Сидим с Надькой под забором на бетонных плитах. От неё истошно несет чем -то кислым. От меня - "Magie Noire". Она прячет дырку на колготках стягивая край шерстяной не по сезону юбки, в катышках и непонятных пятнах, я - кокетливо обнажаю коленку в изяществе дорогих чулок. Но какая к черту разница. Если мы обе под одним забором, на одной плите, в сопли пьяные?
Надька трет покрасневший нос, и рыдает горько.
- Все они...все-е-е-е
Это "все" - утробным воем по райцентру. И мне почему-то не стыдно, что нас сейчас услышат, увидят, разнесут и расскажут.
Мы знаем друг друга сто лет, нет даже больше. Мы учились на одном курсе, мы даже мужика одного на двоих делили. Было! Черт подери было!
Да что теперь вспоминать.Нет ни прошлого, ни будущего, ни того мужика.И судьба развела, ой, как развела.
- Надюха!
- Ленка-а-а-а!
- Что им всем надо?!
Минут тридцать назад Надька поймала меня у реки.Или все таки я её?
Летела, очертя голову, выжимая все силы из покорно очумевшей машины.Так, что розовый заяц на лобовом стекле, стал седым. Милый! Достал!Достал!Достал! Детали самоубийства продуманы, французами политы, в дорогое белье облачены! Все! Не прощу.Девки твоей не прощу. Молоденькой. Глупой. С глазами золотой рыбки из мультика. Не прощу. Ты понял? В салон, по газам, так что до яра, а там, там..там..там...
Надька там, спит.
Вот и воем мы тут под забором, как две голодные собаки.
-Ленка! Я любви хочу!Етитна жизнь, как хочу, до сыта, чтоб в ушах хлюпало.
- Не мать, а мачеха любовь. Не ждите не суда, ни милости. - взвываю я.
- Да, ни хрена я не жду. Мужика хочу.Твой тебя топчет?
- Топчет!
- А мой нет. Пропил топталку-у-у-у, сука-а-а-а.
- Сука.
- Я ж ему сама водку брала, думал залезет на меня, а ни хрена. Понимаешь?
- Понимаю.А мой всех топчет. Хочет попрошу он и тебя? - говорю с сомнением. Надюха на золотую рыбку не похожа, скорее на воблу.
- Не-е-е, мы же с тобой подруги.Не-е-е. - отказывается она благородно и опять трет распухший нос:
- На кровь ототри - тяну ей шелковый платок.
- Ишь, - замирает бабонька. - Вот сопли шелком вытирает, а несчастная. Поди тоже, а?
Надюха маячит на платок в её крови.
- Нет! - отшатываюсь.
- Ишь ты! Но будет еще бить. Все они.
- Все! - я наливаю коньяк в пластиковый стакан, он течет золотыми струйками по пальцам. - Лопнул, как мой брак, Надюха.
- Хорошая водка, - бормочет она.
- Коньяк.
- А, главное забирает.Споем, кума?
- Моей любви ты боялся зря, не так я страшно люблю
- Напилася я пьяна-а-а-а, не дойду я до дому-у-у.
С неба смотрит желтое солнце и глаза у него, как у твоей подружки. Тупые.
- Если б раньше я знала-а-а-а, что так замужем плохо...
- А ты была замужем?
- Ага! Мишка четвертый. Ой, да расплела бы я русу-у-у косыньку-у-у да сидела б я дома-а-а.
- А у меня первый.
- Ну и дура!
- Почему дура?
- Их, гадов, учить надо! Брось его на хрен-н-н!
- Брошу-у-у! Мне было достаточно видеть тебя, встречать улыбку твою...
А улыбка у тебя...
- Люблю я его.
- Ага? За что-о-о?
- Сильный он, о, какой сильный, на руки поднимет и несет.
- Куда?
- На кровать.
- Ишь ты, а мой тоже носит. Вчера корову подоила, со стайки вышла, а он на руки и домой прет.Я ему врезала.
- За что?
- Как за что? Молоко-то оставил, собака морду и сунула. Брошу я его!
- Нет, сначала я своего.- лепечет язык
- Давай.
Липкая от коньяка пятерня тянется к моей. Все скрепили договор. Вот обе приходим и бросаем. Точно. Учить их надо! Учить!
- Му-у-у-у-у - над селом печально и разноголосо.
- Ой, стадо гонят.Восемь уже! - спохватываюсь.- Сейчас приедет, и ведь чашки кофе себе сам не нальет. Будет меня ждать. - подскакиваю резво и плюхаюсь на пятую точку. Во-первых, пьяная я. Во-вторых, я же тебя бросаю. И так тошно-о-о-о.
- Бля-я-я, прокараулила, опять Зорька сбежит, без Мишки-то не найду.Она ж коза облезлая.
- Корова! - уточняю. - А мужики козлы.
- Козлы. - вяло соглашается Надька - Пошли что ль!
- Куда?
- Так домой. Куда нам еще идти-то? - Надька топает почти уверенно, как и не пила.
А правда, куда еще идти-то.
А Надюха выводит своё:
"Если он при дороге-е-е.
Помоги ему, Боже-е-е-е
Если с любушкой на постелюшке-е-е-е"
Помоги ему тоже!- заканчиваю я.