Ибатулин Тимур Фаритович
Стрелок 2
(продолжение – фрагмент)
Начало:
http://www.proza.ru/2009/12/23/963
Последние два дня Мишка чувствовал себя не в своей тарелке, он изводил себя из-за мамы.
Когда маме плохо, любой ребенок места себе не находит. Щёки у мамы ввалились, теперь она неожиданно начинала нервничать по любому поводу. А еще мама часто бегала в туалет и тогда слышались сдавленные звуки спазмов, она добиралась до ванной и полоскала горло, а потом долго умывалась. Мама почти ничего не ела, и это было страшнее всего: ведь Мишке с детсадовских времен втолковали, что без еды - смерть.
Мишка по ночам плакал в подушку (днем было нельзя, мама могла увидеть и расстроиться). Он плакал тихо и не всегда сознавал, что плачет во сне. Время шло. Маме не становилось лучше, она сильно похудела. Смотрела ласково на Мишку больными, измученными глазами и ободряла:
- Ничего... Все наладится. Скоро прилетит папа и все будет хорошо! Ты только верь мне.
Мишка, украдкой сглотнув, кивал: "Да, мама, все будет хорошо!
Он уже настолько устал от своей тревоги, что порой ловил себя на страшной мысли "... Скорей бы, скорей все кончилось!" Тогда Мишка пугался "собственной тени" и со всего маха бил ладонью о стену. Слезы брызгали из глаз, но от боли становилось легче.
Мама рассказывала Мишке, что такое уже было - много лет назад она так же мучилась, и потом все обошлось. А затем появился он - Мишка, и "папа смешно бледнел" когда мама давала ему на руки крохотный сверток, а Мишка "смотрел и улыбался своими огромными глазищами", и "все, все понимал!"
Он, Мишка, ВСЕ ПОНИМАЛ - в тот раз мама чуть-чуть не умерла.
Все пытались пожалеть, ободрить и успокоить Мишку, но он все равно боялся. Боялся дома, в школе, на прогулке... Ему казалось, что он придет домой, а дома никого и окна зияют чернотой пустоты. И не кому будет сказать: "Мама, я тебя так люблю!"
Мишка не знал чем можно помочь в этой ситуации, он даже молитву выучил:
«Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое,
Да приидет Царствие Твое,
Да будет воля Твоя,
Яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
И остави нам долги наша,
Якоже и мы оставляем должником нашим;
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукаваго.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.
Аминь».
С молитвой стало немного спокойней, появилась надежда.
Так Мишка жил последние месяцы. В школе не клеилось. Учителя относились с пониманием "У него мама... совсем плохо...", но были и другие учителя "Вот расквохтались над ней, все мы бабы, никому этого не избежать, а ребенку учиться нужно - за ним присмотр должен быть!"
Мишка краем уха слыхал куски таких разговоров. Он понимал, что эти женщины обижены жизнью и ненавидят весь женский свет - особенно "молодых мамочек". Мишка вспомнил как на этих словах у завуча некрасиво оттопырилась губа. После такого Мишка окончательно невзлюбил завуча.
А двойки копились и, как это всегда бывает, "бомба разорвалась" неожиданно. В первые дни весны. Утром Мишку вызвали к директору, прямо с урока физики. Завуч ехидно бросила в след:
- Иди, иди, Иван Иваныч вставит по первое число, сразу перестанешь на уроке ворон считать!
Мишка шел по коридору и чувствовал, как пространство становится стеклянным. Воздух тупо давит на затылок, так что слышно тонкий звон в ушах. Навалилось отупение; ноги словно мешки с песком - передвигались с неохотой и странным залипанием к полу. Дверь кабинета директора была старая, потрескавшаяся. Ребята рассказывали, что менять её директор наотрез отказался "я вырос в этой школе, а за этой дверью двадцать лет работала Татьяна Михайловна". Так звали прежнего директора, поговаривали замечательный человек был. А вот нового директора учителя побаивались, ну и ученики естественно опасались.
Он, как пришел тут же стал наводить новые порядки, был ужасно строг и серьезен.
Мишка понимал, что вызов к директору это новые волнения для мамы, а у нее сейчас такое слабое сердце! Взявшись за ручку двери Мишка почувствовал, что руки ослабели и дрожат. Он все же толкнул дверь. Она не поддалась. Мишка толкнул сильнее - дверь заскрипела и... устояла. Мишка не любил ощущать себя дураком, а потому отсчитал три шага на манер гусар перед дуэлью, разбежался и влетел в дверь плечом. Как раз в дверь-то Мишка плечом не попал, потому что дверь открылась раньше. Зато за дверью стоял директор и именно в его живот пришлась вся мощь плечевого натиска Мишки. Иван Иванович не по-директорски охнул, и сложился пополам.
- О-ой! ВанВанич, из-ните! Я, не в Вас хотел!!
- Ага, - хрипло согласился хозяин кабинета, - я понял: не в меня, в завуча.
- Да, нет конечно!
Директор посмотрел на ученика с интересом:
- Да? Нет? Или "конечно"?
- Конечно нет!
Иван Иванович засмеялся.
Ругани в кабинете у директора так и не получилось. Может, он еще сам помнил себя мальчишкой в этом кабинете, или... просто Иван Иванович нашел нужную струнку в мальчишке, которую надо было лишь раз осторожно тронуть чтобы она зазвенела. Мишка никому не говорил про этот разговор, и лишь секретарь в приемной видела, что вышел Мишка с гордо поднятой головой, ясным взглядом и, спокойным, вполне детским лицом.
Маму так и не вызвали в школу. Мишка сам подходил к учителям и просил помощи. За месяц он сдал все хвосты и выправил отметки. Правда маме это не сильно помогло, но Мишка все равно чувствовал себя героем. "Мама, я буду стараться! Но мне станет значительно легче когда я услышу детский крик и увижу тебя (с братишкой или сестренкой на руках, кто появиться не важно) Главное что я увижу тебя!
Мишка улыбнулся мыслям, а потом тяжело вздохнул. Последние два дня Мишка особенно переживал за маму. Кожа на ее лице посохла, под глазами залегли круги, а живот... Он за ве это время почти не вырос. А тут еще сосед из дома напротив - чинил мотоцикл под окнами и включил музыку. Ох... Если бы музыка была не такая резкая и громкая, если бы у мамы не болела голова, если бы дядька услышал мольбы ребенка, а не отправил его восвояси пинком по зад.
Ой, как много "если бы" встречается в жизни.
Мишка спрятался в уголке за домом и взахлеб ревел от своей слабости и беспомощности. А сосед напротив "в назидание" выставил свою крутую, мощную "музыку" в окно и добавил громкости. Слезы в Мишке закипали. Он плакал, соленые капли падали на трещины старого асфальта. Он плакал, но это были не те слезы - те слезы кипели и не находили выхода, они душили Мишку изнутри, сжимали в спазме горло и закипали... Закипали в бессилии малого перед жестокостью взрослого мира. Всплеск громкости заставил Мишку поднять голову. Дом стоял напротив: окна в окна. Хваленая концертная колонка стояла в проеме окна, на подоконнике. Издалека она казалась крошечной, ну... как солдатик, из тех что выставляют чтоб потом расстрелять горохом или рябиной...
"Горохом или рябиной!". Мишка рывком распрямился и побежал в дом. Движения его были деловиты и слажены. Через полчаса все было готово.
У "злополучного" соседа было имя - Илья. Недавно ему стукнуло восемнадцать лет и он считал себя ужасно взрослым. Проявлялась эта его "взрослость" в любви к мотоциклам, тяжелому року (это стиль музыки такой), бранным словам и бутылке с сигаретами.
Нельзя сказать, что он был очень злой. Нервный? -да. Раздражительный? - тоже верно. Но, злой?.. Скорее уж бестолковый. В наше время вообще стало мало по-настоящему злых людей.
С утра Илья ковырялся с мотором. Полуразобранный мотоцикл валялся рядом. Дело не шло, Илья нервничал. А еще этот мелкий, что терся рядом со своими претензиями. Достал ужасно! Илья вспомнил, как пинком спровадил пацана. "Пингвин птица гордая: пока не пнешь - не полетит!"
Анекдот про пингвина пришелся "в кассу" - Илья улыбнулся, - небось сидит сейчас где-нибудь в углу, и слезы размазывает. Ничего, пусть учится, как надо с взрослыми разговаривать!
... Однако Мишка не плакал, он действительно учился. Познавал науку с многообещающим названием "Баллистика".
Миша еще не знал нужных формул и не искал по умным книгам решения баллистических уравнений. В его арсенале были: логическое мышление, трезвый расчет (основанный на методе проб и ошибок) и огромное желание сделать для мамы тишину.
Мишка рассуждал с холодным спокойствием идущего на смерть человека – просто и незатейливо: вначале надо соорудить оружие.
Трубка стреляющая горохом и рябиной не годилась, она хороша только для стрельбы по солдатикам. Мишка вспомнил, как прошлым летом они с ребятами на даче лупили по консервным банкам из рогаток. Вот только рогатка Мишку уже не устраивала, и он придумал новое подходящее оружие.
Медицинский резиновый жгут нашелся быстро. Он, скрученный в рулон, лежал в аптечке, среди домашних лекарств. Мишка развернул присыпанную тальком серую резину, и сложил её в тройную ленту. Концы жгута подвязал к металлическим спинкам древних, пружинных кроватей. Эти две кровати были семейной реликвией и стояли с обоих сторон от окна. Получившаяся рогатка вполне удовлетворила Мишку. Промазать мимо цели он не боялся. Правила прицельной стрельбы просты:
1. Для зарядов точно найти центр жгута.
2. Оттягивать резину все время строго на одно расстояние.
3. При стрельбе на поражение пользоваться снарядами одинаковой массы.
4. При недолетах или перелетах целиться выше или ниже мишени.
***
Мишка открыл обе створки окна.
Сосед увидел это, и усмехнулся «ну, вот, научил мальца уму-разуму: теперь уроки будет учить, а не к соседям приставать!»
Илья уже не злился. Наверное, где-то глубоко внутри он знал, что не прав. Может поэтому он не обратил внимания на доносившиеся из окна глухие хлопки с призвуком резинового перещёлкивания, постарался не обратить внимания. А скорее всего Илья эти звуки просто не слышал за громкостью тяжелого рока. Музыка рвала воздух встряской и, расходясь волнами, отдавалась дрожью в окружающих стеклах и в животе Мишки. Это не нравилось Мишке, было не приятно - «Ох… а каково маме?!»
Илья не видел методичных действий «мальца», иначе недетская разумность их напугала бы его. Слишком спокойно мальчишка достал вату и вставил затычки в уши. В глазах светилась ясная и расчетливая ярость.
Илья не понимал таких тонкостей детской души, и улыбаясь слушал любимую музыку. Он занимался важным делом: продолжал чинить свой древний, раритетный мотоцикл «Урал». Как бы там ни было, а первые выстрелы рябины, гороха и камней Илья не заметил. Зато он через некоторое время обратил свое чуткое внимание на неожиданные хрипы возникшие в песне. Хваленая концертная колонка стала похрюкивать, и причмокивать, словно её «накормили» гречневой кашей - это в неё влетел Мишкин камень. Мишка уже израсходовал весь запас камней и теперь с сожалением смотрел на последние три булыжника – запас ядер для тяжелой артиллерии. Первое «ядро» не долетело, со вторым случился перелет (булыжник смачно врезался в стену над окном, посыпалась кирпичная крошка). Мишка прицелился немного ниже и «спустил курок». Он видел, как снаряд описал дугу и летел к злосчастной колонке. Мишка чувствовал, как дернулась рука во время выстрела, он чуть не расплакался, когда увидел, что промазал. Булыжник влетел в окно правее колонки и что-то внутри громко звякнуло. За окном нарастал вой.
…Илья сглотнул. Это его концертная колонка хрипела и плевалась звуками. В немом изумлении он видел, как из окна вылетел здоровенный булыжник и по косой траектории полетел к его окну. Камень не долетел, и упал в траву. Илья икнул и, вдруг, заорал совсем не по-мужски. Трудно представить, что парень его роста и веса мог так орать. Он завизжал пронзительно, как девчонка у которой злые взрослые отобрали любимую куклу королевских кровей и теперь покушаются на домик принцессы. Вой был тонкий, как визг и вместе с тем жалобный: сродни вою собаки оставшейся без куска мяса. Илья вскинул руки и побежал к открытому Мишкиному окну. Одним махом он покрыл половину расстояния. И тут из окна вылетел следующий булыжник. Илья успел пригнуть голову и, разом охрипнув, присел на нетвердых ногах. «Ох!» - всхлипнул он, и крабьим методом поспешил убраться с линии огня.
- Да что же это?! – вскинул к небу руки Илья, когда снаряд врезался над окном, и кирпичная крошка осыпала колонку. Впрочем, подойти и убрать колонку он не решился, и с надеждой ждал, что больше выстрелов не будет. Напрасно он надеялся. Следующий выстрел что-то вдребезги разбил в комнате. Это привело Илью в чувство, и он побежал к своему дому. Стрельба к счастью затихла.
…Мишка стоял посреди комнаты растерянный и возбужденный. Он озадачено оглядывал пространство вокруг: «Чем бы унять этот музыкальный ужас? Чтобы еще запустить?»
Мишка заглянул под кровать и увидел… обычные спортивные полуторакилограммовые гантели. Глаза у Мишки засветились.
…Илья бежал к углу дома и не мог оторвать взгляда от страшного окна. Проем окна сейчас представлялся ему как орудийный порт древнего парусного корабля. Было страшно увидеть еще один булыжник. Илья благодарил бога что никто больше не стреляет и тут из окна вылетел очередной снаряд. Тяжело описав в воздухе дугу он врезался в стенку под колонкой. Посыпалась крошка. Колонку качнуло. Под окном Илья увидел нечто похожее на два артиллерийских ядра связанных толстой цепью-перемычкой. Не сразу до него дошло что это простая гантель. А из окна напротив, высунулась стриженая макушка мальца. Появилась и исчезла внутри комнаты.
Между песнями повисла пауза и в наступившей тишине с мольбой прозвучало:
-Не н-надо! - захрипел Илья, с ужасом понимая что гантели продают только парами, - вы… выключу я! Сейчас… Вы…
Но было поздно. Илью уже никто не слышал. Резина с полуторакилограммовой гантелей смачно чмокнула, затем раздался щелчок (это жгут хлестанул о раму). Из Мишкиного окна мелькнула тень, описала навесом траекторию (мозг Ильи автоматически отметил, что такая траектория называется параболической) и влетела прямо в центр колонки. Раздался громкий треск, щепки полетели в одну сторону, колонка в другую. Её внесло ударом в комнату. У стены стоял стеллаж с антикварными трофеями добытыми Ильей. Колонку внесло аккуратно в нижнюю свободную ячейку, где она и застряла, с гантелью торчащей из огромного динамика.
Музыка смолкла. Гордость соседа - древняя, но не потерявшая мощности концертная колонка заглохла навсегда. Так закончилось увлечение Ильи рок музыкой.
***
Музыка замолчала. Мишка вздохнул с облегчением, и пошел проведать маму. Мама лежала боком, на смятом влажном белье. Когда Мишка вошел, она откинула с мокрых волос подушку, открыв этим кончик уха с родинкой. Мишка робко улыбнулся: папа любил эту родинку.
- Наконец-то это кончилось! – вздохнула мама поправляя волосы.
- Не волнуйся мама, - сказал Мишка, заботливо поправляя одеяло, - такого больше не повторится.
Мама еще не совсем пришла в себя от шума, иначе она наверняка бы заинтересовалась словами «такого больше не повториться», но она спросила просто:
- Мишань, не сходишь за молочком? Кофейку бы выпить… Помнишь папа, всегда молоком меня отпаивал?
- Я… щас, мам, я мигом!
Через полминуты Мишка уже был за дверью и сбегал по ступенькам к выходу. Мишка открыл дверь и тут его ухватили за ухо. Больно, сильно и несправедливо! Мишка скосил глаза. Это был Илья. Он прочно держал Мишку за ухо и готовился отвесить ха-ароший пинок. Мишка дернулся и чуть не остался без уха: боль полыхнула от мочки и выше, растекаясь и заполняя пространство. Мишка скорчился и закрыл глаза ожидая пинка и новой боли в ухе.
Пинка не последовало, а затем и… ухо было отпущено. Мишка приоткрыл один глаз и осторожно посмотрел сквозь щель ресниц. Увиденное настолько поразило его что он напрочь открыл оба глаза и не мигая смотрел ими.
Нет, его поразило не то, что Илья улепетывал как-то неуклюже пританцовывая, то и дело останавливаясь и потирая место (что находится у каждого сзади, чуть пониже спины). Он убегал не оглядываясь, и лишь однажды повернулся. Можно было видеть как красно его лицо, впрочем, он тут же стыдливо спрятал глаза и быстро юркнул за угол дома.
А Мишка стоял и глазел, он смотрел и одинокая слеза очень контрастировала с несмелой улыбкой на его лице. Он стоял и смотрел, а потом его мягко обняли и притянули к себе твердые, родные, теплые руки. И тогда Мишка зарылся лицом в белую форменную рубашку, переглотнул, и прошептал:
- Папка… папочка, как же мы тебя ждали!
***
За два дня все успокоилось. Родители отделались выговором от общественного совета. Мишку почему-то не ругали. Лишь один раз папа сказал:
- В следующий раз, Мишка, звони в сорок третью квартиру. Там живет наш председатель, он бывший подводник – сразу решит все вопросы, ну и… это, гантели у него потяжелее!..
Мама от радости начала есть и, её почему-то не тошнило. Папа сказал что «будет мальчик», значит «…скоро у Мишки будет братишка». Мишка радовался – теперь их в семье будет много! Еще папа сказал, что отпуск дали большой (до рождения ребенка и две недели после) и надо собираться на отдых. Решали недолго мама давно знала одно сказочное место; Мишка тоже знал, что оно сказочное, а потому с удовольствием согласился. Тем более, что Грея наконец-то вернулась из дальней экспедиции и была полностью свободна и… родители согласились взять обратно в дом щенка по имени Стрелок (который уже давно не был щенком, а вырос в достаточно внушительную псину). Мишка был счастлив.
Илья тоже успокоился. Получилось, что колонку с гантелей у него настойчиво просили на выставку, как символ поруганной во времена застоя гласности. Илья был горд и доволен. Он забыл обиды и говорил, что это лучший в его коллекции раритет.
Все у всех было хорошо, и только Мишке иногда казалось, что за ним наблюдают. Чувство взгляда постоянно «висело на затылке», а еще у Мишки появилось новое свойство или такое называется способности… Мишка и сам еще не знал что это, и зачем это…
По ночам ему приходили сны, и он летал, бывал в других мирах, видел иную жизнь и…
Это «и» проявлялось с утра неожиданными вещами. Что появлялись около кровати и были смутно знакомы Мишке. А однажды…
Москва
10марта2011
http://www.proza.ru/2009/12/23/963