И в эту ночь Ёна снова не могла заснуть. Через открытую дверь спальни были видны сполохи света от телевизора. Это Мордехай в салоне смотрел новости.
Звука она не слышала, значит, он в наушниках.
-Сухарь, каменное сердце. Он не на мне женат, а на телевизоре.
-Мордехай! Мордехай! - громко позвала Ёна, - Принеси мне леденец.
Мордехай зашаркал шлёпанцами в кухню, принес пакетик с леденцами, бутылку минеральной воды и рулон туалетной бумаги.
-А это зачем?
-А чтобы несколько раз не ходить. Ты что, после леденцов не захочешь пить?
Он снова зашаркал шлёпанцами в салон.
Ёна сосала леденец и думала о том, что её бессонница и нервозность называется именем Мордехай. Никогда он её не любил... Нет, конечно, любил, но не так как хотелось бы Ёне.
Она всегда чувствовала недостаток любви. Ее мать умерла при родах. Ёна была последним, шестым ребёнком в семье. Старшая сестра, семнадцатилетняя Циля была ей вместо матери. Отец, театральный портной, не мог взять няню на целый день (шестеро душ надо прокормить). Вот и воспитывали Ёну её старшие братья и сёстры.
Когда ей было 5 лет, отец привёл её в театр и сказал, что Ёна будет играть в спектакле. В финальной сцене она должна подойти к актеру, который стоял на стуле с петлёй на шее, Дернуть его за штанину и сказать:
-Папа, пойдем домой. Мама ждёт...
Никогда ещё Ёна не была так счастлива. Сколько улыбок, слез умиления...
Ёне казалось, что именно ей аплодируют зрители маленького еврейского театра в польском городке Рипин...
А ещё она была счастлива, когда однажды на собрании молодёжной сионистской организации, где они читали пламенного Герцеля, она встретилась глазами с Элейзером, самым красивым, самым умным, самым воспитанным парнем их местечка. Как стукнуло её сердечко, как вспыхнули щеки, как перехватило дыхание... и как расширились зрачки и заалели уши у Элейзера.
Он провожал её домой, они шли, взявшись за руки, обсуждали статью Герцеля, который призывал воплотить сказку в жизнь, мечтали о своём еврейском государстве. Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ (в будущем году в Иерусалиме). Они знали ,что не останутся в Польше, где им шипели вслед
-Жиды, убирайтесь в свою Палестину.
Ёнин брат Эфраим год назад уехал в Палестину, ел там одни апельсины: экономил, чтобы прислать им денег на дорогу.
Шёл 35 год. По Европе расползалась чума фашизма.
Старый портной Готлиб собирался в дорогу с младшими дочерьми: двадцатилетней Ривкой и семнадцатилетней Ёной.
Старшие Циля и Хася уже были замужними дамами и не собирались менять свою судьбу.
За 2 дня до отъезда Ривка попала в больницу с аппендицитом. Решено было ехать без нее. А Ривка приедет через 3 месяца вместе с семейством старшего брата Арона... Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ (в будущем году в Иерусалиме).
Поезд уносил Ёну из чистенькой Польши... мимо промелькнули кукурузные поля Румынии с яркими цыганскими кибитками... потом маленький тесный пароход, наконец-то, причалил в палестинском порту Яффо.
Печалило Ёну то, что Элейзер остался в Польше. Но он обязательно приедет, и она будет ждать его на берегу. Она помнила его робкое объятье и тот первый и последний поцелуй на вокзале в Варшаве, куда он приехал из Рипина, чтобы проводить её... Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ...
Ёна взглянула на часы. Половина третьего. Что он себе думает, почему не спит?
-Мордехай, ты собираешься спать или как?
-Если тебе мешает свет от телевизора, может закрыть дверь?
-Ты на ком женат? На мне или на телевизоре?
-А ты что приглашаешь к себе в спальню?
Ёна тихонько захихикала и чуть не подавилась леденцом. Она и тогда 55 лет назад редко пускала его в свою спальню.
Десять лет она ждала Элейзера. Какие замечательные, нежные, умные письма он писал... Но в 39 началась война и письма больше не приходили. Но она любила и ждала.
О судьбах своих близких она узнала уже после войны.
Ривка, попавшая в больницу за 2 дня до отъезда, там же в больнице встретила свою любовь, голубоглазо-близорукого музыканта Наума. Через год они поженились. Еще через год у них родился маленький Изя. Они любили друг друга и умерли в один день. Cгорели в печи Аушвица.
Ёна попила минеральной воды прямо из бутылочки, вытерла слёзы.
Несчастная Ривка, счастливая Ривка, она любила и была любима, пусть недолго... Но счастье долгим не бывает.
А память уносила Ёну в те давние дни, когда они, молодые энтузиасты, строили свою страну. Веселые, шумные в шортах цвета хакки. Жили в бараках, болели малярией и тифом, но верили...
-Это улица Аленби, - говорил Эфраим, старший брат Ёны.
-Какая же это улица, - удивлялась Ёна. - Вон грибы растут.
-Это будет улица Аленби с высотными домами, магазинами и банками.
И Ёна верила, что так будет....
Далеко в Европе закончилась война. Ена ничего не знала о судьбе Элейзера, но продолжала его ждать, до дыр зачитывая его предвоенные письма... «как жаль, что у меня нет крыльев, я бы прилетел к тебе... Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ».
А как нелегко было ждать: вокруг столько молодых, красивых, сильных парней, но никто не смог затмить его.
Однажды на Суккот она поехала в Хайфу к подруге – землячке. Решила сделать сюрприз и поехала без предупреждения. А тихая домоседка Хася в это время катила к ней в Тель-Авив. Она тоже решила сделать сюрприз подруге.
Ена потыркалась в закрытую Хасину дверь и постучала соседям. Дверь открыл невысокий смешливый парень и на плохом иврите с польским акцентом сказал, что Хася уехала на праздники к Ёне.
-А ты, наверное, и есть та самая Ёна? - Смеясь, спросил парень.
Мордехай показывал Ёне Хайфу, они сидели в кафе, хохотали во всё горло, рассказывая друг другу смешные истории, вспоминали Польшу...
Ёна уехала в Тель-Авив, а через неделю в детский сад, где она работала, пришёл Мордехай и подарил ей часы. Она оторопела от такого роскошного подарка, не хотела брать. Но Мордехай так искренне настаивал, говорил, что никого у него не осталось на этом свете (все родные погибли в Аушвице), что он много и тяжело работает на стройке, зарабатывает деньги, а для кого всё это, если рядом нет близкого человека. Когда она постучала к нему в дверь, он принял это как знак судьбы.
-Ты именно та женщина, которую я ждал всю жизнь. Как только я увидел тебя, я понял, что ты будешь моей женой.
К такому обороту Ёна готова не была. Мордехай проводил Ёну до барака, где она жила с отцом.
Старый Готлиб перестал стучать на старенькой машинке «Зингер», которую он привёз с собой из Польши (у хорошего портного всегда много работы), посмотрел на Мордехая, на 28-летнюю Ёну и сказал:
-Подумай, мейдале, это хороший парень, не шлимазл какой-нибудь, а работящий и надежный. А тебе уже пора устраивать свою судьбу.
Всю ночь Ёна проплакала в подушку, вспоминая Элейзера. Десять лет ждала его. Скольким кавалерам от ворот поворот дала. Неужели так и не увидит его больше. А вот что с любовью делать? Не проходит... Неужели этот невысокий парень и есть её судьба.
Каждый выходной Мордехай приезжал к Ёне и никогда не являлся без подарка. А однажды привёз ей золотое кольцо и сказал, что через неделю он пригласил гостей на свадьбу. Даже Ёну не спросил, согласна она или нет. Просто поставил перед фактом, что свадьба через неделю.
Ёна посмотрела на часы - половина четвертого. За окном брезжил рассвет. Из салона уже не было видно свечения экрана телевизора. Значит, Мордехай спит. Счастливый, может спать без всяких снотворных.
Он и тогда сразу же уснул. В ту первую их брачную ночь... Овладел ею как-то по- хозяйски. Будто женитьба дала ему право пользоваться её телом, когда ему заблагорассудиться. Он даже не заметил, что Ёна невинна... Она тогда проплакала весь остаток ночи.
- Милый, трепетный, умный Элейзер, где ты? Не верю, что тебя нет уже под этим небом.
Через месяц Ёна попросила у Мордехая развод.
-Что за штуёты, Ена? Я для тебя всё делаю. Ты до свадьбы жила с отцом в бараке. А здесь в Хайфе у нас хорошая съёмная квартира с душем и плитой. Я тебя содержу по мере сил своих. А то, что слов тебе нежных не говорю, не целую каждую минуту, так послушай: У одного еврея была лошадь. Он её очень любил, целовал в морду, слова нежные на ухо шептал. А лошадь сдохла.
-Почему, ребе? - спросил удивлённый еврей.
-Так её же кормить надо было, - ответил раввин.
Больше Ёна не говорила Мордехаю, что ей не хватает нежности и любви.
Она хорошо содержала дом: готовила обеды, стирала, убирала, ждала мужа с работы, а ночью отдавала ему своё тело.
Но зато потом, когда он, наконец, засыпал, она улетала в мир мечтаний и снов. И там она была с Элейзером. Они летали по небу, как шагаловские влюблённые, целовались тёплыми губами, вдохновенно и исступленно любили друг друга. В снах и мечтах она была счастлива.
Мордехай, просыпаясь утром, видел счастливую улыбку спящей жены и был очень доволен собой: он смог сделать её счастливой. И хотелось работать, купить квартиру, родить детей.
Пролетали годы. Мордехай стал строительным подрядчиком, построил для семьи маленький, но уютный домик. Старший сын-студент, младшая дочь-школьница. Ёна – хорошая хозяйка, прекрасная мать. Они живут в стране, которую сами строили, и которую Мордехай защищал на войне.
Однажды Ёне пришло письмо от знаменитого израильского учёного-историка Якова Талмона. Он собирался писать книгу памяти евреев из Рипина. И просил бывших выходцев из Рипина поделиться воспоминаниями. Ена знала, что в городке её детства не осталось ни одного еврея после войны. И она написала о своих друзьях и соседях. Как всей улицей они строили суку на праздник, как отмечали Хануку и Песах, о том, как мечтали уехать в Палестину и построить своё государство, вспоминала своих подруг, которые провожали её на вокзале. Никого уже нет в живых. В памяти, только улыбающиеся юные лица. Девчонки бегут по перрону, машут тонкими руками Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ. Свой рассказ она посвятила светлой памяти Элейзера.
Книга вышла на трёх языках. В неё вошли воспоминания бывших рипинцев, которых судьба разбросала по всему миру. Был в книге и рассказ французского гражданина, который вспоминал о маленьком еврейском театре города Рипин, о молодёжной сионистской организации. Гражданин из Франции писал на идише, и звали его Элейзер Дубровник. Через тридцать лет они встретились в книге.
Ёна встала с постели, прошаркала в ванную комнату, умылась, посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на неё смотрела 85-летняя седая старуха с ввалившимися глазами и крючковатым носом.
Она вспомнила, как так же стояла перед зеркалом 45 лет назад…
Как сжималось и трепетало её сердце перед встречей с Элейзером.
После их встречи в книге, они целый год писали друг другу письма.
Он женат, у него есть сын. В Париже у них маленький магазин одежды.
У него была сложная судьба: он воевал с фашистами в рядах Советской армии, плен, ужас лагеря, побег... а потом его-доходягу прятала и выхаживала француженка Мария. Но он всегда помнил дочь театрального портного маленького еврейского местечка в городе Рипин.
И вот он с женой приезжает к ним в гости, приезжает в Израиль, о котором так мечтал...
… Какой он был элегантный и подтянутый. Ёна чувствовала себя золушкой-провинциалкой рядом с ухоженной, моложавой Марией. Ей было неудобно за мешковатые брюки Мордехая, за его лысину и глупые шутки, за свои недорогие духи и дешёвую помаду.
Она угощала их гефильте фиш, они пили шабатнее вино... На белой скатерти стояли свечи, хала, цветы. Они говорили на идише, вспоминая Рипин.
Он сидел рядом такой родной и бесконечно чужой, но такой всё ещё любимый. И его тост: Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ.
Больше они не виделись. Элейзер умер через год после посещения Израиля. Сердце...
А Ёна продолжала его любить. Эта любовь была для неё спасением от раздражения на Мордехая, который был заботливым мужем, но который так и не стал любимым.
И всё-таки она была счастлива. В этой жизни ей довелось встретиться с человеком так созвучным ей. Только встретиться, а не быть вместе.
В пять утра Ена, наконец – то заснула. И снова во сне к ней пришёл Элейзер, взял за руку и они полетели над маленьким еврейским местечком, как шагаловские влюблённые.
-Элейзер, почему я так люблю тебя? Почему моя любовь не кончается? - спрашивала она сквозь ветер.
-Потому что самая сильная любовь - неутолённая
-Но мы будем вместе?
-Конечно, Б ШАНА А БА БИРУШАЛАИМ. В будущем году в Иерусалиме!