Неделя в тайге.
Давно, очень давно я мечтал о такой поездке. Дней на 5- 7 в тайгу. Подальше от цивилизации. Туда, где нет асфальта, горячей воды и автобусов. Только тайга, горы, реки! И вот свершилось! Совпали у нас с дядей, тоже охотником, отпуска. Начало октября, самый разгар охоты. Договорились с ним – едем.
Заготовили припасы, собрались капитально, договорились с отцом моим, что отвезет нас, а через неделю вернется. Само - собой разумелось, что едем на Мягкий ключ, в избушку. Оттуда мы родом - там наш Иерусалим.
И вот трясемся мы с Витей- дядей моим - в машине, смотрим в окна, отмечая про себя- в Буланке вода прозрачная, на Нургуше туман лежит, Калагаза совсем уж обмелела. Отец тормозит резко. Увидел на дороге две шестиметровые доски. Человек он хозяйственный, все к дому приспособит. Вылезаем, оттаскиваем и прячем доски в кустах, у дороги, распилив их предварительно пополам. На обратном пути отец засунет их в машину и забросит в огород, там- то они сгодятся. Едем дальше. – Березяк, что ли,- спрашивает отец, проезжая по мосту, у въезда на который стоит указатель «р. Березяк». Этот вопрос он задает нам уже много лет и потому мы с Витей только молча переглянулись.
А уже проехали село Тюлюк, мост через реку Юрюзань, Каменный ключ проезжаем. Поднявшись от него в крутую горку, проехали еще три километра - по прямой, но ухабистой дороге, сворачиваем вправо, на лесную дорогу, проехали сосновый бор и тормозит машина возле избушки.
Мы с Витей принялись переносить свои вещи из машины в избушку, а отец взял ружье и ушел в сторону Сухого ключа, это ближе к деревне Александровка. Обещал часика через три вернуться, чтобы домой свежей дичины привезти. Ухмыляемся про себя - охотник он заядлый, но редко дичь падает под его выстрелами. А мы решили весь этот день посвятить заготовке дров. Ходим, через поле скошенное, в сосновый лес, ищем там сухие сосенки, валим их, тащим к избушке. Натаскали, нарубили - целую гору. На месяц хватит. Отец вернулся, когда мы второй ряд поленицы складывали около стены дома. Не стрелял он ни разу. Видел косача, слышал взлет глухаря, разогнал выводок рябчиков. Ничего, приеду за вами, свое еще возьму – пообещал отец, сел в машину и, махнув рукой на прощание, уехал.
Остались мы вдвоем. Надолго! Поменяли сено на нарах, подмели пол в избушке, подремонтировали скамейку у стола, вместо скатерти постелили газету « Советский спорт» с фотографией Давида Кипиани – капитана « Динамо» Тбилиси. Разложили из рюкзаков все по полочкам, на стол, на нары. Все сделано, а время – то всего 4 часа дня. – Ну что? Разбежимся в разные стороны до сумерек? – это Витя у меня спрашивает. Какие вопросы. Несомненно!
Дядюшка, которого я по причине малой разности в возрасте запросто называл Витей, разбежался в сторону вырубок, где надеялся попасть на выводки тетеревов, а я перешел реку и походил по подножию Бакты. Но было уже поздно, солнце в октябре рано садится. Не выстрелив ни разу, в избушку мы вернулись одновременно. Играет «Спидола» на столе, кипит на печке суп в котелке, мы лежим и лениво переговариваемся. Завтра начнется охота!
Утро началось удачно. Едва перешли Юрюзань и зашли в прибрежный ольховник, как Витя мастерски подманил и застрелил рябчика. Вскоре и я ответил адекватно. Поднимаемся все выше и выше, в Бакты. Интересный хребет! Растянулся по Юрюзани километров на двадцать. Высокие серо- бурые скалы, от них идут вниз, как реки, россыпи камней , покрытых мхами и лишайниками разноцветными. Черно – зеленые острова ельников разбросаны среди осинового - березового болотистого леса. Сосновые боры ближе к реке, внизу – глухарь там, в основном и держится.
Сторона эта, по которой мы с Виктором лезем - крутая, прямо от подножья. Солнце редко появляется здесь. Через перевал поднимешься на другую сторону – другая картина. Густые ельники по – чуть полого уходящей вниз горе, сменяются заросшими мелким осинником, березняком и шиповником вырубками. Ходить там намного труднее. Зато сколько зайца! А вот попробуй, изверни ружье в его сторону, если стоишь, зажатый со всех сторон, молодой, цепкой ольхой и черемухой? И заяц видно это понимает. Выскочив из-под ног твоих, он неспешно, даже вяло скачет за ближайшее укрытие. Стреляли мы с Витей по ним. Все зайцы остались живыми.
Спустились обратно, на « родную» сторону. Идем в метрах ста друг от друга по осиннику редкому. Вся земля в сырых, разноцветных листьях. Под ногами они не шуршат – лес слышим изумительно! Витя стреляет! Я разворачиваюсь в его сторону, с ружьем наготове. Налетает глухарь. Стреляю удачно! Подбегаю к трофею, ставлю ружье к осинке и слышу, как надо мной свистят крылья. Я к ружью, но поздно, второй глухарь мелькнул уже где-то внизу, в сосновых зарослях.
А дядюшка стрелял и убил рябчика, сделал к нему шаг, тут глухари и поднялись с земли - не успел он выстрелить. Сошлись мы у ключика, который из-под камней вырывался, пропадал опять под ними и бежал потихоньку - то по земле лиственной - то под глыбами каменными в реку Юрюзань. Поели мы у водицы, попили, покурили, отдохнули и, взглянув на часы, дружно потопали с горы к переходу через реку. Время пришло.
Идем себе спокойно, ружья наготове, поглядываем. Кругом помет лосинный, следы огромные, обглоданные осинки, верхушки сосенок. Вспоминаем с Витей, как примерно в этом же месте рысьи следы по снегу разглядывали, петлю браконьерскую в хитром загоне для лосей снимали. Да и волки сюда забегают. Медвежьи следы часто встречаются.
Уже в этом году, с отцом, в середине сентября – нашли наполовину освежованную тушу лося. Браконьеры поработали. Высоко в горе, в россыпях Бакты. Не смогли они все вынести. Через неделю мы с ним были там же, в ельнике, среди скал. Вся полянка, где нашли мы в прошлый раз лося, была вытоптана до земли медведями, до единой травинки. Жил тут один или несколько медведей – не поняли. Было несколько лежек. Видно поедят – отдохнут, полежат, подремлют. И не один ведь день наверняка – лось больно здоровый был. Но в тот раз мы от него ничего не нашли. Совершенно! Загнав пули в стволы, пугливо озираясь, мы тогда легкой трусцой скрылись оттуда, от греха подальше. Вот так!
Ну а мы уже у перехода с Витей стоим. Два рыбака по тропе мимо нас проходят. Здесь по обе стороны реки тропы рыбачьи набиты. Хариус, щука, окунь, налим – такая здесь рыба. – Ну и как у вас? – взаимные вопросы. Я без слов спину с рюкзаком показываю, хвост глухаря оттуда торчит. Витя рябчиками хвастается. Ну а один из рыбаков, открыв ящик свой рыбачий, огорошил нас десятком приличных хариусов, сверху которых, согнувшись дугой, лежал красавец килограмма на полтора. Второй рыбак скромно мялся рядом, видно не его сегодня день был. – Ну что ж! Неплохо, неплохо – это мы друг другу говорим. С тем и разошлись. Они по берегу – дальше, а мы через реку, через дорогу, через черемушник, мостик из жердей – в избушку.
Зашли в нее, вздохнули с облегчением, с себя всю амуницию на нары сложили, и передохнув пять минут – за дело. Суп из тушенки варим, дичь обработали и под крышей, на улице подвесили. « Спидолу» включили – веселая музыка подчеркивает неплохое начало охоты. Бутылка ради этого на стол, ночи в октябре длинные и она нам не навредит. Лежим на нарах, музыка тихо играет, мыши под нарами шуршат, неспешный разговор ведем, планы на завтра разрабатываем, печка ровно гудит. Под это гудение засыпаем.
Наутро решили разойтись в разные стороны. Витя пошел по Мягкому ключу в сторону Зигальги, а я подался в противоположную сторону – на Каменный ключ, в сторону сосновых боров и ельника.
За вчерашний день трава и листья подсохли на земле, громко шуршали, рябчики не отзывались. До самого ключа я не встретил ни одной дичины. Не слышно выстрелов и с дядюшкиной стороны. Спускаюсь, по ложбинке, к Каменному. Слышу бульканье воды, шум перекатов – но подойти и увидеть это воочию трудно. Сначала надо пройти через болотистый участок, покрытый кочками травянистыми. Вставать на нее не надо, она тут же тонет под ногой, и ты оказываешься в зловонной трясине, протягиваешь руки к редкой ольхе, но она тут же ломается в твоих руках. С палкой в руках пробираюсь по болоту, тыча ей между кочек, ищу твердую поверхность в жиже болотной и по ним, потратив минут сорок, выбираюсь на сухую поверхность, покрытую мелким, в человеческий рост, густым и частым до непроходимости ельником. Отворачивая лицо назад, налегаю плечом на стену колючую и как трактор в одну человеческую силу продираюсь к заветному журчанию Каменного ключа. Прорвался – таки!
Вывалился из ельника на прибрежные камни, выплюнул изо рта увесистую ветку елки, упал в изнеможении на поваленную лиственницу, на берегу лежащую. Кое-как отдышался, пришел в себя. А тут еще белочка на елке, что на другом берегу росла, суетится. Вверх- вниз бегает, коготками по веткам стучит, цокает, на меня поглядывает. Напился я воды из ручья, поправил на себе амуницию и побрел, не обращая внимания на рыжую белку с черным хвостом. Иду, в манок посвистываю. Шум воды такой, что я и сам себя не слышу. Так и добрался по берегу ключа до моста. Мост через дорогу, что ведет в Тюлюк, а можно в Александровку – если в другую сторону. Бихта ( Бакты), на той стороне реки заманчиво зеленеет аппетитным сосновым бором.
Сошел с дороги, покосами дошел до реки Юрюзань, нашел что-то вроде перехода. Прыгаю с камня на камень, поскользнулся. Чудом удержался, не упал в реку. Стою одной ногой на камне, другой, выше колена, в воде. Какая холодная вода в октябре! Быстро выбрался обратно, снял сапог, вылил воду из него, выжал носки и вдоль реки в избушку скорым шагом.
А там Виктор уже кашу сварил, светильник новый придумал. Хорошо горит! Рассказываем друг другу об увиденном, едим без всякого настроения. До сумерек еще время есть, часика полтора. Решили походить недалеко от избушки. Кружил я по полянкам, по ручью малому прошел – ничего. Только вальдшнеп, из-под ног шумно взлетевший, напугал. Ну и лети себе! Возвращаюсь уже в темноте, попадая в ямы, запинаясь о валежник. Дядя опять уже в избушке. Чай пьет. Один выстрел с его стороны я слышал. – Чего палил, дяденька? – спрашиваю. – Да вот, рябчику одному жить надоело, я его и пожалел! Там он уже – под крышей лежит. А я ложусь сегодня пустой.
Ночью в соседнем леске сова ухала, мыши шуршали и шуршали под нарами, дрова дымили - тяга плохая видно была.
А утром – то! Открываем дверь – чудеса! Все вокруг белым- бело. Снег выпал! Красота изумительная! Сантиметров 20 навалило. Ну и морозец небольшой есть.
Пьем крепкий чай, голубцы разогретые съели и – вперед. Забыт вчерашний неудачный день, тоскливое настроение ночное. Витя улыбается, щурит глаза от яркого в солнечных лучах снега. Оба ждем удачи. Так уж видно мы устроены, люди.
Сегодня идем вместе. Сапоги легко разгребают невесомый, пушистый снег, оставляя за собой тропу. Вот горностай набегал, лиса прошла. У реки, на камнях снежных, увидели следы норки. Ломая прибрежный ледок, выбираемся из реки. Идем в Бихту. Обходим болотину, прорываемся через заросли шиповника, переходим свежие следы лося. Цель у нас одна. Добраться до сплошного ельника и по нему подняться к скалам. Там вся дичь, как пить дать – там! Куница набегала в молодом пихтаче. Бегай, дорогая, бегай! Следы трех косуль вниз, к реке ушли. Но вот и ельник. Вошли в него. Дуем сразу в два манка. Тут же отозвался один рябчик, второй. Подбираемся поближе к ним, чуть разойдясь в стороны.
Ели огромные, мощные, на два метра вверх без сучков – ходить по нему удобно. Кроны их, макушки – разлаписты и густы, смыкаются друг с другом и стоят как крыша, заваленная снегом. На земле его почти нет, подошва сапога лишь проваливается.
Гляжу, Витя ружье поднял и вокруг ели ходит, высматривает видно рябчика. Стреляет. Из кроны к его ногам падает рябчик. И у меня, над головой, схлопали крылья. Тоже стал кружить вокруг ели, осматриваю каждую ветку, каждый сук. Под ногой что-то треснуло – рябчик срывается, так мною и не увиденный, исчезает. Пробегали мы с Витей по этому ельнику еще полчаса. Разогнали и рябчиков, и синиц, и снегирей.
Делать нечего, пошли еще выше. Уперлись в крутые, холодные скалы. Отдохнули немного и пошли обратно, взяв чуть левее.
Потеплело, снег тает на глазах. Солнце бьет прямо в лицо, жмуримся. На головы с еловых лап падают целые сугробы подтаявшего снега. Не доходя болотины, у реки, подняли двух рябчиков. Они взлетели спокойно, безбоязненно. Уселись на куст калины, качаются на упругих ветвях, среди огненных ягод. Стреляем одновременно, оба удачно.
Переходим реку, идем по тропке, заходим в избушку. А там, на столе, на корочке недоеденного хлеба, сидит мышка. Глаза- бусинки блестят, хвостик маленький шевелится. Витя тихо протягивает к ней руку, вытянув указательный палец. Мышка спокойно смотрит, даже приподнялась на задних лапках. Раз - и нет ее! Словно испарилась. Ну и шустрая!
Пришли сегодня рано, час дня. Спокойно, не торопясь, готовим обед, идем за сушняком. За три дня устали здорово, можно и отдохнуть.
« Спидолу» выносим и ставим на столик, возле избушки. Джаз какой- то играет, сойки порхают в кустах. Их тут несколько штук постоянно обитают. Разливаем суп по тарелкам, достаем последнюю бутылку вина. Объявляем выходной, сами себе. Едим, выпиваем, шутим, смеемся. Нам легко друг с другом. Много лет вместе ловим рыбу, гоняем рябчиков и зайцев. Мы очень даже совместимы. Выскребли весь котелок, допили бутылку – и, на боковую, в избушку.
Проснулись. Утро. Смотрим в окно. Две сойки на столике у избушки прыгали, подбирали то, что после нас осталось. Решили сегодня не напрягаться. Походим по подножью Бихты, вдоль реки, по ключикам. Перешли Юрюзань, разошлись. Витя вниз по реке, я вверх по течению. Снег уже весь растаял, только в ложбинках, кустами закрытых, белеет. Иду по рыбачь ей тропе, в манок посвистываю. Из сосняка, далеко очень, поднялись и ушли два глухаря. Дятел гулко стучит. Он где-то далеко, но хребет стоит глухой стеной - все звуки отбрасываются эхом вниз, на реку. Так ничего и не встретил по реке. Сворачиваю с тропы в лес, делая небольшой круг, иду обратно. Да! Не те времена. Помнится, 8-10 лет назад эти места кишели дичью. Рябчики до декабря в выводках держались, глухари с каждой лиственницы слетали. На каждой вырубке тетерева сидели. А белок сколько было! Тот же Витя за день до пятнадцати штук их стрелял, сдавал шкурки в Катав - Ивановск. Но город вырос наш, охотников расплодилось, как кроликов в Австралии, леспромхозы рубят и рубят, реки мелеют, ручьи сохнут, токовища исчезают.
Ах - ты черт! Философ доморощенный! Пока рассуждал, упустил зайца. Он пулей вылетел из-под елки, зигзагами метнулся в кусты черемушника, к реке. Даже ружье не успел снять. А вот он и переход, к избушке.
Пришел в нее, а там Витя сидит, хитро улыбается. ---Ты давай не улыбайся, везунчик, рассказывай-
Пожалуйста, как на духу. Погулял я с часок по горе – нет ничего. Спустился опять к реке, нашел бревнышко, сел, достал сигареты, курю. Гляжу – на том береге норка из воды вылезла, сидит на камушке. Я за ружье – метров 30 до нее было – а она, так меня и не заметив, опять в воду. Переход был рядом. Пролез я на тот берег, кинулся к месту этому, оглядываю берег. Нет норки. Покараулил немного и пошел вдоль реки, к заводи. Вся она затянута ледком прозрачным. Только в конце, где ключ в нее впадает, чернеет вода. Я по кустам лезу в сторону воды. Пробрался, выхожу на берег, ледком захрустел, а с открытой воды, что за кустами, что-то взлетает. Я за ружье – а на меня утка здоровенная прет. Стрелок – то я, ты знаешь какой, одного выстрела хватило.
Улыбаясь, Витя вытягивает из-за спины упитанную кряковую. Задержалась, не улетела вместе со всеми, бедолага. Помогаю ему с уткой поступить так же, как и с остальной дичью. Черемуховую ветку с сучком- крючком ей в задний проход засунули, провернули там пару раз, вытащили всю требуху. Взамен натолкали листьев крапивы – дольше так дичь хранится. А ведь завтра отец за нами приедет. Чем хвастаться перед ним будем? Небогато у нас с трофеями.
Отец приехал рано утром, решив походить с нами денек. Пошли, от Мягкого до Сухого ключа, в сторону Александровки. Рябчик на манок не шел, глухари срывались за сто метров. У Сухого ключа посидели, отдохнули и пошли по нему вниз к дороге, по ней до избушки быстрее дойдем. Рябчик вылетел, сел у воды. Стреляю, он падает. Ищу его минуту, пять минут – нет птицы, хотя перышки на ветках, на земле есть.
Отец подходит – помогает искать. Ну, нет рябчика! – Да ты смазал просто, нас задерживаешь – горячится отец. Витя подходит, спускаясь прямо по ключу – По кому стреляли? - Да вот – говорю – свалил рябчика, а он как в воду канул. – Правильно говоришь, правильно – приговаривает Витя и какой-то палкой цепляет и вытягивает из воды, от самого берега, рябчика.- Забирай своего утопленника.
Вот и вся охота. Уже подходили к избушке, когда из куста какого-то, вылетел вальдшнеп. Отец и Виктор выстрелили разом. Попали. Ты попал, Петрович, ты, я видел, – отказывается от лавров Витя. А отец и вальдшнепу рад, все не пустым домой ехать.
Неторопливо укладываемся, наводим порядок в избушке, оставляем подвешенными к потолку картошку, вермишель и соль с сахаром. От мышей. Подпираем дверь колышком и в путь. Домой!