Предыдущая часть - http://www.proza.ru/2011/02/14/552
– Да ты че? – встрепенулся Пашка. – Там сзади тоже сиденья?
– Тоже! Только там два. По сторонам.
– Во, блин, автобус прямо. Домой бы такой – на рыбалку! Я сразу сказал: «Не меньше миллиона!» – Пашка с восхищением смотрел на Люду.
– Приедете, я тоже прокачусь. Люд, прокатимся до озера? – Пашка хитро прищурился и цокнул яцыком.
– Даш прокатиться? – посмотрел на Николая.
– Да кому надо берите. Только я не знаю как там... Бак может пустой!
– А он у тебя на чем?
– Дизель!
– Классно. На солярке! Вот бы бензин залили. Умора! Это хорошо, что предупредил. Надо же, на солярке, как трактор у меня!! Три ряда сидений. Люд! Три ряда сидений. Вот бы на рыбалку такой, а... Или на озеро… а?..
Николай протянул ключи, нажав на брелок. Раздался щелчок, джип замигал фарами и издал трель.
– Вона! Приветствует! – Пашка явно был рад.
– Жалко я не с вами, – он посмотрел на Алешку.
…Ребятня, услышав трель джипа, раскрыв все двери, без спросу, уже рассаживалась по местам. Всем почему-то хотелось ехать именно на задних сиденьях, но было ясно, что их на всех не хватает, но поедут они все.
– Поехали! – Павел смотрел вслед мягко отъезжающей машине.
– Вот ведь! Как пустой идет!! Трактор! Танк! Право слово – танк! Вечером с Людкой на озеро поедем. Все спать лягут… и поедем. Мы раньше пешком туда всегда ходили. Поедем! И баню построим! И дом перекроим!
– Паш. А у тебя фамилия какая? – Николай с удовольствием смотрел на Павла. Ему давно не приходилось видеть такого истинного восторга и радости, чувствовать, как от человека она исходит волнами, окутывая тебя и куда-то увлекая.
– Как – какая? Михайлов! Как и ты!
Да тут, почитай, вся деревня Михайловы. Михайловка!
Я раньше кого не встречу, если Михайлов спрашиваю: «Не из Михайловки?» Всегда смеются! «А есть такая?» – спрашивают. Я говорю: «Есть! У меня там дед – Михаил!»
…Вот видишь теперь был. А Михайловок-то по Руси – видимо-невидимо!
Что Русь будет делать, когда их не будет-то…
Все! разъехались все! Пойдем в дом.
Николай и Павел зашли в дом. В доме было прохладно и тихо. После недавнего гвалта ребятишек тишина казалась настороженной.
– Давай по рюмке – помянем! Да пойду к мужикам! Пусть пособят! Приглашу всех, пусть приходят помянуть деда Мишу! Да они и так придут. Все придут. Вся Михайловка придет…
На кухне на столе, прикрытой полотенцем стояла закуска, рюмки, початый с Надеждой ночью коньяк.
– Вообще коньяк мне не нравится, но этот вроде нормальный, – Павел аккуратно поставил рюмку на стол и присел на табурет. – Ты привез? –махнул головой на нарезанное мясо. Николай кивнул.
– А мы ничего купить не успели.
Телеграмма пришла, Сашка с Алешкой на смене были, у меня выходной. Я сразу к начальству! Так, мол, и так! Отпуск всем троим давайте! Те – за голову! «Вы очумели, все сразу!» Я говорю:«Так дело такое!» Сашкина с Алешкиной – «Не отпустим троих!». Людку тоже не отпускают. Я говорю: «Что за люди вы?» Людку, правда, помялись, но отпустили.
Сашкина и Алешкина – туда же… а потом, «ну, вроде, раз Людка едет – пусть и наши едут, только пацанов с собой забирают. А это ты посчитал сколько это?..
Пол вертолета!
Вертолетчики говорят: «Лишний рейс делать!» Я им говорю: « Вам виднее. Надо лишний рейс? Сделаете!» В аэропорту телеграмму показываю, а они: «Нет мест!» Одно-два может и нашли бы, а тут – орава! Нашли! Десять билетов! Выписывала: «Да что же это одни Михайловы!»
…У нас же в Сибири все размерено. Все всё знают – и когда, и кто, и куда. Конечно, вот так сразу – десть билетов… Смогли… Нашли!
А ты знаешь, – у нас ведь хозяин тоже Михайлов. Видел я его. Прилетал.
Мордовороты кругом башкой крутят, вертолет двигатель не глушит.
Кому нужен он в тайге? Кого боится? Кто стрельнет? Если медведь из-за кустов лишь только! Опять же летом – нужен он медведю больно!
Так мужик справный, хотел подойти, спросить – «не из Михайловки ли?!»
… Куда там! Президент – он и в тайге – президент! Глазищами водят, башками крутят, гляди, рога отвалятся! Смехота! Да нам-то что!.. Мы работаем – он платит! Хорошо платит! Народ доволен!
Трепались – губернатором хотел стать, да передумал. Оно и правильно! Зачем ему это. Нефть в руках – это похлеще губернаторства!
…Давай еще по рюмке да пойду я! Коньяк-то и вправду хороший! Дорогущий, наверное! Это ты правильно про баню придумал-то!
Николай слушал рассуждения Павла.
Какое-то давно забытое чувство тепла подкатило к горлу, хотелось сглотнуть этот комок, но не получалось. Он, молча, смотрел на Павла, на его сильные коричневые руки, и ему казалось, что он знает Павла давным-давно. Ему знакомо и это выражение лица, и его разговор – размышления с самим собой. Ему даже казалось, что это отец сидит рядом с ним и ведет этот неторопливый монолог. Не верилось, что рядом в соседнем доме на столе лежит человек – мало знакомый, неизвестной судьбы, связавший его с Павлом, а Павла с ним – с Николаем. И он уже чувствовал, что эта связь навсегда. Чувствовал, что ему всегда не будет хватать этих неторопливых разговоров. Он с удивлением для себя мысленно произнёс: «Брат!» От этого становилось тепло и уютно.
– Все! Я пошел! – Павел встал, дожевывая ломтик мяса. – Давай, будь дома, на связи, Сашка подойдет, либо девки с Алешкой подъедут. Я мигом.
Пашка выскочил, оставив дверь открытой.
Николай налил себе рюмку. Выпил.
В доме была тишина. Сигарет не было. В комнате на стуле висела его куртка. Со стен смотрели незнакомые лица. Фотографии были разных лет и цветные, и черно-белые, пожелтевшие, в каких-то замысловатых рамочка. Пачка лежала в правом кармане. Рядом телефон. «Зарядочное увез Алешка!» – подумал Николай, и тут же поймал себя на слове «Алешка». Было непривычно. Взял телефон – посмотрел время.
Набрал номер.
– Референт, – услышал он.
– Наташа! Все хорошо, но меня не будет, видимо, больше четырех дней. Соедини с Андреем.
Андрей взял трубку сразу, как будто бы ждал звонка.
– Андрей, записывай!
В Михайловку, адрес у меня на столе в телеграмме, на имя Павла Михайлова, отчество… отчество неразборчиво, отправишь: сруб бани шесть на шесть, бревна нецилиндрованы, ёлка, с полной внутренней отделкой, с печью; два куба обрезной доски дюймовки – сухой, два куба обрезной доски сороковки – сухой.
Поговори со строителями, какую кровлю лучше на дом и на баню чтоб одинаковая.
На баню сами посчитайте, на дом… метров 120, нет – 150 квадратных. Цвет в тональность синий – разный. И что там может понадобиться, прорабов напряги.
…Нет, строителей не надо. Инструмент, гвозди, саморезы… поговори. В инструмент бензопилу с запасными цепями.
Найди, кто пробурит скважину под воду. Вода видимо недалеко, – в ста метрах речка.
Купи Уазик, со всеми наворотами, резина – бездорожье, оформи на нас , страховка, доверенность без ограничений – на любое лицо.
Купи мне какую-нибудь одежду и белье полегче, а то я поехал ничего не взял с собой.
Нет! Купи на свое усмотрение одежду, чтоб можно было одеть четверых, как я. Только разную. В плечах на размер больше.
Пишешь? Пиши!
Купи шесть велосипедов – тоже все разные для пацанов от шести до двенадцати.
Найдешь на улице пацана на велосипеде – тащи его в магазин, пусть он выбирает. Записываешь? Шесть, нет десять сотовых телефонов разных, оформи у ближайшего оператора, как корпоративную сеть на нас, – Николай вспомнил про Надежду, – одиннадцать телефонов! Подумал: – Сам без связи!
– Двенадцать, тринадцать телефонов! Оформишь безлимитное обслуживание.
Насчет велосипедов записал?! Удочки, лодки… лодок две! Мячи футбольные, волейбольные и все на твое усмотрение для шести пацанов. Учти что по «факту» будет их человек… Ты у нас спортсменистый – тебе виднее.
…Сам прикинь, что на три месяца пацанам может в деревне понадобиться. Дай Наташу!
– Что-то случилось, я все слышала. Мы ведь все волнуемся, вы так пропали неожиданно.
– Наташа! Я не пропал! Записывай – Михайловы, Павел, Александр, Алексей. Посмотри, не работают ли они у нас. Найди, у кого они работают. Позвонишь и скажешь мне – сегодня. Если «да», то пусть кто-нибудь будет сегодня в семь на связи. Все! Дай Андрея!
– Андрей! Забыл сказать. Мне сюда связь. Интернет. Компьютеры. Андрей, выйдешь на связь со мной в шестнадцать, нет в семнадцать часов. Доложишь!
…Давно Николай не чувствовал такого удовлетворения, от принимаемых решений. Все было просто! Отец в таких случаях говорил: «Как Тульский пряник!» или – «Просто, как молоток.»
…Ребятня ввалилась в дом с какими-то разноцветными пакетами, шумные, чумазые от мороженного. Надя улыбалась.
– Вы как тут, Николай! Были у дяди Миши?
Николай отрицательно помотал головой: –Павел велел дом сторожить!
– Пашке поруководить, как бодливой корове, – рога почесать. Хлебом не корми! – Люда поставила под стол пакеты. Мальчишки побросали свои рядом и выскочили на улицу.
– Все купили! Всего хватит! С Надей подумали, борщ сварим, окорочков нажарим, салаты… обойдемся – Люда смотрела на Николая, ожидая его ответа. – Там батюшка у деда-то. Ты бы сходил, Николай! Она, как бы извиняясь, посмотрела прямо в глаза.
… Дед Михаил так же лежал на столе.
Народу было значительно больше. Вдоль стены стояла лавка, на которой сидели старушки. Молодой батюшка читал молитву. Запах ладана был резким и каким-то чужим в этом доме. Увидев Николая, старушки потеснились, освобождая ему место. Место было прямо около стола. Красный гроб был ярким и казался ненужным в этой комнате, где все, начиная от стен и потолка было теплого цвета топленого молока. Батюшка, кого-то призывал принять к себе раба божьего. «Почему раба?» – думал Николай, глядя на качающееся кадило и мерный звук цепей. Захотелось спать.
«Со святыми упокой», – голос батюшки врывался в сознание.
…Николай вспомнил похороны отца. Ему показалось, что время вернулось и что на столе лежит, не дядя Миша.
«Со святыми упокой!» Николай не мог вспомнить, был ли тогда у отца священник.
Все было как-то быстро, как сквозь сон. Так и ушел отец что-то недоговорив.
Николай редко говорил с отцом. И отец тоже редко говорил с ним. Николай подумал, что он, наверное, стал очень похож на отца.
«Со святыми упокой!» Он видел и чувствовал, как все рады на работе, когда он с кем-нибудь заговаривал.
«Я разучился говорить!» – подумал Николай, вслушиваясь в размеренную речь батюшки, в позвякивание цепей.
«А то в пузе вырастет!» –вспомнились слова отца.
«Вырастет!» – Николай почувствовал, как по щеке течет слеза.
Он наклонил голову, слезу убирать не хотелось. Он чувствовал её. Чувствовал, что к горлу подкатил какой-то твердый комок и встал.
«Как много не успели сказать друг другу мы,» – он представил отца.
Оба были сильными, не допускали и мысли, показать слабость или растерянность. Всегда казалось, что отец вот-вот начнет говорить о том, что земля не может принадлежать человеку. Что это человек может принадлежать земле. Николай пытался объяснить, что по закону, если хочешь, что-то делать на земле, забери в собственность её. А отец всегда начинал волноваться и говорил, что «ни Ермаку эта земля не принадлежала, ни Ивану Грозному, ни царям, ни цареубийцам… а ты захапал ее и как клещ, пьешь из нее. Пьешь… Раздуваешься и лопнешь!» Николай говорил, что «он налогов платит столько, что город прокормить можно». Отец говорил: «На налоги город прокормишь, а остальное куда? Куда ты собрался все остальное девать? Куда? Кому?»
…Слеза повисла на щеке. Николай, стараясь казаться незамеченным, смахнул ее и стал разглядывать пол. Подошел маленький мальчишка: «Дядя Коля, я сяду к тебе?» Николай огляделся – это обращались к нему.
– Садись!
– Я – Пашка, – мальчуган устроился на коленке.
– А папка кто – Саша? – тихо спросил Николай.
– Нет, мы – Алексеевичи. У дяди Саши –Александровичи. У тебя – Николаевичи. У дяди Паши – Павловичи! Дядя Паша – тезка мне. Тезка – это когда имена одинаковые. А вот Колек у нас никого нет. Один ты у нас – Николай.
Люда с Надеждой стояли в дверях, глядя на него с малым Пашкой.
– Пойдем! – Николай взял Пашку за руку. Ему не хотелось, чтоб Пашка был здесь, ему казалось это неестественным – крепкий белобрысый пацан, стол и дядя Миша.
Пашка старался крепко держаться за руку и шел чуть впереди.
– Коля! Скажи братьям, что машина подошла, а то они говорят – «на руках донесем». Мужики тоже говорят – «на руках». Посмотри! – Людмила показала глазами на улицу.
Николай только сейчас обратил внимание – вся улица от дома дяди Миши до соседнего дома Нади была заполнена людьми.
Люди, молча, стояли, смотрели на дом. Людей было так много, что казалось, какая-то неведомая сила собрала их в этом молчаливом оцепенении не только из Михайловки, но и еще откуда-то.
– Пусть на руках! – Николай посмотрел на Люду. Глаза у нее были припухшие.
– Хорошо, пусть несут! Я скажу им, что ты так решил, – Люда повернулась и пошла к калитке.
…Кладбище было далеко. За рекой. За мостом налево в горку.
Там было светло и чисто. Кругом стояли стройные высокие сосны. Люди шли молча. Когда поднялись на горку, Николай посмотрел вниз. Люди еще шли по мосту. Никогда в жизни Николай не был рядом с таким огромным количеством людей. Ему вдруг показалось, что эти люди – единое целое, а он один. Один! Они все вместе, а он один.
Земля была чистая, сухая. Песок.
Николай не смог вспомнить, какая земля была у папы.
Кто-то подходил, что-то говорил. А Николай смотрел на мост, на дорогу, на людей стоящих рядом и проходящих мимо него.
Продолжение - http://www.proza.ru/2011/02/18/584