Тихо падал снег. Большие призрачно-белые хлопья укрывали тихую в этот час площадь большого города. Театр нежился на снежной перине, прикрыв темные еще окна, и грезил наяву, вспоминая самые приятные моменты своей долгой жизни. Сумерки только начали укутывать город, и до первого спектакля оставалось еще время просто помечтать.
…Вот первый раз на сцену вышла Пушинка. Пожалуй, это было лучшее выступление молодой балерины, которая вскоре куда-то исчезла…. Странное место под названием «Сто Лица» поглощало очень многих молодых актеров. Так, по крайней мере, говорили люди.
«Наверное, «Сто Лица» - очень маленькое место, - снисходительно думал Театр, - ведь даже у нас на спектаклях лиц бывает куда больше ста».
…Вот поет арию Татьяны Колокольчик, еще совсем недавно выпускница музыкального училища, а теперь уже прима, всегда забирающая главные роли….
…Вот Кузнечик танцует свою последнюю премьеру. Этот артист тоже исчез в очень маленьком месте со странным названием…. Конечно, у всех этих артистов были какие-то имена, порой длинные и неудобные, но Театру нравилось называть своих любимцев по-своему.
Один артист глубже других запал в душу Старого Театра. Даже имя его Театр признал и запомнил. Vitas, Жизненный…. Этот необычный певец действительно вдыхал новую жизнь. Да, Театр был живым существом. Он жил, питаясь радостью, вдохновением и немного солнечным светом. В долгой жизни Театра встречались странные «другие» артисты, которым мало было своего голоса и оркестра. Они привозили большие тяжелые ящики, незнакомые инструменты, и тогда музыка сотрясала здание до самых глубоких подземелий. От таких Театр, обычно, просто уставал. Витас тоже был «другим», с громкими инструментами, но с ним одним влилось в зал столько света, что Театр словно помолодел. Витас привез с собой музыку, которую Театр с удовольствием впитывал каждым кирпичиком. Поклонники, переполнившие зал, излучали столько любви и тепла, что Театр потом много дней подряд улыбался без всякой причины. Первый раз в своей жизни Театр стал кого-то ждать. И Витас приехал снова. Но еще до его появления все коридоры и закоулки наполнились счастливым трепетом тех, кто тоже ждал, кто прибегал за маленькими желтыми бумажками, кажется, «Билетами», и взрывался от радости, словно фейерверк, получив их. Потом появлялись сами музыканты. Еще только начиналась репетиция, а Театр уже расцветал и подпевал инструментам. В такие моменты он действительно молодел, и даже краска, которой были выкрашены его стены, становилась ярче. Потом в зал пускали зрителей, которые вносили новую волну радости. В такие моменты, присмотревшись, можно заметить окружающий здание светящийся ореол.
Нежный голос звенел, заполняя залы Театра, и тот смеялся вместе со зрителями счастливым смехом, и вместе с ними плакал чистыми слезами светлой грусти. Витас прощался и исчезал со сцены, и Театр чувствовал, как в одно мгновение счастливые только что сердца наполняются отчаянной тоской, такой острой в первые минуты. Но он не тосковал с ними. Он знал, что пройдет совсем немного времени и отчаяние превратится в надежду, а тоска в светлые воспоминания, он знал, что Витас обязательно вернется, и он ждал….
Мы с ним вместе наслаждались концертом, и теперь часто беседуем наедине. Мы вспоминаем дивный голос, который вдыхает в нас жизнь и снова, и снова заставляет улыбаться. Мы вспоминаем талантливого светлого Ангела, который изменил наши жизни.
«Он скоро вернется» - безмолвно улыбнулся мне театр, смахивая с ресниц снежные хлопья, и одно за другим зажигая окна, такие уютные в сгущающихся сумерках.
«Я знаю» - промолчала я в ответ и, махнув на прощание, потерялась среди танца пушистых белых хлопьев.
В самом сердце Театра, в маленьком коридоре под сценой, который актеры назвали «Лисьей Тропой», улыбнулось маленькое серебристое привидение… J