3.
В нём было невероятно много жизни, так много, что Соня опешила. Таких живых, антрацитово-блестящих глаз она не видела пожалуй еще никогда.
Он приехал из Казани, и звали его Андрей. Так значилось на визитке, чуть позже протянутой ей, Соне. Красивые пальцы – машинально отметила она.
Но дело было не в них. Не только...
Этот Андрей из Казани не был призраком! Это было ясно Соне как божий день. И именно это составляло его главное отличие от прочих собравшихся здесь высокообразованных мужчин и женщин. Хотя были и еще некоторые особенности. Так, обращал на себя внимание его говор - плавный, неторопливый, с чуть повышенными, будто удивляющимися интонациями на конце фразы или вопроса. Кроме того, в портрете Андрея было всего два цвета – воронова крыла и слоновой кости. Одежда сплошь черная, водолазка под подбородок, смоляные волосы, зеркально начищенные черные ботинки. А кожа – матовая, едва-едва сдерживающая бурно текущую по жилам ярко-алую кровь. Был ли он красив, Соня еще не определила. Но... Живой!!! И глаза – улыбаются, мягко так, славно, смотря прямо зрачки в зрачки…
Тем не менее, из этого еще ничего не следовало.
Они просто познакомились, как знакомятся все тут. Как принято в их среде…
После обеда все разбрелись по своим секциям, и Соня больше не видела стройной фигуры в черном. И даже забыла о нём. Надо было записывать для шефа ряд указаний, график работы на год, потом забрать из отдела новые статьи. И уже одеваясь в гардеробе в пятом часу, заметила, что Андрей стоит у выхода, длинное пальто его тоже было черным. Без вариантов. А вот в руках – огромная, совсем не типичная для европейских городов лисья шапка. Рыжая, лохматая, как живая. Ну да, ведь он живой! Значит, вокруг него оживает всё неодушевленное, агонизирующее… Ну-ну. Может быть, может быть… Восток - дело тонкое. Но какая ей от этого разница?
Соня спокойно подошла к выходу. Андрей открыл дверь.
- Можно мне проводить Вас? – его вопрос прозвучал обыденно и мало удивил её. Однако этого вполне могло и не быть. И это тоже было бы естественно. И Соня не расстроилась бы сильно.
Но черный человек продолжил:
- Что у Вас на сегодня в планах? Не мог бы я к ним присоединиться? Если, конечно, впишусь… - голос был приятно-вкрадчивый, товарищеский, без лишних эмоций. Просто надо же где-то проводить время в чужом городе. Всё понятно. И Соня разрешила.
Вышли на Марата, в начинающуюся метель. Андрей натянул свою безумную шапку и среди этой кружащейся над миром поземки остались только его огромные восточные глаза. Странное сочетание – подумала Соня, - абсолютно европейский интеллиджент-стайл плюс первозданно-степная дикость - скрытая, замаскированная почти полностью. Её выдавали только два предателя - глаза и шапка...
Они уже двигались по Невскому, прячущемуся под неоднородными метельными мазками Андрей всему удивлялся. И улыбался. Это у него что, хроническое? В смысле улыбка. Вот странный тип! Брели негромко переговариваясь – о семьях (у него жена и дочка), о работе, о погоде. Почти ничего личного, совсем ничего интимного… Однако незаметно и естественно перешли на ты. Оказалось, они почти ровесники.
Свернули на Мойку, и само собой - к дому с номером 12. Соня давно хотела там побывать. Андрей тоже. На удивление быстро попали, вошли, как к себе домой. В тепло, в защищенность, ненапряженно-вместе. Внизу, еще до экспозиции Соня купила малахитовый набор из перстня и серёжек – на память. Андрей галантно предложил заплатить, но она наотрез отказалась – ещё чего! А он снова искренне по-мальчишечьи удивлялся – какой красивый комплект ты нашла, однако, какой вкус у тебя, надо же!
Старушки-служительницы словно только их и ждали – набросились как голодные воробьи на кусочек булки. И наперебой повели душевно-подробный рассказ об Александре Сергеиче – будто он их прямой родственник и только-только ушёл отсюда, не далее третьего дня…
Чернильница, жилет, неповторимый почерк, перчатки Натали, дуэльный пистолет…
У Сони вскоре намокли глаза, защемило под ложечкой, и она всё отворачивалась и отходила подальше от Андрея, больше к окнам, за дорогой кисеей которых падал непрерывный, какой-то вечный снег. Отчего-то не хотела Соня обнаружить свою сентиментальность перед этим дикарём. Она же столичная штучка, не какая-нибудь провинциалка! А потом вдруг наткнулась прямо на его глаза – опять эти глаза! И в них тоже сверкали… слёзы. А он и не собирался их прятать...
К посмертной маске подошли уже вместе. Соня больше не стеснялась, плакала молча. А Андрей только двумя пальцами чуть слышно дотронулся до ее плеча.
- Ой, да ведь нынче день его дуэли! С ума сойти! – вспомнили одновременно. И удивились уже вместе, синхронно.. Соня явно начала заражаться от своего случайного спутника этим детским, щенячьим свойством. Чудеса!
Уходить из этого освещенного люстрами и освященного, "своего" дома было совершенно невозможно, но нужно. На улице стемнело, метель не прекращалась, однако холода не чувствовалось. Почти молча, за что Соня была благодарна Андрею, дошли до Михайловского сада с его высокой чугунной решеткой, тишиной и заснеженной тайной. Побродили немного там - два знакомых незнакомца, два гостя этого параллельного им и в то же время родного до боли и звона в ушах, каменно-светского и одновременно рыцарски-романтического города…
Расстались внешне спокойно, с пожеланиями доброй ночи, без уговоров на завтра. Но дружелюбно светящаяся белозубая улыбка и экстравагантно-нелепая шапка Андрея еще долго виделась Соне, уходящей к своему временному жилью по еле заметной дорожке меж мохнатых кустов и причудливых стволов ниоткуда взявшегося здесь волшебного, ни на что в мире не похожего парка.
В общежитии было натоплено, дежурная мило улыбнулась Соне, сообщив, что её соседка уже давно пришла и собирается спать. Соня тоже валилась с ног, больше всего сейчас мечтая о подушке и прочих постельных принадлежностях.
И ничто казалось бы не предвещало такой ночи, какая ждала её, Соню в этот раз.
Продолжение следует