Я семилетний, городской, любимый внук, вскакивая уже третье утро подряд, мчался в бабушкин палисадник лопать малину и смородину. За буйными малиновыми кустами и невысокой изгородью из почерневших, редких досок стоял соседский дом. Продираясь сквозь колючие малиновые кусты, я подбирался к самому забору. Там можно было рвать огромные, сочные ягоды, гроздьями висевшие в соседском палисаднике.
Каждое утро в этот палисадник из дома спускалась стройная старушка в сизом платье и улыбалась мне. Она догадывалась о моей хитрости, но похоже, ее не сильно волновало то, что я сорву несколько ягод с ее кустов.
Каждый вечер, после того как прогонят стадо, я ждал, когда дети в резиновых сапогах и отцовских фуфайках разведут коров по домам и соберутся на бревнах, сваленых у соседнего дома. Это было время страшных историй об оборотнях, вампирах и мертвецах.
Я был в центре внимания пересказывая истории, прочитанные в книжках из библиотеки, от первого лица и добавляя жуткие подробности из своей буйной детской фантазии. Все слушали затаив дыхание, кутаясь в фуфайки, при свете огромной луны встающей из-за горы. Сизая кошка выходила из дома и пристраивалась к нашей компании полуночников, и черненькая, красивая девочка Зина, живущая от нас через пять дворов, гладила ее и брала на руки.
Потом мы провожали домой сначала дальних, а потом и тех, кто живет ближе, потому что одному идти по ночной деревне было жутко до невозможности.
Зина жила ближе всех от меня, и это был сладкий миг, когда мы остались вдвоем у ее дома. Я был городской, да еще и главный рассказчик, и безусловно герой – так, как единственный из всей компании шел до дома ночью, один, целых пять дворов! Мы целовались на лавочке у ее дома и над нами шелестела черемуха и сирень.
На следующий вечер было пасмурно, и накрапывал мелкий дождик. Вместо бревен мы устроились, тесно прижавшись, на крыльце соседского дома. И эта теснота и близость девченок, и дождь стучащий по крыше крыльца, вызывали веселую возню и шум. И в разгар этой возни, когда девченки особо сильно визжали, я спросил, не будет ли нас ругать старушка, живущая в этом доме, с которой я здороваюсь каждое утро.
Все замерли посмотрев на меня, и я почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается ледяной вихрь, и голова начинает кружиться. «Ты, че? Здесь лет десять уже никто не живет».
В наступившей тишине было слышно, как из рук Зины, на доски крыльца, спрыгнула сизая кошка и неспеша пошла в дом.