Через год, после потери ребёнка (девочки), я поняла, что наши с мужем усилия увенчались успехом. Мы снова ждали пополнение семейства. Доктор Шими предупредил меня, что если мы вновь решимся на продолжение потомства, то я должна внимательно отнестись к своему здоровью, а муж должен поберечь меня. Мы были умницами, и всё у нас получилось. Несмотря на моё «интересное» положение, летом я всё-таки решила поехать к родителям вместе с первенцем. Муж с нами не поехал. Все последующие годы нашей жизни мы всего три или четыре раза ездили в отпуск вместе с мужем.
Как-то получилось в нашей жизни так, что это стало только моей прерогативой. Я опять отвечала за всё! Сейчас, когда прошло более сорока лет совместной жизни, муж не может ответить мне на вопрос, почему же он никогда или почти никогда не ездил с нами в отпуск. Он не знает почему. Его работа действительно требовала от него полной самоотдачи, поскольку на то время специальность его в Румынии была уникальной. Вопросов не задавала, поскольку все или почти все бытовые решения мне приходилось принимать самой. То ли в силу исключительности различных обстоятельств, по воли других людей, или по воли природных, а иногда и политических катаклизмов, но факт остаётся фактом, мне приходилось «принимать огонь на себя».
Так же как и в мой первый приезд в Румынию, возвращаясь от родителей, я переехала границу Румынии за месяц до родов.
В то время невозможно было узнать заранее пол ребёнка, поэтому я была убеждена, что у меня будет девочка. Муж не имел никаких вариантов или претензий на имя будущего ребёнка, поэтому я решила назвать девочку Жанной.
Когда родился малыш, и мне сообщили, что это мальчик, я растерялась и судорожно придумывала имя малышу, находясь ещё на родовом кресле. Мне всегда нравились имена русских князей, среди которых я выделяла имена Олег и Игорь. Олегом я назвала второго сына, потому что это имя вызывало в моей памяти величие и гордость русских князей и богатырей.
Он действительно родился богатырём по сравнению с другими детьми. Врач сказал о нём после его рождения:
- «Надо же какой великан, хоть сейчас может идти в армию!».
А вот второе имя Жан он получил случайно. В то время я ещё не знала, что румыны дают детям по два, три, а то и по четыре имени. Когда ассистентка врача спросила, как я назову малыша, я не задумываясь, ответила: «Олег». Второй её вопрос,
- « А как ещё?», застал меня врасплох.
«А разве ещё нужно одно имя?» – подумала я. Так ничего быстро и не придумав, я вспомнила, что хотела назвать девочку Жанной, поэтому быстро выпалила:
- «Жан!».
Когда же она и в третий раз спросила:
- «А, как ещё?»
я, уже основательно удивившись, спросила:
- «А двух имён не достаточно?»,
она, улыбнувшись, ответила:
- «Достаточно и одного, но ещё нужна и фамилия ребёнка».
Вот тут-то я поняла её вопрос, «а, как ещё?», но было уже поздно, поскольку она вписала всё, что я ей сказала в официальный бланк рождения ребёнка. Так и остался мой Олеженька с двойным именем "Олег Жан", которым, кстати, он никогда не пользовался.
*****
Ещё до рождения малыша произощла курьёзная и смешная история с моим первенцем. Он, наконец-то, заметил мой большой живот и спросил:
- «Мамочка, а почему у тебя стал такой большой животик?».
Я ответила, что
- «У меня в животике растёт твой братик или сестричка, а когда малыш родиться вы будете играть вместе». На вопрос,
- «А как он туда попал?», я не сразу нашлась, что ему на это ответить, и придумала сказку, потому что сказать четырёхлетнему ребёнку я бы всё равно ничего не смогла.
- «Помнишь, – сказала я, – папа принёс мне огромный букет цветов? Так вот, я понюхала эти чудесные цветы, пыльца от цветов попала ко мне в животик, а на пыльце сидел малыш такой маленький, как Дюймовочка и начал там расти. Когда он вырастет, он скажет:
- «А я уже большой и хочу играть с моим братиком!», тогда доктора помогут ему появиться на свет».
Слава Богу, он не спрашивал больше, как доктора это делают! Сама информация, вероятно, его настолько поразила, что он всю дорогу до дома шёл молча. О чём он думал? Узнала я об этом уже дома, когда муж пришёл с работы.
- «Папочка, купи мне, пожалуйста, большой букет цветов, я тоже хочу, чтобы мне в животик попала Дюймовочка».
Супруг удивлённо посмотрел на меня. Пришлось ему тоже рассказывать ту же сказочку.
К счастью, он нашёл нужные слова и объяснил малышу, что это может случиться только со взрослыми людьми, поэтому ему придётся подождать, пока он вырастет. Сын смирился с объяснением, подошёл ко мне обнял и поцеловал мой животик и нежно сказал:
- «Скорее приходи играться».
Однако после рождения малыша, долгожданный братик вызвал в первенце не только любопытство, но и огорчение.
- «Ты говорила мне, что он придёт и будет со мной играться, - обиженно говорил он, - а он даже ходить не может и почему ты больше играешь с ним, чем со мной?».
Я поняла, что сынуля ревнует к малышу. Тогда я дала себе слово, что должна быть очень внимательной в своём отношении к детям и никогда не делать никаких различий между ними, несмотря на их разницу в возрасте. Мне это было совсем не трудно, потому что они оба в одинаковой мере были для меня всегда источником тепла и света, даже когда они, по мере взросления, приносили мне много хлопот, а иногда и реальных огорчений. Не бывает детей идеальных, так же как матерей и отцов.
*****
Однако этот год преподнёс нам и другие сюрпризы, а не только пополнение в семействе.
Принесённая Германом новость, удивила меня и обрадовала. Олеженьке едва исполнился один месяц, когда муж сообщил, что его приказом по министерству переводят на работу в столицу Румынии Бухарест.
Полудеревня, где мы жили, лишала меня многих материальных возможностей и морального комфорта, к которым я привыкла. Это и театры и выставки искусств, шум города, наконец, и, прежде всего, возможность продолжать образование.
Мне легко было расстаться с улицами, по которым утром и вечером гонят коров, с заводом, где супруг не мог найти понимания у своего директора, с магазинами, где продавались лишь товары первой необходимости, с детским садиком, куда мы не могли устроить своих детей из-за нашего «благополучия».
За пять лет мы не приобрели себе друзей, кроме семьи крановщика, что работал в цехе у мужа. Это были хорошие и добрые люди, мы с ними дружили семьями, чем вызывали искреннее удивление у «элиты» городского общества.
Я уже говорила, что в Румынии чётко разграничены слои общества на «своих» и «чужих». Мы для «элиты» были вроде бы «своими», но что мы делали с «чужими»? Поэтому к нам относились уважительно, но в свои дома не приглашали. Даже семья Кришан, с которыми мы дружили, никогда не перешагивала «барьер приличия», установленный обществом.
Сколько я ни предлагала Мариуце и её мужу Семёну говорить мне и Герману «ты», они всегда отвечали нам, что это неприлично, когда рабочий обращается к господину инженеру на «ты».
В этом городке все знали всё обо всех. Бухарест освобождал нас от всех этих условностей. Там нас никто не знал, и мы могли дружить с кем хотим и как хотим. Это была ещё одна из причин, обрадовавшая меня возможностью переехать в столицу. Была и ещё одна маленькая надежда, что я смогу продолжать учёбу в институте, находясь с моей семьёй в одном городе.
(продолжение следует) БУХАРЕСТ. ПРЫЖОК В НЕИЗВЕСТНОЕ http://www.proza.ru/2011/03/05/1414