Больше всего в последнюю неделю Юлия боялась протрезветь в Ярославле. Просыпаясь по утрам, она озирала стены своей квартиры и, убедившись, что находится в Москве, вздыхала с облегчением.
Собиралась на работу. Тщательнее обычного приводила себя в порядок, внимательнее и гуще накладывала косметику. Но странно, ежедневного ее похмелья на работе никто не замечал, а некоторые даже находили Юлию помолодевшей и похорошевшей.
Возвращаясь вечером домой, она пыталась заниматься обычными делами, но часам к десяти тоска становилась невыносимой. Она выходила на улицу, тормозила первую попавшуюся тачку с зеленым глазом и покупала у водителя спиртное. Чаще всего водку.
После второй рюмки Юлия веселела, появлялись уверенность в себе и том, что обязательно надо съездить в Ярославль.
Утром все повторялось. Юлия говорила себе:
– Слава Богу, что не уехала! – и шла на работу.
Длиться до бесконечности это не могло. Утром десятого дня она протрезвела наконец-то в Ярославле.
Она лежала, свернувшись калачиком, в углу не застеленного дивана. В брюках, свитере, кожанке и даже в очках. Под головой была маленькая подушка, ноги укрыты пледом. Комната напоминала мастерскую. И по ней ходил незнакомый мужчина.
– Я в Ярославле? – спросила она.
– Да, Юлия, - ответил мужчина. – Если только вы действительно Юлия и не обманули меня вчера.
– Нет, правда, Юлия, - она села на диване, откинула плед. –¬ Могу паспорт показать. Доброе утро!
– Доброе, ¬– усмехнулся мужчина. – Вы похмеляетесь по утрам?
С утра Юлия не пила. Но со слов других знала, что это иногда помогает.
– Налейте.
– Коньяк? Водку?
– А сухонького нет? ¬¬– безнадежно спросила она.
– Есть, – мужчина полез в холодильник, достал бутылку вина, банку компота и консервы.
– Как я у вас оказалась? – запоздало поинтересовалась Юлия, когда они сели за стол.
– У меня вчера компании не было, а вы шли по проспекту.
– С одиночеством в глазах?
С гудящей башкой и в чужой квартире оставалось только иронизировать.
– Нет, вы целеустремленно шли, – не обращая внимания на ее слова, ответил мужчина. – А я заговорил с вами.
– И что я вам ответила?
– Что свою норму вы сегодня уже выпили.
– И дальше?
– Я проводил вас туда, куда вы шли…
– И я вам сказала – куда?
– Вы сказали, что телефон в квартире вашего возлюбленного не отвечает, и вы идете ждать его в подъезд. Вы сели на ступеньку рядом с дверью, сказали, что ночевать будете здесь и, если мне надо, то выпить можно принести и сюда. Так я и сделал.
– Потрясающе. А как же я тут оказалась?
– В половине четвертого мне удалось убедить вас, что он не придет.
– Буйствовала?
– Нет. Согласились. Пришли ко мне, сели в кресло и заявили, что спать будете в нем. Но я уговорил вас лечь на диван.
– Даже куртку не сняла, так и рухнула, – сказала как бы про себя Юлия.
– Я хотел вам предложить, но подумал, что вы неправильно меня поймете.
– Подробности о себе сообщала? – вяло поинтересовалась Юлия.
Сливы из компота пережевывались с трудом. Сухое тоже не шло. На консервы Юлия вообще не могла смотреть без отвращения.
– Нет. Только имя. И то, что вы – москвичка.
– Ясно. Мы сейчас далеко от того подъезда, где вы меня…. Будем называть вещи своими именами…. Подобрали?
– В трех минутах ходьбы.
Юлия посмотрела на часы.
– Но, может, вы выспитесь, все-таки?
– Я пойду, спасибо.
На улице она добрела до лавочки, села и достала зеркало. Удивительно! Даже сейчас, после
недельного запоя, дороги, которой она не помнила, после шатаний по незнакомому городу и того, что рассказал ей местный доброхот, а именно – бутылки коньяка, выпитой в подъезде, Юлия не была страшной или опухшей. Голова болела, и было боязно повернуть ее в сторону, но лицо, глаза – ничего не говорили.
По дороге попался магазин с отделом «соки-воды». Она выпила стакан виноградного, словив
при этом сочувственный взгляд грузчика. Значит, что-то понятно.
«Не скроешь ни похмелья, ни сорока лет, – подумалось ей. – Впрочем, своего возраста я никогда и не скрывала».
Она быстро нашла дом и подъезд, позвонила в дверь, за ней никто не отозвался. Юлия села на ступеньку, привалилась головой к стене и – уснула. О возвращении к незнакомцу, что он предложил на прощанье, не могло быть и речи.
Спала тяжело, встряхиваясь каждые двадцать минут, и к половине второго поняла, что
выспалась, а похмелье отступило.
Подъезд был мертвым, за все это время, а минуло более четырех часов, мимо никто не прошел. Чистый подъезд, не пахнет кошками, не валяются окурки. Может, тут вообще никто не живет?
Юлия достала записную книжку, ручку, написала на листке: «Леонид! Позвони или почини свой телефон». Свернула листок вчетверо, просунула в дверь, пошла на троллейбусную остановку.
На вокзале выбрала поезд, идущий в Москву в половине одиннадцатого, подумав, что надо бы осмотреть город, раз попала в него. Бродила по набережной, обрадовалась белоснежному старинному Кремлю и маленькой церквушке рядом с ним, где, как объяснила экскурсовод, сохранились фрески семнадцатого века. Напротив театра располагался скверик, что напомнило ей обстановку возле Большого в Москве. Только без потока машин и галдежа толпы.
«Я люблю город Ярославль, – решила Юлия. – Или я люблю его потому, что здесь живет Леонид?»
Теперь она уже начала сомневаться – вправду ли она любит Леонида? Или саму возможность, если честно признаться, влюбиться в юношу моложе ее на десять лет и поразиться этой своей способности?
Юлия припомнила, как некогда в институте молодой человек, ставший затем ее мужем, любил повторять: «Я сразу тебя вычислил».
Она вычислила Леонида, как только он появился в их конторе, командированный из провинции пацан. К Юлии обычно нельзя было подступиться, к ней и не подступались. Она всегда была в собственных проблемах. Но пацана она взяла под крыло, стала эдакой доброй мамой, помогала ковыряться в бумагах, давала читать книжки и иногда зазывала на чай.
Намеков, однако, не делала. Тихо балдела от его присутствия и все. Разница в возрасте и положении. Сознание, что безумства молодости закончились давно. Она – солидная дама. Научный работник. Доска в очках.
Леонид жил в их ведомственной общаге. Она побывала там всего лишь раз, за день до его отъезда. На вечеринке по поводу окончания его командировки в столице. Ни шумно, ни весело не было. Даже не танцевали.
И здесь она поняла, что теряет его безвозвратно. Он уедет в свою провинцию, и все кончится.
Народ как-то по-английски разошелся. Леонид укладывал в пакет книги, которые она давала ему читать. Юлия пила чай. И вдруг ее будто снесло со стула, она оказалась рядом с Леонидом, и сказала:
– Ну, вот и все. Ваша командировка закончилась. Простимся.
– Да, – как ей показалось, грустно кивнул он.
Она легко, по-дружески, взяла его за плечи, приподнялась на цыпочки, чмокнула в щеку и – пропадай все пропадом! – схватила, стиснула, намертво прижалась к нему, впившись лбом в плечо. Она не ждала и не жаждала продолжения. Юлией овладела страсть отчаяния: сейчас все кончится, она уйдет.
– Все…все… Все!
Юлия отлепила голову от его плеча и подняла глаза вверх. Леонид глядел изумленно и растерянно.
– Все, – снова повторила она.
– Господи, Юля! – выдохнул он, высвободил руку, отвел с ее лба белобрысую челочку,
нагнулся и – поцеловал!
Тут растерялась она. И кажется, потеряла на пару секунд сознание. Поцелуй должен был кончиться. Когда-нибудь.
Кончился.
Леня отстранился от нее.
– Подожди.
– Нет-нет. Я сейчас уйду, – пролепетала Юлия, хотя была готова вцепиться в него с новой силой.
– Подожди, – настойчиво сказал он. – Подожди же, Юля… Я закрою дверь.
«Да, дверь, конечно», – запоздало опомнилась она, села на кровать и сняла очки.
Потом Юлия смогла вспомнить только отрывки. Действительно, что ли, теряла сознание? Свои очки на тумбочке, цепочку на его шее, как Леня ее раздевал – медленно и очень нежно, будто она была из стекла. А она застеснялась наготы и уползла под одеяло, которое все равно не понадобилось.
Зато она хорошо помнила, как, приподнявшись на локте, смотрела ему в лицо, а его взгляд все еще не освободился от удивления. А Юля все гладила, целовала, ласкала его, ощущая каждую минуту – последней.
Потом наступила легкость и она заснула.
Придя в себя глубокой ночью, она тихо сползла с кровати, бесшумно и быстро оделась, ощупала тумбочку в поисках очков и убежала. Позорно убежала с места выигранного ею сражения. Водитель остановленного «жигуля» попросил червонец. Она кивнула без раздумий.
Дома же выдернула из розетки телефонный шнур, упала на диван и – провалилась.
Его поезд уходил в восемь утра. Юлия проснулась в половине десятого и пошла на работу.
Вечером того же дня она впервые в своей жизни купила водки у таксиста. А на десятое утро после отъезда Леонида все-таки протрезвела в Ярославле.
Прогулка по городу привела Юлию в себя. Теперь она думала о том, что не надо оставлять следов. Стоит вернуться и забрать записку. Пусть лучше Леня не знает об ее приезде и принимает эпизод – за эпизод, не более. Несерьезно. Солидная дама шатается в ночи, пьет с незнакомыми людьми в подъезде…. Черт возьми! Может, этот мужик по ночам детей душит!
Он же мог с ней сделать все, что угодно. Мало – изнасиловать и ограбить. Убить, разрезать на куски и вынести в чемодане! Она выложила ему все, наверное. Если уж сообщила о любимом мужчине…
Кажется, Юлия начинала понимать, что творит. Но – периферией сознания, как если бы смотрела про себя кино. Она вернулась в обжитой ею подъезд в половине седьмого. Обстановка там ничуть не изменилась. Записка торчала в двери точно так же, как она ее оставила. Юлия вынула бумажный прямоугольник, вновь достала записную книжку и заложила запиской страничку с буквой «Л». Застегнула сумку на замок, обвела прощальным взглядом дверь, лестницу, третью ступеньку, ставшую почти родной.
«Хорошо еще, что на улице лето», – подумалось ей.
Снизу послышались шаги и женский голос. Юлия отступила от двери, сердце екнуло, но она пошла к выходу. Навстречу ей поднималась молодая женщина, за ней – Леня с пластиковым пакетом и магазинным свертком в руках.
– Юлия Борисовна? Вы? Какими судьбами? Как вы меня нашли?
И взгляд – мать его в душу! – тот же самый. Удивленный и растерянный. Только сейчас он Юлию разозлил.
– Здравствуйте, Леня, – спокойно сказала она, сразу взяв тон товарища по работе. – Меня прислали в командировку, а попутно я вспомнила, что у вас остались мои книги. Вот и заехала.
Они поднялись к квартире, вошли внутрь. Женщина присутствовала рядом с Леонидом, но наблюдательность всегда была у Юлии в порядке: в квартире жил только он один.
– Я уезжаю сегодня в десять часов.
– Выпейте чаю, а потом я провожу вас на вокзал. У вас много вещей?
– Сумка, которая с собой. Остальное уже в камере хранения. Я приезжала в ваш университет консультировать коллег. Была срочная необходимость.
Юлия врала и не краснела. Она поглядывала на спутницу Лени с симпатией престарелой родственницы, чем обманула ее окончательно. За чаем и разговорами прошло время.
– Ира, подожди меня, – сказал Леонид женщине.
Юлия улыбнулась:
– Было приятно познакомиться.
Из подъезда вышли молча.
В троллейбусе Леня взял ее за руку.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что я приехала сюда увидеться с тобой? – спокойно и без упрека спросила она.
– Да.
– Приехала, – с той же интонацией продолжила Юлия, – чтобы сказать тебе о том вечере. Он не был блажью пьяной женщины.
– Это я понял еще тогда…
– Ну, и слава Богу. Понял – и забудь.
У вагона он ее обнял.
– Все. Теперь все, – сказала она.
Леня наклонился поцеловать ее. А Юлия, испытывая неловкость перед оставленной в квартире Ириной, на поцелуй не ответила.
Выстояв очередь на такси в ночной Москве, Юлия резко опустилась на переднее сиденье, и ощутила себя – дома! Деловая женщина, затянутая в кожаную куртку. Москвичка. Ученая крыса. Но – может себе позволить…. И потому озадачила шофера заказом:
– Улицу Профсоюзную и бутылку водки, голубчик!
Июнь 1990 г. Москва.