В старые времена - лет триста назад, а то и поболе - вдоль Москвы-реки было много садов. Росли в тех садах яблони и вишни, сливы и боярышник. По весне кусты калиновые цвели - от аромата головы кружились. Были те сады купецкие, а то и боярские. В одном из таких садов - тенистом, ароматном, да в тереме светлого дерева провела свое детство и юность дочь окольничего Назарова Наталья.
Дева Наталья была для своего времени прекрасна - лицом и телом. Русая коса у Наташи была толщиною в руку и заплетена была в девяносто прядей. Спускалась коса ниже талии. Надевался на конец ее вышитый золотым бисером накосник. Могла Наталья на тот накосник сесть - такой длины была ее коса.
Лицо у Натальи было белое, глаза - лазоревые, шея - лебединая, уши - до плеч длиною мочки, как того мода требовала, жемчужными серьгами оттянутые.
Ходила Наташа, глядя в землю, глазами по сторонам не стреляла, да и зачем стрелять было? Дни проводила Наташа в саду отцовском, вечера - в тереме высоком. По гостям не шастала. Был у ней жених молодой, из своей же, дворянской среды - молодой Дмитрий Рагожинский.
Давно были молодые Наталья и Дмитрий сговорены-помолвлены. Свадьба ожидалась к осени, как в русском народе заведено. До тех пор жила Наталья жизнью девичьей, а Дмитрий служил царю-батюшке в войске.
Любила Наташа Дмитрия, а Дмитрий любил Наташу. От родительской воли ничего здесь не зависело. Чувство само пришло - уже после помолвки-сговора.
Но посреди счастья-радости напала на Наташу злая беда. Поехала Наташа с отцом-матушкой в церковь, что на Пречистенке. Отстояли обедню. Около церкви нищих тьма-тьмущая: погорельцы, калеки, блаженные во славу господню. Среди них приметила добрая Наташа девку странную, лицом и обликом нерусскую. Походила девка та на крымскую татарву (нет злее народа во всех окраинах земли русской). Девка была молодая, чернявая, глаза - узки, рот - широк. Никто ей не подавал, потому как была девка молода и здорова с виду. Пусть работать идет, рассуждали люди.
- Вот тебе гривна, - сказала Наташа, - помолись за меня, девица!
- Не помолюсь, - ответила нагло татарка, при этом задравши подол до бедра и спрятавши монету за грязную подвязку чулка. Глаза у нее блеснули красными огоньками. Насторожиться бы Наташе, но Наташа была душа скромная и робкая. Чужих людей смущалась.
- Почему же?
- А я в бога не верую! - дерзко сказала татарка.
Хорошо, не слышали Наташины родители. Они, сердечные, привыкли, что Наташа нищим милостинку подает и при этом разговор с ними ведет об их житье-бытье несчастном. Отъехали батюшка с матушкой и со всею свитой в сторонку.
- Почему же ты в Бога не веруешь? - спросила испуганно Наташа.
- Потому что верую в дьявола! - ответила скверная татарка со злым весельем в голосе. - Дьявол-то посильней всех богов будет!
- Ты ошибаешься, бедная, - сказала Наташа, - Бог един, Бог создал и меня, и тебя. Нет другой силы, кроме силы Господней.
Засмеялась татарка в лицо Наталье.
- Посмотрим, Наталья, дворянская дочь, посмотрим!
Уехала Наташа с родителями и братьями. А сердце у нее неспокойно билось - никогда столь страшных речей Наташа не слышала, никогда такой злой мыслью не замутнялся ее тихий разум. Но приехал к вечеру суженый ее Дмитрий. Пошла Наташа с ним да с братьями во саду на качелях качаться, спелый крыжовник с кустов собирать... И забылись страшные думы.
Прошло два дни. И пришла поганая татарка к воротам окольничего Назарова, и звала Наташу для беседы.
- Что надо тебе, девушка? - спросила Наташа. А у самой сердце так и захолонуло: вспомнился давешний разговор, пробежали по спине ледяные мурии.
- Пойдем, девица, со мною по ягоды, - сказала татарка, - бери с собой своих девушек, сенных и горничных. Знаю я заповедные места, где земляничных и малиновых ягод видимо-невидимо.
Наталья никому о предыдущем разговоре не сказывала. Потому отпустили ее батюшка с матушкой безропотно. Собрала Наташа свиту, и отправились с татаркою в ближайший лес.
В те времена любили девицы и молодицы собирать ягоды и варить варенья самые разные: на меду, на заморском сахаре, с лимоном и апельсином.
Стали девушки по лесу бродить. А татарка их за собою ведет, а татарка им места показывает истинно сказочные: земляника россыпями, малина - зарослями. Девушки и объелись, и полные лукошки собрали. А Наташа ходит печальная, ей хочется татарку на разговор вызвать, разговором ее переубедить, в веру христову обратить.
- Что, дворянская дочь, не чаешь, как меня уговорить лоб крестом покрыть? - спросила татарка вдруг.
- Да, - честно ответила Наташа. И побледнела от ужаса, потому что из татаркиного лба вдруг выросли две змеи - обе с рогами, обе с огненными жалами.
- И теперь не веришь в силу дьявола, девица? - засмеялась татарка.
- Не верю! - крикнула Наташа. И стояла, застыв от ужаса, напротив ведьмы злой, смотрела на змей и не страшилась.
- А ты окликни своих девиц - где они? - засмеялась татарка, и растаяла в воздухе.
Наташа давай служанок звать-кричать. Служанки не отзываются. Вокруг темный лес стеной стоит. Наташа бросилась по лесу бежать. Пни со всех сторон трещат, деревья ветки, как когтистые лапы протягивают. Филины ухают, русалки из-за берез смеются...
Бежала Наташа, бежала, и все время молитвы шептала. Молитвы ее и вывели. Вышла Наташа, вся растрепанная, бледная, на край Замоскворечья. Наняла за алтын возчика, доставил возчик ее домой.
- А мы уж с ног сбились тебя искать, - сказала матушка, обнимая Наташу. - Девушки давно домой вернулись, и татарочка твоя с ними. Больше всех плакала, сокрушалась - куда ж тебя занесло. Отец с людьми ищет. Сейчас пошлю человека вернуть их.
Тут бы Наталье опомниться и закаяться общаться со злою силой. Да не получилось: пропал братик меньшой у Натальи.
В семье Назаровых было пятеро братьев и одна сестрица - Наташенька. Два брата были уж взрослые, женатые. Два были подростки. А младший, четырехлетний Мишенька, был последышек. Чуть не померла Назарова-окольничиха, когда родила его на сорок шестом году жизни. Больше всех любила его и ластила. И Наташа любила братика - больше всех после Дмитрия-нареченного.
Застучало тревожно ее сердце. Ездили верховые по всей Москве, искали малолетнее дитя, всех встречных опрашивали. И уж на третий день поисков узнали: увела малыша со двора девка-татарка, что живет в страшной норе на Пречистенском валу.
Наташа только услышала - побежала сама. Без кокошника, простоволосая, забыв стыд и Бога тоже забыв, Бежала спасти дитя. Может, дьяволопоклонница проклятая в жертву его принесла, кровь невинную выпила?
Смотрит Наташа - из норы татарка выглядывает. А из-за нее - совиная голова и еще кошачья с желтыми глазами. Страшно Наташе, но пошла она внутрь.
- Пришла? Недогадлива ты, - засмеялась татарка, - я тебя третий день жду. Уж косточки твоего братца остыли... съели мы его с братией на черной мессе...
Рухнула Наташа замертво. А когда очнулась - татарка ей в лицо водою брызнула - сказала:
- На твоей совести будет невинная кровь. Проливший кровь - свою проливает...
И пошла домой, понурясь, умерев на время душой и телом.
- Наташа! - крикнула ей ключница Пелагея. - Беги домой, детка! Радость великая - Мишенька наш отыскался!
Входит Наташа в дом - ни жива, ни мертва. Смотрит - сидит на коленях у матери Мишенька. Живой и невредимый. Мать-отец плачут, а у Наташи слезы не бегут. Замерло ее сердечко в непонимании.
Кто же сильнее - Бог или дьявол? Кто татарке помогает зло творить и сухой из воды выходить?
Не прошло и дня - бежит к Наталье вестовой с письмом. Письмо написано грамотою русской, но знаки по краям письма арабские, как на иноземных монетах, что отец иногда с рынка привозил. Горят буквы огненным цветом.
"Приходи, дева Наталья, ко мне в берлогу. Увидишь то, что убьет твою веру навсегда".
Пошла Наташа в берлогу к татарке. Зачем пошла?
Разъели злые мысли ее мозг, рассекли злые слова ее душу. Татарка поселила в ней сомнение. А сомнение - худшее неверие. Погибшая душа Наташа шла по площади, лицо- бледное, мысли - черные, душа - в комок грубо смятая.
Вошла Наташа и увидела: посреди грязного татаркиного логова лежит ее нареченный, молодой Дмитрий Рагожинский. Нагой, как в бане. И жарко в гнусной берлоге, как в бане. Татарка - голая тоже, освещенная красными отблесками огня из уродливого очага - танцует похотливую пляску. Тело ее короткое и корявое изгибается, извивается, показывает все свои тайные впадины и расщелины. И кажется от этого красивым и соблазнительным.
Вскрикнула Наташа так, словно поразили ее в самое сердце. А татарка с улыбкой повернулась, поманила Наташу:
- Иди, девица, посмотри, каково жарко умеют любить дьявольские девы...
И легла под бок к Дмитрию. Дмитрий - как опоенный, как зачарованный, Натальи не видит, ласкает поганую татарку, сосет татаркины черные сосцы, облизывает татаркино пакостное лоно...
Наталья схватила топор, что лежал около очага, замахнулась...
И бросила топор Наталья. Она вдруг поняла, что это - неправда. Никогда Дмитрий не пойдет в грязную нору на грязный блуд. Морок, колдовское облако нагнала ей в глаза паскудная ведьма.
Но и ведьминой крови проливать нельзя. Она того и ждет, злодейка.
Наташа выскочила из темной норы на белый свет. Увидела синее небо, а по нему - облака с золотыми краями.
- Господи! - вскричала Наташа. - Не остави меня!
В церкви забили колокола. Наташа упала на колени и много раз перекрестилась, шепча отчаянно молитву.
- Наталья? - спросили ее. - Ты что здесь делаешь?
Наталья подняла глаза. Спрашивал ее Дмитрий. Он выехал только что из-за церкви на коне. В сапожках сафьяновых, в кафтане летнем, травянисто-зеленом. И поняла Наташа, что была права - морок, колдовство, сатанинская Фата-Моргана.
- Митенька, - прошептала Наташа, - возьми меня на коня. Дурно мне, Митенька...
Была в тот день на Москве страшная гроза. С корнем вывернулись деревья от ураганного ветра. Градом побило черепичные крыши и разноцветные стекла в хоромах боярских. А Наталья в бреду лежала и кричала иноземным лекарям, коих отец испуганный позвал:
- Нет дьявола! Нет дьявола! Нет!!!
В ту ночь, говорят, много домишек бедного люда повалилось от ветра. Долго скитались бесприютные по Москве и подмосковным селениям, просили милостину Христа ради. Среди них не было татарки с Пречистенки - нора ее обвалилась, и дьявольскую тварь погребло навеки.
Наташа вышла за Дмитрия. Но никогда больше не была прежней наивной простодушной девицей. Очень любила своих детей, заботилась о них, дом безупречно вела, в церковь ездила. А нищим никогда не подавала.
© Copyright: Антон Рагозин, 2009