Глава 18
Заведение было уже закрыто. Но Мордан все еще сидел за столом в окружении пивных кружек. Увидев меня и узнав, указал на свободное место рядом с собой. Витьку с Валеркой усадил напротив.
— Ирина! — крикнул он вместо приветствия. — Три набора, три курицы! А пива за столиком хватит на всех, — добавил он, но уже для меня.
— В «Шикшноспарнисе», между прочим, шашлык для гостей подают, — так же своеобразно поздоровался я. — Что, упырь, кровь из родного пивбара сосешь? Я очень бы удивился, не застав тебя здесь.
Витька с Валеркой притихли. Следили за диалогом с широко раскрытыми ртами.
— Это не Кот, — пояснил я своим мужикам. — Это человек, который знает Кота. Он поможет его найти.
— А что старика искать? — удивился Мордан. — Он всегда в это время дежурит. Четвертую школу по ночам сторожит. Это возле Горы Дураков. Вы к нему по личному делу, или долг принесли?
Я коротко изложил суть проблемы.
— Почерк знакомый, — улыбнулся Мордан. — Прямо скажем, до боли знакомый! Но, может быть, я ошибаюсь. Ну, а тебе? — он перевел глаза на меня. — Лепила, наверное, нужен?
— Откуда узнал?
— Земля слухами полнится. Я еще, между прочим, телевизор смотрю иногда. Жаль мужика! А ты, как я понял, должен идти паровозом?
— Что за слухи? — я кивком указал на своих мужиков. — Не стесняйся! При них можно говорить откровенно.
— Твои фотографии с вечера у братвы на руках. Менты посодействовать просят, в обмен на маленькие поблажки. Хошь, покажу?
Информация никогда не бывает лишней.
— Покажи.
Снимок сделан в редакции «Правды Севера». Там работал знакомый отца — лучший фотограф в Архангельске. Я, крупно, в форме младшего комсостава, с только что зажженной сигарой в зубах. (Молод был, глуп. Как говорят музыканты, «мазу качал».) Старый газетчик, по давней привычке, отпечатал только один экземпляр, а негатив уничтожил. Эта фотография стояла на столе у отца в его московской квартире. Там, где его убили. И тот, кто взял ее и размножил, теперь очень плотно меня обложил. Господи, неужели контора вся уже ссучилась?
— Твои орлы ничего? — начал было, Валерка, обращаясь к Мордану.
— Базар фильтруй! — по-доброму посоветовал тот. — Орлы, петухи и прочие пернатые твари сидят под шконкой, в петушином кутку! Я-то ничего, промолчу. А вот кое-кто из братвы может обидеться!
— Ты тоже базар фильтруй! — грубо заметил я, чтобы скрыть свое замешательство. — Братва полегла в ночном десанте у берегов Анголы. Братки горели в своих вертолетах в горах Кандагара. Братишки — те, кто вернулись в Хорог, в составе отдельной антитеррористической группы. У тебя же, Мордан, разве что, — «братаны». С ударением на последнюю букву.
— Не поймешь этих блатных! — пояснил я Валерке. — Несведущий человек слово не так скажет, — за нож хватаются. А сами метут помелом черт-те что! И, главное, не боятся нарваться на тех, кто там был.
— Ладно, ты не психуй! — окончательно «срезал» меня Мордан. — Я ведь тоже прощальную весточку от него получил. Нам с тобой еще о Наталье подумать надо!
— Витька, сходи в машину за самогоном! — севшим голосом попросил я.
— Не время! — отрезал Мордан, и сделал знак одному из своих приближенных. — Инкассация, вроде, уже закончена? Так что, прямо к Лепиле мы сейчас и лукнемся. У него не грех и напиться. За упокой души Евгения Ивановича Векшина. Пусть земля ему будет пухом! Хороший был человек!
Лепила жил в каком-то квартале от бара. Нас он встречал с распростертыми объятиями. Зная, что он понадобится, Сашка с самого вечера держал бедного художника в трезвом теле, не разрешая опохмелиться.
— Сделаешь ему справку об освобождении! — сказал Мордан, указав на меня. — И чтобы была лучше, чем настоящая! Фотография у тебя есть? Под нее и рожу соответственно подшаманишь. А мы пока с мужиками посмотрим кино. Да смотри у меня, не халтурь! Без всяких сто грамма «на твердость руки»! Хорошее дело сделаешь, — будет тебе отгул.
Через минуту, я был уже стриженным наголо. Лепила, сверяя фото на справке с «оригиналом», сноровисто делал свое дело.
— Закройте глаза, — попросил он голосом профессионального парикмахера.
Я автоматически повиновался. Ну, ничего не могу с собой поделать: как оказываюсь в парикмахерском кресле, — так меня клонит ко сну.
В зеркале отражался и экран телевизора. Там шла крутая порнуха. — Седеющие мужики беззлобно петушили двойной тягой каких-то парней. Среди мужиков я узнал Контура и Угора — лиц, приближенных к Мордану.
— Вон того, со сломанным носом, — вставил ремарку Контур, — на их языке «Терминатором» кличут.
— Все они со страшными погонялами! — усмехнулся Мордан. — Это до первой отсидки. Еще в КПЗ нарекут вполне безобидно: Томами, Машами, Клавами.
— А кто это вам наколол? — внезапно спросил Лепила.
Я вздрогнул, раскрыл глаза, и теперь уже по-настоящему вздрогнул. — Из пыльного зеркала взирала на мир свирепая рожа бывалого зэка. «Не спи!» — предупреждала неровная татуировка на верхних веках припухших глаз. Безобразный шрам тянулся от основания шеи до левого уха. И от этого рот кривился в вечной зловещей усмешке.
— Вот этого зверя вам кто наколол? — снова спросил, Лепила, увидев, что я проснулся.
Он любовался моим леопардом.
— Это недавно, в Исландии, в салоне «Тату» — лихо соврал я, чтобы полностью исключить последующие вопросы. У них там такая такса: по доллару за сантиметр квадратный.
— Тогда мы ее в справочке упомянем! — согласился, Лепила и цыкнул серебряной фиксой. — Умеют, сучары, работать! Мне, если честно, такое не повторить. Нужный колер не подберешь…
— А почему именно тигр? — Любопытство разобрало и Мордана.
— Это не тигр, — леопард.
— Какая разница? Почему леопард?
— Да потому, что, Сашка, «леопард» по этруски — «рос». А я, слава Богу, пока еще русский, а не какой-то китаец, или сраный америкос!
— По какому такому этруски? – ехидно спросил Сашка.
Вот, блин, скрутил фразочку! Нечто вроде словесного кукиша.
— Прости, запамятовал.
— И ты уж тогда прости! — сокрушился Мордан, — По справочке нашей никакой ты не русский, а казанский татарин Хафиз Кичемасов с погонялою Кича, — глупый, нефартовый, но с годами не ссученый! Носи свое новое имя с честью. А теперь, милости просим обмыть.
— Некогда, Сашка, — ответил я. — Мне край как в гостиницу нужно! А ребятам к Коту.
Мордан призадумался:
— Время уже к полуночи. Так что не знаю…. Гостиница подождет, а к «смотрящему» тебе обязательно надо. Он лично хотел бы с тобою потолковать. Хотя, если бабки есть, и второй вопрос можно решить.
Я извлек из карманов все, что там было:
— Здесь около трех штук. Без одной сотни.
— Маловато!
— На месте добуду еще. Добавь, сколько там не хватает. — Утром верну!
— Тогда сделаем так! — Мордан воспарил над столом. До полного сходства с Чапаем, ему не хватало бурки, усов, и папахи. — Лепила сейчас, оставит в покое стакан! Ты слышишь, Лепила? Еще не выпил? И как не успел! На тачке моей, вместе с Контуром слетаете в «Арктику», пока еще там ресторан не закрылся. Короче, организуешь банкет. Скажешь, что для братвы. — Мордан усмехнулся и искоса посмотрел на меня.
Я сделал вид, что ничего не заметил.
— Бабла не жалей! — продолжал Мордан в том же духе. — Остальной инструктаж — у Антона.
Бытие, как известно, определяет сознание. Что касается содержания, то оно — производное формы. Бывало, ползешь пьяный, дранный от какой-нибудь грязной бабенки, и люди, завидев тебя, с опаскою брызжут в стороны. Неделю — другую спустя, как выйдешь из штопора, наденешь костюм с галунами старшего комсостава, и чешешь по той же улице. Ты уже нарасхват:
— Скажите, который час?
— Как пройти до речного вокзала?
— Не подскажете, где сберкасса?
Неделю назад ты бы всех их подальше послал. А нынче нельзя, — форма обязывает! — Вежливо объясняешь, подсказываешь…. И слова из тебя гладкие льются. Без единого матюка!
Вот и сейчас, приступая к инструктажу, я вывернул пальцы кренделем и «заботал» почти «по фене»:
— Если шалман срастется — честь тебе и хвала! Не будет мазуты, — переживем, не смертельно! Ты, главное, времени не теряй. В любом случае, снимешь двухместный номер на втором этаже, с выходом на карниз. Естественно, — с телефоном. Но чтоб без соседа по койке! Надежнее будет заплатить за двоих. В общем, знаешь к кому обратиться. Из этого номера ты позвонишь Коту, по рабочему телефону, сообщишь результат. Минут через двадцать мы будем уже у него.
Лепила, разве что, не козырнул.
— С мужиками моими как вопрос будем решать? — спросил я, когда в подъезде громко хлопнула дверь.
— Непонятки у них. Как говорит меченый Мишка, не могут прийти к консенсусу. Если хочешь, — полюбопытствуй.
Витька с Валеркой смотрели «кино», как волшебную сказку. Они опознали своих обидчиков, и теперь упивались сладостью мести, пропуская подробности сквозь свои горящие души. Но когда Сашка сказал:
— Есть вариант «поставить «качков» на бабки», слупить ущерб по двойному тарифу. Можно их просто отправить на зону, на вечные муки. Что вы, конкретно, хотите?
Тут мнения братьев коренным образом разделились.
Угрюмый Витька все жаждал крови. Прагматичный Валерка напирал на убытки, на долговую яму, из которой «до скончания века» не выбраться.
— Ты у Мишки, у Мишки спроси! — гнул свою линию Витька, когда разговор снова затронул больную тему. — Ему-то сейчас каково, с переломанными ребрами и битою мордой?
— А жрать, что ты будешь? — зло огрызался Валерка. — Зойку с Наташкой пошлешь на панель?!
— Ша, мужики! — любимая фраза Вальки Моржа пришлась как раз к месту. — Давайте поставим Кота перед полным раскладом. Так, мол, и так. Что делать? Старые люди дурного не посоветуют! А деньги, на первый случай, можно взять у Мордана. Он ровно семнадцать штук в общак задолжал. Вот и к Коту не шибко торопится.
Как говорил Гоголь в своем «Ревизоре» — немая сцена. Это тебе, Мордан, за «братков»!
Кот нас встретил вполне радушно. — Понимающий человек! — Это он среди урок своих, «смотрящий». А в миру он простой человек. В этой крапленой колоде неизвестно, чей козырь выше. Кот со всеми поздоровался за руку. Мою придержал в своей:
— Нет, этот на Хафа не тянет. Нужно морду сделать попроще, и руки держать врастопырку: «Вот, блин, опять обокрали!» Тогда это будет Кича. Хотя ментам без великой разницы, кого трамбовать. Это у вас, Сашка, Лепила такой доделистый?
Аккуратный, благообразный старик в чистенькой рабочей спецовке, с потухшим от усталости взглядом. Это его именем прикрывается и пугает друг друга зеленая молодежь. Многочисленной свиты Кот не держал. Пока он меня рассматривал, два лысых здоровяка с хулиганскими рожами, перетаскивали из машины в бытовку привезенную нами выпивку и закуску. Они же сноровисто накрыли на стол, притащили откуда-то дополнительную скамейку и застыли в углу, в ожидании дальнейших распоряжений. В глазах — бесшабашная дурость.
— А ну-ка меть сторожить машину! — хищно оскалился Кот.
Глаза его на мгновение вспыхнули, и снова потухли. Старик отвернулся к Мордану, ни секунды не сомневаясь, что любое его указание будет исполнено с должной скоростью.
Как я понял, это был демарш для Витьки с Валеркой. Чтобы знали: перед ними не какой-то Микишка, а вполне уважаемый человек. Когда сели к столу, Кот опять обратился ко мне:
— Что-то ты, парень, в слишком большом почете. Я, например, не припомню, чтобы кого-то искали с таким прилежанием. А по фотке я тебя опознал. Года два, или три назад ты сюда, кажется, заходил?
Старик лукавил. Я не просто «сюда заходил», а споил в одночасье всех, до кого смог докричаться. И его в том числе. Дело кончилось бревенчатой банькой и девчатами «из общака». Потом я уснул в парилке, и, за малым, не угорел. Такое навряд ли забудешь!
Полупустую бытовку освещала скудная лампочка. Стандартный общепитовский стол, две широких деревянных скамьи, железная вешалка, и телефон. Его, чтоб не путался под ногами, убрали на подоконник. Вот и вся обстановка в рабочих апартаментах старого коронованного «законника». Казачкина самогонка пришлась ему ой, как по вкусу! Он хлебал ее под «чернушку». Это деликатес, что хранится под верхнею коркой черного хлеба. Чертежник, работающий с тушью, лакируют «чернушкой» свои чертежи.
Кот, жмурясь, как кот, бережно вдыхал благостный аромат. И, лишь до конца насладившись им, гонял хлебный мякиш между беззубыми деснами. Моих мужиков он, казалось, не слушал. Хотя говорил Валерка коротко и толково.
Могу подтвердить, что мысли Кота, были совсем о другом. Он думал о беспределе, творимом в стране, о денежных купюрах большого достоинства, в которых хранится девяносто процентов общей воровской кассы. По сообщениям из надежных источников, скоро станут эти купюры радужными бумажками. Не давала покоя и война на уничтожение, объявленная взбесившимися ментами московским авторитетам. Эти, и другие вопросы предстоит обсудить на большом воровском «сходняке». Но туда, в Подмосковье, старому законнику очень не хочется ехать…
Человеческая просьба «что-нибудь посоветовать» бальзамом пролилась на стариковскую душу, хотя на равнодушном лице эмоции не читались:
— Вы, мужики, расслабьтесь! — сказал он Витьке с Валеркой. — А то сидите, как в окопе, на передовой или в приемной премьер-министра. В шайку воров никто вербовать вас не будет. Вполне достаточно, если вы будете просто людьми. Их сейчас на земле очень мало.
Потом он стал задавать вопросы: Чем занимался кооператив? Сколько людей было задействовано в производстве? Велика ли сейчас конкуренция? Его интересовало все: затратность, спрос, прибыль, окупаемость оборудования…. При этом он так легко оперировал экономическими терминами, что даже Мордан удивился. От Кота он такого явно не ожидал.
Поймав его обалдевший взгляд, Кот слегка обозначил улыбку:
— Это я, Сашка, на Колыме, еще малолеткой, университеты проходил. Я ведь и родился на поселении. Днем в тайге, на лихом морозе деревья «под ноль» подстригал, — помогал взрослым. А вечером, с теми, кто не уснул, лекции у теплой «буржуйки» слушал. — Не потому, что тянулся к знаниям. Просто согреться хотелось. Закон таежный суров: не хочешь слушать, уснул, — освободи место! Так что правильно у Кичи на веках написано: хочешь выжить, — не спи!
Разные были лекции: по литературе, искусству, математике, физике, экономике, этике… Кто там тогда не сидел…
— Ну и как, помогло? — съехидничал Сашка.
— Почему же не помогло? — Помогло! Вот ты, например, знаешь, чем деньги пахнут?
— Говорят, что они не пахнут.
— Бывает, что и не пахнут, — согласился старик. — Но не пахнут только тогда, если их заработали головой. Во всех остальных случаях они очень сильно пахнут! — Потом, кровью или дерьмом! — А уже человек выбирает, какой ему запах более по душе…
Телефон на засиженном подоконнике воспарял, оглушительно щелкнул, и затарахтел.
— Это меня, — сказал Сашка и первым снял трубку. Потом передал Коту.
Тот минуты две слушал, не перебивая, и лишь на прощание подал голос:
— Не знаю. Пока ничего не знаю.
— Интересные люди в детстве тебя учили, — заметил Мордан, продолжая прерванный разговор, — интересные!
— Профессор, который читал эту лекцию, помнится, еще говорил: «Проще всего быть исполнителем. Труднее, — заставить работать себя самого. Но чтобы работали многие, выкладываясь, как один, по воле какого-то одного, — этого редко кому удавалось добиться». Я ведь, подо что разговор подвожу? — монотонно говорил Кот, обращаясь к моим мужикам. — Существует естественный потолок, — максимальное количество денег, которое человек может заработать сам по себе, без привлечения наемного труда. Для нашей страны — это квартира, машина, дача и отпуск в Сочи. Плюс деньги на приемлемое питание и учебу детей. Не знаю, как дальше, но пока это так. Ниша, которую вы попытались занять, имеет хорошую перспективу. Это — производство. А оно гораздо прибыльнее, чем торговля или сфера обслуживания. Вот я и хочу вас спросить: Не чувствуете ли вы за собой силы замахнуться на большее?
— Куда уж больше! — ощетинился Витька.
Он еще даже не понял, куда заведет эта тема, но внутренне настроился на протест.
Кот даже поморщился:
— Кроме вашего Дровяного, существует еще Мурманск. Мурмаши, Кола, в конце концов. Помимо шиномонтажки и вулканизации можно освоить авторемонт, автосервис, торговлю запчастями, автомобилями. Машин становится больше, а дороги остаются все те же…
— А деньги? — кажется «въехал» Витька.
— Деньги я дам, — без всякой рисовки пообещал Кот. — «Зеленый свет» тоже вам обеспечу. И буду сам кровно заинтересован в том, чтобы ни один волос без моего на то разрешения, не упал с ваших голов.
— Когда я был маленький, — высказал свое мнение и Валерка, — мне дедушка часто рассказывал притчу насчет бесплатного сыра…
Мордан хрюкнул и громко заржал:
— Ему непонятно, с чего вдруг такая щедрость?
— Почему «вдруг»? — Кот, кажется, удивился. — Вас привели достойные люди. Значит, достойные люди за вас отвечают. Да и обманывать меня выходит себе дороже. Вот почему я почти ничем не рискую. Вы просто спросили, как вам быть дальше, я просто назвал один из приемлемых вариантов. Считаю, что он устроил бы всех, и предлагаю его обсудить.
— Если честно, все выглядит очень заманчиво, — подумав, сказал Валерка. — Но я задаю сам себе вопрос: Возможно ли это счастье, без риска попасть в вечную кабалу?
— Большие дела делают дерзкие люди! — По-моему, старик процитировал кого-то из классиков. — Но если вы в себе не уверены, можно рассмотреть другой вариант. Например, такой: вы называете сумму и срок, за который рассчитываете ее полностью погасить. Я эти деньги даю. Даю по совести и спрошу тоже по совести, за каждую копейку. Потому, что они не мои.
— Из общака?
— А что такое «общак»? — Большие деньги, в больших купюрах. За которые я в ответе, и должен, если не преумножить, то хотя бы полностью сохранить. Слышишь, Мордан, тебя это тоже касается!
Отвлекшийся было Сашка, вздрогнул. Как конь встрепенулся.
— Так вот, — жестко сказал Кот, — велика вероятность, что скоро большие купюры больше не будут деньгами. Вот и все. Мои карты лежат на столе. С ответом не тороплю. Если надумаете, то я после семнадцати здесь.
— А с этими как нам быть? — гнул свою линию Витька, — Что делать, если опять всем кодлом за деньгами пожалуют?
— Не мой уровень! — сузил глаза Кот.
Повисла неловкая пауза. Судя по всему, аудиенция завершилась. Старик, кряхтя, выбирался из-за стола.