Трансфигурация замполита Ковыркина

Клим Молотков
Замполит Ковыркин вышел на пенсию в звании подполковника в полные сорок пять лет. Образования у него было только институт марксизма ленинизма, в дополнение к военному училищу, да еще высшие курсы, во время которых Ковыркин пил без просыпу в общежитии в компании таких же курсантов.

Это к тому, что работать Ковыркин не умел, да и не собирался, и образование его никакого практического приложения не имело, да и какое практическое приложение мог иметь выпускник института марксизма ленинизма в стране где только что свергли с постамента Дзержинского, и уже покушались вынести из гробницы –зиккурата мумифицированный труп, основателя того самого ленинизма.


Словом Ковыркин оказался на мели, отчасти добровольно- поскольку в армии его знания марксизма были уже не нужны, и в принципе по принуждению, хотя на гражданке его знания были нужны еще менее. Будь он кандидатом наук, мог бы полоскать мозги студентам в университете, и считаться уважаемым человеком, а так ни то, ни сё…

Первый год после выхода на пенсию, будучи не старым, еще человеком, Ковыркин тем не менее нигде не работал, искренне утверждая, что его пенсии должно хватать на всё. Пенсии его правда не хватало ни на что, потому Ковыркин сидел на шее жены,- директорши Комиссионного магазина и двух сыновей бывших комсомольских вожаков подвизавшихся на ниве рэкета и мелкой организованной преступности.

Из всех видов времяпрепровождения у Ковыркина остались в активе только телевизор и алкоголизм. Натура он был творческая, и поначалу даже пытался писать стихи:

«… Знамя победы пало
Маршей умолкла медь
Некому нынче стало
О коммунизме петь…»( и тому подобная графомания)

Стихи его, в прошлом популярные в некоторых политических изданиях стенгазет, стали совершенно непечатными при полной благонравности и приличности содержания.

От такового безделья, Ковыркин отрастил пузо и бороду и стал читать литературу посвященную козням враждебного запада. Надо сказать, что никакой другой литературы, он читать просто не умел, и видимо не подозревал о её существовании.

А в России творились вещи совершенно необычные, возрождалось православие, водка дорожала…
В то время как большинство соотечественников травились суррогатами, Ковыркин пил дорогой алкоголь, выгадывая деньги на спиртное из случайных заработков вкупе с пенсией, ибо одной пенсии, даже военной в ту эпоху едва хватало на алкоголь дешевый.

Случайные заработки Ковыркина складывались из рецензий на статьи в газетах КПРФ, редактировании и корректировании  статей коммунистов и бывших "персональных пенсионеров", платном ораторстве на митингах и тому подобной ерунде. Словом, если бы Ковыркин был менее ленив, мог бы стать активистом и даже депутатом, но видимо это не была его судьба.

А судьба его была другая. Жарким летним деньком, Ковыркин сидел в парке на скамеечке и пил прохладное пиво.
Неожиданно на себе он ощутил взгляд и поднявши глаза увидел бывшего особиста своей части Петра Григорьевича Стращалова. Петр Григорьевич выглядел настолько необычно, что Ковыркин удивленно воскликнул, -  Петр Григорьевич, ты ли это?
-Я, - ответил бывший особист в привычной для себя манере, и уточнил, - Я уж не Петр Григорьевич, а игумен Паникакий.
Слово за слово, и стал Ковыркин отцом Феодором, сотрудником отдела по связям с вооруженными силами Захудыщенской епархии, которой в то веселое время управлял архиепископ Маразмий (Манилов).

Пусть никого не смутит столь внезапная метаморфоза Ковыркина, ибо в те лихие годы, не только лихие капиталы делались да из рыночных продавцов в депутаты проникали быстро, но и в священники, а то и сразу в протоиереи возводили легко, особенно бывших партийцев наскоро обученных едва читать по церковнославянски да совершать поступательные движения махая кадилом.

Так Ковыркин занялся привычным ему делом, проводил политзанятия в той самой воинской части из которой его с почетом проводили на пенсию всего лишь три года назад, только теперь содержание политзанятий было другим, да и форма одежды Ковыркина тоже была другой.
Солдаты политзанятиям православием радовались. Потому что можно было спокойно спать за партой, а не маяться на плацу или чего мыть или красить. На худой конец можно было голых баб в тетрадке рисовать (ежели кто умеет), все равно лучше, чем рутинная солдатская жизнь.

Ковыркин вновь стал писать стихи:
"и масоны и евреи
ополчилися на Русь,
Все антихристы - злодеи,
описать их не берусь..." и так далее , и тому подобное.
Стихи его стали вновь появляться в стенгазетах и "боевых листках".

Проведя занятия, или отслужив молебен, отец Феодор Ковыркин шел пить водку с офицерами. И там в дружеской обстановке, уже приняв  исключительно для повышения уровня боевого товарищества грамм триста в этиловом эквиваленте, он откровенно говорил,- «да, братцы, вошел я в это самое церковное дело, и понял, Что то там наверху такое есть», - на этих словах он указывал пальцем куда то вверх, и добавлял,- «Библию ведь не дураки писали…»