Обалдуй и почти про любовь

               

              По утрам бабушка как обычно ворчала на кухне: «Вот ведь опеть не убрали за собой,  тараканов решили развести. Скоро тараканью ферму заведут…  Убирай, бабушка, вари  давай, а мы будем давить подушки, оболдуи… Это про меня и моего брата. Я сладко потянулся, хотел было перевернуться на другой бок и подремать ещё немного.Но тут в дверях появилась бабушка. «Ставай, бекус, иди за хлебом, все слопали вчера, и что за мода по ночам ись», - возмущалась бабушка. Я решил схитрить. Бабушка, что-то ты давно блинчики не жарила, может, блинчики сделаешь? Бабушка картинно подбоченилась, сложила пальцы:
-На-ка, выкуси. Проси у Евгении Марковны.
К этой даме бабушка меня часто отправляла, если была в плохом настроении. Придется вставать…. Я оделся и выкатился из дома. Утро было прохладным, дул свежий ветерок.  Возвращаясь с хлебом, я заметил два красных воздушных шара в виде двух сердечек.  На одном было написано Люда, на другом Костя. Шарики играли на ветру друг с другом, тянулись ввысь, пытаясь оторваться от фонарного столба, к которому они были привязаны. Я остановился и долго смотрел на шары…  Дворничиха Люба, любительница поболтать «за жизнь», заметив, что я смотрю на шары, проятнула  многозначительно: «Любовь. Вот  ведь…».
             Каждое утро, бодро топая на практику, и, плетясь вечером по липкой жаре домой,  я невольно искал глазами  шары и вспоминал тётино Любино «Любовь. Вот ведь»…
            Однажды  я увидел, что один шар сдулся и беспомощно болтался внизу красной тряпочкой.  Я присвистнул: «А Костя-то того…».  Словоохотливая дворничиха Люба рассказала мне о хорошей девочке Людмиле и заразе -  спортсмене Косте. Что девушка Людмила попала под машину и лежит теперь в больнице ни живая ни мёртвая, а зараза Костя, как только её увидел, сразу же исчез из её жизни.  Удивительно, подумал я, что даже природа  возмутилась, и не захотел ветер-ветерок тянуть ввысь его шар. Мне почему-то стало жалко эту незнакомую мне девушку. Дня через два, я случайно увидел какую-то женщину, мне показалось, что она бросила болезненный взгляд на те шары. Я про себя подумал, наверно мать той девушки. Один шарик тянулся по - прежнему вверх. Что-то снова сжалось в моём сердце. В книжном магазине я наткнулся на  шары с именами.  Я купил  шар с именем Вася, мне почему-то показалось это имя симпатичным. «Самое мужское имя», - подумал я. Шар я прикрепил вечером вместе с шаром Люда.  Моя бабушка, которая видела с балкона моё «столболазанье», стала ворчать на меня:
- На чо полез спрашивается, на чо? Шарики привешивать на столбах. Вон, в ванне кран течет, делом бы занялся. А он, вишь, шарики привешивает. Оболдуй ты и есть.
    Бабушка плюнула и ушла, а  я бросил взгляд за окно, где по-прежнему тянулись ввысь сердца, и мне почему–то сделалось легко на душе…
-Ба, - закричал я. Счас твоим кранам операцию делать будем.
Бабушка выглянула из-за дверей своей комнаты:
- Ну так-то. Ладно уж, давай сначала поись садись, а потом кранами заниматься будем.