ЛМУ. 151 группа. (Сентябрь 1967 г. – 01 марта 1968 г.)
Четвертый курс для нас курсантов считался как бы во время прохождения годичной практики в должности матросов на транспортных судах различных морских пароходств. Часть ребят проходили свой четвертый курс в Балтийском, другие в Северном и Мурманском пароходствах, 2-3 курсанта попали в Черноморское, а двое даже в Дальневосточное. Так мы изучали географию нашей необъятной морской державы. Я, как и два десятка моих коллег, осваивали Север нашей страны, работая на судах Мурманского морского пароходства. Позже, после окончания ЛМУ, мы в основном и были направлены на работу в те пароходства, где проходили свою годичную практику.
Подготовка специалистов в закрытых учебных заведениях существенно отличается от обучения студентов гражданских техникумов и ВУЗов. В мореходном училище вся жизнь и учебный процесс организованы так, что пропускать лекции и обязательные часы самоподготовки просто невозможно. Углубленное изучение профильных предметов, строгая дисциплина, переходящая в привычку и плавательская практика дают уровень подготовки, который необходим в соленой флотской жизни. Окончание училища – это только теоретический зачет и допуск к длительному испытанию выбранной профессией. Только теперь начинается многолетний экзамен судовой жизни, который покажет, что ты можешь и чего ты стоишь, только там проявятся способности и личные качества судоводителя. Но одновременно проходит и коварная проверка человека и моряка "медными трубами", благодаря новым материальным возможностям и соблазнам, в период короткого пребывания на берегу. И как оказалось, для многих этот экзамен оказался одним из самых трудных.
Я попросился на работу в Мурманское морское пароходства без всяких раздумий. Север меня очаровал и захватил навсегда. Но вернемся к учебе на пятом курсе, который был самым коротким и самым насыщенным за все годы обучения. Вернувшись из отпусков к 1 сентября 1967 года, мы в училище начали усиленно готовиться к государственным экзаменам и штурманской практике, которая должна была начаться у нас в начале ноября, т.е. через два месяца учебы. Все понимали, что прекрасное время учебы в чудесном городе Ленинграде скоро закончится и страна нас разберет по разным своим уголкам. Многие хотели остаться в любимом городе Революции, а посему искали разные способы зацепиться за Ленинград. Одним из таких способов – срочно жениться на девушке - ленинградке. Более умные сделали это еще на втором курсе, другие – на третьем. У меня желания остаться в городе трех революций как-то не было. Я уже выбрал себе отправную точку – Мурманск. Но девушки у меня были, а они хотели, чтобы я остался в Ленинграде. Последняя из них даже забрала мой паспорт и требовала срочно пойти в ЗАГС, но я тянул время и отделывался обещаниями пройти по красной дорожке ЗАГСа чуть попозже – после штурманской практики. Негоже как-то за матроса замуж выходить. Да и готовиться надо было к государственным экзаменам, не обременяя себя семейными делами. Но связи с невестами мы не теряли и регулярно встречались, дабы не рвать отношения окончательно. Два месяца очень напряженного труда, учебного и любовного, давали о себе знать. Я потерял в весе более пяти кг, под глазами черные круги, ремень пришлось подтянуть. Но молодая энергия била ключом и сил хватало на все.
В начале ноября нас разбили на две группы. Одна группа, в которую попал я, должна была ехать на штурманскую практику в Баку, на Каспийское море, на учебное судно «Володя Дубинин». Руководителем практики на «Володю Дубинина» назначили полунемца – Гелия Андреевича Штиглица, а отцом-командиром – капитана-лейтенанта Ипатова. Оба командира были не наши, поэтому у нас к ним было настороженное отношение. Вторая группа отправлялась в Одессу на Черное море, на известный уже нам «Экватор». Руководителем штурманской практики на Черное море поехал знаменитый Джага – Анатолий Александрович Любчинский. Мы считали, что ребятам повезло больше чем нам.
Добирались мы до Баку поездом дня два. Прямо с вокзала мы поехали в порт на УПС «Володя Дубинин». УПС это - учебно-производственное судно. Судно принадлежало Бакинской мореходке. Что такое БМУ? Пожалуйста! Даже анекдоты были насчет Бакинской мореходки такие:
- Кадет (грузин) на вахте. Капитан: - Сколько у нас на румбе? - Адын я на румбе! - Идиот, какой курс, я спрашиваю? - Пятый курс бакинский мореходка!
Автобусом до порта мы ехали через весь город. Вокруг нас по проспекту двигались танки, самоходки, машины с солдатами. Мы не могли понять, что происходит в городе. До нас дошли слухи, что ночью на доме правительства был поднят громаднейший портрет И.В.Сталина. Как его могли поднять в охраняемом здании, мы не понимали. Это было 5 ноября 1967 года. А послезавтра, вся страна собиралась праздновать 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В воздухе пахло грозой… Солдаты на открытых машинах сидели стройными рядами, в касках и с автоматами в руках.
После прибытия на судно нас разместили в двух или трех больших кубриках, покормили и предупредили, что выход в город запрещен, так как 6 ноября мы выходим из порта. Что тут поделаешь?
Впереди нас ожидало плавание по Каспию, где никто из нас ещё никогда не был. Так мы звали Каспийское море. Каспийское море, хотя географически и является озером, так как не имеет связи с мировым океаном, но это солидное море. Это только северная часть его действительно мелководна, а глубины в южной части достигают тысячи метров. Вода в Каспии морская, солёная, хотя содержание солей в воде значительно меньше, чем в водах мирового океана. Воды Каспийского моря пополняются многоводной рекой Волгой, не столь многоводной рекой Урал, а также водами реки Кура и других малых рек и речушек, уменьшающих плотность морской воды Каспия, которая в настоящее время составляет 1,009, тогда, как на Балтике – 1,016, а в мировом океане около 1,026 мг на литр.
Уровень воды в Каспийском море ниже уровня мирового океана примерно на 27 метров. Даже город Астрахань, да и вся Прикаспийская низменность вместе с дельтой реки Волги, тоже лежат ниже уровня мирового океана. На восточном берегу Каспия есть залив, интересный не только своим названием (Кара-Богаз-Гол), но и его влиянием на уровень моря. Это громадный залив, но с морем он соединен узким проливом. Площадь залива в виде большого озера расположена в жарком климате пустыни Каракумы. За счёт обильного постоянного испарения воды с поверхности этого залива, уровень воды в нём ещё ниже, чем в Каспийском море. Это создаёт непрерывный поток воды из моря в залив. Целая река бурно течёт через пролив. За счёт обильного испарения воды накапливается соль и её отложения по берегам залива Кара-Богаз-Тол. Эту соль добывают и перерабатывают, расположенные здесь, предприятия, и этим тоже способствуют опреснению вод Каспийского моря.
Учебный теплоход «Володя Дубинин» – это переоборудованный проект теплохода типа «Тиса», венгерской постройки. А из Баку мы должны были идти в порт Бекташ, который находился в Туркмении - на противоположном берегу Каспия. БЕКТАШ - это поселок городского типа и порт в Туркмении, Балканская обл. Между Баку и Бекташом существовала морская паромная переправа. В поселке насчитывалось 6-7 тыс. жителей и находилось ПО "Карабогазсульфат". Мы еще не знали, что после войны в Бекташ были высланы бывшие власовцы и полицаи, а позже, и, проститутки из больших городов. В общем, местечко еще то! Это нам рассказали по пути следования штатные матросы и члены экипажа. В Баку намечается какая-то заваруха, а Бекташ – страшное место для нормального человека. Как говорится – из огня да в полымя! Мы были больше готовы к боевым действиям, чем к прохождению штурманской практики…
И боевые действия состоялись. УПС «Володя Дубинин» подошел к разбитому свайному причалу и ошвартовался. В береговом конце причала сидело несколько косматых женщин похожих на ведьм, в каких-то грязных и рваных одежках. У их ног стояли такие же грязные ведра и баки. Метрах в 50-ти от причала стоял какой-то грязный сарай. Вокруг этого сарая стояло около десятка таких же грязных, одетых в рваные полосатые халаты, мужчин, они цедили через зубы из больших стеклянных кружек мутную жидкость. Ребята послали меня и Олега Стулова в разведку. Подойдя к женщинам, мы услышали: «А когда вы будете остатки пищевых отходов выносить?». Оказывается, эти женщины, приходили к каждому заходящему судну, и забирали остатки судовых пищевых отходов, что оставались на судне после обеда или ужина для своих ишаков и верблюдов. Мы сказали им, чтобы приходили после ужина, обещая предупредить повара, чтобы он не вылил все это добро за борт. Мы поинтересовались насчет мужиков, стоящих у сарая. Оказалось, что это совсем не сарай, а пивной ларек. А мужики стоящие вокруг – это местные алкаши, которым Коран - не указ. Большинство этих алкашей – это помесь власовцев, полицаев и туркменских женщин.
Мы пошли дальше в разведку, с надеждой заодно быть первыми, кто выпьет на берегу пивка. Подойдя к так называемому пивному павильону, мы заметили на себе недружелюбные взгляды помеси алкашей, скорее, с верблюдами, чем с женщинами. Правда, женщины у причала мало чем, по виду, отличались от верблюдиц. Но нам так хотелось пивка, что я, пройдя сквозь строй настороженных и враждебных взглядов, подошел к продавцу и заказал две кружки пива. Взяв пиво, мы с Олегом отошли за угол сарая, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Отхлебнув большой глоток теплого мутного пива, я тут же выплюнул его на землю. Это был вкус верблюжьей мочи, смешанной с судовым компотом и добавлением недельных щей. Как можно пить такую гадость? Впоследствии что-то подобное я пил на Диксоне в 1970 году. Но то пиво, худо-бедно, но можно было выпить хотя бы стакан. А здесь? Просто гадость какая-то была. Мы выплеснули пиво на угол сарая и понесли кружки продавцу.
Наконец-то мы увидели какие-то оскаленные подобия улыбки на ужасных рожах местных алкашей. – Ну, как пивко, ребята? – Говно, а не пиво! Как вы его только пьете? – Привыкли, был ответ. Контакт с алкашами был установлен, и мы спросили, как добраться до поселка? Оказывается, поселок был недалеко, буквально за барханом песка, который мы видели метрах в двухстах от «пивбара». Двинули с Олегом дальше. Сразу за большим барханом начинался поселок. В самом начале у дороги, справа, стояли два аккуратненьких одноэтажных домика. Дверь с торца была открыта, и мы вошли внутрь. У двери в другую комнату, положив голову на тумбочку, сладко спала красавица лет двадцати. Белокурые ее волосы рассыпались по ее рукам и тумбочке. Мы стояли завороженные и не могли оторвать глаз от этого удивительного создания. Это как оазис в пустыне. Здесь и была пустыня Туркмении, но вокруг - такая грязь и запустение… И вдруг…
- Девушка, а девушка, проснитесь. Я тихонько потрогал ее за плечо… Создание встрепенулось, вскочило со стула … и улыбнулось.
– А мы вас давно ждем. Нам сказали, что пришел «Володя Дубинин» с ленинградскими курсантами. Я ведь тоже из Питера! А у нас тихий час, и я вот вздремнула тоже…
Мы не могли прийти в себя». А в это время открылась дверь (в открытую дверь мы увидели кроватки со спящими детьми) и к нам выбежали еще четыре очаровательные девчушки. Вскоре девчонки нам сами рассказали, что они и есть те самые проститутки, которых власти выслали в Бекташ из Москвы, Ленинграда, Киева и других городов. Девчонки объяснили нам, что они только и отрываются, когда приходит в Бекташ «Володя Дубинин» с курсантами или же, когда паром привозит геологов и рабочих из Баку. С местными молодыми туркменами и сыновьями власовцев и полицаев они стараются не «общаться», хотя те их преследуют на каждом шагу.
Узнав, что нас на борту почти 50 человек, радости у девочек не было предела. Их в Бекташе было около двух сотен, т.е. на каждого курсанта приходилось по четыре девчонки. Нас тоже обрадовал такой расклад. Это ж какая групповуха будет!!! Девчонки сказали нам, чтобы к семи вечера мы все приходили в клуб на танцы. А там - кому что и как повезет. Мы с Олегом рванули на судно, чтобы обрадовать народ предстоящей оргией, а наши милые создания обещали оповестить всех своих подруг о предстоящей ночной расслабухе. Ведь не каждый день у них такое счастье приваливает. Через десять минут весь «Володя Дубинин» гудел как растревоженный пчелиный улей. Всем хотелось поскорее попасть в клуб, но вахты никто не отменял. Ведь мы несли и штурманские вахты, дублируя штатных штурманов.
На судне капитан и руководитель практики знали, чем могут закончиться ночные похождения для курсантов. Они знали, что местная молодежь может пустить в ход ножи и другое холодное оружие, что уже бывало на "Дубинине» не раз. Отвечать ведь придется за все капитану и руководителю практики. Пустили слух, что все эти прелестные создания только и ждут момента, чтобы заразить невинных курсантов сифилисом, а еще лучше – проказой, от которой нет способа лечения. Многих это сразу охладило, и они запросились на вахту. Стулов Олег сразу же вызвался помочь мне и стать вместо меня на вахту, о чем я только и мечтал. Но у большинства бурсачей играла молодая кровь, и она звала их на поиск приключений. Сначала капитан хотел было запретить увольнение на берег, грозился даже отойти на рейд и стать там на якорь до утра. Но наш старшина взял ответственность на себя, и пообещал, что он лично будет отвечать за каждого.
После ужина человек 35, отутюжив брюки и гюйсы, обрызгав себя «Шипром» или «Красной Москвой» стройными рядами двинули в местный клуб. Идти то всего 20 минут, не больше. В Бекташе темнело уже к 20 часам, поэтому заранее быстро поужинав, мы в семь вечера были около клуба, который напоминал большой сарай, в котором кроме магнитофона, который стоял на столе в углу этого сарая и электрических лампочек под потолком да еще скамеек и стульев вдоль стен, ничего и не было. Я сразу же направился к своей «спящей красавице» выяснить насчет правдивости слов капитана о сифилисе и других венерических болячках. Она мне сказала, что за всех она, конечно, не может ответить, но то, что она чистая – это точно. Да и в садике, где они работают, их проверяют, чуть ли не ежемесячно, так что детсадовцы все надежные. Да и другие высланные обязаны проверяться каждый квартал. Так что то, что говорил капитан – это все враки. Ребята потихоньку знакомились с местными красавицами, но их было, конечно, не две сотни, а десятков пять. Да и не все были такими уж и красавицами… Так что на групповуху это уже не тянуло. Люба,так звали мою белокурую бестию, зная повадки местных уголовников, показала мне на выход, как бы покурить. И мы с ней вышли. Около клуба уже стояло десятка два местных бандеровцев, зло кося взгляды на нас с Любой и других курсантов, которые курили на улице. Как-то потихоньку мы с Любой ушли в тень, а затем - вообще, в саксауловую рощу. Темень, хоть глаз коли, но Люба знала куда идти. Вскоре мы пришли в какую-то мазанку. Это только снаружи она выглядела мазанкой, а внутри- это была настоящая хижина дяди Тома со всеми удобствами: двуспальный топчан с простынями и подушками, стол, стулья и даже ведро с водой и кружкой. Оказывается, это был заранее подготовленный дом для свиданий. Девочки знали свое дело. Люба сказала, что у нас только один час, а потом придет ее подруга, а потом следующая и так далее – до восхода солнца. Можно представить, что было в этой хижине, где встретились два молодых и ненасытных существа, мечтавших о ночных приключениях среди саксаулов. Одежда полетела прочь, и ночное ложе почувствовало настоящие утехи безумной любви. Лишь свет свечи трепетал над нами…
- Ох, как приятно заниматься Любовью с Любой в темноте. Губами нежно прикасаться мне к ее бедрам в тишине.Вновь слышу Любино дыхание и легкий стон, и нежный вздох. О, я от страсти изнемог;дай, Люба, мне любви глоток, иль я умру у твоих ног.
Время пролетело в один миг, а мы все не могли насытиться друг другом. Люба стонала, всхлипывала, смеялась … и просила еще и еще.
Белоснежная простынь, блещет пламя свечи. Ты была неприступна, но кричи, не кричи. Ты стонала так страстно, извивалась моля. Я ласкал твое тело, наслаждался любя. Ты царапалась, злилась, говорила - пусти, но мне было так сладко, и я крикнул "Прости". А потом ты просила, "Посильней и еще". Я любил тебя нежно, я любил горячо. Обнимала, ласкала, говорила "Ты мой", ты мое вдохновение, я навеки с тобой…
Но, силы мои и её были на исходе, да и другим надо было уступить место… Опустошенные и счастливые, мы в полутемноте начали искать одежду и собираться в клуб. Единственное, что меня и Любу настораживало, это то, что никто не пришел в нашу хижину, как обещала Люба, т.е. не было обещанной очереди до утра. Выйдя на улицу, я чиркнул зажигалкой, чтобы прикурить сигарету, и посмотрел на часы: был час ночи. Оказывается мы с Любой отдавались любви почти пять часов, а все пролетело как один миг. В небе светили звезды, а где-то вдали слышались крики. Мы пошли к клубу и, подходя, я услышал в темноте крик нашего руководителя практики: «Через полчаса судно отойдет на рейд, и если кто останется на берегу, то останется здесь навсегда и будет отчислен из училища тоже навсегда!!!».
Я не знал, что случилось, но холодок пробежал по спине. Я сказал Любе, что днем приду к ней в садик, а сейчас мне надо быстро попасть на судно. Мы расстались с прекрасной волшебной феей из Ленинграда с надеждой о нашей новой встрече, но оказалось, что мы расстались с Любой навсегда. Через десять минут я был на «Володе Дубинине». У трапа стоял Олег вместе с вахтенным матросом, который облегченно вздохнул:
- Слава богу, что ты живой. Уже все на судне, только нет трех человек. Была большая драка с местными головорезами. Многие наши пришли сильно побитыми, но никого, вроде бы не порезали. Местным бандеровцам досталось от наших ребят куда больше, так как у курсанта ремень с бляхой – главное оружие отражения и нападения. А вот Казака, Вожачка и Бати до сих пор нет. А на тебе, как я вижу, даже нет ни одной царапины? Ты где пропадал?
– Олег! Я ведь пошел на танцы танцевать, а не драться. Вот я и танцевал с Любашей пять часов без остановки. Что еще надо для полного счастья? А командиру скажешь, что я в 10 вечера вернулся на судно и спал в каюте.
В два часа ночи на судно прибыла последняя троица основных заводил драки вместе с командиром, и «Володя Дубинин», отдав концы, тихо отошел на рейд, где и стал до рассвета на якорь. Больше на берегу мы уже не были, но в бинокль наблюдали как несколько десятков девушек, собравшись на причале, что-то кричали нам и махали платочками. Среди них была и моя Люба…
Мы ушли в Красноводск после обеда. Начались штурманские вахты, определение места судна по радиопеленгатору, так как других способов в этом районе не было. Берега низкие, песчаные, а маяков почти нет. Вечером все обсуждали драку и кому больше в ней досталось. Некоторые хвастались своими любовными приключениями на песках среди саксаулов, и только я промолчал о том, где я был и что делал. Оказывается, что после того, как мы с Любой ушли, местные отключили электричество и драка началась в полной темноте. Кто-то убежал на судно и сказал о драке у клуба. Капитан направил на место событий нашего руководителя практики, и он вместе со старшинами загонял ребят на судно, что не сразу им удалось… В общем, порт Бекташ мне запомнился навсегда.
Запомнилась мне и песня, которую часто на судне пел Казаков Саша под гитару:
«Однажды после водки, бог создал мореходку, Адам её курсантом первым был.
Он ничего не делал, ухаживал за Евой, и Бог его стипендии лишил.
От Евы и Адама пошли курсанты-хамы, тот самый жизнерадостный народ,
Что любит мореходку, меняет всё на водку и по субботам часто горько пьёт.
То с севера, то с юга приносят ветры друга, то мачта, то труба мелькнёт в порту.
И вот на берег сходят курсанты-мореходы, а через час они уже в спирту.
Так выпьем же, лихие, за кадры отставные, когда, и где, и сколько - всё равно!
За тех, кто форму носит, погон себе не просит, а завтра, может быть, пойдёт на дно».
Но мы на дно не пошли, а пошли в очередной порт захода – Красноводск.
Со времен основания в 19-м веке город Красноводск (Туркменбаши) называли "воротами в Среднюю Азию". Ведь именно здесь сосредоточены важнейшие транспортные узлы Туркменистана. Морской порт, железная дорога и воздушная гавань соединяют в единое целое транспортные потоки всей Средней Азии.
Городская гавань, расположившаяся в незамерзающей бухте, очень удобна, хотя и мелководна, глубины здесь до 4 метров. Поэтому еще много лет назад от порта до выхода в открытое море был прорыт канал, по которому морские суда и паромы спокойно подходят к причалам морского торгового порта и паромной переправе.
Порт неразрывно связан с железной дорогой, которая появилась еще в конце 19-го века и связала всю Среднюю Азию в единый транспортный комплекс. Сначала он имел большое военное значение в борьбе Российской империи с Англией за влияние в регионе. А во время Великой Отечественной войны (1941-45 гг.) Красноводск называли "подносчиком патронов", так как через него шло снабжение Кавказского и Сталинградского фронтов.
Сегодня (в 2010 году) я хочу совершить маленькую прогулку по городу Красноводску, ныне – Туркменбаши. В Красноводске я чуть не погиб, когда мы, человек 5-6 дураков с УПС «Володя Дубинин» полезли в горы. Как говорит пословица: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». А мы не захотели обходить гору и полезли на ее вершину, чтобы сверху посмотреть на Красноводск и его окрестности…
В 1869 году экспедиция, возглавляемая подполковником Столетовым Николаем Григорьевичем, высадилась на диком побережье Красноводского залива в бухте Муравьева. Здесь и решено было заложить крепость - факторию. Очень удобная бухта - почти никогда не замерзает, защищена со всех сторон от сильных ветров. Еще при Петре Первом эти места обследовали и описали сподвижники руководителя первой экспедиции князя Бековича-Черкасского. На новом месте и были заложены новая крепость и укрепленный форт. От него осталась только блок-гауз батарея, где сейчас находится местный музей. Вот такая изначальная история Красноводска.
После захода в Красноводск судно должно было возвращаться в Баку, а из Баку предстоял рейс на Астрахань – в устье Волги.
Не помню, кто нам сказал, что с высоты горы, что возвышалась над городом, открывается великолепный вид на Красноводск, а в другую сторону можно было обозреть местность на десятки километров. Подняться наверх можно было двумя путями: в обход – это 4-5 километров, и напрямую - вверх метров 500. Мы выбрали второй путь. Помню, как я выпросил у Саши Дорошко новые узконосые щиблеты, которые он еще и сам ни раз не надевал. Все оделись в парадную форму и двинули в город. Наша группа - Казак, Батя, я, Вожачок, Судак, Моня и Дед были впереди. Побродив по городу и не обнаружив ничего интересного, кто-то и подал идею залезть на гору, которая возвышалась над Красноводском. Никто из нас не обладал опытом альпинистов, и мы не думали о тех опасностях, которые могут нас поджидать в горах. Батя как самый высокий и сильный повел нас на штурм горы, за ним – Казак, Вожачок и другие. Я замыкал нашу альпинистскую бригаду.
До половины горы мы двигались в общем-то легко и без особого напряжения. Но вскоре горы начали принимать все более отвесный вид. Но как говорится: смелость города берет, а мы ведь были смелыми и отважными. Мы лезли напролом. На одном повороте я понял, что шибко отстал от своих друзей, так как старался беречь Дорошкины корочки, и увидев что-то похожее на обходную тропку, начал карабкаться по ней. Вниз смотреть было страшно, и я ползком, на пузе, цепляясь за любой выступ, лез и лез вверх. Но вскоре моя голова уперлась в выступ, который карнизом возвышался надо мной. Дальше пути не было! Посмотрел вниз и мне стало страшно, так как до ровной площадки внизу было метров 30, не меньше. Я начал кричать и звать ребят на помощь, но ответа не было. Вот здесь я впервые почувствовал и понял, что такое настоящий страх. Никого нет рядом, кто мог бы протянуть руку или подставить плечо. Я лежал, и почему-то Люба стояла перед моими глазами. Все было так хорошо и прекрасно всего лишь несколько дней назад. И на тебе! Если я сорвусь, то это будет конец всему. Начал думать про родителей, родных и близких. Думал о том, как будут плакать и рыдать мои мама и папа, сестры, когда узнают, что я так по-дурному нашел свою смерть. Сколько я пролежал на этом небольшом уступе я не помню, кажется, целую вечность. Надо было что-то решать. И я решил – надо спускаться вниз и будь что будет!. Как я спускался, как и чем цеплялся за каждый выступ в камнях, не помню, но через какое-то время я оказался на той площадке, которую видел сверху. Все руки были в крови, ногти обломаны и с пальцев свисали лохмотья окровавленной кожи. От новых штиблет остались тоже какие-то лохмотья, а на животе была дыра – все, что осталось от новой форменки. Гюйс как флаг висел наверху, зацепившись за какой-то кустик. Но я был счастлив как никогда. Даже минуты счастья с Любой побледнели перед нынешним… Я живой, я живой, я живой!!! Эта мысль все время стояла, свербела и крутилась постоянно в мозгу. Это было главное – я не сорвался, и я не погиб. Но я не стал спускаться дальше вниз, а снова полез вверх, по пути, которым пошли ребята. И вскоре я был на вершине. Я был снова счастлив, когда стоял наверху и смотрел на лежащий внизу Красноводск. А далеко внизу, по обходной дороге, двигалась цепочка моих ребят, которые даже ни разу не оглянулись назад. Вот только тогда дошел до меня полный смысл песни Высоцкого – «Песни о друге».
Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так...
Если сразу не разберешь, плох он или хорош, -
Парня в горы тяни - рискни, не бросай одного его,
Пусть он в связке в одной с тобой - там поймешь, кто такой.
А мои друзья-приятели ушли и даже не поинтересовались, где же я остался. Потом, оправдываясь, они мне говорили, будто они думали, что я не пошел за ними, а вернулся назад. Вот и имей таких друзей, которые могут тебя бросить в трудную минуту. Больше порт Красноводск мне ничем не запомнился.
Вскоре «Володя Дубинин» взял курс на Баку. Стояли мы в Баку несколько дней.
Штурманская практика в основном мне запомнилась тремя основными моментами: городом и портом Баку, заходом в порты Бекдаш и Красноводск. Но еще был заход и в порт Астрахань, а также высадка на остров Змеиный. Астрахань помню плохо, но запомнилось, что когда ходили в город, подрались с местными мореходцами.
Город Астрахань расположен на 11 островах Прикаспийской низменности, в верхней части дельты Волги. На левом берегу Волги расположена основная часть города, на правом берегу проживает примерно 20 % жителей города. Обе части города соединены двумя мостами через Волгу. Общая площадь города около 500 км;. Протяжённость города вдоль Волги 22 км.
С Астраханью и нижней Волгой у меня связаны и очень приятные воспоминания. В 1992 году, когда я был капитаном на тх «Канин», меня угостила как-то моя бортпроводница Зоя Ржавская черной икрой. Я поинтересовался, откуда у нее такой деликатес. Оказывается, ее родители живут в селе Икряное в дельте Волги, а икры там браконьерской навалом. Оказывается село Икряное не зря так назвали. По правому берегу одной из наиболее полноводных проток великой русской реки Волги – Бахтемиру широко раскинулось большое село Икряное, современный районный центр. Название села связано с именем протоки Икряное по берегу которой село и располагается. Название же протока связано с тем, что в неё входило огромное количество рыбы для нереста, свидетелями чего являются старожилы. Да и сейчас еще рыбы и икры хватает для многих браконьеров.
Потом Зоя снабжала меня и икрой и осетриной и настоящей полукилограмовой вяленой воблой с икрой года два. Честно говоря, такой воблы я до и после тех лет не встречал. Ее подруга в Икряном работала на почте заведующей и могла отправлять посылки в мой адрес по блату в нужных количествах. В общем одной черной икры я получил из села Икряное в течение каждого года по целому пуду. Вспомните то время. Что было тогда? Все полки в магазинах пустые – шаром покати. Люди стояли в длинных многочасовых очередях за любым продуктом. А у меня во время рейсов на Норвегию со стола не сходила икра черная и балыки осетровые. Тогда все шло к развалу СССР, и всем все было «по-барабану», как сейчас говорят. В иностранных портах, когда представители властей видели накрытый у меня в каюте стол, то эти наивные иностранцы удивлялись: «По радио и телевидению постоянно говорят, что в Союзе голод и есть нечего, все магазины пустые». А я им отвечал: «Врут ваши телеящики, тень на плетень наводят, чтобы одурманить вас всех. У нас в каждом доме такой стол ежедневно накрывают». Удивлению не было конца, особенно когда у них перед глазами действительно стояла полная большая тарелка черной икры, а из нее торчала большая столовая ложка. А главное, эту икру можно было действительно есть у меня в каюте большой ложкой. А у них такая икра стоила целое состояние.
Это сегодня можно встретить в газетах такие публикации: «В Астраханской области суд вынес приговор в отношении жителя села Икряное Сергея Немолочнова, занимавшегося незаконным ловом осетровых. Как сообщает пресс-служба прокуратуры Астраханской области, мужчина признан виновным в незаконной добыче водных биологических ресурсов с причинением крупного ущерба федеральным рыбным запасам (п.п. "а, б, в" ч.1 ст.256 Уголовного кодекса РФ). С марта по август 2009г. на реке Бахтемир, являющейся местом нереста и миграционным путем к нему, он выловил 16 севрюг и 9 осетров. Во время рыбалки он использовал запрещенные орудия лова - самоловные крючковые снасти. Из рыбы ему удалось изготовить более 30 кг икры, которую он расфасовал в жестяные банки и хранил по месту своего жительства. Икра была обнаружена и изъята в ходе обыска. Подсудимый полностью признал свою вину. Ему было назначено наказание в виде 1 года исправительных работ условно с удержанием 15% ежемесячно из заработка осужденного в доход государства. Он также возместил ущерб государству в размере более 600 тыс. руб».
Но с черной икрой я познакомился значительно раньше и узнал ее вкус еще в 1967 году, когда нам разрешили высадиться на шлюпках на остров Змеиный для отдыха. Мы с Сашей Казаковым тогда пошли бродить по острову и вскоре обнаружили выбросившегося на мель большого осетра. Он был еще живой, а икра из него прямо вытекала. Как потом нам сказали матросы с «Володи Дубинина», осетр, видимо, попал под винт судна. Мол, в таких случаях осетры выбрасываются на мель, как и киты. Мы кликнули наших ребят и показали им нашу находку, которую потом привезли на шлюпке на борт судна. Икры надавили не меньше 5 кило, а судовые умельцы тут же сделали нам «икру-пятиминутку». Вот уж душу свою мы тогда черной икрой отвели. Досталось это угощение только тем, кто был допущен к «царскому столу» на котором были: солянка (уха) осетровая, осетрина жареная, осетрина слабосоленая и икра свежая, только что просоленная. Ели мы икру большими ложками и кто сколько хотел. Какая-то часть осетрины и икры досталась капитану и нашим руководителям практики. Вот этим и запомнился мне тогда этот остров на Каспии, где я впервые увидел осетра и его икру.
Часть ребят проходила штурманскую практику на Черном море, на уже знакомом нам УС «Экватор». Вот как вспоминает об этом Витя Лебедев: «Как ты уже отмечал, всю нашу роту разделили на две части, по какому признаку - не знаю. Я попал на УС «Экватор» в Одессу. Руководителем у нас был Любчинский А.А.- «Джага». Кстати так его прозвали за то, что у него не было нескольких передних зубов, пока он их не вставил. И наверно очень походил на героя индийского фильма «Бродяга» - злодея Джагу.
Отправлялись мы на вокзал поздно вечером. Ну и поэтому были свободны целый день. Конечно – вино, пиво. Ждем. Подошел автобус. Нас отправлял Иванов – начальник специальности. Прозвучала команда «Становись! Равняйсь! Смирно!» И в этот самый миг Женя Сабодаш, шатаясь, делает шаг вперед, его просто качнуло не в ту сторону. Подошел Иванов: «Все в автобус, а Сабодаш на практику не поедет». Тут же раздался возглас: «Мы тоже не поедем…». Строй распался, ребята стали разбирать свои сумки и рюкзаки. Иванов оторопел: «Ладно, езжайте все, разговор будет после, как вернетесь». Мы конечно поехали. Поездка была веселая. Отдельный вагон. Деньги еще были. На остановках покупали фрукты, 1 рубль - ведро груш. Как я помню это был мой последний рубль в нашем купе. Прибыли в Одессу. Но «Экватор» был еще в море. Поэтому несколько дней мы жили в одесской мореходке, почему-то в аудитории. Познакомились там с местными курсантами – отличные ребята. Как-то сидели вечером, играли в карты. Вдруг заходит Анатолий Александрович: «Во что играете? -В секу. - Фу, какая пакость. А в преферанс умеете? – Нет. Наш Джага берет мел и начинает рисовать «пульку», объясняя правила игры. Потом остановился, отошел на пару шагов от доски, посмотрел на наши внимательные рожи: «Что же это я делаю?» Взял тряпку и все стер . Как мы не просили, больше объяснять не стал – учитель все-таки. А в преферанс я научился играть позже на т/х»Немирович-Данченко». Какая тогда была отличная компания! Ну это уже другая история.
Наконец-то, в порт пришел «Экватор». Штурманская практика пошла своим ходом: занятия, повторение пройденного, подготовка к экзаменам. На ходу мы несли штурманскую вахту, вели прокладку, определяли место судна. Для этого у нас была специальная учебная штурманская рубка с несколькими столами, репитерами приборов, мореходными инструментами и пр. Одним поздним вечером стояли вахту. Параллельно играли в карты. Вдруг входит Любчинский. Все бросились к штурманским картам. Коля Кукин схватил секстан и сделал вид, что «берет звездочку». «Кукин, прекратите изображать бурную деятельность!» Долго потом Колю дразнили «секстаном».
Валька Курилов опять сделал такой же трюк с койкой: спал, провалившись в сетку, а подушку положив на лицо. Однажды в кубрик пришел Джага и начал ругать нас за беспорядок и грязь. Обратил внимание на единственную аккуратно заправленную койку: «Чья?». Все радостно закричали: «Курилова!». Валька от наших воплей проснулся и, откинув подушку, вылез наружу. Джага плюнул и пошел наверх, споткнулся, подвернул ногу: «Что б я еще раз спустился к вам…..». Потом все свои распоряжения он передавал нам через старшин. Вообще человек он был замечательный. Валерка Гультяев постоянно стрелял у него папиросы.
На стоянке в Ялте мы попали на Ялтинское «бужеле» - праздник молодого вина. Это было что-то. 300-граммовая кружка вина стоила 10 копеек. Мы сначала пробовали все подряд, потом - на выбор, а потом зачем-то все это отлакировали пивом….. Серега Мочало пьяный пытался забраться в горы, но упал и зарылся по пояс в кучу листьев, с головой. Еле его откопали. Грязный был весь, ужас. Потом все куда-то подевались - пропали. И на судно возвращались все по-одному.
Обратно в Ленинград ехали поездом в разных пассажирских вагонах. Целого вагона наверно достать не удалось нашему начальству. Это была поездка, как в фильмах про гражданскую войну. Народ брал вагоны приступом. Женщины, маленькие дети, крики, плач. Мы, конечно, уступили им места, а сами, почти всю дорогу, ехали в тамбурах».
Вскоре, ближе к новому году, закончилась наша штурманская практика на УПС «Володя Дубинин» и мы должны были возвращаться в родные пенаты. Возвратились мы в ЛМУ числа 20 декабря, перед Новым 1968 годом. Надо было готовиться к государственным экзаменам и окончанию училища. Но пока мы бороздили моря, в ЛМУ снова возвратили военную кафедру. Начальник ОРСО Войтов решил и нас, выпускников, привлечь к военке. Вот что из этого получилось, по воспоминаниям Вити Лебедева. (Орфография и стиль Вити Лебедева здесь мной сохранены): «В конце декабря 1967 года начальник ОРСО Войтов устроил в ЛМУ общий училищный строевой смотр, заставил выйти на смотр все роты. Вышла и наша рота выпускников, 5-курс, после штурманской практики. Это была «картина маслом»! Выглядели мы (5 курс) как анархисты из фильма «Оптимистическая трагедия»: заграничные кожаные куртки, гражданские разноцветные пальто, шинели – если у кого и есть, то настолько короткие, что больше походили на бушлаты, а на ногах модные заграничные корочки; на головах мятые мицы, шляпы, кепки, береты, шарфы разных цветов. Бедный Войтов от увиденного на строевом смотре, потерял дар речи, замахал руками и громко заорал: «Назад! Прочь! Чтобы я больше вас в глаза не видел!». Больше он нас смотрами уже не доставал». Пятикурсники могут ходить в увольнение хоть каждый день. Однако дежурные двойки и залёты по дисциплине продолжают сдерживать пыл рвущихся в город. Рваться, конечно, есть зачем: кому-то молодую жену ублажать, кому-то младенца нянчить (первых и вторых уже почти четверть от всех нас), а остальным – весёлый и беззаботный холостяцкий досуг. Однако пятый курс в курсантском фольклоре именуется именно так: «Отцы и дети».
У меня на 4 курсе, перед штурманской практикой, появилась очередная любовь – Ира. Жила она недалеко от училища, буквально в 300 метрах. Ее мать, тетя Валя строила для Иры жизненные планы – муж у дочери будет капитаном. Ира будет сидеть дома и не надо работать. Ира тогда работала простой рабочей на фабрике, где изготавливались колоды игральных карт. Но у меня планов на женитьбу не было. Мне было просто удобно, так как далеко за любовью ездить не надо – впереди государственные экзамены, а время было на вес золота. Но сделал я большую глупость в том плане, что после штурманской практики взял и перебрался к Ире, как говорится, со всеми своими вещами. В том числе все мои документы и письма я хранил в чемодане. Тетя Валя посчитала, что Ирин будущий муж уже созрел для женитьбы. А Ира, не будь дурой, после моего возвращения из Баку, сразу же заявила мне, что она готовится стать мамой, а это обязывает меня на ней срочно жениться. Она также сказала мне, что если я с ней не пойду в ЗАГС, то она не отдаст мне мой паспорт и другие мои документы. Также пообещала, что напишет моим родителям письмо о том, какой я большой негодяй и изменник, да потом возьмет и поедет с ребенком ко мне в деревню, а там ославит меня на весь наш район. Ира уж очень быстро изучила все мои слабости, а узнав, что я очень ревностно отношусь к авторитету своих родителей, избрала вот такую тактику давления на меня. Отец, мол, - директор школы, мать - учительница, а сын – негодяй. Но одного Ира не учла - твердости моего характера. После очередного выяснения отношений я ей сказал: «Раз ты так себя повела, то я женюсь на первой понравившейся мне девушке, но только не на тебе. А ты делай что хочешь! Я ухожу, даже если заберешь все мои вещи и документы!».
Этот разговор состоялся в феврале. А 1 марта 1968 года у меня уже состоялась свадьба с моей любимой Аленушкой. Это случилось в последний мой заход на танцы в ДК имени Крупской, куда мы бегали все четыре года. Алена же впервые пришла в наш ДК на танцы, но с этого момента и ее жизнь резко изменилась раз и навсегда после этого вечера. Тот вечер решил для нас обоих все - Алена стала моей женой, и вот уже 43 года мы вместе. Говорят, что бывает любовь с первого взгляда. Я в это особо никогда не верил, но оказалось, что такая любовь есть. Во всяком случае, я Аленушку полюбил с первого взгляда. И навсегда. Но в феврале 1968 года для меня это была целая эпопея. Как вспоминает Витя Лебедев: «А помнишь как Лев Николаевич Белоусов остерегал нас от ранних женитьб на местных девочках из рабочих общаг: «Они, конечно, замечательные, красивые и добрые девочки, но вы сто раз подумайте! Через какое-то время вы будете командирами, офицерами флота. Подойдут ли вам эти прекрасные штукатурши и малярши». Конечно, задумались не все, но это было настоящее родительское наставление для будущих капитанов. Наставление это было, наверно, уже на 3-м курсе. Также и Грудинко Александра Васильевна, «англичанка», увидев меня с девушкой на улице, оставила после урока и давай сначала расспрашивать о ней, а потом начала меня воспитывать».
А Ира использовала всю мощь своего натиска, она не отдавала до последнего момента мне мой паспорт и другие документы, а также и мои вещи. Написала гневное письмо моим родителям, в результате чего отец написал мне, что у него больше нет сына. Родители даже не поехали на нашу с Аленой свадьбу, и я был вынужден уехать в Мурманск, так и не посмев приехать в родную деревню, чтобы показать родителям свой диплом об окончании ЛМУ. Может быть, моя жизнь и сложилась бы по-другому, если бы я не узнал от Диденко Саши (Деда), что в мое отсутствие и он заглядывал к Ирине на огонек, да и других ребят Ира принимала по ночам в мое отсутствие. И чей там ребенок мог быть, одному Богу известно. Но тете Вале очень уж хотелось, чтобы и у ее дочери муж был капитаном. На прощание тетя Валя залепила мне такую звонкую оплеуху, которую я помню, по сей день. Конечно, ей было очень обидно, что сорвалась такая рыбка, которая была в ее сетях. Но я на нее не в обиде. Она ведь мать, и ей хотелось счастья для своей дочери. Да бог с ними…
А события развивались следующим образом. В ДК я шел с твердым намерением жениться на первой понравившейся мне девушке. Многих, постоянных клиенток ДК, я знал давно. Но в этот вечер я увидел белокурое создание с большими серыми глазами, одиноко стоящее у стенки. Какая-то божественная искра вспыхнула моментально в моем сердце. Вот она – единственная и неповторимая. Вот она та, которую я искал, и, наконец, нашел! Она будет моей женой! Но прекрасная блондинка почему-то все время смотрела на Васю Дмитрова… Объявили белый танец. Мое очарование оторвалось от стенки и направилось в сторону Васи. Такому не бывать! Я устремился наперерез:
- Девушка, разрешите вас пригласить на танец!.
- Но это же - дамский танец. И я уже выбрала партнера. Но в этот момент какая-то другая девушка уже успела пригласить Васю.
- А как вас звать?
- Лена.
И Лена пошла со мной… Так и идем мы с ней по жизни уже много-много лет. Правда, Алена, так я ее привык звать, иногда говорит мне: «Вот если бы я успела пригласить Васю, то всю жизнь бы жила за границей и имела бы виллу на Кипре». Но, видимо, не судьба! А Вася стал моим свидетелем на свадьбе и хорошим другом. У него есть своя Галя и два отличных сына. Тоже судьба. Каждому из нас богом назначена своя дорога…
А ведь Алена могла мне и отказать. И все бы было совсем по-другому. Но, видимо, и у нее проскочила моя искра. Мы танцевали с Леной весь вечер и я не отпускал ее от себя. А после танцев я проводил Лену до улицы Новоселов, где она жила у бабушки Дуни, когда, приезжала из Гатчины в Ленинград на выходные. Я еще в тот вечер о ней ничего не знал и ни о чем особенно не думал… Но зажженная Богом искра разгоралась в пламя…
Мы долго стояли с Аленой в подъезде и разговаривали о жизни. Я рассказывал ей о себе и о том, что через две недели получу диплом штурмана, а потом уеду работать на север - в Мурманское морское пароходство. Было очень поздно, мне не очень хотелось среди ночи топать в общежитие ЛМУ, поэтому я все время напрашивался у Лены зайти в квартиру - на кофе. Но Лена была непреклонна. Была ночь. Мы были вдвоем, мы целовались, и нам было хорошо. И я ей вдруг предложил стать моей женой, женой будущего капитана. А она, не долго думая, взяла да и согласилась.Как резко сразу все поменялось. Вчера я ни о чем особо не думал. А сегодня решается судьба всей жизни. Я даже сейчас не совсем понимаю, как в ту ночь все так быстро решилось. Алена ведь тоже оказалась не менее решительной, чем я.
Жизнь неожиданно закружилась и завертелась… Сдача государственных экзаменов, поездки к Алене в Гатчину, где она жила, решение вопросов со свадьбой. На все про все у нас с Аленой было две недели. Но я бы не был собой, если бы не решал все и сразу. В ЗАГСе мне сказали, что надо ждать очереди больше двух месяцев. Кто-то мне подсказал, что по письму начальника училища, в связи с выпуском из училища и направлением на работу, нас могут расписать быстро. И снова помог Виктор Семенович Ковальчук – написал нужное письмо. 25 февраля я успешно сдал последний экзамен… Начались заботы о проведении регистрации и о свадьбе. Свой костюм на регистрацию мне дал Саша Дорошко. Алена купила фату у знакомой женщины. У нее был красивый белый костюм, расшитый жемчугом. Золотые кольца себе и мне Аленушка купила на Суворовском проспекте в магазине для новобрачных. Время быстро двигалось к весне… весне нашей совместной жизни.
Бракосочетания было назначено на 12 часов 1 марта. В 11 часов мы с Васей Дмитровым и Сашей Дорошко вышли на улицу Седова, но очень долго не могли поймать такси, чтобы ехать за невестой. У каждого ведь в этот день было много своих дел и все ребята куда-то спешили. Вечером в Невской фабрике кухне нас ждал ресторан и выпускной вечер. А такси все не было и не было. Ребята рвались уйти. Я попросил их подождать еще пять минут, сказав, что если такси не подойдет, то и свадьбы не будет… Но такси появилось ровно через минуту после моих слов. Судьба! Мы поехали к бабушке Дуне, где меня ждала моя невеста. Ровно в 12.00 мы были в Невском ЗАГСе. Там нас уже ждали свидетели Лены – Захарова Валя и Ира – подруга с ее работы. Нас расписали быстро. Были цветы и шампанское, а потом мы вернулись к бабушке Дуне, где нас ждал торжественный стол.
Денег для свадьбы у нас с Аленой особо не было. Помогла бабушка Дуня, которая 1 марта, после нашей регистрации в Невском ЗАГСе, организовала стол, за которым мы отметили наше торжество. Официальными свидетелем на нашей свадьбе с моей стороны был Вася Дмитров, а у Алены – ее подруга Валя Захарова. Так завершилась моя учеба в Ленинградском мореходном училище – официальной женитьбой и роскошной свадьбой из двух отделений. Первое отделение – застолье у бабушки Дуни, где были тети Алены: Тася и Паня с детьми, наши свидетели, подруги и мы – жених и невеста. А потом, с 19 часов – второе отделение, в ресторане – на выпускном вечере. Счастье было полным, но в памяти мало чего осталось. Алена говорит, что помнит одно – как весь наш курс, все ребята, а также руководители училища подходили и нас постоянно весь вечер поздравляли, так что рука у нее болела дня три. Я помню, что за нашим столом сидели близкие друзья – Паша Лабутин, мой свидетель Вася Дмитров и Саша Диденко и кто-то еще – не помню. Было весело, шумно и грустно. Кончились четыре с половиной года нашей учебы в славном городе Ленинграде. Мы все разъезжались по местам будущей работы и не знали, увидимся ли когда-нибудь еще. Так впоследствии и получилось, что десятка два-три ребят я так уже никогда и не увидел. Многие ушли рано из жизни, а некоторые просто сгинули навсегда и без концов.
Почти пять лет назад я поступил в мореходку, о чём совершенно не сожалею. Я на век остался благодарен другу Шурику, который подвинул меня сделать этот шаг. Прежде всего, я стал настоящим мужчиной! Только две касты в Системе имеют своё собственное наименование. Это первый курс и пятый. Первый – «караси». Пятый – «пятаки». Плох тот карась, который не мечтает стать пятаком. Ещё хуже тот пятак, который забыл, что когда-то был карасём. Ибо любой адмирал начинает с матросской робы и с гадов. С мозолей от шлюпочных вёсел, тросов и турника. И с приборки в гальюне. Сейчас мне трудно представить, кем бы я был, не поступи тогда в мореходку. Стены этого учебного заведения смогли из меня сделать настоящего морского волка. За небольшой срок, который я провёл в море, я смог обогнуть практически весь земной шар, смог побывать в трёх океанах, пересекая и по нескольку раз... Впечатлений от этих рейсов, которые я совершил в то время, с лихвой хватило на всю мою оставшуюся жизнь. Независимо от того, что позже я получил енщё два высших образования, это не уменьшает значимости мореходки и всего того, что она мне дала... Самое главное - она сделала из меня человека! Спасибо тебе любимая моя мореходка!
Приказ № 95
Начальника Ленинградского мореходного училища ММФ г. Ленинград.
Содержание: о выпуске техников-судоводителей.
На основании решения Государственной квалификационной комиссии от 1 марта 1968 года считать окончившими Ленинградское мореходное училище по специальности «морское судовождение» с присвоением квалификации «техника-судоводителя» с вручением диплома с отличием и свидетельства штурмана дальнего плавания (ШДП):
1. Гучкину Александру Федоровичу
2. Глуховскому Льву Петровичу
3. Грищенко Валерию Николаевичу
4. Зуйкову Юрию Афанасьевичу
5. Трифонову Святославу Геннадьевичу
С вручением диплома «техника-судоводителя» и свидетельства ШДП:
1. Аверину Виктору Ивановичу
2. Ашмянцеву Владимиру Алексеевичу
3. Аборину Михаилу Юрьевичу
4. Андросенко Анатолию Павловичу
5. Богдану Михаилу Степановичу
6. Березюк Юрию Григорьевичу
7. Бутенко Валерию Николаевичу
8. Быковец Владимиру Алексеевичу
9. Бондаренко Станиславу Ивановичу
10. Воробьеву Леониду Михайловичу
11. Воробьеву Валерию Марковичу
12. Врублевскому Александру Владимировичу
13. Галичу Геннадию Андреевичу
14. Гультяеву Валерию Евгеньевичу
15. Глова Сергею Степановичу
16. Грищенко Александру Ивановичу
17. Дмитрову Василию Кирилловичу
18. Дорошко Александру Григорьевичу
19. Диденко Александру Александровичу
20. Егорову Евгении. Яковлевичу
21. Есипову Вячеславу Борисовичу
22. Захаренкову Владимиру Федоровичу
23. Захарову Леониду Денисовичу
24. Забелкину Николаю Николаевичу
25. Ивашкину Александру Ивановичу
26. Константинову Ивану Михайловичу
27. Казакову Александру Трофимовичу
28. Карасеву Юрию Федоровичу
29. Козлову Владимиру Лавровичу
30. Кузнецову Евгению Ивановичу
31. Кислякову Вячеславу Васильевичу
32. Кукину Николаю Ивановичу
33. Курилову Валентину Васильевичу
34. Лабутину Палу Ивановичу
35. Лебедеву Виктору Кузьмичу
36. Лукьянову Сергею Федоровичу
37. Лукьянову Геннадию Аркадьевичу
38. Лысовскому Виктору Петровичу
39. Михайлову Александру Яковлевичу
40. Михайлову Вадиму Алексеевичу
41. Максименко Валерию Анатольевичу
42. Марину Владимиру Павловичу
43. Ненарокомову Леониду Николаевичу
44. Орлову Владимиру Ильичу
45. Павлову Александру Яковлевичу
46. Плято Владимиру Петровичу
47. Преснову Виктору Ивановичу
48. Роленкову Юрию Михайловичу
49. Родину Владимиру Яковлевичу
50. Родикову Александру Порфирьевичу
51. Савенко Владимиру Григорьевичу
52. Сафронову Вячеславу Семеновичу
53. Стулову Олегу Владимировичу
54. Сердюкову Сергею Ивановичу
55. Смирнову Николаю Сергеевичу
56. Судакову Льву Юрьевичу
57. Сабадаш Евгению Дмитриевичу
58. Смирнову Валерию Александровичу
59. Сорокину Николаю Николаевичу
60. Суслину Михаилу Ивановичу
61. Толпейкину Владимиру Ивановичу
62. Тихонову Александру Ивановичу
63. Фатихову Мухомяту
64. Храмшину Сергею Афанасьевичу
65. Чижикову Виктору Алексеевичу
66. Шкаруба Виктору Анатольевичу
67. Щипкову Николаю Николаевичу
68. Юшкову Александру Федоровичу
Начальник училища Ковальчук В.С.
Вот такой приказ подвел итоги нашего обучения в Ленинградском мореходном училище.
В Мурманское морское пароходство были направлены следующие выпускники ЛМУ:
Ашмянцев В.А., Березюк Ю.Г., Воробьев Л.М., Дмитров В.К., Забелкин Н.Н., Казаков А.Т., Карасев Ю.Ф., Козлов В.Л.,Кузнецов Е.И., Кисляков В.В., Кукин Н.И., Курилов В.В., Лебедев В.К., Лукьянов С.Ф., Лысовский В.П., Марин В.П., Преснов В.И., Родиков А.П., Сердюков С.И., Смирнов В.А., Тихонов А.И., Фатихов М., Юшков А.Ф. Всего – 23 человека.
В Северное морское пароходство уехали следующие наши ребята: Аверин В.И., Андросенко А.П., Глуховский Л.П., Грищенко В.Н., Дорошко А.Г., Зуйков Ю.А. Лукьянов Г.А., Суслин М.И., Толпейкин В.И.
Два человека – Егоров Е.Я. и Савенко В.Г. уехали работать в Азовское пароходство, двое – Судаков Л.Ю., а через год Зыбин Э. – уехали на Дальний восток. Остальные ребята остались работать в БМП – Балтийском морском пароходстве.
Ты тельняшка моя, мировая,
И полоски видны на груди:
Может пена нас ждёт штормовая,
То ли синий простор впереди...
Мы о море мечтали когда-то;
И шагаем уже по плацу,
И морская нам форма, ребята,
Удивительно даже к лицу.
Здесь мы с Вами морзянку учили;
В караулы ходили не раз,
С автоматов мы лихо строчили,-
Вот бы снова собраться сейчас!
Вспомним мы нашу старую дружбу;
Как года в мореходке прошли,
Самоволки, учёбу и службу,
Как мы верили в чудо ЛЮБВИ.
Вспомним жуткие мы ураганы;
Капитанов своих кораблей,
И далёкие, дивные страны,-
Красоту островов и морей.
Как мы снова выходим из порта;
Быстро тает огней его свет,
И дельфины играют у борта,-
От винта за кормой пенный след...
Много лет нас всё волны качали;
Нас годами всё ждали домой,
Океаны порой разлучали,
Но вернулись мы в город родной.
Ты тельняшка моя, мировая,
И полоски видны на груди:
Нас и пена ждала штормовая,
Да и синий простор, впереди.
Нам оставалось еще получить в училище дипломы, направления на работу и подъемные в размере 200 рублей. По тем временам это были приличные деньги. Не помню, когда закончился выпускной вечер, но мы с Аленушкой после 24 часов уехали к бабушке Дуне, чтобы начать свою новую совместную жизнь.
Дня два у меня заняло оформление всех формальностей. Получив подъемные и документы я перебрался к Алене в Гатчину, где она имела небольшую комнатку в деревянном доме, в котором топилась дровами печка. Дрова надо было наколоть, просушить и затопить печь, чтобы ночью не замерзнуть. Но мы не замерзали. Нам было жарко от любви и чувств. В Гатчине жил мой лучший друг - Пашка Лабутин. Алена познакомила Пашу со своей подругой Томой, и мы некоторое время проводили вместе. Но все хорошее когда-то кончается. Мне надо было ехать в Мурманск. Договорились с Аленой, что я, как только приеду – буду искать ей работу сметчика, а также квартиру для жилья, а она должна закругляться на своей работе и ждать моего вызова. Я еще сам ничего не знал о себе: где буду работать, где будем жить, но вектор направления у меня был выбран правильный. Семья, жена должны быть со мной! После 20-го марта, я уехал в Мурманск – в неизведанность жизни моряка. Как и что меня ожидает в Мурманске, я не знал. Визы у меня не было, поэтому я предполагал две дороги – пассажирские суда и ледоколы. Но мною двигала любовь к моей Аленушке, которую я любил без ума. Без нее я уже и не представлял свою жизнь. Мысль была только одна – попасть на пассажирское судно, чтобы быть ближе к моей любимой. И не дай бог – ледокол, который уйдет в Арктику на 5-6 месяцев. Мне казалось, что такой длительной разлуки я не переживу.
Но все сложилось так, как я хотел. А по-другому и быть не могло. Но это уже другая глава.
А позже в интернете я нашел поэму о Бурсе, которую не могли, конечно, написать настоящие судоводители-моряки. Мне эта поэма не понравилась совсем, но всё же я решил её здесь привести дословно. Пусть те, кто учился в ЛМУ в моё время, сами сделают нужные выводы... К нашей Бурсе и к своим преподавателям мы относились всегда с очень большим уважением и теплотой. Бурсой мы называли наше ЛМУ или, как я его назвал позже - это был для нас Ленинградский Морской Университет.
Вот не знал я, кем мне быть? Моряком мечтал служить! Или просто в море плыть… В общем нужно было поступить, - в Бурсу ...
Я уже на первом курсе! Наконец, зачислен я! Будут обучать меня, как в моря нам всем ходить, как с работой этой жить. Вот одели меня в форму, не пускают больше к дому… Держат в ротных помещеньях: на уборках, построеньях, на скрипучих спим кроватях, бегаем в рабочих платьях. Постоянные проверки: формы, кубрики, вечерки… Заставляют полы мыть, шагом строевым ходить! Мыть, копать, носить и строить, а всё будет это стоить: принеси, спроси, подай, пошёл на х.. - не мешай.
Кормят нас не то, что б плохо, так, что б с голоду не сдохли. Жирный суп, с камнями гречка, рис горелый, будто с печки, с тараканами солянка, и с камнями каша - манка. Уха из петуха, в салат очистки и труха. Кружек, ложек не хватает, и еды, - порой бывает.
Доучились мы в нашей Бурсе – вот уже на втором курсе. Уже не самый низший класс, немного уважают нас. Я ни в чём не виноват! А командир меня в наряд! Разные они бывают, но что-то их объединяет: стоять в облом во всех нарядах, жизнь теряется на вахтах. Летом жарко на разводе, зимой, собачий холод в роте, в УК, в ДП вообще мерзляк, простуду схватишь наверняк. И это всё не говоря, про уличного патруля! А что б на вахтах ты не спал, и что бы с них ты не сбегал, тебя с проверкой посетит - дежурный, причём в момент, самый не нужный. Но вот закончился наряд, жизнь обретает новый взгляд. На «ёбку» к девкам, к пацанам, нужно расслабиться полностью нам.
Вот в Бурсе стал и третий курс, МППСС, и даже ТУС. Консультации, советы, курсовые, спецпредметы. Что ж поделать мне на парах? Оставить метки на столах старых? Пописать, или поспать, в морской ли бой разок сыграть? Не, - пойду-ка я отсюда, скажу, что стало очень худо. Мол, пошел-ка я в санчасть, иль лучше в туалет попасть, не, мне сейчас на вахту, он поверит, нету страху. Новый Год, иль май подходит, время сессии приходит, лабораторки нужны мне, попадаю по войне. Преподов идём лечить: кому-то бабок заплатить, кому-то что то распечатать, над кем-то жалобно поплакать, кому-то выучить и знать, кому работы просто сдать. Фу ты! Вроде рассчитался, х...я, что долг один остался. Не отчислят, пересдам, как-нибудь приду досдам.
Закончен третий курс кое-как, иди на практику моряк! Вот документы, ищи судно, хотя без связей это трудно, ты главное справочку принеси о том, что практику проходил. И вот, на практике, в машине, трубы, кабеля, станины, пятна от масла, провода, механизмы, железяки, привода. Шумят динамки, дизеля, вибрирует машина вся. Морская качка, - моря воля, блюю я прямо под пойолу. Трудно сначала, ничего не сказать, придётся к работе такой привыкать.
Вот, - закончили Бурсу, проучились мы все курсы, всё посдавали, всё замутили,
ГОСы сдали, и тут же забыли. Мы закончили, мы всё прошли, дипломы обмыли и ушли. Бесследно не прошли эти годы, теперь мы знаем цену свободы. Многому Бурса нас научила, нашу личность собою обвила, здесь я научился матом ругаться, бездельничать, и когда надо стараться. Водку пить, и напиваться,и если что, и в драку бросаться. Здесь приобрёл я настоящих друзей, это больше всего важней. Я повзрослел, возмужал, стал сильней, я никогда не забуду о ней - прошедшие все эти курсы, в универе по прозвищу - Бурса.