Неся с собой терпкий запах человеческого жилья и овечьих отар, весенний ветер шелестел в разбросанных островках бурой после зимы, степной травы, завывал в редких зарослях кустарника...
Срываясь резкими порывами, крутил над землёй прошлогоднюю пожухлую листву, отжившие, высохшие соцветия, отдавшие почве семена новой жизни...
Свернувшись клубком, и укрыв морду хвостом, молодой волк спал в своей лёжке после первой удачной, самостоятельной охоты, в которой он добыл и едва уволок годовалую овцу...
Ведомый тысячелетним инстинктом, подобрался с подветренной стороны к нескольким отбившимся от отары яркам...
Щуря голодно-янтарные глаза и поскуливая от нетерпения, едва сдерживал себя, выжидая, когда они приблизятся на расстояние одного рывка...
И вот, начало положено... – молниеносный бросок, предсмертное блеянье, терпкий вкус горячей крови, судорогой сводящий челюсти, и приятная тяжесть ноши на ещё неокрепшей спине...
Раздербанив добычу, наглотался тёплого мяса до отвала... Даже не закопав остатки трапезы, едва неся отяжелевшее брюхо, ушёл в степь и, спрятавшись в неглубокой яме, заснул под кустом...
Снились стая, молоденькая волчица, на которую серый стал косить неопытным жёлтым глазом и оказывать волчьи знаки внимания, принося в пасти пойманных грызунов и выбирая её в играх...
На беду, кажущиеся ещё щенячьими заигрывания, не остались без внимания со стороны крупного волка трёхлетка... – серый, которого некому было защитить... – его мать застрелили люди... - получил жестокий урок и был изгнан из стаи...
С неделю скитался, не смея приблизиться, следовал за роднёй на почтительном расстоянии, но старший соперник нагнал его, и вторая трёпка оказалась ещё более жестокой... - еле унёся лапы, серый ушёл в степь...
Зализывая полученные в схватке раны, старался не покидать убежищ, выходя только по ночам...
Довольствовался малым, ловил полёвок и зайцев, собирая силы для главной охоты, после которой он найдёт своих, и в честной схватке завоюет право на продолжение рода...
Теперь он спит, и видит себя пусть израненным, но победителем, и наградой за победу ему будет радостный оскал молодой волчицы...
Серый улыбнулся во сне своей избраннице, но волчица вдруг превратилась в овцу, которая подошла к его лёжке и, опустив к земле тупую морду, блеяла жалобно и призывно, словно приглашая на новый обед...
Вот белая овца совсем близко, нужно только открыть глаза и одним прыжком, прекратить звуки, мешающие отдыху...
Через мгновение уже три блеющие морды тянулись к серому, источая ненавистный запах псины...
Резкая боль вернула волка из мира снов... – мощные челюсти пастушьих собак разом схватили его...
Огромный белый алабай держал за морду, клыки второго пса рвали живот, едва зажившая после схватки с сородичем задняя лапа, превратилась в страшный источник, взрывающей мозг боли...
Ещё один, пастуший прихвостень, вцепившись в загривок, не давал серому двинуться...
Сопротивляться было бесполезно... - под аккомпанемент комментариев пастухов, снимающих свару на мобильный, смерть широко улыбалась серому в четыре собачьи пасти, терзающие его тело...
Но вековой инстинкт самосохранения заложен в любом звере... – волк затих, прикинулся мёртвым, и собаки отпустили его...
Серому бы не двигаться, выждать, но сгубили боль и страх, помноженные на отсутствие опыта... – едва вскочив, он вновь оказался во вражеском окружении...
Бросался то на одного, то на другого пса... - они отскакивали, опасаясь волчьих клыков...
С каждым новым броском силы покидали израненного зверя, и вот он сначала сел, а затем, приготовившись встретить смерть, лёг на ожившую весеннюю землю...
Теперь враги не оставили ему ни шанса... – белый алабай душил, мёртвой хваткой сомкнув челюсти на горле обессилевшего волка, второй держал за лапу, лишая возможности вывернуться...
С каждым недополученным глотком воздуха образ юной волчицы в мозгу серого становился всё менее чётким, словно убегала она дальше и дальше в погружающуюся в вечные сумерки степь...
Псы бросили серого, но совсем не осталось жизни в молодом волчьем теле, так и не познавшем радости продолжения рода...
***
Кто раньше, кто позже... Кто, успев осознать, кто нет... Кто в своей постели от болезни или старости, а кто почти мгновенно... - в толпе... Лёжа, или стоя... – все встретим белого алабая, покорно подставив горло его клыкам...
А за алабаем, душившим серого, придёт, очень скоро придёт моё волчье племя, и лишь клочья белой пёсьей шерсти, застрявшие в ветвях равнинного кустарника, напомнят чобанам о его масти...