Сочельник… Именно в ночь с шестого на седьмое января она появилась на свет. Мама, промаявшись трое суток, родила-таки дочь! «Теперь вот и я мучаюсь... Эх, судьба, судьба...» - облокотившись на подоконник, Александра наблюдала за тем, что творится во дворе.
А за окном шёл снег… Крупные хлопья попадали в глаза, закрывая обзор, забивались в уши, проныривали за воротник, отчего становилось мокро и противно. Люди убыстряли шаг, в надежде избавиться от непрошеной сырости, торопясь в тёплые, уютные квартиры.
Девушка стала собираться к подруге. Таня жила далеко от центра, в одном из многочисленных спальных районов Питера, и страшно завидовала Саньке, живущей на Большой Морской. Они договорились, что отметят Рождество, а заодно и день рождения.
После праздничного ужина подруга предложила погадать. Сашка не верила гаданиям, никогда не занималась ими, да и к другим пророчествам относилась скептически. Даром что ли в Рождество родилась?! Но Татьяна принялась яро убеждать: в девках засиделась – как-никак, а за тридцать уже перевалило, думать нужно о будущем, да и время подходящее. «А когда мне было женихаться? – с горечью подумала Саша, - с больной-то мамой на руках?!» Ей не хотелось обижать подругу, и она остановилась на простеньком обряде: прогуляться вечерком и окликнуть первого мужчину; имя, которое он произнесет, и будет принадлежать суженому. Причем, гадание многовариантно: в деревнях девушки кто с хлебом, кто с пирогом, а кто и с блином на голове выходили в поисках жениха. Сашка рассмеялась, представив себя с блином на голове.
В полночь в валенках на босу ногу, в ночнушке и наспех накинутой сверху шубке, она стояла под лестницей - выйти на улицу так и не решилась.
Щёлк! – певуче открылась дверь и в проеме показалась пошатывающаяся мужская фигура. Весёлую прыть сдерживала нетвёрдая походка. Она не мешала хозяину что-то мурлыкать под нос.
«Ничего…- успокаивала себя Саша, - не на четвереньках же и не ползком…»
- Извините, а-а-а-а... – неуверенно и тихо начала она, - как Вас зовут?
От неожиданности мужик ахнул и… выдал в ответ «десятиэтажный», с переборами и пересвистами. Воспитанная на русской классике девушка оторопела. Такого мата, отродясь, не слышала! Но отступать не собиралась.
- Имя! – переборов смущение, твердо повторила она и двинулась навстречу.
Мужик попятился, запнулся о ступеньку и начал валиться на бок. Саня бросилась к нему, и, то ли желая помочь, то ли боясь исчезновения посланного судьбой, схватила за пальто.
Потрясающая сцена лежащих на лестнице людей не оставила бы равнодушным любого, вошедшего или случайно оказавшегося в эту минуту рядом.
- Имя… Имя... – жарко шептала Сашка, оказавшаяся сверху.
- Отста-а-а-нь... Чо уцепи-и-и-лась? – верещало внизу и пыталось освободиться от крепких объятий. Поняв, что «свихнувшаяся» не отпустит, мужчина испуганно взвизгнул и выдал первое, что пришло на ум: «Бонч-Бруевич!»
- Не нужны мне фамилии соратников Ленина, - обиделась девушка. – Скажи имя!
Ошалевший мужик, собравшись с силами, откинул в сторону сопротивляюшееся тело, вскочил и бросился вон из подъезда. Находясь на безопасном расстоянии, он обернулся, поднял указательный палец вверх и сердито прошипел: «Ка-а-а-с-с-с-а-а-ал, Бонч!»
Хлопнула дверь, и на приходящую в себя Сашу накатила вдруг такая обида, что, присев на злосчастную ступеньку, она зарыдала. Её душили стыд и боль. Девушке было двадцать два, когда в одночасье исчезла безоблачность в семье: у отца обнаружили онкологию, а через два месяца его не стало. Не смирившуюся с потерей маму свалил инсульт, а затем и вовсе парализовало. Саше пришлось перевестись на вечернее отделение института, чтобы работать, учиться и ухаживать за больной. Она сумела справиться, взвалив на себя, казалось бы, непосильную ношу на долгие двенадцать лет. Полгода назад мама тихонько ушла в мир иной, оставив просторную квартиру и не проходящую боль одиночества.
А ещё говорят, мол, у родившихся на Рождество счастливая судьба...
Сашка вышла из подъезда и пошла, куда глаза глядят. Но глаза ничего не видели, тело не чувствовало холода, и лишь в голове вертелась дурацкая скороговорка: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку. Шла Саша по шоссе...» Слезы никак не останавливались, и Саше, действительно захотелось погрызть сушку...
Что наша жизнь – игра? Скорее, дорога. Тропинка... У одного - витиеватая, серпантином. У другого - узкая лесная, подчёркнутая лишь штрихпунктирно. Есть и затягивающая в болото. Во время странствия всякого насмотришься. Попутчиков мало, все больше прохожих. Но встречные важны! У каждого из них свои цели и каждый держит что-то за пазухой, хорошо, если не камень! Возможно, взгляд у самих идущих зашторен проблемами и обидами – они не замечают или не желают видеть дальше собственного носа.
Визг тормозов вернул в реальность. Сашка стояла на середине широкой дороги перед резко затормозившим авто. Из машины выскочил здоровенный детина и заорал: «Тебе что?! Жить... » Он осёкся, когда взглянул на странную женщину, мгновенно сообразив что к чему, и почти силой усадил её в салон.
Саше было все равно: куда и с кем... Незнакомец достал платок, вытер им Сашкин нос и глаза, налил горячего чая из термоса, угостил сушками, извинившись, что ничего другого не оказалось. Тепло без приглашения проникло в Сашку, которой стало вдруг уютно и хорошо. Схватившись за незнакомца, как за спасательный круг, она рассказала ему о наболевшем.
Мужчина не перебивал, слушал серьёзно и внимательно. Подливал чайку, хмурился, сопереживая и успокаивая. Хохотал до слёз над её попыткой узнать будущее, и особенно - над Бонч-Бруевичем! За какие-нибудь час-полтора он знал о девушке практически всё.
Водитель предложил довести Сашу до дома. Она согласилась. Ехали не спеша, переговаривались и даже шутили. Незаметно добрались до Смольного проспекта. Минуя Смольный проезд, мужчина неожиданно звонко рассмеялся:
- Я, конечно, не государственный деятель и не управлял делами Совета Народных Комиссаров в 20-х… - Да и Вы… - охватил взглядом зарёванное лицо, наспех застегнутую шубу и валенки, – не благородная девица из Смольного!
Девушка тревожно взглянула на попутчика, в глазах которого плясали загадочные смешинки.
- Но… с Бонч-Бруевичем у нас всё-таки есть общее!
- И что же? – шмыгнула носом ничего непонимающая Александра.
- Меня, как и Бонча, Владимиром кличут! – радостно сообщил он и с такой нежностью посмотрел на Сашу, что у той защемило и что-то оборвалось в груди.