Вечерний звон

      
     Странное чувство овладевает моей душой, когда я слышу нежное, в тоже время торжественную музыку «Вечернего звона» А.А. Алябьева  на стихи Томаса Мура, в переводе И.Козлова.  Написано давно, а  стихи и музыка  волнуют меня,  и по сей день.

     Минули грозные 1812 годы.
     В Шепелёвском дворце (ныне Эрмитаж),  у  В.А.Жуковского вновь    собирались поэты, участники бородинского  сражения на литературно-дружеские вечера, как называла их фрейлина императрицы Марии Фёдоровны, А.О.Смирнова-Россет. Многие поэты писали для неё стихи, как дорогие её сердцу - Жуковский, Пушкин, Вяземский, Н.В.Гоголь, увлекая её своим рассказом «Вечера на хуторе близ Диканьки». Отношения  Жуковского к старым друзьям, к друзьям молодости никогда не менялись, были тёплыми внимательными, отзывчивыми, как и прежде, как вспоминала она.   Москвичи-поэты оставались москвичами и в Петербурге. Даже Батюшков, уроженец Вологды, считал себя москвичом, так как музу его обогрела огнём дружбы и признания именно она, Москва, в которую он приезжал охотно и надолго.  Петербург  поэтам  всем нравился.
     В эти годы  поэтов занимал  лорд Байрон,  Вальтер Скотт – два поэта, два новых гения, англичанин первый и шотландец второй. И.И.Козлов в совершенстве и, в который раз читал  друзьям «Гяура» Байрона, так поразивший его при первом чтении. На всю жизнь он остался верен Байрону.
     В феврале 1817 года Николай Тургенев писал своему брату Сергею во Францию: «Бедный наш Козлов очень болен: у него отнялись ноги, болезнь называется отчасти «пляской святого Витта». Нет надежды на выздоровление,
между тем, он довольно весел и болтает  по-прежнему».  Большую часть дня Козлов проводил в кресле за письменном столом,  много читал, изо дня в день
вёл дневник  на французском  языке и ещё пробовал  переводить на французский язык «Абидосскую невесту»  Байрона. В эти трудные для него дни
взволновала его одна встреча.
    На литературной субботе у Жуковского, который жил в Коломне возле Кашина моста,  присутствовал весь «московский кружок» да ещё Н.И. Гнедич, поэт, перводчик. Позже (1829 г.) А.Пушкин оценит его труд  перевода «Илиада», как совершение «высокого подвига. Русская Илиада перед нами » -скажет Пушкин.  А пока, Козлов слушал  отрывки из поэмы «Руслан и Людмила», которые читал  – восемнадцатилетний автор, племянник  Василия Львовича Пушкина, кудрявый и смуглый юноша – Пушкин Александр, недавно окончивший Царскосельский лицей. Подающему надежды юноше хотелось любить, писать лёгкие и дерзкие стихи. Сблизить слова со смыслом, выловить  в хаосе звуков истинные обозначения вещей и явлений, дать литературе живую речь, искажённую церковниками, немецкими профессорами.
Это ему удавалось с  непринуждённой лёгкостью.      Николай Тургенев как-то принёс Козлову несколько стихотворений молодого Пушкина и сказал, что он, точно, стоит удивления по чистоте слога, воображению и вкусу и что от него можно ожидать многого. Иван Иванович прочитал, принесённые Тургеневым               
стихи,  они  его поразили чем-то. Он даже не смог бы точно сказать чем, пожалуй, тем, о чём сказал Тургенев: чистотой, ни тени вымученности; стихи неподдельно живы. Козлову стало понятно то восхищение, с которым говорил о молодом Пушкине Жуковский.
   Следующая встреча с Пушкиным  состоялась в доме Козлова. Пушкин в тот день был нервным и стремительным, он читал превосходно. Жуковский не сводил с него глаз. Пушкин кончил читать, тетрадь хрустнула в его руке – он почти смял её, сунув в карман сюртука, быстро прошёл по комнате и сел – бросился на диван рядом с Гнедичем, умоляюще посмотрел на Жуковского, на Тургеневых братьев. Они поняли его безмолвную просьбу, стали говорить о чём-то другом, думая о нём, о Пушкине, благосклонно поглядывая на него.  Никаких стихов в эту субботу у Жуковского никто больше не читал. 
     Иван Иванович, задумавшись, глядел в окно. По тёмным водам Крюкова  канала золотым потоком плыли листья. Невдалеке, за полуоблетевшими деревьями, тоже по-осеннему, сияли купола и кресты Николы Морского.
- Прелесть!- услышал он голос Пушкина, который неслышно подошёл и стал за его спиной.-  Люблю Коломну осенью.

   Попробую сделать маленькое отступление. Когда  П.В.Аненков, биограф, пишет, что  Пушкин своё детство провёл в имении бабушки, в нескольких верстах от Перхушкова, в сельце Захарово.  А вот что он был увалень,  редко бегал, шалил, всё сидел и сидел на месте чуть ли не до семи лет, потом как будто и проснулся.  Вот здесь   не хотелось бы верить, казалось, что он должен быть всё время живым, жизнерадостным ребёнком. Из Захарьево, из невысокого дома, стоящего над прудом и окружённым липами,  возили его в гости к богатым соседям Голицыным, перед глазами открывался пейзаж, и который навечно запомнился  неяркий русский пейзаж - поля и перелески, избы мужиков с соломенными крышами, пылящая дорога, озими, крики грачей по весне. Но прекрасное детство закончилось.  Царскосельский лицей впереди и слава русского поэта. Позднее поэт пушкинской поры М.А.Дмитриев вспоминал  время Державина, Карамзина, Жуковского, когда
«…и Пушкин, цвет прелестный,
цвёл, и с первых дней известный, 
Ревнуя опытным орлам, Уж порывался к облакам!» 
  Но,  продолжу о Козлове, о котором  и начала писать. Личный врач Козлова Крейтон уверял, что болезнь  скоро отступит, но сам готов был ожидать худшего исхода - слепоты. Больной не поддавался болезням, читал  Вальтера Скотта и в разговоре с Батюшковым обмолвился, что  хочет перевести на английский язык Байрона «Невеста абидосская». Но, очень боялся, что русские стихи могут не даться. Он жаждал достичь совершенства        в английском языке, но не ради простого знания. Ради поэтов, ради чтения стихов Байрона, Мильтона.
    Английский язык! – как-то сказал ему Батюшков – чтобы научиться произносить английские слова, мне кажется, надо набрать в рот камушков и так

пытаться говорить.  Мне не преодолеть того, и потому Байрон будет для меня закрыт. Нет, я мечтаю об Италии, о Неаполе – родине Тасса… Как бы я хотел побывать там, под лазурными небесами земного рая!
    Козлова не покидали думы о переводе «Невесты» на английский язык. Он перебирал в уме - кто бы мог перевести – Жуковский? Нет.  Батюшков? 
Нет тоже. И не  Василий  Львович Пушкин.  Селима, Гяура, Чайльд-Гарольда поймут молодые, новые. Так думал он. Вот Пушкин молодой, может быть – он?
 И. Козлов вспомнил «Сверчка» - как   забавно  «арзамазцы»  ( члены литературного общества  1815-1818 г.г.)  прозвали Пушкина. У него были уже напечатаны кое-что в журналах, его стихи упруги и чисты по речи: послание
К Чаадаеву, к Жуковскому, к Батюшкову… «Вольность», озорные эпиграммы, «Руслан и Людмила».  Да, может быть, он! Неожиданно подумалось: « Может быть, Байрон в сире Гарольде предсказал и его судьбу?»
         1834 году Пушкин добился разрешения издать альманах «Современник ». Сам сделал наброски к задуманному им роману, в нём хотел изобразить жизнь и нравы Петербурга  задумал рассказать о северной столице со всеми её обитателями. Так появились в планах романа имена декабристов - Сергея Трубецкого,  Никиты Муравьёва и, конечно, немыслимо  без автора «Чернеца» Козлова и его перевода стиха Томаса Мура « Вечерний звон »(1828 г.) и как-то  Дельвиг, сказал об этом переводе:« Да, Вечерний звон, как печально и хорошо! И рифмы бьют  в колокола. Это будут петь. Это как русская песня …».  Томас Мур был в  те годы по духу  близок  русским поэтам  по настроению,
которое волновало русское общество в конце 1820 годы. Русский перевод  «дышит тихой горестью слепца-ясновидящего»- так отмечали тогдашние критики.     Имя поэта  Ивана Козлова, который был одним из притягательных магнитов для петербургского общества: вокруг него собирались люди света и литературы, поэты, модные красавицы, издатели, приезжие знаменитости, музыканты и политики. Братья Тургеневы – его друзья, с Жуковским они
дружны с юности.  Не литературные салоны и не узкие кружки, где  по                определённым дням собираются « единомышленники », двигают литературу вперёд, а вот такое, как в доме Козлова, свободное и дружеское общение литераторов и образованных людей вообще.  Высокая дружба осеняет там своими крылами литературу. Недаром,  вспомнил Пушкин, друзья лицеисты так быстро нашли Козлова и были пригреты им.
    Пушкин размышлял над своим романом, в его воображении он вырастал в
эпопею.  Но роман о Петербурге остановился, едва набрав ходу.

     О Пушкине Козлову много рассказывал  C А.Тургенев. Он бывал у Пушкина
и  Пушкин приходил к Тургеневу в гостиницу Демута. Иногда они шли в кондитерскую Вольфа и Беранже беседовать, читать журналы. С  А.Тургеневым  Пушкин отдыхал душой. Так прошёл декабрь, настал январь 1837 года.
« В Пушкине много достоинств – говорили друзья – Он спокоен, но, он, говорят,  исхудал, какая-то тайная забота гложет его. Конечно, сплетни – пустяки. Но, может быть,  сплетни,  анонимные письма,  присланные недругом  и тревожат  его. Только бы он не придавал им большого значения».

В то время Петербург был разбросан, поделён на партии, на враждовавшие гостиницы.
     В конце января Пушкин был смертельно ранен на дуэли Дантесом. Тургенев простился с Пушкиным.
- Он смотрел на меня серьёзно и печально – рассказал Тургенев Козлову,

- Я взял его руку и почувствовал слабое пожатие – раз и ещё. Потом он тихо махнул рукою: всё, мол, конец.
   Утром  2 февраля к Козлову пришёл Жуковский,
- Прости Иваныч, я на минутку, узнать, как ты жив-здоров. Спешу во дворец. Семья Пушкина меня заботит теперь: хлопочу о пенсии для неё от государя. Надеюсь, но – надежды мало. Государь раздражён – слишком велико волнение народа. Вчера после отпевания мы вынесли на своих плечах гроб из Конюшенной церкви: Тургенев, Данзас, Виельгорский, Даль и я.
Надо было идти с ним в церковный подвал, на паперти задержались: перед церковью собралась большая толпа, все сняли шапки. И дальше продолжил,
- Похорон не будет.
- Как?!
_ Во всяком случае – здесь в Петербурге, не будут или они будут тайными. Но прошу тебя молчать об этом.

   В ночь на 4 февраля А.И.Тургенев выехал их Петербурга с небольшим обозом: в первом возке ехал жандармский капитан, во втором – Тургенев. Между ними простые деревенские сани везли обёрнутый рогожами и  обложенный соломой гроб с телом Пушкина. Дядька Пушкина Никита Козлов был при нём.
    «Скорей, скорей!» - погоняли они ямщиков, перепрягавших лошадей. И вот – распахнулись перед гробом ворота Святогорского монастыря.
-Свершилось. «Пушкин» - написал на простом сосновом кресте Тургенев. Он взял со свежей могилы мёрзлые комочки земли и несколько сухих веточек – на память, для друзей в Петербурге.
   9 февраля Тургенев пришёл к Козлову и дал ему сухую веточку, взятую с могилы Пушкина. Козлов- слепец  прижал её к губам. Потом прочитал стихотворение, сочинённое им прошлой ночью. Оно кончалось так-
….Как чёрен был вчерашний день!
  ... Проснулся – день ещё чернее!

-  Осиротели мы, Александр Иванович! - сказал Козлов – Страшно становится жить.
- Вот и Пушкин говорил – не смерть,  а жизнь страшна – вздохнул Тургенев.

      Вечерний звон раздавался над Лаврой, - он плыл над могилами, куполами,
густыми деревьями, окутанными легким туманом, неслышные воды Невы катились так же привольно и тяжко, как при  Пушкине, Жуковском
и как при Козлове-слепце.



Литертура:

1. А.О.Смирнова-Россет – воспоминания, письма
2. М.А.Дмитриев – Московские элегии (Мелочи из запаса моей памяти ХУШ-Х1Х в.в.)
3. Серена  Витале -  «Пушкин в западне»
4. Ю.Нагибин – «Царскосельское утро»