В день Благовещенья на Руси всегда выпускали птиц на волю.
Каких же птиц – ведь не кур с петухами и не волнистых попугайчиков? У Льва Толстого есть рассказ, о том, как дети ловили силками птичку. Теперь певчих птиц никто почти и не держит. Может, и есть где чудаки. Так опять же возникает вопрос, зачем их держать, ловить, мучить? Раньше не было радио. Скучно было в доме от тишины, вот и заводили птичек. Да, видно, эта ловля птиц в историю ушла. Теперь даже в церкви принародно только какой-нибудь птичий символ выпускают: пару-тройку голубей, синиц или щеглов.
Настоящее чудо мне довелось в день Благовещенья наблюдать. Сам Господь напомнил людям о милости, доброте и любви.
Есть в нашем городе большой парк, прозываемый «Ботаникой». Растут там разные цветущие травы, деревья и кустарники. Чудо, что в большом, не чистом городе, есть такое место, где можно посидеть на травке, полюбоваться цветущими подснежниками, хохлатками, медуницами.
Подставишь лицо под жгучее весеннее солнышко, закроешь глаза и слушаешь щебет птиц.
Если по стежке идти вглубь, к ботаническому саду, то можно забрести в рощицу из десятка диких яблонь.
В день Благовещенья подходя к этому месту, я услышала какой-то дивный звон, теньканье, щебет, посвистывания, да еще не весть, какие звуки, для которых и слОва-то не подберешь. Что-то такое звенящее, щелкающее, радостное и вместе с тем простенькое.
Источников чудесных звуков было много, и казалось, что каждая ветка, и каждый сучок старых корявых яблонь поет, тренькает, позванивает и посвистывает. Но не ветки и сучки звучали, а на голых деревьях хорошо видно было движение: перепрыгивания, перепархивания, взлеты множества птичек. Казалось, они собрались на какой-то свой большой праздник.
Пестренькие, с переплетением белых, желтых, красных и черных перышек – это были щеглы – птички, которых раньше держали в клетках. И не было в этой птичьей туче, опустившейся на рощицу, ни одного воробья, ни синички, ни другой какой зимующей в наших краях птахи, – а если они до того там и были, то спешно скрылись, будто не захотели быть чужаками в такой щеглиной кутерьме.
Отчего-то щеглы собрались все в этом не очень подходящем для них месте. Они будто роились среди десятка диких яблонь. И не улетали, а тенькали и щебетали. Поистине, это была песнь торжествующей любви – к свободе, к воле и ничем неистребимой жажде жизни.
Богом мне дано быть свидетелем этого птичьего «вселенского собора» именно в день Благовещенья, в который на Руси отпускают птиц на свободу. Либо это Он посылает мне таким образом благую весть, либо это собрались вместе все выпущенные в тот день щеглы всей России на волю. Так это ли не чудо?
А мимо проходили по дорожке гуляющие люди: гурьба пацанов, галдящих о своем; три дамочки, громко рассуждающих о подлости мужчин; даже парочка влюбленных, ничего и никого не замечающая; старый в отрепьях бомж, жаждущий и голодный; семейство с коляской. И никто из них не порадовался и не удивился птичьему празднику…
Наверное, им не дано было. Бог подает знаки, но не всякому их видно. Да и не каждому Господь в одно и то же время посылает.