Валерий Спиридонов
КАК МЫ ПРАЗДНОВАЛИ «7 НОЯБРЯ»…
Мой друг Алёшка
Мой друг Алексей из Вышнего Волочка приехал ко мне в гости в начале ноября. Я тогда жил в Калинине (ныне – Тверь) в доме моей бабушки, на 2-й улице Красина. Мой дом всегда, в любое время суток, был открыт для друзей. Алексей был руководителем вышневолоцкого филиала Калининского областного клуба служебного собаководства ДОСААФ. Я частенько приезжал в Вышний Волочёк не только по делам, но и погостить – к Алексею и его жене Ирине. Они в то время снимали небольшую квартиру, без удобств, в стареньком деревянном доме на высоком берегу быстрой речки. Наши встречи с Алексеем почти всегда сопровождали застолья с посиделками – с долгими интересными разговорами о собаках, поэзии, спорте, здоровом образе жизни, о политике, да и просто о жизни. Ирина, его жена, в них, как правило, участия не принимала, так как не употребляла спиртного. Она частенько нас поругивала за «злоупотребление». Алексей был отличным парнем и другом. Был случай, когда он спас мне жизнь, рискуя собственной, но это – другая история. У них с Ириной была классная собака – немецкая овчарка по кличке Вольф. Нам с Алёшкой всегда было о чём поговорить, и наши застольные беседы могли продолжаться весь день, и, с вечера до утра.
Но и без дела мы не сидели. Я помогал Алексею и Ирине развивать филиал клуба. Помогал им организовывать работу с людьми, проводить выставки и соревнования собак. Приезжая в Волочёк, проводил занятия по дрессировке собак, встречался с активом и рядовыми членами клуба, ну, и конечно, выбирал время, чтобы отдохнуть от работы начальника клуба собаководства, жизнь которого можно было сравнить с жизнью председателя огромного колхоза.
На праздник – в Вышний Волочёк!
Когда приехал Алексей, я в то время был без работы. Он позвал меня в Волочёк – отдохнуть, и отметить предстоящий праздник – 70 лет Октябрьской революции. До него оставалось несколько дней. Я быстро собрался, и мы поехали в Волочёк, как обычно, на электропоезде.
Ирина встретила нас радостно. Обрадовался мне и Вольф – воспитанный и преданный хозяевам пёс, не признающий чужих. Меня он признал с первой нашей встречи, и я был для него своим. Днём мы с Алексеем ходили с собакой на прогулки в лес – на водохранилище, навещали старых друзей, встречавших нас радушно, с хлебом и солью, и не только с этим… В Вышнем Волочке когда-то жил на улице Цюрупы мой лучший друг детства Пашка Тихомиров. После женитьбы он уехал жить к своей жене в другую область и приезжал в Волочёк очень редко. С Пашкой я не виделся около двадцати лет – с тех пор, когда мы провожали его в армию. Мы с Алексеем нередко заходили в гости к его матери, сестре и племяннице. Там нам были несказанно рады. Особенно племянница и её подруги. Возвращались мы с Алёшкой домой весёлыми, но Ирина нас особо не ругала, всегда звала к столу. Она прекрасно готовила, и у неё всегда в загашнике было что выпить. В то время я не только писал стихи, но мог их петь под свою музыку под гитару. Вот это Ирине очень нравилось. Она, стройная красивая блондинка, среднего роста, была под стать красавцу Алексею – высокому крепкому, жгучему брюнету. На него заглядывались все девчонки. Но Ирка его не ревновала. Или показывала всем своим видом, что не ревнует. Ирина работала медсестрой в детской психиатрической больнице. Она знала, как снять нам похмельный синдром, и проделывала это с улыбочкой и прибаутками.
Но я и сам мог всегда себя привести в порядок. Поздней осенью или ранней весной, когда гостил в Волочке, с утра раннего шёл на речку и купался в ледяной воде. О летних купаниях на водохранилище я и не говорю. Алёшка на такие процедуры смотреть не мог, говоря мне: «Сумасшедший!». Когда наступала зима, я обмывался ледяной водой под колонкой. Даже в лютые морозы выходил в спортивных штанах, в тапках на босу ногу, по пояс голый, к колонке. Алексей выходил в валенках, в полушубке, меховой шапке и рукавицах. Глядя на меня, его прохватывала дрожь, и он незлобно поругивался. Водоразборная колонка находилась метрах в двадцати от дома. Я окатывался под ледяной струёй воды по пояс, омывая руки, лицо и голову. Алёшка после этого давал мне махровое полотенце, я растирался докрасна, и мы не спеша шли домой. Холодно не было. Напротив, тело бросало в жар. Организм просыпался и обновлялся, в него вливалась необычайная радость жизни! Это была привычная процедура, но Алёшка ругался и восхищался мной, как будто переживал всё это впервые.
«Подарки-сюрпризы» от Горбачёва
После этого заканчивался период нашего разгула. Я переодевался в спортивную форму и бегал по Волочку, его окраинам и лесам, вместе с Вольфом – у него эти пробежки вызывали несказанную радость: его хозяева, чего греха таить, редко выходили с ним на прогулку в лес. Алексей не был спортсменом, и в моих пробежках участия не принимал. Он открыто восторгался мной – хвалил меня за мужество, за мои стихи и песни, и, как мальчишка, радовался нашей дружбе. Меня тоже эта дружба несказанно радовала, возвращая в счастливое детство. На посту начальника клуба собаководства, я дошёл до ручки, заработав сильное нервное истощение – с радикулитами, остеохондрозами, подёргиваниями глаза и т.д. Именно Ирина помогла мне избавиться от этой напасти. Она, смеясь, говорила мне: «Активный отдых и сон вернут тебя к нормальной жизни!».
Мы с Алексеем и Ириной не могли не обсуждать политику и приход к власти Горбачёва. Может, Москва, как всегда, и процветала, но то, что творилось на окраинах России, было непередаваемо, приводило людей в уныние и ужас! Самое страшное было то, что нечем было кормить детей. Даже в Калинине, где работал один из крупнейших мясокомбинатов, в магазинах на мясных и колбасных прилавках гулял ветер. Почти вся продукция комбината уходила в Москву. В московских же магазинах царило изобилие! В продмагах Калинина, как в моей песне, – на прилавках – один сок! С утра можно было купить синеватого молока, кефира, иногда и творога со сливочным маслом. Бывало, что на прилавках можно было увидеть подобие сыра или копчёный сыр, плавленые сырки, кровяную или ливерную колбасу. Пылились там рыбные консервы и затхлые яйца. Хлеб и булки были безвкусными, как будто их разучились печь. Сладости – конфеты, печенье, пряники, торты и пирожные продавались, и это было хоть какой-то отрадой. Когда на прилавки выбрасывали рыбу минтай, его спинку – в магазине начиналось столпотворение, порой вспыхивала ругань, дело доходило даже до драки!
В Вышнем Волочке 6 ноября 1987 года продовольственные магазины были пусты. На прилавках – томатный и берёзовый сок, консервы из морской капусты, в стеклянных банках – «борщи», «щи» и «супы» без мяса. Даже в хлебных отделах некоторых продмагов зияла пустота. Хороший «подарок» от вождя «перестройки» к празднику! А он в это время, без умолку, распинался по телеку о том, как хорошо мы будем жить, повторяясь, и «переливая из пустого в порожнее»…
После обеда в магазины выбросили кровяную колбасу. Началась невообразимая драка, которую с трудом разнимали милиционеры. Они никого не забирали. Милиционеры – те же люди, и всё понимали. Побитых отвозили в больницу на «скорой». Счастливчики, успевшие купить кровяной колбасы (давали по килограмму в одни руки!), убегали домой – от греха подальше!
Природа, под стать настроению людей, нагнала тучи – пошёл сухой снег, задули злые ветра…
Похороны власти в Вышнем Волочке
7 ноября с утра мы с Алексеем пошли на главную площадь Вышнего Волочка, второго после Калинина, по масштабу и населению, города в области. На площади всегда торжественно проходили празднования 1 мая и 7 ноября. На трибуну выходило городское начальство и приветствовало нарядные колонны демонстрантов, переливающиеся алыми цветами транспарантов и флагов. На демонстрациях всегда было радостно и весело, взрослые люди шли с детьми, пели песни, шутили. Отцы несли малых деток на своих плечах. Мы с Алексеем пошли не на демонстрацию, а так – из любопытства. Что-то подсказывало нам, что демонстрации не будет.
Многие люди, особенно женщины, обрадовались приходу к власти Горбачёва и верили ему. Но эта вера быстро начала таять. Слова генсека ЦК КПСС явно расходились с делом, превращаясь в словоблудие. А поступки вызывали у народа оторопь и недоумение. Сегодня говорят, что его антиалкогольная кампания принесла стране колоссальную пользу. Но никто эту «пользу» не подсчитывал. Зато были вырублены элитные виноградники. Народ же ударился в самогоноварение и пьянство. Кто-то стал употреблять пиво с «пшиками»: пшикая в кружку с пивом «Дихлофос» – от этого алкаши получали необычный кайф, – мозг отключался, – и они замертво сваливались после второй кружки: дёшево и сердито!.. Позорные километровые очереди за водкой и вином, даже в Москве, породили ещё более страшное – протестное пьянство. Мужики в очередях, и не только в них, ругали Горбачёва, без опаски, и на чём свет стоит!..
Мы с Алёшкой шли по утренним пустынным улочкам Волочка. С утра подморозило, в лицо бил сухой колючий снег, ледяной ветер пронизывал насквозь – не спасали тёплые зимние куртки! В это время уже обычно формировались колонны демонстрантов, и они стягивались к главной площади в центре города. Мы обратили внимание на то, что нигде не были вывешены флаги на домах! Не было флагов и в центре города. Лишь на площади сиротливо развевались два флага на домах госучреждений. Такого ещё никогда не было! На трибуне стояло городское начальство и недоумённо посматривало по сторонам. К ним взбегали люди с красными повязками на рукавах, о чём-то говорили с начальством и убегали обратно. Подошло время начала демонстрации, но на неё НИКТО не пришёл! Около площади, в переулке, сиротливо стояли две группки людей с транспарантами и флагами. Увидев, что никого из демонстрантов нет, они побросали на землю наглядную агитацию и ушли. Начальники постояли минут двадцать, и разошлись восвояси, сев в начальственные автомобили. На подходах к площади валялись разорванные и растоптанные транспаранты, портреты партийных вождей, красные флаги, флажки и искусственные цветы. Особо досталось портретам Горбачёва – они были расписаны авторучками, растоптаны или разорваны. Пьяные мужики, когда опустела площадь, сорвали с домов два красных флага и поломали древки, бросив флаги на землю, запорошенную снегом. Это было явлением беспрецедентным: никогда такого не было в стране, чтобы люди не выходили на демонстрацию, а, тем более, рвали флаги и растаптывали портреты коммунистических вождей и членов Политбюро. Вот так впервые в истории Советского государства в Вышнем Волочке состоялись народные, демонстративные похороны КПСС и Советской власти! Народ веселился и гулял по домам, празднуя «Октябрь» в силу традиции. Какие-то юмористы написали краской на стенах домов и на заборах: «Долой КПСС!», «Долой ЦК! Да здравствует ЦСКА!», «Горбачёва – на свалку истории!», кое-где добавляя в иные призывы матерные слова…
Нет предела цинизму властей!
Мы с Алексеем вернулись домой, и рассказали об увиденном Ирине. Она почти не удивилась. Ирина была из тех редких женщин, не поверивших ни единому слову Горбачёва, после его прихода к власти в СССР. Стол был накрыт. Несмотря на то, что прилавки магазинов были пусты (тогда даже спиртное было купить проблематично, особенно, шампанское, марочные вина и коньки), «Его Величество Блат» весьма активно жил, получив с приходом к власти Михал Сергеича неслыханное развитие. Это порождало круговую поруку и другие пороки общества, но позволяло людям доставать по блату продукты, промышленные товары, мебель, сантехнику, автомобили и многое другое, что было необходимо для жизни простого советского человека.
Мы пили и закусывали. Вспоминали ужасы Чернобыля и то, сколько людей от него пострадало, сколько заболело и погибло спасателей! Руководством страны не принималось никаких реальных мер по ликвидации последствий аварии. Напротив. Мы вспомнили, как вскоре после Чернобыльской аварии в городах России стали появляться военные машины, из-под тентов и фургонов которых людям продавали «докторские», «любительские» колбасы и другие «изделия». Вот только цены на них были «почему-то» на 20 копеек ниже обычных! Народ понимал – «откуда ветер дует!», догадываясь о Чернобыльском происхождении мяса в этих «колбасах». Но мясная продукция сметалась с этих машин мгновенно, потому что в провинции с приходом говорливого генсека людям есть стало нечего!
Мне приходилось получать мясные отходы для собак членов клуба на Калининском мясокомбинате. Работники мясокомбината рассказывали, как после аварии в Чернобыле, на мясокомбинаты страны стал поступать скот с пометкой – «Чёрный Крест» – из Чернобыльской зоны. Мне даже показали мощные коровьи туши, висевшие на конвейере, с жирным чёрным крестом. Мясо было заражено радиоактивными веществами. В нормальной стране такой скот был бы уничтожен и захоронен. В СССР это мясо добавляли в колбасу и мясные изделия, отравляя тем самым ничего не подозревающих людей! Ответственный работник мясокомбината поведал мне, что была установка «сверху» – из Москвы – подмешивать мясо с «Чёрным Крестом» в мясные изделия, чтобы ничего не «пропало» даром!
Никто не подсчитывал, да и не смог бы подсчитать, сколько это радиоактивное мясцо принесло раковых заболеваний, смертей и мутаций!..
Нет предела цинизму властей. Горбачев об этом знал. А если не знал, то грош цена была такому руководителю государства! В любом случае, только за это нет ему людского прощения...
Хорошо живут прибалты
Мы с Алёшкой и Ириной, сидя за столом, рассуждали на эти и другие темы. Они больше слушали меня. Мне довелось побывать в Литве, Латвии и Эстонии – отдыхать, участвовать в выставках собак, работать на них экспертом, немного попутешествовать по этим прекрасным, загадочным для россиянина западным республикам. Алёшка знал, что я активно изучаю латышский язык, любил погонять меня на знание слов – а их я разучил к тому времени свыше четыреста. – Никак туда собрался? – удивлённый моим знаниям и стремлениям, спрашивал меня Алексей. Я тогда ему ничего не отвечал конкретно, говоря о том, что понравился мне этот язык – вот и изучаю его. Алёша и Ирина, знали о том, что в Талси, в Латвии, жила моя любимая девушка Инга, потому и подтрунивали надо мной.
Когда беседа раскалилась, Ирина пошла отдыхать – ей 8 ноября предстояло дежурство, она работала сутки, трое суток отдыхала. Мы с Алексеем, прихватив армянский коньяк (водку уже выпили) и закуску, перебрались на маленькую кухню, прикрыв за собой дверь в комнату.
– Эстония, Литва и Латвия всё равно отделятся от Союза! – убеждённо говорил я Алексею. – Это чувствуется по настроению народа. А Горбачёв своим заигрыванием с Прибалтикой, своей нерешительностью и трусостью, их к этому только подталкивает и провоцирует.
– А что он не так делает? – спросил Алексей.
– Он на весь мир по телевидению умиляется тому, как эстонский крестьянин справно работает, какое у него душистое сено в сарае!.. Тому, как умеют жить люди в Прибалтике. Я в декабре 1985 года на автобусе ехал из Таллинна в Ригу. Автобус после Пярну сделал остановку у какого-то хутора. Были сумерки, раннее утро, но я обратил внимание на три огромные теплицы рядом с большим, красивым и крепким домом. Они освещались обогревательными лампами для ферм. Электроэнергия на селе стоит 1 копейку киловатт! Что не обогревать? Меня поразили размеры теплиц: метров сто в длину, 10-12 в ширину и 5-7 – в высоту! Недалеко от дома просматривались огромные хозпостройки: скотный двор, гараж для техники, сенной сарай, баня и ещё какие-то строения. Было видно, что земля вокруг дома распахана на площади в несколько гектаров. Я спросил эстонца, сидевшего рядом со мной: «Что там выращивают? Это что – колхоз?». Он улыбнулся и с сильным акцентом стал объяснять мне, что это не колхоз, а обычный сельский хутор, что в теплицах выращивают помидоры, огурцы, кто-то выращивает клубнику, а так же – цветы, зелень и рассаду. Часть выращенного возят на продажу в Пярну и Таллинн, а всё остальное – в Россию. Узнал я, что эстонские селяне производят на продажу мясные и молочные продукты, зерно, фрукты (из огромного сада), овощи (из не менее огромного огорода), овечью шерсть, мёд…
Дай волю и технику нашим крестьянам – и они будут выращивать и богатеть! У меня родственники живут в деревне. Имеют по 25 соток земли на колхозника, ни метра больше! Не дай Бог, построишь дом, хоздвор или сарай больше проектного, не говоря о большой теплице, да, тем более, с освещением! За одну «эстонскую» теплицу российского колхозника в тюрьме бы сгноили. Много детей или мало – вторую корову держать нельзя, все свиньи, овцы, куры – на учёте – ничего лишнего! Лошадь держать нельзя. Цыганам – можно. Русскому человеку – нельзя! Бегают «контролёры», как идиоты, с линейками и счётами, выглядывают, высчитывают: не пристроил ли колхозник чего лишнего, не прикупил ли индюков (председателю держать можно, просто колхознику – нельзя!) или лишних кур, ульев или чего другого? Несмотря на это, мои дядя с тётей, колхозники, имея трёх детей, жили и живут весьма зажиточно по сравнению с горожанами.
«Горбачёв – слабак!»
– А может и правда, лучше отделиться прибалтам от СССР? – спросил Алексей.
– Руководители стран Балтии просят у Горбачёва экономической независимости. Вот и дай её! На месяц-другой перекрой финансовые потоки и материальную поддержку в эти страны, и сразу станет ясно: нужна ли эта, и вообще независимость, народам этих стран? Они, в отличие от россиян, живут припеваючи. Кто на 8 марта, 1 мая и 7 ноября торгует в Калинине живыми цветами на Театральной площади и улице Советской? Обратил внимание на номера машин с прицепами? Буковки «ЛИТ», «ЛАТ» и «ЭСТ»! Тюльпаны, гвоздики – по рублю. Розы, мимозы – по полтора-два. Привозят цветов каждый по несколько сотен. Мильтоны их не трогают. Ты, Алексей, выйди с цветами – заметут сразу! А сколько их торгует на наших рынках? Не будем говорить о «детях гор», они всегда здесь торговали, и будут торговать. Хотя был я в Чечне летом 1969 года. Участвовал в чемпионате России по велогонкам на шоссе среди учащихся средних школ и средних специальных заведений. Чеченцы живут не хуже прибалтов. Только в отличие от них, мужики в Чечне тяжёлым физическим трудом не занимаются. Там женщины сеют и пашут за волами, сам видел, работают на заводах и фабриках, шоферами, рубщиками мяса в магазинах, выполняют другие мужские работы. Там так принято. Мужики-чеченцы «трудятся» в промтоварных, ювелирных магазинах, продают на улице газировку и пиво, на рынке – вино и фрукты… Или просто праздно шатаются по Грозному, отдыхая…
Горбачёв с Раисой ездят по заграницам. Неужели не видят, как там живут люди? Взялся хотя бы за Россию, поднял бы уровень жизни, культуру хотя бы до уровня стран Балтии. Чтобы жизнь качественно изменить, надо не болтать, а делать реальные шаги.
– Какие? – полюбопытствовал Алёшка.
– Я на юрфаке изучал государственное право и строительство зарубежных стран, другие науки. Где в странах социалистического лагеря живут не хуже, чем в капстранах? – В ГДР, Польше, Венгрии, Чехословакии, Югославии. Почему? В частности, потому, что там наряду с социалистическим укладом хозяйства и собственности присутствует небольшой процент частного (капиталистического) уклада и собственности. Это влияет на соревновательность между представителями разных укладов, на качество продукции и услуг, подымает уровень жизни народа. Что нужно сделать, чтобы эти страны стали жить ещё лучше? Отменить гегемонию коммунистической партии, и, постепенно, до разумных пределов, вводить частную собственность. Это нужно делать и в нашей стране, развивая её и повышая уровень жизни людей! Но этого же не делается. Жизнь людей становится всё хуже и хуже! Есть иные положительные примеры государственного устройства, власти и управления. Например, Швейцария, Япония. Даже коммунистический Китай стал бурно развиваться.
– А-а, брось ты! Горбачёв – слабак! У него ничего путного не выйдет. – подвёл итог «праздничной» беседе Алексей, разливая по рюмкам остатки конька. – Вот скажи мне, можешь ли ты написать стихи, из разных слов, написанных мною?
Стихи – по просьбе народа
– Давай, напиши! – ответил я. Алексей достал откуда-то амбарную книгу, вырвал большой листок в клеточку и красный карандаш, написал пятнадцать совершенно разных по смыслу и их рабочим функциям слов. Я достал из потайного кармана пиджака авторучку, и, на одном дыхании, быстро написал стихотворение. Алёшка прочитал его и обалдел. Схватил листок и побежал в комнату – читать стихотворение жене. Она выслушала мужа, затем громко и недовольным тоном сказала ему, чтобы мы прекращали маяться дурью, и шли спать. Алексей с чувством глубокой обиды вернулся на кухню. У нас ещё были две бутылки болгарского сухого вина. Пьяными мы не были. Спать не хотелось, хотя уже шёл второй час ночи.
– Валерка! А ты не можешь написать стихотворение или поэму о нашей жизни скотской? – воскликнул Алексей и посмотрел на меня умоляюще своими тёмными глазами.
– Хорошо! – согласился я. – Только ты мне будешь задавать тему и говорить, о чём писать. Алексей вырвал несколько листов из амбарной книги, положив её на стол, а сверху чистый лист, сказал: «Будем писать про Горбача, про его ё…аную перестройку и про нашу сволочную жизнь!». Было видно, что Алёшку немного развезло, хотя пьянел он редко. Он стал говорить мне о том, что его волновало, мучило и не давало покоя. Он не был матерщинником, но здесь без матерных слов не обошлось. Мы пили сухое вино, наливая его в гранёные стаканы, и сочиняли, споря и смеясь над написанным. Точнее, сочинял я, а Алексей записывал крупным размашистым почерком наш «романс» – почему-то так мы назвали своё произведение. Замечу, что не следует писать стихи в нетрезвом состоянии и следовать «воле народа». Но это был исключительный случай, и ослушаться своего друга я не мог. Закончили сочинять под утро, исписав около десятка листов. Мы допили вино, сходили на прогулку с Вольфом, и, по возвращении, улеглись спать. Алёшка сразу заснул, посапывая, лёжа рядом с женой на кровати за печкой. Я заснуть не мог. Встал с дивана. Взял записную книжку, которая всегда была со мной, авторучку, листки со стихотворением, и, несмотря на то, что в доме уже было холодно, отправился на кухню в трусах, футболке и тапках на босу ногу. Аккуратно переписал стих в записную книжку, вернулся в комнату, книжку с ручкой положив на место, а листки с Алёшкиными каракулями на круглый стол. Лёг на диван, укрылся тёплым одеялом и – отрубился.
По кому плачет Колыма?
Утром сквозь сон я слышал, как Ирина, затопив печь, стала вслух читать наше стихотворение, прочитывая и матерные слова. Она громко возмущалась: «Дураки! Идиоты! Сволочи! Ведь их за это посадят! Накрутят такие сроки! Колыма по вам плачет!..». Дочитав до конца, она стала бросать листки, по одному, в открытую печку с весело горящими, постреливающими дровами. Я уже проснулся и наблюдал за этим действом Ирины сквозь приоткрытые веки. Она разбудила Алексея, сказав ему, чтобы он закрыл печку, когда она истопится, прибралась в доме и на кухне, и ушла на работу. Алексей, увидев, что листков со стихами нет, начал возмущаться. На его лице было прописано неподдельное горе. Сон пропал. Я сказал другу, что успел переписать стихи в книжку. Алёшка успокоился и лёг досыпать. Я надел спортивный костюм и кроссовки, взял полотенце и вышел из дома. На улице было безветренно и морозно, градуса два-три. Точно, на термометре 3 градуса! Я не стал брать Вольфа с собой, закрыв его в доме, и побежал на речку. Спустился под обрыв, сделал на берегу разминку. Разделся до плавок и зашёл в ледяную воду быстрой и неглубокой речки. Окунулся, немного проплыл против течения, и выскочил на берег. Растёрся полотенцем, снял плавки, надел спортивный костюм и кроссовки и весело пошагал в гору.
В доме меня ждал Алексей – его разбудил Вольф. Он уже заварил крепкий чай. Поставил на стол варенье, порезанный батон, кусковой сахар и пряники. Мы вволю напились чаю, и я стал собираться домой.
Приехав в Калинин, я напечатал это стихотворение на машинке в нескольких экземплярах. Друзья и знакомые, прочитав его, переписывали или перепечатывали, раздавая другие экземпляры своим друзьям, родным и знакомым. На тему «перестройки» у меня написано немало стихов. Но это стоит особняком. Предлагаю его на суд читателей, почти в той же версии (исправлены отдельные слова), что писали мы с Алёшкой на маленькой кухне ветхого деревянного домика в Вышнем Волочке в ночь с 7 на 8 ноября 1987 года.
30.01.2011
«ПЕРЕСТРОЙКА»
(Романс провинциального города, в дни «празднования» 70-летия ВОСР *)
Мы проклинаем негодяя Мишку
С большой родимой метиной на лбу.
Он, вместо мяса, за щеку дал шишку.
Но мы все будем счастливы в гробу!
Мы не живём. С картофеля, как доски,
Как у попов, стоят воротнички.
И бабы наши стали чтой-то плоски.
И обмельчали наши мужички.
Вина уж нет. И мы колоться стали.
Тоскует баба. Шишка не стоит.
За наших взялся страшный горец Сталин.
И, без преград, всё Мишка довершит!..
Нам под гармонь травил баланду Лёнька.
Лилися реки водкой и вином.
Теперь живём мы скромно и тихонько,
И даже в праздник давимся говном…
Москва, как прорва, – всех людей объела.
Краснеют хари на чужих харчах.
И в Октябре задуманное дело
Лишь отдалённо слышится в речах.
От жизни жуткой расплодились урки.
И пьют вино учёные друзья.
Как на дрожжах плодятся полудурки –
Народ рождает, и – плодят князья…
В дерьме по брюхо замерли коровы.
Вода застыла в трубах и ключах.
А мы живём, за Божье за здорово! –
Едва дымится топливо в печах.
Уж нет мышей. И кошки околели.
Такую жизнь лишь стерпит человек.
Вы что, в Кремле, совсем там охуели,
В наш век крылатый, электронный век?!..
Был Стенька Разин – одолели, суки!
Вам видно нужен новый Пугачёв.
Коль так живём, то, значит, псы науки,
На дармовщинку, влезли на плечо...
Горит сарай. И спит наш сторож Петька.
Пылает ферма. Всё горит дотла!
Он снял штаны, белеет жопа редькой, –
Его жена к бухгалтеру ушла…
Мы всё косим, что, дескать, доллар правит.
Что нас в «болото» затащил Хрущёв.
Но и сегодня кто-то дачи ставит –
Один этаж, ещё один, ещё...
Ещё гараж, шикарная машина.
Весь дом завален разным хрусталём.
Ещё машины – зятя, тёщи, сына…
Воруют всё. Воруют даже днём.
Не создал Бог такой надёжной стражи,
Что может честь и совесть уберечь.
Нет злей и хуже самой страшной кражи –
Из уст «царька» предательская речь...
8 ноября 1987 года.
г. Вышний Волочёк.
Примечание автора:
Здесь
(в отличие от публикации в портале Стихи.ру)
опубликован первоначальный
вариант стихотворения.
(Продолжение следует)
P.S.: С 1993 года я не был в России. Телевидение и СМИ, как я понимаю, не дают истинной картины и оценки того, что там сейчас происходит. Что изменилось с тех дальних пор – начала «перестройки»? Сегодня говорят, что истинная Россия начинается за МКАД. Каков сегодня уровень жизни народа? Каково его отношение к власти? Богатеют ли крестьяне и фермеры? Как живут рабочие, студенты, инженеры, врачи, учителя, преподаватели и тренеры? Какова роль и положение специалиста, учёного в современном обществе? Живут ли российские люди лучше, чем на Западе, рожают ли матери, растёт ли достойная – здоровая, образованная и культурная молодёжь, как обещал Горбачёв? Он очень много, что обещал, но что из обещанного сделано? Ответьте мне, пожалуйста, дорогие российские читатели.
С уважением, Валерий Спиридонов.
1.02.2011