Служба подкатывалась к логическому завершению – демобилизации; перевод военнослужащих срочной службы из богатой на впечатления военной зависимости в сирые мирские позволения! Время тянулось медленнее, чем в большинстве войсковых соединений, где командование бдит за соблюдением дисциплины. Вот уж и первую клетку стодневки до дмб-приказа черкнули крестиком, с выездом в город наполнили фляжки портвешком, после отбоя пустили кругом по глотку на деда. Без залётов, чинно, рутинно. Грубить винцом и широко отмечать начало последней стодневки не решились – командир мобилизационной группы жил за стенкой и никто не знал, когда он соизволит выйти на свежий воздух подышать и согреться... И в каком «потворном» будет настроении...
В середине июня на метке солдатского календарика «сто дней до приказа», воевода мобгруппы Гаврин передислоцировался на новое место проживания. Что переломалось в семейной ячейке командира, оставалось вне понятий замкнутых солдатских мироощущений, но появился майор с бытовым скарбом и отвёл комнату дежурного по части под своё полное распоряжение. Дежурные стали мыкаться на складах, командир мёрз под кондиционером, почти не выходя в течение дня в раскалённое взволье.
Мы думали, с разладом в семье Гаврин начнёт налаживать дисциплину вверенного войска, но мобгруппа была тоже в тягость. Размолвка с женой нагоняла душевные метания, выводившие воеводу из строя. Если надобилось подтянуть дисциплину и выявить невыявимое, командир озадачивал прапоров или «типа старшину» Хадисова.
Казбек Хадисов деревянно демобилизовался с учебки и был отослан на Ключик синхронно со мной. Год пребывания в батальоне не выявил достойного места для не знающего средства связи бойца и его по воле сердца принудительно сослали на Ключик, как декабриста в Сибирь.
Молва несла, в последние месяцы кабардинец забил на службу и крутил шашни с Леной-поварихой. Стала еда в столовой подаваться пересоленной, во грёзах будущих свиданий непомерно насыщаясь хлоридом натрия, либо комбату правильно накляузничали о похождениях заамуренного бойца, абсолютно не пытавшегося скрывать прелюбодеяния, но результатом стала ссылка. Возлюбленная оказалась не декабристкой, ссылку с любимым не разделила и даже первой попросила скорой его отправки.
Казбек даже жениться на Лене Аманкулиевой намерился, и случись свадьба, но у суженой был ребёнок. Эта новость пришлась не по нраву родственникам из Кабарды и из Нальчика внезапно прискакала целая делегация. Понятно, родня приехала не поддержать, а отговорить и силой родовых традиций направить на проверенную стезю. Как итог переговоров, служение родине штатного абрека продолжилось вне пределов вони женского парфюма!
Хадисов имел внушительного размера ленивое тело, полагающее безропотное подчинение среднестатистического бойца любого милитаризированного сборища. Майор Гаврин определил рослому сержанту должность типа «старшина», не предусмотренную должностным расписанием, сколько не лапай табеля о рангах. В караулы Казбек не привлекался, дедов не задевал, молодь безмолвствовала – воинское назначение солдата осталось для меня полнейшей тайной. С командиром мобилизационной группы у сержанта происходили свои тёрки, дела были на мази, в результате демобилизовался воин в звании старшины и подозрительно быстро – первым из нашего призыва.
Распылять на нас свободное время владыка не особо желал, и это прекрасно доказывал инцидент, оставшийся незамеченным. Разводящий привёл с постов смену караула и должен был проверить разоружение на стенде. Пока сержант пережёвывал сопли, боец сумел передёрнуть затвор, не отсоединив рожок, и чисто механически спустил курок. Движения караульного отработаны до автоматизма, вследстие чего шептало нашептало громкий выстрел!
Отсутствуя в глубокой дрёме, я очнулся, подпрыгнув на топчане (стенд разоружения в шагах от окна комнаты начкара), чухом глянул в окно и увидел растерянные лица тёртых боевиков, переморщивших хитрющие хари:
– Выхади, насяльника, тибе сюприза будет!
Сюрприз бздыкнул о бронированный лист стенда и улетел дырявить колоземицу. Согласно мракобесию, щит числится пулеуловителем! Боец проверил и выявил явное противоречие: пуля отлетела, как от стены горошина!
Советские солдаты не заумные теоретики, а неосторожные практики, всё непознанное проверяющие опытным путём! Зачастую от избытка мозгов... Дурни...
Звонкий вылет пули означает глухой залёт начкара! Но залёта не случилось: пустынное эхо правильно срикошетило мимо командирского убежища, Гаврин даже ухом не моргнул. На отзвук выстрела прискакал ошарашенный Хадисов, неизвестно чем подумавший, что пуля свалится с небес на его нежный квадратный калган и оставит твёрдо округлый шишкарь. Успокаивая спасовавшего старшину, я отважился выслушивать скрип командирской двери, но та даже не взвизгнула проржавелой петлёй. Вот нервы!..
Таить происшествие пришлось самому. Неукомплектованный магазин не сдашь, недостачу я выпросил у оружейника Коли-патрона. Прапорщик Козлов имел службу в виде оружейного склада. В те поры непомерно дербанить армейский пирог было моветоном, прапор довольствовал крохами. За что прилетали ему с одного косушка, другого кружка, с третьего гарнец и всё, капец – налицо признаки алкоголизма! Оружейник не противился, рвение к бухлу держал прилежно, случаев не упускал и катил наклонной, не склоняя, как школьник плохой – колею, колее, колеёй! На дежурство заступал в сопровождении и под действием хмеля, преследуя догмат: боишься показаться на службе пьяным – выпей! Спиртное притупляет страх!..
Приврал долю, но выпивоха в нём сидел не промах!
Патрон 5'45 от вверенного АК-74 стоил мне одной бомбы 0'7 Чемена от межреспубликанского агрохолдинга, и незабываемого приключения. Козлов пировал в скором будущем, а вмятина в пулеотталкивателе вызывала гримасы ещё многим поколениям караульных!
Пятница, знаемо ли, праздник небольшой, но постоянный. Прапора частенько собирались в тех-КУНГе прапорщика Кучеренко или на складе оружейника Козлова. Последний без праздников отмечал что угодно, всегда и по любому поводу – «а не отметить ли мне что-нибудь?» Когда Козлов заступал дежурным, дисциплина хныкала в сторонке, каждый от года боец занимался, чем хотел...
Устав ГКС гнил в сортире непрочитанным!
Прапору было до фонаря, что разводящие разводили караул только в дневное время. Ночью часовые выходили на пост без сопровождения и менялись сами. Начкар вставал возле калитки караулки и отслеживал правильность выполнения положений устава с лобного места: периметр проглядывался как папиллярные линии на ладони!
Самый позитив, дедовщина была как повсюду, но не махровая. Молодёжь сдерживала негласный уклад жизни мобгруппы, и сдерживала правильно, потому унижений и каких-либо стычек не припомню. Даже принимая во внимание, что бойцы различались петлицами разных родов войск. Вся инфантерия, прошедшая учебки, подготовленная «за речку», выученная стрелять из всех видов стрелкового оружия, стала вдруг непотребна, и малую её часть собрали на Ключике. С лета 1988 года ОКСВА выводился на Родину, молодёжь в Афганистан уже не отправляли...
За тремя десятками душ личного состава «следили» два не состоявших на должностях санинструктора: Сашка Неклец и Акмал Юлдашев. Петличных «Змей над чашей» они не меняли до дембеля. Не пригодились действующим войскам их познания бренных солдатских организмов и бойцов отправили в захолустье. Хотя применение их профессиональных навыков не поминается и Ключиком.
Большей пагубы стоило ждать от различия по национальностям – с десяток из тридцати возможных, и вероисповеданиям. Но межевать солдатам особо было нечего, с национальным вопросом проблем не создавалось тоже. Кучковались по землячествам, естественно, но и в общем коллективе приживались достаточно дружелюбно.
Среди остальных выделялись камрады из советского Закарпатья. Вася «большой», Федя «маленький» – венгры, и хохол Микола «средний», звавшийся на венгерский лад Миклош. Без их прямого и косвенного участия не обходилось ни одно событие. В горы поднимались, экспериментировали с каракумской фауной, разговляли вина и пивас, поляковали на бахче – в общем, все самые заметные при... и злоключения творились с их прямым или опосредованным привлечением! Они прослужили тут все два года...
Помню, в день рождения сварили венгерский гуляш. Специи брали на рынке, с мясом не морочились – тут оно бегает. Вместо привычной плоти крупного скота заботварили черепашью и варанью срезку. Слюнями изливаюсь от воспоминаний – вкуснее гуляшей в жизни не едал...
Камрады были беспримерно предприимчивые, но к службе инициативы выказали мало. Инициатива в армии приветствуется только при выполнении задания командира! Если солдат активен без ведома начальства – плоды усилий вкушаются во внеочередном наряде или на нарах гарнизонного цугундера, а степень сладости плода зависела от масштаба содеянного. Многие рвением не пыжились, потому заурядно тянули своё ярмо до дембеля.
Чего только не было у предприимчивой троицы: пепельницы из черепашьих панцирей и брелоки с залитыми эпоксидной смолой членистоногими всех размеров, отрядов и видов... Автозапчасти, аккумуляторы, одежда военная и штатская, и так далее, тому схожее. Перед дембелем одним из них мне был презентован тестер военной комплектации, хранимый до сего дня как реликвия. Многое можно было выпросить и выменять, причём под каждый тип барахла венгры оборудовали отдельный тайник.
Мухи отдельно – котлеты отдельно!
Нычку имел и я, хотя единственным сокровищем являлся дембельский альбом с фотографиями. Держал я её в одном из нерабочих блоков простаивавшей станции передающего центра узла связи «Автоклуб». Да, именно там, где под кондиционерами согласно предписанию прозябали связисты, вместо вылазок вовне изредка согревавшиеся Чеменом. Я часто захаживал в их каморы время убить и побалакать по связи с миром. Парни ко мне относились нормально – помнили, как в былые времена латал провода и блоки, когда служил в ремонтном взводе.
Именно с передающего связался с Сашкой Паниным, с которым в самаркандской учебке связи полгода трубили в одном взводе. Он в десятке километров от меня оборону держал, в Бикрове точка связи с позывным «Душ». В учебке со мной служили два горячих кавказских парня с примечательными именами – Александр Панин из Баку и махачкалинец Николай Кузнецов, оставшийся дослуживать срочку на полигоне учебки близ Самарканда.
По каналу военной связи изредка позванивал домой; братья-связисты откликались своим по территории всего Союза. Ашхабадский «Автоклуб» качал канал до ташкентской «Линзы», после частотный модуль летел московскому «Рубину», далее ток одолевал импеданс линий связи до штаба 13-го гвардейского армейского Кенигсбергского Краснознамённого корпуса, прописанного в нижегородском кремле. А кремлёвский УС выводил в линию зуммер ГТС. Раз было, ошеломил телефонным звонком Кузовенкова Игоря, вызвонив казарму воинской части в Москве, где кореш тарабанил водителем. С его познаниями проще было на колёсах нагрянуть, а я по проводам достал...
Служившие со мной венгры слыли хозяйственниками, что выдавали образом мышления и повадками, но армия сулила им до кучи приобрести первые навыки нянек. Не буду гадать – нянчиться с чадом приходилось не раз!
У прапорщика Кучеренко Василия и супруги Ирины росла дочка, возраста что под стол пешком ходила! Когда молодым родителям была нужда стянуть узы Гименея и отвлечься от сует: в кино сходить или другое культурное мероприятие в казённую жизнь привнести – безотказные «большой» с «малым» сюсюкались с их крохой как заботливые няньки. Родителям помощь, и бойцам не в тягость такая разноликость служения отечеству!
Многообразие национальностей поднесло мадьярам ломку стереотипа, что венгры – нация таки европейская! Прапорщик Туляганов Александр Сагатович подсмеивался над закарпатцами, втирая в их незаполненные разумом головы утопический догмат, будто бы племенные мадьяры произошли не от кого-нибудь, а от узбеков. В обоснование сенсации сравнивал языки, на которых говорят этносы. В венах самого прапора неизвестно сколько кровей намешано, как в каждом из нас, наверное – мать русская, отец узбек, оба говора Александр внимал с пелён. Из него получался прекрасный русско-тюркский толмач. Но преложитель сделал вид, что по-венгерски тоже понимает, и с неподдельной серьёзностью пошёл на обман:
– Вот скажите-ка мне, как по-вашески будет топор?
– Болта! – без тени сомнения отвечали бойцы.
– По-узбекски тоже болта! А мясо, по-вашему?
– Гушта! – подопытные начали переглядываться и противиться очевидному, догадываясь о подвохе.
– На узбекском также! – глумился толмач...
Сходства вызвали у свежеиспечённых узбеков обиду, теми же ногами они бросились искать разъяснения.
Крайним в лингвистическом споре русского узбека Туляганова и украинских венгров Киша и Нодя оказался хохол Кучеренко, пытавшийся выйти из непредвиденной ситуации с достоинством, не сталкивая лбами европейцев и азиата. Одним миротворец сказал – прапорщик шутник, прапора просил не вбивать в головы солдат всякую чушь! Продолжения дебатов не было, но камрады долго пытали сведущих сарбазов на сопоставление языковых одинаковостей. Говорили, кстати, все на русском и прекрасно друг друга понимали. Русский надо знать, чтобы снимать разногласия и уметь выражать эмоции, если вдруг какой-то «нехороший человек батарею на ногу уронит, падла»...
Были на службе и болячки. Вообще, я с детства закалял организм жеванием гудрона, неспелых ранеток, лизал муравьиные жопки, потому самым страшным, что подцепилось в учебке, оказался ожог тыльной стороны ладони. Копошился раскалённым паяльником и искусным промахом влепил волдырь. Эскулапов не тревожил и сержантам боялся показать, чтобы не приплели членовредительство. Ожог пучился до первой бани и отмазал меня от мучений в очередном общебригадном наряде роты в моечном цеху.
Ещё минуя год, тяпнул меня в икроножную мышцу скорпион. Присел я с устатку под колесо незабвенной гну, едва оттянул ноги и мгновенно получил предательский укол под коленку. Ощущения не сильно болевые – пчёлы сильнее жалят. Одёргиваю ногу, а пустынное нечто гордо задирает в угрожающей стойке хвост победителя!
Абы остаться отмщённым, воздал победителю наотмашь. Смотал штанину, выше окантовки голенища кровавая точка. Надавил, думая, яды польются, предстоит операция, санация, дренаж, дойдёт до ампутации – обошлось каплей крови и припухлостью. Успокоился, но чуть позже в месте укола обнаружил абсцесс. Струхнул не на шутку, надумывая себе, а что если укусила гнусная пендинка?
Некоторые виды москитов разносят паразитические протисты – лейшмании. Поражённая плоть быстро загнивает, переходит в зудящую язву, оставляя ужасающие поражения кожи. Туркменами такие болячки зовутся «пеше-хурда» – укус дурной мухи. Знакомый фельдшер описывал последствия, пугал возможными уродствами, но усмотрел нарыв и успокоил – похоже, чирей. Может мизерная капля скорпионьего яда дала «гнилостный сок», либо грязь воспалила плоть – неизвестно, но от души моей отлегло!
К врачевателям почему-то не пошёл, заразу выводил своими силами, но чирей то затянется, то снова загноится как вечный стигмат. Более месяца дезинфицировал место воспаления, выдавливал гной, мазал заживлялками, а вывела его моя мама. Всего за одну ночь... Совпало, приехала навестить, по случаю я был отпущен в увольнение с ночёвкой. Узнав о незаживайке, мама задействовала знахарский способ: нагрела обычный творог, завернула в марлю и на ночь привязала к гнойнику. Дедовский метод помог идеально: тёплый творог вобрал всю гадость, окаменел, и вкоротке затянул ранку плотью, не оставив даже струпа!
Последняя «болячка» настигла в конце лета. Утром скрутило меня случившееся под рёбрами колотьё в боку; согнуло физически, не давало выпрямиться и отвести дух. Будто сидит поверх кишок экий несговорчивый злыдень, и с обоих кулаков колошматит ливер как боксёр грушу.
Превозмогал боль не менее часа, принимал мучения, и не мог разогнуться. А бодяги под рукой, чтобы смазать брюшину и ослабить колики, никакой нет. Гаврин источал скепсис, ибо морда моего лица не багровела, прочих признаков для беспокойства не проявилось и «как-то это всё обманом попахивает!» В конце концов, сообразив, что плести мульки даже яростному симулянту пред дембелем смысла нет, а к проискам спецслужб ситуацию не притянешь – пристроил на пролётную автошку и по прибытии наказал обратиться в санчасть кешинского городка.
В КУНГе ЗиЛ-131 присесть было не на что, я не сообразил лучшего, чем притулиться к двери. Меж коими буераками гарцевала станция додумать несложно, но скрюченного меня как прицепное ведро бросало вперёд-назад и мотало из стороны в сторону на каждом вираже, отрывало с пола и подбрасывало под потолок на всех невзрачных кочках. Пристроиться ближе к кабине, чтобы меньше качало и трясло, не догадался – не до того было...
И слава Богу, что мозгов недодал догадаться!
Меня настолько удачно растрясло, что по приезде в город сбегал в незабвенный «цирк» (в полусотне метров от парка стоял каменный шатёр солдатского сортира), отстрелялся и вновь почувствовал себя человеком. Спазм желудка, аппендикса... либо заворот кишок произошёл от стряпни повара – неизвестно, но дикое родео на горном серпантине благополучно утрясло все недомогания!
И вот дилемма – что делать? Возвращаться на Ключик не на чем, и были опасения рецидива. Это как в присказке: на авось надейся, а сам не плошай! Зашёл доложить НШ мобгруппы майору Вейштагину Петру Александровичу о чудесном исцелении – того нет на месте. Не судьба!..
Остаток дня провёл безнатужно. Пошвырялся в пределах воинской части, прогулялся по военному городку, в знакомом каждому кешинцу фотоателье за «Космосом» подставил морду вечности, во второй половине дня находился в реммастерской и парке с Воронцовым. На вечернюю поверку не ходил – считал, что до меня никому дела нет. Глупо прибиться ко взводу, если нет тебя в списках. Да и зачем лишний раз светиться перед дежурным по части? Кто знает, какой приставала сегодня заступил на дежурство? Спать увалился в каптёрке ремвзвода. Заглянул после отбоя в кубрик – бывшая моя койка была занята, а свободную искать ни малейшего желания не возникло.
Спал сладко, котята снились: друг за другом гоняли! Верить вещим снам личное дело каждого. Я не только верю сновидениям – с некоторых пор стараюсь запоминать. Не чтобы проверить правильность теории – в её состоятельности я убеждался не раз – а доказать, что даже если предначертано, то степень случайности можно сузить до границ опровержения. До сих пор мне это ни разу не удалось, но я неисправимый, волею судеб, оптимист...
До лет шестнадцати я редко задумывался, что вещие сны случаются, хотя слышал пересуды возлеподъездных бабок о якобы достоверных предсказаниях по снам. Разгадыванием снов меня завела божий одуванчик баба Аня; жители дома и истые подруги её звали просто Аннушка, окаянная молодёжь кличела «Лапша». Аннушка «вешает лапшу на уши» чаще, считали мы, чем прививает правила поведения. Не новость, бабки на лавке настоящий оберег от мирских проблем. Они выслушают как профессиональный психолог и совет нужный дадут, осанну споют и вовремя подогом приземлят, ежели заврался или в облаках витаешь. К старушкам подсаживался по случаю и я, и заумные речи вёл об условностях человеческого бытия...
Помню, подслушал, как «лучшая подруга» пророчила неприятности соседке с верхнего этажа. Жилица выстрадала, видела во сне котят шаловливых. Аннушка, уточнив, играла с ними или со стороны наблюдала, подытожила: «Ругань тебя ждёт! Следи за помелом!» О никчёмной мелочи я забыл бы, но на следующий день видел, как упреждённая куёлда кроет колченогого «шлёп-нога» Чеснокова за животрепещущую тему лифтов. Когда перебранка с управдомом дошла до обоюдных упрёков, на глаза сквернословке попалась Аннушка, и попрешница в сердцах повесила на пророчицу: «Накаркала, старая карга?»
Карга старая на соседку не обиделась; слава о дурковатости обидчицы не просто ходила за ней следом, а была приклеена стойким клеем. Аннушка отшутилась: вчёрась котята снились, мол, но козокаться она ни с кем не собирается, хоть и сама живёт на высоком шестом этаже.
Мои «котята» сбылись! Следующим, не несущим беды утром призрел меня худосочный штабист Вейштагин, объял цепкими кощеевскими ручищами и пошло-поехало. Оказалось, от Калининграда до Чукотки, до рези в биноклях, сутки напролёт меня разыскивают все Вооружённые Силы Советского Союза. Подводные лодки рыщут в морских глубинах и отслеживают перископами водную гладь, поисковые самолёты барражируют в небесах, а наземные патрули прочёсывают города и веси необъятной Родины! С фотороботом якобы, хотя вознаграждение за поимку не предусматривалось даже в виде поощрения. Сия никчёмная кампания ещё раз доказывала, что ремонтная мастерская 2069 ОБС, в пределах которой тянулись мои сутки – самое секретное помещение всей советской оборонки.
Напугав до повторных колик в брюшине, Вейштагин дал молвить слово к оправданию. Давай, мол, ври, солдат!
Повинную голову меч не сечёт! Оправдываться я не стал, пришлось наизнанку выворачивать душу. Скрывать проступки смысла не имело, а фамилии-явки-пароли надо вымучивать с девками и алкоголем по стандартной схеме: подкуп, шантаж, угроза убийства. Через психологическое давление и хитрые вопросы, а казуистика старого Кощея прямо поражала, пропытав битый час, начальник штаба понял, что пресловутое дезертирство не пришьёшь, после чего телефонировал уставшим войскам «полный отбой».
Вооружённые Силы благодарственно выдохнули!
– И что теперь с тобой делать? – вздохнул майор.
– Поступайте с людьми, как хотите, чтоб поступали с вами! – сболтнул я и втянул голову в плечи.
Подзатыльник перевёл напряжение на убыль. Твёрдо обещав, что доберусь до Ключика сам и пешим ходом, я был отпущен восвояси. Спецрейс не выделят, но маршрут майор согласовал: променад к автобусной станции возле Теке-базара, час езды до посёлка Багир, затем четыре километра «тропы здоровья» по ухабам подгорных равнин. По факту прибытия выслушав довеском нравоучения и от дражайшего командира, наказанием стал затяжной мерлезонский балет повседневной занятости. Дембель скоро – время тянулось с каким-то особенным измором!
Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2011/03/18/1210 > Демобилизация