дела, а на душе пасмурно. Вот тебе, думаю, Любушка, наглядный пример людской неблагодарности. Если бы не я, было бы сейчас на кладбище семь новых холмиков. Семь безутешных вдов и много детей сироток.  А при моей помощи все живы-здоровы. Мужики не просто  здоровы, а в себя веру приобрели. А чем отблагодарили?  Все, думаю, больше пальцем не пошевелю. Пусть сами себя из житейского болота тянут. За волосы. Как Мюнгхаузен.
      Когда ты на смене, время быстро летит. Раз-два, уже ночь. Сижу, истории болезни подклеиваю. Смотрю, идет мой самоубийца, в руках  букет желтых лопоухих ромашек держит. Наверное, когда на прогулку ходил, набрал. Подошел. Цветы протягивает и улыбается. Ну и я в ответ тоже улыбнулась. А потом говорю: «хочешь, милый, я о себе расскажу? Мне в жизни тоже не сладко пришлось…»  И рассказала. Все. С самого начала. Выслушал. Посидел, руку мне поцеловал и спрашивает: «Любушка, а если я вас сейчас в процедурку позову, пойдете?» Вот тут я и стушевалась. Мне, конечно, очень  хотелось с ним приласкаться. Но не так. Не здесь. Хотелось по любви. С искренностью,   жаркими объятиями, с нежностью, ласковыми словами…  По настоящему… Не за ради чего-то…
       Я молчу, а он за руки тянет –  пойдем. Пошла. Так мне сладко с ним было, как ни с кем, никогда… Я к нему потянулась, хотела о своих чувствах сказать…  а он штаны надел и…
     – Понял я. Вы все шлюхи. Грязные, подлые, продажные шлюхи. И ты тоже. Дрянь. Дурак я был, что из-за вас умереть хотел. Теперь жить буду. Долго. Жить и вам мстить. По черному.
       Спасла. Этого тоже. Только какой ценой?  Как мне теперь жить? Кто меня-то спасать будет?...