Дедов мы проводили, и я стал полностью ответственным за свою работу в эфире, доверенную мне моим государством и Правительством. Хотя сейчас на форуме «Осколки радиоразведки и радиоконтрразведки», прежние военнослужащие, утверждают, что подписку мы давали на пять лет, но что-то я не помню этого регламента, может быть, это позже обуславливалось, и у меня ощущение, что я её дал на всю оставшуюся жизнь. Поэтому и не буду раскрывать всех деталей моего несения дежурства в эфире, т.е. кого и чего перехватывал и за кем следил. Если только о некоторых функциях выполняемых мною. Как уже писал в предыдущих главах, у меня на посту было два прекрасных отечественных приёмника « Крот-М», немецкая машинка “optima” и отечественный магнитофон «МАГ-8» и головные радиотелефоны – каждый телефон от каждого радиоприёмника. Мои подопечные радисты были дисциплинированы, болтовнёй лишней не занимались и чётко обменивались радиотелеграфным кодом и, конечно, передаваемым материалом. По частотам зря не бегали, а если, известив друг друга, переходили на другую частоту, то я оказывался там раньше их, опять же благодаря удачной конструкции отечественных радиоприёмников. Сеансы связи были чётко по назначенному времени, но телефоны со своих ушей я не снимал – мало ли что. Но второй приёмник, как бы в это время был свободен и нам наш начальник смены - капитан Ильин приказывал заниматься радиоразведкой, находить и выявлять позывные и частоты неизвестных радиостанций, которые не зафиксированы в международных реестрах. Дело в том, что каждой стране в Мире отведена своя буква для создания позывного или несколько букв и определённых частот для каждой страны. Если эти два факта не совпадают, то эта сеть уже как бы условно считается «секретной» и нами фиксировалась в своём оперативном журнале для всех записей и переговоров. Я сразу обязан был доложить об этом Ильину, а он мог дать команду на пеленгование этой радиостанции, вдруг появившейся не в своём диапазоне и непонятным позывным. Пеленгатор находился в некотором отдалении от части, но тоже с дежурившими там операторами, мои функции на этом заканчивались, и я продолжал дальше шарить по эфиру.
Но шарить иногда надоедало, и мы настраивались на какую – нибудь радиовещательную станцию транслирующую музыку. Слушать эти музыкальные станции запрещалось. Свободен от основной работы, значит - шарь, выявляй и ищи.
У капитана тоже был свой пост, но оборудован не полной комплектацией, хотя приёмник «Крот» стоял на его столе. А также на его столе стоял такой маленький коммутатор и он, тыкая в гнёзда штекером, мог подключиться к любому из нас и нашим приёмникам и подслушать - чем мы занимаемся? Но нас здорово выручали реле, которые коммутировали это подслушивание и при подключении капитанского штекера, издавали характерный щёлкающий звук, мы успевали «сбежать» с частоты, ну а кто лохнулся – получал от Ильина втык. И ещё хорошим свойством обладали эти реле – они были на каждом посту и выполняли не только задачу начальника, но в любое время и в непредвиденной ситуации для помощи, к моему столу мог подключиться любой свободный радист или все кто свободен – так называемая система «CQ». Я помню случай, когда у радиста Дедюры шёл беспрерывный приём уже свитки печатной бумаги копились на полу, мы все наблюдали, а свободные ребята уже подключились через это реле и дублировали его приём. А передача шла виброплексом, радисты знаю, что это такое. Когда передача закончилась, а Дедюра приём, он встал и упал в обморок. Дедюра был тоже прекрасный радист первого класса. И этой системой мы тоже с успехом пользовались в своих интересах – кто-то один настраивался на концерт, транслируемый из Владивостока или Благовещенска или Хабаровска, а тогда они по вечерам крутили такие концерты и мы слушали прекрасных певцов и артистов: Гелену Великанову, Владимира Трошина, Эдиту Пьеху, Эдуарда Хиля, Тамару Миансарову, Зыкину и ещё многих артистов и певцов того времени. Как только Ильин начинал тыкать своим штекером, мы отключались, а радист, транслирующий нам музыку, сразу сходил с частоты, предварительно убрав кусочек бумаги, заранее установленный между контактами в реле, так что нашему начальнику очень редко удавалось кого-то засечь за не служебным занятием. Мы ещё иногда и записывали на «МАГ» и оставляли своему сменщику послушать замечательнй радиоконцерт и были в этом даже солидарны. Вот в связи с этим и произошёл случай из ряда вон выходящий – ну это на уровне моего начальника, для нас это было обычным делом.
Я только что сменил и принял дежурство у моего сослуживца – радиста, который мне успел шепнуть, что на «МАГе» записан концерт и чтоб я, прослушав его, стёр. До моего, т.е. до сеанса моих подопечных супер-радистов (но и я был не менее), было ещё достаточно времени и где-то больше часа. Принятые радиограммы мы относили в брезентовом портфельчике в оперативный отдел, который находился в другом р./ц. и шагать до него около двух километров, но я любил эти прогулки. Посылали тех, кто свободен от сеансов. В этот раз свободен был я, а радиограммы остались от прежней смены, затягивать их отсылку в ОП долго было нельзя, так как через 10-15 минут они должны быть в Москве. Говорили, что между Хабаровском и Москвой был прямой подземный кабель, не знаю, утверждать не берусь, но, то, что их отсылали не по эфиру так это факт.
« Рядовой Смирнов, возьмите документы и срочно отнесите их в ОП» - сказал капитан Ильин. Ни стирать запись, не прикоснуться к «магу» у меня уже не было возможности. Я ушёл, взяв радиограммы и журнал, в котором расписывается дежурный по ОП, принявший их. Когда я вернулся обратно в центр, то уже в коридоре центра услышал музыку и исполняемую песню – почему ты мне не встретилась юная, нежная в те года мои далёкие……! Мой пост был буквально за стеклянной входной дверью в зал. Вижу через стеклянную дверь, что Ильин стоит с телефонами у моего поста и слушает этот романс с включённым звуком на всю громкость способную воспроизвести этими радиотелефонами, но слышно было не только в коридоре, а на весь центр. Собравшись духом и глубоко вздохнув, я пересёк порог зала и доложил о своём прибытии. Даже, не дослушав моего доклада, Ильин заорал на меня – « Чья это музыка, рядовой Смирнов?» Он, конечно, имел в виду - кто записал эту «музыку» на магнитофон, « Никиты Богословского» - не моргнув глазом, отчеканил я. Надо было видеть лицо моего начальника и командира! За его смуглой кожей трудно было прочитать раздражение на лице, зато глаза чуть ли не вылезли из орбит. « Сержант! Объявите рядовому Смирнову три наряда вне очереди» - приказал капитан и удалился за свой стол. Сержант Демидов был призванный из Ульяновской области,и на год старше меня призывом, говорил сильно с провинциальным деревенским акцентом и был как бы пом. комвзвода, если по Уставу Вооружённых Сил СССР. Объявлять во время дежурства он не мог и, надо думать, что наказание это он мне объявит в казарме и перед строем всей смены.
Пост сержанта был рядом с моим, и мы выполняли задание одной сети, только он принимал радиограммы на регистрирующую ленточную аппаратуру и код, который воспроизводился на ленту, был совершенно не похож на Морзе, а специальный и у нас он назывался под грифом «СТ-5». Иногда мои радиограммы проходили как бы по другому адресу и на другой частоте и у этого сержанта и писались на ленту. Назывались такие передачи магистральными линиями связи. У нас только был один пост, остальные в другом здании, но так как у нас одна сеть, то была необходимость их совместить, что и было сделано. Кстати, когда в эфире происходили фединги (замирание сигнала) то бывало, что или у меня знаков не хватало или слабая слышимость, и как не крутил я свой маг, но ошибка не исключалась, а когда «фальшивые» знаки, то радиограмма может и не расшифроваться. Вот тут то меня, а также и Демидова выручало прохождение по другому адресу, но с аналогичным «текстом». У меня или у него, но с лучшим качеством, и мы восстанавливали группы т.к. у меня они чётко, а у него одни штрихи или у него чётко, а у меня одни шумы и это нас взаимно выручало, но не системно, а когда это было необходимо «невидимому фронту». Я этого кода, который писали перья у сержанта - не знал и, как оказалось, к большому сожалению, так как он иногда просто зашивался, и ему некогда было мне уделять внимание и ничего тут не поделаешь. Конечно, я задался целью изучить и читать эти буквы и выписывать, не мешая моему соседу радисту. Кстати, магистральщики - сдавали на класс по скорости чтения ленты с записью карандашом на бумагу за время, которое и было нормативом для сдачи на класс, какое время я, сейчас, не помню, но в будущем я подтверждал высший класс уже по чтению ленты, но это значительно позже. Как нам – слухачам не нужно было это чтение, так и им не нужна была наша азбука Морзе. Но я отвлёкся. Выписал я в свой журнальчик эти «импульсные посылки» и стал настырно писать ленту, да так что у меня глазки загноились, но сходил в санчасть закапал альбуцид и всё прошло. Но я освоил этот код – один из всех слухачей подразделения, ну, им - же это не надо было, а только мне! И опять же - это «освоение» сыграло громадную роль во всей моей дальнейшей жизни, но об этом потом и никак не обойти в будущем описании этот факт. А вообще – то просто удивительно, что совершенно не преднамеренные, а случайные события стали векторными в изменении некоторых страниц моей жизни и даже производственной и трудовой деятельности.
Наряды вне очереди, мне таки не были объявлены, вероятно, Ильин, остыв, понял, что это не «моя музыка». Не мог я успеть её записать, только что, приняв дежурство, и явно не моя вина, Ильин заочно снял с меня это обвинение, да и уважал он меня и мою квалифицированную работу в эфире. Ещё у меня с ним была серьёзная стычка, но об этом в другой главе.
( Продолжение следует)
http://www.proza.ru/2011/02/03/1331